Магистр Не Дьявольского Культа

Однако разговор с Цзинь Лином не задел Цзян Чэна настолько сильно, чтобы он провёл в бездействии следующие несколько дней. Напротив, Цзян Чэн постарался собрать как можно больше информации, чтобы ко времени приезда Лань Сичэня располагать чем-то большим, чем сказанными в пылу гнева обвинениями. Но преуспеть ему не удалось. На людей ордена Не словно наложили обет молчания или же какое-то заклинание забвения. Личные слуги Не Хуайсана ничего не видели и ничего не знали, а жители окрестных земель, наслышанные о крутом нраве главы ордена Юньмэн Цзян, просто испуганно хлопали глазами и лепетали в его присутствии что-то бессвязное. Никакие угрозы и посулы не могли развязать им языки, а применять более действенные методы дознания в землях чужого клана Цзян Чэн просто не имел права. Вынужденное присутствие в Нечистой Юдоли затягивалось, зато количество первоочередных дел ордена Юньмэн Цзян ожидаемо росло, и через четыре дня после приезда терпение Цзян Чэна было уже на исходе. Раздражённо отпустив слуг, шатающихся под тяжестью свитков и срочных писем, из своих покоев, Цзян Чэн уселся за низенький столик: зная его распорядок дня, они расстарались, приготовив всё к чаепитию. Однако не успела вода пролиться в пиалу, как в дверях вновь появился управляющий и доложил, что глава ордена Гусу Лань только что прибыл в Нечистую Юдоль. Цзян Чэн постарался сохранить невозмутимый вид. Пожалуй, это была первая хорошая новость за последнее время, впрочем, радости он не испытывал ни на лян. – Как только он будет готов, сообщите мне, я приду, – деланно небрежно произнёс Цзян Чэн, однако ответил ему не слуга. – Нет нужды в таком беспокойстве, – послышался знакомый голос, – если глава ордена Юньмэн Цзян не против, я присоединюсь к нему прямо сейчас. Цзян Чэн против не был, но продлил паузу на лишнюю секунду, чтобы подготовиться к неприятному разговору, а заодно и лицезреть душевные метания слуги. Стоило Лань Сичэню произнести добрые слова, как управляющий уже забыл, кому подчинялся все эти дни и теперь не знал, чьи приказания следует выполнять. Цзян Чэн милостиво избавил его от страданий, коротко кивнув в знак того, что тот свободен, и только тогда окинул пытливым взглядом появившуюся фигуру в белом. Что ж, это сразу помогло ему вспомнить, почему и он сам когда-то вёл себя не умнее обычного прислужника. Невыносимо стыдно было думать о том, как в юности Цзян Чэн смущался и робел, стоило только увидеть тёплую, нежную и такую приветливую улыбку на лице Первого молодого господина Лань. Не то, чтобы он специально обращал внимание на такие мелочи, но почему-то ту улыбку невозможно было сравнить ни с весёлыми ухмылками его приятелей, ни с тронувшим губы смехом Вэй Усяня и ни уж тем более с вежливым и сдержанным приятием на лице отца. Столько воды утекло, а время, проведённое в Облачных Глубинах в качестве ученика нет-нет, а вспоминалось до сих пор. Давно уже нет ни семьи, ни проклятых Вэней, а та улыбка – вот она здесь, прямо перед глазами. Цзян Чэн поднялся и отвесил церемониальный поклон. – Глава ордена Лань. – Глава ордена Цзян, – не остался в долгу гость и, следуя указанию руки Цзян Чэна, расположился по другую сторону столика. Как обычно, облик Лань Сичэня оставался безупречным, невозможно было сказать, что этот человек проделал долгий путь. Белые с голубыми отворотами, без единой складки, одежды превосходно подчеркивали струящийся по плечам шёлк собранных в идеальную причёску волос. Цзян Чэн позволил себе остаться на ногах ещё мгновение, чтобы вновь окинуть придирчивым взглядом гостя. Теперь он искал в его облике приметы долгого уединения или печать, оставленную совершенным убийством. Но ни того, ни другого не было. Судя по всему, глава ордена Гусу Лань был в порядке, и это приносило некоторое облегчение. Несмотря на то, что их пути давным-давно разошлись и почти не пересекались, прошлое имело странную власть над Цзян Чэном. Мысленно напомнив себе, что тигр и волк вместе не ходят, он постарался сосредоточиться на текущих делах. – Я ждал вас, – серьёзно начал Цзян Чэн, взяв на себя роль хозяина и аккуратно разливая чай по чашкам. – Прошу прощения за задержку, – Лань Сичэнь осторожно пригубил предложенный напиток. Даже такое простое действие выходило у него изящно и грациозно, словно какая-то особая, крайне редкая, форма искусства. Цзян Чэну оставалось только бессильно наблюдать за движением длинных пальцев, державших пиалу, и стараться не упускать нить разговора. – Если позволите, я кое в чём признаюсь: поначалу я хотел проигнорировать решение совета и остаться в Облачных Глубинах. – Тогда вы немедленно подтвердили бы все мои обвинения, – Цзян Чэн хмуро уставился на собеседника. Недолгое замешательство от встречи со старым знакомым в одно мгновение растворилось в непонятном раздражении. – Вовсе нет, – игнорируя направленный на него весьма навязчивый интерес, Лань Сичэнь опустил взгляд на дно своей пиалы, – я вышел из уединения раньше, чем произошло убийство Не Хуайсана, очень много людей видело меня в пределах Гусу за последние дни, в том числе гости из других кланов, а потому моя невиновность не вызывает сомнений. Стало быть, рано или поздно меня и мой клан оставили бы в покое, едва бы нашей репутации был нанесён значительный урон. Какая это была поразительная самонадеянность, откровенность, давшая бы фору наглости Вэй Усяня. В конце концов никто не говорил, что Лань Сичэнь убил Не Хуайсана собственными руками, как не говорили этого и Цзинь Лину. Стоило бы указать на такой существенный просчёт, да только доля истины в этих словах всё же имелась. Цзян Чэн уже и сам почти отказался от подозрений в адрес главы ордена Гусу Лань, держась исключительно на природной подозрительности и непоколебимой упёртости. К тому же он и под пытками не признался бы в том, что его обвинения были скорее способом защитить племянника, нежели действительно намерением разоблачить преступника. – И что же изменило ваше решение? – спросил он, стараясь сохранить нейтральный тон. – Вы, – Лань Сичэнь бросил на Цзян Чэна быстрый взгляд, словно решаясь на что-то, но, видимо, в итоге передумал и продолжил всё с теми же деловыми интонациями. – Мне доложили, что расследование поручили вам, а портить отношения с орденом Юньмэн Цзян – последнее, что нам всем сейчас нужно. Цзян Чэн поставил пиалу на чайный столик. Это было довольно интересное заявление. Не то, чтобы между их орденами когда-то были плохие отношения. Они всегда были стабильно сдержанными. Взаимодействие ровно настолько, насколько было нужно для практичного решения дипломатических задач. И не важно, как долго шисюн Цзян Чэна якшался с младшим братом Лань Сичэня. На дела Юньмэн Цзян это не влияло никак. – С каких пор Цзэу-цзунь озаботился налаживанием дружественных контактов между нашими орденами? – вновь задал свой вопрос Цзян Чэн. – Мне очень жаль, если мои действия воспринимались главой Цзян как нежелание сотрудничать, – с внезапным сожалением отозвался Лань Сичэнь. И внутреннее чутьё Цзян Чэна вновь подсказало ему, что за этой фразой скрывается что-то ещё. Словно признания Лань Сичэня были шкатулкой с секретом, ключа от которой у Цзян Чэна, увы, не было. Глава Лань продолжал источать благопристойную доброжелательность, мягкая улыбка так и не сходила с его губ, но истинные намерения были скрыты так же хорошо, как сокровище императорской казны. Их невозможно было прочитать, и Цзян Чэн нахмурил брови. – Что же, – Лань Сичэнь слегка подался вперёд, будто бы с любопытством окинув взглядом главу ордена Юньмэн Цзян, – вы добились своего, главный подозреваемый в убийстве Не Хуайсана явился. Может, расскажете, какие факты подтверждают мою вину? Так же, как вся Поднебесная прекрасно знала о невысоком уровне духовных сил Не Хуайсана, ни для кого не было секретом, что Цзян Чэн был противником тайных игр и подковёрных интриг. А потому он не стал выдумывать того, чего не было. – Пока никакие. – Цзян Чэн отхлебнул остывший чай и, чуть помедлив, добавил, – впрочем, то же самое я могу сказать и об остальных. Он чувствовал, что разговор вот-вот свернёт в другое русло, и, может статься, уже не Цзян Чэн будет в роли дознавателя, а наоборот Лань Сичэнь мягко и ненавязчиво выпытает всё, что ему рассказывать вообще-то не собирались. Но, несмотря на прямоту и отсутствие хоть какого-то такта, идиотом Цзян Чэн не был. И прекрасно понимал, когда следует закрыть рот. Даже в разговоре с человеком, с которым когда-то прошёл сквозь смерть. – Можете не уточнять, я знаю, что вторым главным подозреваемым значится ваш племянник, – продолжил между тем Лань Сичэнь, даже не подозревая о внутренних терзаниях своего собеседника. – Ваша осведомлённость поражает. – Надеюсь, в хорошем смысле? – уточнил Лань Сичэнь, а Цзян Чэн выдал кривую ухмылку. Было очевидно, что глава Лань, так же, как и он, ходит вокруг да около, чтобы лучше оценить чужие намерения и прощупать почву под ногами. В этом не было ничего удивительного, такое на памяти Цзян Чэна проходило сотни раз, политика требовала проявлять осторожность. Они не виделись целый год, и теперь были словно два хищника, встретившиеся на одной тропе. Им предстояло решить, проявить ли радушие или стать смертельными врагами. Но в том танце, который он сейчас танцевал с Лань Сичэнем, отчего-то было слишком много личного. И именно это заставляло Цзян Чэна чувствовать себя уязвимым. А в такой ситуации он умел только нападать. – Пока вы находились в уединении, вы также следили за положением дел в других кланах? Однако всю переписку от лица ордена Гусу Лань вёл ваш дядя. – Цзян Чэн старался вложить в голос минимум эмоций, но почему-то всё равно его замечание несло вполне очевидные нотки укора. Будто бы ему было дело и до самого Лань Сичэня, и до того, что где-то в мире ещё существуют семьи, в которых любовь и поддержка были не пустым звуком. – Вы правы, он взял большую часть работы по управлению орденом на себя, и я благодарен ему за эту помощь, – не стал отпираться Лань Сичэнь. – Действительно, удобно, когда есть на кого положиться, – Цзян Чэн залпом допил свой чай, он начинал жалеть, что не попросил принести чего-нибудь покрепче. – Действительно, – эхом отозвался глава Лань, всё с тем же интересом наблюдая за муками собеседника. – Так, значит, расследование зашло в тупик? – вдруг спросил он, и на его губах появилась новая улыбка. Не то всепонимающая, не то сочувствующая. Цзян Чэн позволил себе слабость и вот к чему это привело: его гость убедился, что его не собираются ни в чем обвинять и уж тем более – требовать признания. – Я этого не говорил, – процедил Цзян Чэн. – Вам и не требовалось. – Да неужели? – вскипел Цзян Чэн. Жалость была последним, чего он хотел добиться от этого разговора. – Строить предположения – это моя работа, а не ваша. Когда в последний раз вы виделись с Не Хуайсаном? – с наскока продолжил Цзян Чэн, накаляя обстановку до предела. Брови Лань Сичэня поползли вверх, однако комментировать вопрос он не стал. – Вы же знаете: год назад в храме Гуаньинь. – Вы вели с ним личную переписку? – Нет, ни личную, ни деловую. Последним занимался дядя. – Как вы относились к Не Хуайсану? Лань Сичэнь сжал в кулак край своего ханьфу и выдал ещё одну вежливую улыбку. – Полагаю, этот вопрос можно считать бестактным. Но поскольку вы и так прекрасно знаете на него ответ, скажу прямо: его методы достижения цели мне претили. – И что вы думаете о его смерти? – Цзян Чэн подался вперёд, беззастенчиво пытаясь разглядеть в этой чинно восседающей напротив фигуре хоть малейшее проявление замешательства, лукавства или неприкрытой лжи. Однако ответ на последний вопрос оказался более чем неожиданным. – Думаю, я хотел бы принять участие в расследовании. – Решили, что я один не способен найти убийцу? – вновь вскинулся Цзян Чэн. – Нет, – Лань Сичэнь мягко покачал головой, – но вам понадобится помощь, чтобы справиться с тем, кто сумел переиграть даже Не Хуайсана. С губ Цзян Чэна едва не сорвался уничижительный смешок, но он вовремя себя остановил. Впервые с начала беседы взгляды двух заклинателей пересеклись. И, как выяснилось, Цзян Чэн оказался к этому не готов – вязкая теплота глаз цвета каштанового мёда просто не оставила ему шанса. Ощущая себя тонущей мухой в смертоносном сиропе, он нашёл в себе силы лишь для того, чтобы хрипло пробормотать: – Как пожелает глава Лань. Этого оказалось достаточно чтобы Лань Сичэнь, источая до неприличия явное довольство, попросил показать ему покои убитого. Цзян Чэн понятия не имел, что он намеревался там найти после того, как два десятка заклинателей пересмотрели и перещупали каждый предмет в спальне, но противиться не стал. Он занял место у входа, всем своим видом выражая недоверие и скуку. А вот Лань Сичэнь, напротив, был предельно собран. Он обошёл покои по периметру, останавливаясь у нефритовых статуэток и шёлковых свитков, украшавших стены, оценивая цепким взглядом всё убранство комнаты. Но и так было понятно, что все ценные вещи остались на своих местах. Тот, кто пришёл к Не Хуайсану, явился, чтобы его убить, а не ограбить. Вероятно, Лань Сичэнь рассудил точно так же, потому что вскоре перестал изучать вычурные украшения, а подошёл к центру комнаты и взглянул на потолок. – Это здесь его нашли? – Здесь, – коротко подтвердил Цзян Чэн, сложив на груди руки. Он до сих пор не мог взять в толк: с какой такой радости позволил себе вдруг обзавестись напарником. И, хоть безделье начинало его порядком утомлять, присоединяться к осмотру он не собирался. В комнате не было ни мертвеца, ни пятен крови, ни других следов преступления, даже приторно-сладкий запах пионов и тот выветрился за несколько дней. Ничего полезного здесь уже не осталось, и глава ордена Гусу Лань должен был это понимать, как никто другой. Но, похоже, Лань Сичэнь упрямством не уступал самому Цзян Чэну. Он опустился на колени прямо под балкой, на которой вздёрнули Не Хуайсана, и поддел край бамбуковой циновки, лежавшей поверх деревянного пола. Её успели заменить, так как старая слишком пропиталась кровью, чтобы её можно было вычистить и вернуть на место. Но Лань Сичэня заинтересовала отнюдь не циновка. Он что-то заметил в щели между деревянными половицами, заставив Цзян Чэна на мгновение напрячь зрение. Но когда Лань Сичэнь поднял свою находку, лицо Цзян Чэна тронула тень разочарования. Это были всего лишь лепестки пиона, по недосмотру оставшиеся лежать между половицами. – Слуги не слишком усердно выполнили свою работу, – нахмурился Цзян Чэн. За такую небрежность их следовало бы выпороть, всех до единого, но в Нечистой Юдоли не осталось хозяина, которому было бы до этого дело. – Я позову кого-нибудь, – добавил он, однако Лань Сичэнь быстро вскинул руку, привлекая к себе внимание. – Нет, подождите, это может быть важно. Он снова поднял к глазам поникшие лепестки, проведя кончиком пальца по нижней кромке. – Интересно, давно я такого не видел. – Чего именно? – уточнил Цзян Чэн, подходя ближе. На его взгляд, ничем примечательным лепестки не отличались, они были блёклыми и сморщенными, и может, несколько дней назад и являлись частью прекрасных цветов, но сейчас превратились в мусор, место которому было в помойной яме, а не в покоях главы ордена, пусть и почившего. – Хотите сказать, что они принадлежат не «Сиянию средь снегов»? – Нет, – покачал головой Лань Сичэнь, – сорт тот же, но эти цветы не из центральных владений ордена Ланьлин Цзинь, а из одной северной деревушки. – Взгляд Лань Сичэня просветлел. – На границе с Цинхе Не. Вот, возьмите. – Он осторожно передал лепестки Цзян Чэну, словно держал в руках величайшую драгоценность, – у самого основания есть золотистый контур. А всё из-за особенностей почв того места, где их вырастили. Теперь видите? И Цзян Чэн действительно увидел – ослепительная белизна лепестков померкла и ушла в желтизну, но самый край как будто макнули в золото. Он никогда бы не обратил на это внимания сам, если бы не знал точно, куда смотреть. Как и все другие заклинатели, побывавшие в покоях Не Хуайсана после совета кланов. Не будь здесь Лань Сичэня, Цзян Чэн не смог бы выяснить ничего подобного. Эта мысль нехорошо царапнула его сердце, но вопрос оставался в другом. Почему Лань Сичень всё это знал, ведь страсть к садоводству никогда не входила в перечень его увлечений. Или, по крайней мере, за пределами Облачных Глубин об этом было неизвестно. – И кто вам это сказал? – Он сощурил глаза, внимательно изучая своего новоиспеченного напарника. Но вызывающий вопрос нисколько не покоробил главу ордена Лань. – Цзинь Гуанъяо время от времени заказывал их для башни Золотого карпа. Говорил, что они особенные, потому что отличаются от других своим маленьким секретом. – Губы Лань Сичэня изогнулись в печальной улыбке, заставляя Цзян Чэна отвести взгляд, пряча раздражение от чужой скорби, направленной на того, кто её совсем не заслуживал. – Жаль, что у моего названного брата секреты оказались не такими скромными. Что ж, с этим заявлением Цзян Чэн не собирался спорить. Какими бы странными не были пристрастия бывшего верховного заклинателя, сейчас они играли ему на руку. И впервые за несколько дней у него появилась зацепка, которая не вела бы в тупик. И как ни унизительно было это признавать, без Лань Сичэня Цзян Чэн так и плутал бы в неизвестности, а значит, без его помощи было не обойтись. – Где, вы говорите, растут эти цветы? – Что? – Лань Сичэнь, ушедший было в свои невесёлые, до крайности очевидные мысли, вдруг вздрогнул. – Ах, да. Их выращивают в одном небольшом монастыре на северной стороне реки Синьхэ, в уезде Янсинь. – И вы знаете дорогу? – Цзян Чэн оценивающе взглянул на поникшего заклинателя. Тащиться одному неведомо куда было последним в списке его желаний. Но волочить за собой того, чьим единственным стремлением было скорее вернуться домой и запереться в четырёх стенах, оплакивая призрак прошлого, было не в пример хуже. Хотя нет, хуже было вместе найти убийцу, и понять, что Лань Сичэнь искал его не ради возмездия, а ради возможности сказать «спасибо» за смерть человека, приблизившего кончину того, кем он когда-то дорожил. Цзян Чэн сглотнул, понимая, что в своих наветах зашёл слишком далеко, но был не в силах разорвать путы застарелой обиды. – Имею небольшое представление, хотя ни разу там не бывал, – кивнул Лань Сичэнь, несмотря на несчастный вид, своё рвение он пока не растерял. – Думаю, если я освежу в памяти карты, мы не заблудимся. – В таком случае, предлагаю выдвигаться завтра с утра, к тому времени я хотел бы отправить письмо племяннику. – Хорошо, – Лань Сичэнь мягко улыбнулся, – тогда я осмелюсь вместе с вашей почтой отправить и послание для дяди. Игнорируя то, как просто и естественно прозвучали последние слова, будто они каждый день на пару отправляют общих гонцов к родственникам, Цзян Чэн поспешил заняться сборами, ведь наконец-то расследование сдвинулось с мёртвой точки. А значит, и возвращение в Пристань Лотоса было не за горами.