…
Розовый закат. Маленький домик и качели. Теплый летний ветер в волосах. Сильные руки, обнимающие сзади, бережно гладят ее живот. Безмятежное спокойствие. — Света, — тихий бархатистый голос. — Я люблю тебя… Он поворачивает ее к себе. Нежный поцелуй в губы, его запах. Открыв глаза Света поняла, что это лишь сон. Но поцелуй… Почему-то он еще теплился на губах. — Клаус… — вскрикнула она, резко присев в своей кровати. Пустая комната по-началу подействовала на нее успокаивающе и девушка облегченно выдохнув, упала обратно на подушку. Перед глазами снова безумно голубые глаза, его ласковая улыбка и нежные руки. Сколько можно быть такой чувствительной? Снова подступили слезы. Ведь, от его вчерашних слов до сих пор стыла кровь, но… Что-то не так… От непривычной тишины и приоткрытой двери постепенно пришло осознание, что она находится в абсолютно пустом доме. — Нет! — Света снова присела. — Нет-нет… Две машины у ворот. Вчера. Он дождался их и… уехал. Схватившись за сердце, Света вскочила с кровати и выбежала из комнаты, где обнаружила коридор с открытыми настежь дверьми. Все, кроме одной. Будто не желая принимать представшую перед ней картину, девушка медленно шагнула в сторону его комнаты. Стараясь не смотреть в распахнутые двери, она подошла к тяжелой двери в конце коридора, где только вчера горячо встречала его с ночной вылазки. От волнения перехватило дыхание. Казалось, сердце выпрыгнет из груди. Света положила дрожащую руку на золотистую ручку двери, не решаясь повернуть ее. — Да что ж такое?! — резко убрав руку, она прислонилась к стене. — Как ты мог! — прошептала она и беспомощно скатилась на пол. Он даже не попрощался! Неужели она не стоила хотя бы этого?! — Ах да… — вспомнив свои вчерашние слова в его машине, Света горько рассмеялась. — Ну что ж, поздравляю, Светик! Одно твое желание исполнилось. Девушка встала и решительно вошла в его спальню. Туда, где раньше жили родители, где только вчера она окончательно и так бесстыже потеряла голову, возможно навсегда. Сейчас в пустой, прибранной комнате с аккуратно заправленной кроватью, о нем не напоминало ничего. И снова эта пустота. В этот раз она наполняла всю ее душу. Будто хотелось кричать что есть силы, но крика не было. Будто вся энергия была выпита, оставив за собой лишь оболочку. Света спустилась вниз, где ее ожидал полный порядок. В столовой были расставлены несколько коробок продуктов питания. Грустная улыбка тронула губы. А если он когда-нибудь вернется? Возьмет ее с собой? А она станет его «прислугой-женой»? От воспоминаний Света снова улыбнулась и неожиданно расплакалась. Какая же дура! По уши влюбиться в нациста, жестокого и хладнокровного подонка! «У нас с тобой другие отношения и ты это знаешь», — его резкий, холодный голос болезненно врезался в ее сознание. Если бы он только знал, как она растекалась словно масло от его поцелуев и ласк, напрочь забывая обо всех своих принципах, о своем женихе?…
— Опаздываем! Всего второй день работы, а уже такое отношение. Не думай, что покровительство СС спасет тебя от наказания, — строго выговорил Дмитрий, встретив Свету в большом зале, где уже вовсю трудилась Катя. Но вместо возмущения на его жирном лице было предвкушение. — Этого больше не повторится, товарищ Михалев. — Света виновато опустила глаза. — После работы зайди ко мне, — бросил он и ушел к себе. От нехорошего предчувствия Света почувствовала тошноту. — Свет, ты чего опоздала то?! — прокричала ей, снова проходящая мимо, Катя. Света лишь слезно пожав плечами, приступила к работе. Сегодня ей хотелось только лежать, бесцельно глядя в одну точку. К чему это все? Ненавидимая всеми, брошенная, использованная… — Ты сегодня сама не своя, — сказала Катя во время обеда, осторожно вглядываясь в отстраненные глаза подруги. — Ни слова не проронила, опоздала. — Все в порядке, — задумчиво сказала Света. — Всего лишь влюбилась… Тут же закрыв рот, поняла, что сказала это вслух. — А? — Катя была ошарашена. — В кого? А как же Коля? Света помотала головой. — Нет же! Я хотела сказать «устала»! — она смотрела на Катю, оценивая результат своего вранья, но та хитро прищурилась. — Да ладно… Ты имела ввиду именно «влюбилась»! — уже с улыбкой сказала она. — Но в кого? Не в немца же? Света хорошо знала свою подругу. От нее вряд ли можно было что-то скрыть. «Будь что будет, все равно хуже уже не станет, » — подумала Света и закрыла лицо руками. — Нееет, не может быть… — прошептала Катя. — Он сегодня уехал. — девушка прислонилась к стене, смотря в никуда. — Боже… — подруга смотрела на Свету в шоке. — Ты с ума сошла! Я думала, ты умнее… — Я сама так думала. — в серых глазах снова появились слезы. — А самое ужасное… Кажется, это было безответно. — Ну, разумеется, милая. Они же нас за людей не считают. — Катя пересела ближе и сочувствующе обняла ее. Света тут же убрала ее руку. — Ну-ну, подружка, не плачь. — Он ужасный человек, Кать. Он чудовище, — расплакалась Света, снова закрыв лицо руками. — Не знаю, как я могла… Но мне так больно… Катя притянула ее к себе, Света уже не сопротивлялась. — Как дальше жить? — разрыдалась она. — Я ужасная… — Тише, тише… — Кате вдруг стало жаль подругу. Должно быть это невыносимо, влюбиться во врага, запутаться и чувствовать себя после всего белой вороной, изгоняемой отовсюду. Сердцу не прикажешь. — Я с тобой, милая. Давай поедим спокойно. Вон сколько еды ты нам притащила… Сгущенка! Мм… Тысячу лет не ела таких лакомств! Света притихла, не желая подниматься с колен подруги. — Все таки твой немец не так уж плох, раз оставил такую еду. — продолжила она успокаивать подругу. — Ну все, вставай, не распускай нюни! Нам надо еще придумать, как защитить тебя от Димы. — Защитить? — оживилась Света, вспомнив похотливую улыбку Михалева. — Так он тебя к себе пригласил! — промычала та, уплетая хлеб со сгущенкой. — Ясно для чего! Не чаи гонять, конечно! Света встала и испуганно взглянула на подругу. — Кать, что мне делать?! — Тихо! Придумаем что-нибудь. До Мишки здесь Танька работала, так он ее изводил. Она девушка была хрупкая, как ты. Не смогла защититься один раз. Так он три месяца ее имел когда захочет и как захочет. А она бедная… Работала, горбатилась, чтобы прокормить своих малышей. Терпела. Вот и дотерпелась. Света закрыла уши. — Не хочу знать… — прошептала она. — В общем, дорогуша, надо что-то решать. — А если просто не пойду? — спросила Света. — Хмм, ну давай попробуем. — задумалась Катя. — Пойдем сегодня ко мне ночевать. Как и договоривались, после работы Света проигнорировала приглашение. Катя жила не так далеко как Света, но для уставших ног идти все равно было достаточно долго. Жила Катя одна в небольшой квартире на центральной улице. До войны Света часто гостила у нее. Устроившись поудобнее на диване, Света долго ворочалась, не в силах избавить себя от мыслей о Клаусе. — У вас с ним было? — вдруг услышала голос подруги в темноте. — Мьм, — Света крепче обняла подушку. — А с Колей? — Тоже. — снова слезы. Наверно, она теперь кажется блудливой. — В ночь когда он отбыл. — тихо прошептала она. — Ну и? — игриво спросила Катя. — Что и? — Кто лучше? — Ой, да иди ты! — Света обиженно запустила в нее подушкой. — Да ладно! Мне просто интересно… У меня то только с моим было. А теперь уж не знаю… Наверно больше ни с кем и не будет… А ты, вон, уже с двумя. Есть кого с кем сравнивать! — Катя обратно кинула подушку. Света молча взбила подушку и отвернулась к стенке. — Ну не хочешь, не говори. — не унималась подруга. — Хотяя… Раз ты влюбилась в этого своего… Даже несмотря на то, что он немец, и к тому же, имея уже определенный опыт в таких делах… — Все, достаточно, Кать! Спи уже! — жалобно запротестовала Света. — Ох, девчонки мы девчонки! Думаем не тем местом… — Каать! Спи! — рассмеялась Света. Хорошо, в темноте не было видно ее порозовевшего от смущения лица. — Он наверно красивый? — Спи уже! Катя так и не получила ответов на свои вопросы.…
На утро Михалев встретил девушек у порога. Его недовольство было написано на лице и угадывалось в, скрещенных над большим животом, руках. — Света, ты что себе позволяешь, — схватил он ее за локоть, когда та проходила мимо. — Я кому вчера сказал зайти ко мне? — Дим, она сильно устала вчера, еле ноги волочила! — пришла ей на помощь Катя. — До дома дошла, а до моего кабинета не смогла?! — Не приду и не надейся! — Света попыталась вырвать руку, но силы были не равны. — Если что надо, скажи это здесь. — Этот разговор не для лишних ушей. — ехидно улыбнулся начальник. — Сегодня. Жду. — Что-нибудь придумаем… — успокоила ее подруга, когда он ушел. Вечером Света снова проигнорировала его приглашение, поспешно пройдя мимо кабинета. Несмотря на уже привычную смертельную усталость, от приглашения Кати она отказалась, отправившись домой. Гудящие ноги, ноющая спина и трясущиеся руки… Свете казалось, что дальше работать в этом месте не хватит сил. Да еще и Дмитрий с его недвусмысленными притязаниями делал службу невыносимой. Но увольнение было равносильно самоубийству. Ближе к дому Света увидела свет в окнах первого этажа. Она взволнованно ускорила шаг, насколько позволяли ноги. Бабушка? Может прознав, что немцы уехали, вернулась обратно? Оставалось еще пару кварталов, когда на душе начало становиться беспокойно. Рядом с домом было заметно оживленно. У ворот припаркованы немецкие автомобили и стоял постовой. Как и при нем.…
Прошло полгода как Ягер уехал с того города. Победоносный путь второй по величине танковой дивизии СС оставлял за собой очередные захваченные города и села. Но потери немцев с каждой операцией увеличивались. Казалось, еще чуть-чуть и иваны разгромят весь великий третий рейх. Их техническое оснащение улучшалось, но количество жертв войны Советов поражало. Несмотря ни на что, они верили в свою победу и молились на нее. Это пугало. Несмотря на довольно горячую обстановку на фронте в последние месяцы, Ягеру предстояло возвращение домой. Он получил повышение, а вчера к нему пришло приглашение в Берлин к самому рейхсфюреру. Это не могло не добавить уверенности в собственных возможностях. Он делал то, что умел лучше всего — воевать. — Тилике. — он обратился к своему верному другу. — Едешь со мной. Всегда внимательное выражение лица адьютанта сменилось на откровенную радость и гордость. — Мы можем немного изменить свой маршрут? — спросил Ягер, разглядывая карту, разложенную на столе. Вопрос был адресован не столько к Тилике, сколько к самому себе. — Думаю, это вполне возможно, — тут же уловил его мысль Тилике.…
Для Ягера возвращение в ее город оказалось неожиданно волнительным. Он часто думал о ней, об их разговорах, об «их» месте. Часто смотрел на ее фотографию. Сентиментальность никогда не была присуща сухому и холодному характеру немца. Сейчас же Клаус не был уверен, что именно чувствовал к Свете, но это точно были самые сильные чувства, которые он испытывал в нынешней своей жизни к девушке. Воспоминания о ней вызывали спокойствие на душе и странное умиротворение. Крюк, который пришлось сделать, по дороге в Берлин, занял всего несколько дней. Путь пролегал через уже захваченную территорию, поэтому останавливались на ночлег в селах. В одной из деревень, они заглянули в немецкую таверну, где он услышал разговор двух офицеров СС об особняке «Ильинке» в Ее городе. Название странным образом перекликающееся с до боли знакомой фамилией привлекло его внимание. — Ильинка? — вмешался Клаус в разговор офицеров за соседним столом. — Да, там где мы останавливались. Самый большой особняк в городе. — ответил молодой парень. — Там были хозяева? — Клаус напрягся. — Да, вроде приходила… Девчонка. — довольная улыбка пробежала по лицу офицера. Тилике, который сидел рядом, понял о чем речь, заметив на лице штандартенфюрера знакомые эмоции. Ягер был готов пристрелить парня, но внешне оставался пока спокойным. — Она живет там до сих пор? — спросил он холодным тоном, уставившись в говорившего. — Не думаю, что она туда вернулась… — усмехнулся парень, глядя на него. — Ушла едва живая… Ягер вскочил со своего места, чуть не уронив свой стол. — Герр штандартенфюрер… — выпрямился парень, опомнившись с кем говорит. — Но она выжила… Как нам сказал… — Выжила? — Ягер резко схватил шокированного офицера за ворот. — После чего «выжила»?! — Ээ, герр штандартенфюрер, я не знаю что с ней делал наш командир… Но она жива. Я точно знаю… — промямлил тот, глядя в разъяренного штандартенфюрера. Тилике потянул друга за плечо, но встретив его взгляд, молча отошел назад. — Ты мне сейчас расскажешь, что вы делали с ней, иначе я пристрелю твою тупую башку! — неожиданно громко рявкнул Ягер, отчего все присутствующие повернулись к ним. Он поднял несчастного и с силой припечатал к стене. Парень беспомощно развел руками. — Говори! — Герр Ягер, я конечно, возможно ошибаюсь, но лучше нам продолжить путь… — попытался угомонить его Тилике, оглядываясь на присутствующих. — Я лично с ней ничего не делал… — испуганно затараторил парень. — Это было полгода назад. Я и не помню как она выглядит… Может другая? Она пришла почему-то сама. Искала кого-то из наших. А может и не из наших. Черт ее знает… Ягер почувствовал, как кровь приливает к голове. Он был готов задушить парня голыми руками. — Продолжай, — прошипел он. — Что с ней было потом? — Ну, ее взял к себе наш… командир. Парень замолчал, ощутив как хватка стала сильнее. Стало сложно дышать. — Ну?! — И скоро… — парень запнулся и бросив на Тилике умоляющий взгляд, прохрипел дальше. — То есть… На следующее утро она сбежала. Может вы путаете ее с кем-то. Ведь, это была русская… — Герр Ягер, нам пора… — снова осторожно похлопал его по плечу Тилике, оценив ситуацию в помещении. Внезапная сцена привлекала слишком явный интерес со стороны сидевших здесь немцев. Все они были ниже рангом, потому и не решались вступиться за несчастного. Клаус еще некоторое время с силой зажимал парня запястьем к стенке, пытаясь сдержать себя. Еще немного и он мог бы сделать так, чтобы офицер навсегда перестал дышать. Как же хотелось услышать заветный хруст. — Герр Ягер, — услышал он снова голос адьютанта. Постепенно пришло осознание, что Тилике прав. Убийство офицера могло привести только к строгому военному суду и к трибуналу. Хватка постепенно ослабла и парень облегченно выдохнул, хватаясь за горло. Продолжая прожигать бедолагу глазами, Ягер медленно отстранился и взял протянутую Тилике шинель. — Ты прав… — обратился он к нему. — Поехали.…
Ночь прошла в пути. Ягер заменил Тилике за рулем. Не спавший сутки офицер, быстро уснул на заднем сиденье. Клаус же всю дорогу думал о ней, мысленно браня ее за столь недалекую ошибку. Как можно быть такой глупой?! Неужели она не додумалась, что он не вернется? Разве он дал такую надежду? О чем она вообще думала?! Что они с ней сделали? Сердце болезненно сжалось от мысли, что эти выродки могли вытворять с беспомощной девушкой. В город прибыли к восходу солнца. С приближением к бело-голубому зданию на окраине города, Ягера охватила тревога. По пустым, но закрытым воротам, стало понятно, что дом не занят. Все окна были плотно зашторены. В очередной раз сжалось сердце от мысли, что ее может не быть в живых. Припарковавшись на тротуаре, Ягер медленно подошел к воротам, на которых висела простая железная цепь, создающая лишь иллюзию неприступности. Легко сняв это препятствие, он раскрыл одну половину ворот и прошел внутрь. По заснеженной территории стало ясно, что сюда давно никто не входил и не выходил. Немного постояв у порога в полной нерешительности, Клаус постучался, но после первого стука дверь с громким скрипом открылась сама. Ручка была выбита. Вместе с немцем, в дом ворвался морозный воздух. Представшая перед ним гнетущая картина поначалу заставила усомниться. Тот ли это дом? Здесь был полный хаос. Не так, как они за собой оставили. Нет. Он был разграблен. Вместо дорогой мебели везде валялись консервные банки, тряпки, грязная посуда, книги. — Света… — тихо позвал Клаус, переступая через весь этот мусор. Среди грязных помятых газет в глаза бросилась фотография. Семейная фотография украшала раньше отцовский стол. Расстегнув шинель, он присел на пол и потянулся к ней. — Вон отсюда! — неожиданно услышал он грубый женский голос. Подняв глаза, увидел старую женщину на лестнице, с трудом стоящую на ногах. Она целилась в немца из охотничьего ружья. Клаус молча выпрямился и поднял руки. — Уходи сейчас же! Иначе я пристрелю тебя как собаку! — сказала старуха на ломаном немецком. Вероятно, это ее она искала в тот день, когда они встретились впервые. Бабушка. — Я уйду. Можете не беспокоиться… — сказал Ягер спокойным голосом, отступая к двери. — Но… Где Света? Старуха переменилась в лице, а ружье медленно опустилось на пол. Грузно оперевшись о перила, она наступила на ступеньку ниже. Ее взгляд стал еще ненавистнее и холоднее, а движения резче. Казалось, вот-вот из ее рта вырвутся гневные вопли. Тяжело дыша и пристально разглядывая незваного гостя, она ускорила свои шаги. — Кто ты? — прохрипела она. — Откуда ее знаешь? Клаус открыл было рот, чтобы представиться и… резко замолчал. Что он ей скажет? Тот, кто использовал и бросил ее внучку? Или танкист, убивший ее будущего зятя? Смущенно взглянув на бабушку, Ягер наконец осознал, что в любом случае, она ненавидит его уже сейчас. — Мы с ней знакомы… — тихо сказал он. Бабушка продолжила спускаться, не отрывая от него глаз. Его интересовало только одно. — Где она? — Зачем она вам?! — моментально отреагировала Агафья будто ожидая его вопроса. Дойдя до середины лестницы, откуда ей было хорошо видно его лицо, бабушка сощурилась. Неужели это о нем она так страдала? — Ты тот самый… ублюдок? Последнее слово прозвучало на русском. — Я хотел бы встретить ее… — ответил Клаус. — Зачем? — выпалила она срывающимся голосом. — Нужно… — он ощутил себя словно на допросе. — С ней поговорить. — О чем?! Немец опустил глаза. Он понимал, насколько сильно его ненавидят эти глаза. Но то, что она до сих пор не выстрелила, уже говорило о чем-то. — Просто скажите… Она жива? — спокойно спросил он, отступив на шаг. Весь этот диалог показался ему до боли знакомым, напомнив ее поиски бабушки. Старуха протянула руку в его сторону. — Стоять! — сказала она, наконец спустившись на первый этаж. Ягер послушно застыл. Она подошла к нему, задыхаясь от гнева (или волнения?). — Ее угнали в Германию… Вместе с остальными… Слова, сказанные старухой повергли его в шок. Клаус побледнел и отшатнулся от нее. По дороге сюда, его посещали всякие мысли, но это было самым худшим из возможного. Хуже была только смерть. — Когда? — беспокойство на лице нациста было неожиданным для нее. Агафья подошла ближе и медленно протянув руку, схватила его за рукав. — Два месяца назад… Ее забрали прямо с вокзала. — она ненавидела этого немца, но сейчас появилась надежда. Вдруг? Вдруг он сможет чем-то помочь? Продолжила уже со слезами. — Прошу вас… Кто бы вы ни были… Помогите вернуть ее… Домой. — Я… — он помотал головой. Старуха злобно схватила его руку, ружье с грохотом упало на грязный пол. — Ты! — слезы скатились с глаз. — Ты чертов фриц, ты вернешь ее сюда! Ты меня слышишь?! Ягер не знал, что ответить. Вся эта ситуация ставила в тупик. Он стоял в пустом, разграбленном, холодном доме Светы, перед ее обессиленной бабушкой, молившей его о возвращении внучки. Возвращение из трудового концлагеря? Как он мог ей это обещать? — Она говорила о тебе… — услышал он уже спокойный голос старухи. — Она любила тебя и ждала. Ягер ошарашенно уставился в ее старые глаза. Любила… За что можно было его любить?! — Она верила, что ты хороший. Дура! — продолжала она. — Я ей говорила! Тебя просто использовали и выкинули как мусор, говорила я. Но разве ж сердцу прикажешь?! Он какое-то время смотрел в сторону, избегая глаз, полных ненависти. Потом совершенно потерянно присел на подоконник и снял фуражку. — Что с ней сделали? — спросил он, через силу стараясь смотреть ей в глаза. — СС-вцы держали ее здесь. — Ягер почувствовал как накатила ярость, которой пока не мог дать выход. Облокотившись на свои колени, он отчаянно схватился за голову, жалея что не задушил вчера того офицера. Агафье было сложно вспоминать о том, в каком состоянии внучка прибежала к ней, чудом сумев тогда вырваться. Старушка медленно подошла к немцу и присела рядом. — Она так и не рассказала, что с ней вытворяли… Почти всегда молчала… Девочка моя… Агафья беззвучно заплакала, вытирая грязным платком морщинистое лицо. — Как она оказалась на вокзале? — спросил он, все еще закрыв глаза ладонью. — Где-то неделю спустя, она вернулась на работу. Странно… Ее приняли обратно. Там начальником работает наш, русский, Михалев. Наверно, пожалел. — продолжила Агафья. — Но с каждым днем Света стала возвращаться позже. У нее то и дело появлялись новые синяки. Наверно чертовы немцы ее били. А два месяца назад… Она не вернулась. Бабушка замолчала. Какое-то время Ягер сидел молча. Затем резко встав, направился к двери. — Подождите… — Агафья, все это время ожидавшая хоть какой-то реакции от него, встала, протянув к нему руки. — Ты найдешь ее? Клаус на секунду остановился у двери и молча взглянул на нее. При виде беззащитной исхудавшей старухи, в глазах которой читалось отчаяние, его наполняла жалость. Неожиданнле чувство, которое словно разъедало его холодный рассудок изнутри. Она смотрела на него со странной, злобной мольбой. Как он успел понять, по ее мнению все, что случилось с ее дорогой внучкой, было его виной. Но Ягер едва сдержался от пустых обещаний и торопливо вышел из дома. Через минуту в дом вошел другой немец с булкой хлеба и парой банок консервов. Все, что смог найти в машине. Он протянул их старухе, удивленно разглядывая дом. Агафья озадаченно схватилась за сердце и молча приняла помощь.…
Ягер направился прямиком в Управление в надежде узнать, в какой город отправили поезд со Светой. Но так ничего внятного не услышал. Однако, один из знакомых офицеров рассказал о работниках вокзала и их отношениях с русским начальником, о котором говорила бабушка. На такие вещи руководство закрывало глаза. Что им было до местных? Как оказалось, одними избиениями он не обходился. — Выбирал себе жертву и регулярно имел ее с особой жестокостью. — услышал Клаус. С этой минуты судьба русского была решена.…
— Wo ist Mikhalev? — от неожиданности Катя уронила коробку с банками на пол. Перед ней стоял фриц в длинной шинели, которого она ранее никогда не видела в этом вокзале. Офицер довольно брезгливо окинул ее с ног до головы. Девушка не знала немецкого, но знакомую фамилию узнала и молча указала на кабинет начальника. Тот немедленно направился в ту сторону. Когда он ушел, Катя увидела еще одного, лицо которого показалось знакомым. Но где она могла его видеть? Точно! Он когда-то забрал Свету прямо с дороги. Но в этом случае… Неужели тогда первый, фриц со шрамом на пол лица — тот самый? И что он здесь… Зачем ему Дима? Катю осенило и она осторожно пошла за офицерами. Дверь была закрыта, а из кабинета уже доносились звуки возни и жалобные крики русского. Если немец вернулся за Светой и каким-то образом узнал, что Михалев вытворял с ней несколько месяцев подряд, а потом самолично внес ее в список тех несчастных, то он — не жилец. И словно в подтверждение ее догадки, послышался выстрел, а за ним еще несколько, но уже сопровождаемые тишиной. Катя испуганно побежала вниз, столкнувшись с несколькими солдатами, сбежавшимися на шум. Но когда дверь открылась, Катя все же остановилась и решила понаблюдать, что будет дальше. В дверях, ненавистного ей начальника, показался фриц со шрамом. В руках он держал еще дымящий пистолет. Солдаты тут же отдали ему честь и о чем-то коротко перекинулись. Офицер был спокоен. Будто не он сейчас стрелял в человека. Катя испуганно вжалась в стену когда мимо нее, тяжело ступая по ступенькам, прошел «возлюбленный» подруги. Господи, как она могла влюбиться в такого… До мозгов костей… Нациста! Он мог прожечь в ней дыру одним только взглядом. Его необыкновенно темная энергетика захлестнула русскую с головой. Еще никогда не встречала настолько хладнокровного фрица, от которого веяло только высокомерием и опасностью. Как такая нежная особа вроде Светы вообще могла посмотреть в его сторону? Неужели она не видела того, что видит Катя?! Да и, без сомнения, все окружающие… А Светка с ним спала! Но тем не менее, в мыслях девушка ответила на слова подруги о «безответности». Вероятнее всего, милая, ты ошибалась… За ним прошел миловидный офицер, который когда-то крутил шашни с медсестрой, с таким лицом, будто это абсолютно нормальное событие. Пока она стояла, провожая их глазами, схватившись за грудь, послышался крик солдата «Арбайтен! Шнелле!» — слова, которые она знала на зубок. Катя не стала испытывать их терпение и побежала в зал.…
Странно, но впервые после убийства безоружного человека, он почувствовал непривычное, почти физическое удовлетворение. Удовольствие, сравнимое только с — Тилике, нам придется задержаться у себя дома. — сказал Клаус, спокойно доставая трубку. Он планировал после Берлина незамедлительно вернуться на фронт. Казалось, жизнь вдалеке от войны останавливалась и теряла всякий смысл. Но все изменилось. И он не мог поступить по-другому. — Да, герр Ягер. Клаус решил во что бы то ни стало, отыскать ее в Германии. И теперь нужно было придумать причину остаться там.