Engel — Annett Louisan
Света медленно шла к реке. Хотелось бежать, но сил не хватало. Потяжелевшие от усталости ноги плелись по жухлой траве и каждый шаг отдавался хлюпающим звуком. Отчего все было так иначе? Зеленые просторы были полны росы, просачивающейся в ботинки. Ветер пробирал до костей. Перед ней был высокий обрыв, за которым жесткий каменный берег слишком темной и глубокой реки. Звуки ветра и птиц исчезли. Осталось лишь тяжелое дыхание. Наверно, ничего не изменилось. Может она не замечала раньше? Когда Света доплелась до обрыва, река все текла. Темно-синие волны омывали острые камни. От пьяняще свежего запаха реки, ударившего в нос, бешено заколотилось сердце. Невыносимо хотелось пить. Решилась как-то слишком легко. Света прыгнула не раздумывая, но свинцовые ноги не дали сделать это как нужно. Получился шаг. Медленный и недостаточный. Света безжизненно летела вниз на каменный берег. Но страха не было. От ощущения свободы она улыбнулась. Сейчас все закончится. Не будет боли и пустоты. Все исчезнет. Но вместо удара почувствовала скачок. С тихим хрипом девушка очнулась в вагоне поезда, наполненном людьми. Укутавшись в теплое пальто и бабушкин шерстяной платок, она сидела забившись в угол. Дряхлые, редкие деревянные перекрытия почти не защищали от ветра. Осень в этих краях была теплее. Но не достаточно. Когда мучает голод и жажда, любой ветер отдается невыносимой дрожью. Сколько уже дней? Без еды и воды. Света пока не знала, что ждет впереди. Куда их везут… Да и зачем знать? Будто это что-то изменит. Впереди будет только хуже. Привыкла. Жизнь до войны казалась нереальным сном. Вроде того, что снится ей теперь ночами. Коля был ей почти незнаком. Их свидания казались не её. Словно это было не по-настоящему, а в каком-нибудь нежном романе зарубежной классики. Его трепетное отношение было чем-то невозможным и даже нелогичным. А вот Клаус… Он был реален. Немец вписывался во всё происходящее намного органичнее. Он был частью всего этого. Он был в тех немцах. Он был в Михалеве. Он был даже в незнакомцах, бросающих на нее косые взгляды. Света была уверена, что он был самой большой ошибкой в её жизни. Глупой, легкомысленной ошибкой глупой девушки. Но не он был виноват в ее бедах. Нет. Света пришла ко всему сама. Сама соблазнила и отдалась ему. Сама вернулась в дом. Сама повиновалась начальнику. Она часто размышляла, как бы сложилась ее жизнь, не поцелуй она тогда его, пытаясь отвлечь? Он уехал бы, не оставив в мыслях и следа о себе. Она не вернулась бы в тот злосчастный день домой, в поисках любимого. Возможно, работала бы и дальше в школе. А если бы она и вовсе не встретила его? Всё было бы намного проще. Но… Было только одно «но». Она его любила. По-настоящему. Когда он уехал, несмотря на все его слова, Света ждала. Это сейчас, после всего случившегося, появилось стойкое понимание того, что глупо было верить и любить. Глупо. Но тогда… Когда безжизненно лежала под пыхтящим над ней немцем. Когда ее выворачивало наизнанку от вонючего немытого вкуса во рту. Когда грубо взяли сзади на столе кабинета вокзала. И даже когда он в пьяном угаре тушил окурки и поджигал волосы. Тогда она почему-то верила. Верила, что он вернется. Узнает, услышит и придет за ней, чтобы защитить. Но этого не произошло. Он не вернулся. Она ему была не нужна. Ведь, он говорил ей. Постепенно пришло осознание собственной глупости и легкомысленности. — Выходим! Живо! — после громкого лязга от остановившегося наконец поезда, послышались крики солдат. Одна за одной начали открываться вагоны. Когда открылся их вагон, Света зажмурилась от яркого света солнца. Словно скот, выпущенный на забой из загона, люди недоверчиво оглядывались. Это был небольшой вокзал с узкой площадкой, на которой были расставлены письменные столы, за которыми сидели немцы с бумагами. Солдаты построили русских в ряд. Света заметила, что немцы привезли сюда только девушек и подростков. К ним вышел офицер в возрасте и прокричал торжественную речь. — Добро пожаловать в Великую Германию! — повторил на ломаном русском немецкий переводчик. — Вы прибыли сюда, чтобы работать во имя процветания Третьего Рейха! Чем лучше будете работать, тем светлее и счастливее станет ваша жизнь! Здесь были не только военные. Чуть дальше, почти у дверей вокзала стояли немецкие фрау, с любопытством разглядывающие русских. Они указывали на прибывших и о чем-то переговаривались между собой. Офицер закончил свою речь и пригласил женщин. Те подошли к офицерам, стоящим перед каждым вагоном, продолжая осматривать девушек. Одна из них быстро указала на Свету. — Раздевайся! — скомандовал тот и вместо того, чтобы дождаться повиновения, сам торопливо сорвал с нее платок. — Блондинка, — одобрительно прокомментировала женщина. — Полностью раздевайся! — сказал солдат, тыча в девушку стволом автомата. Света поспешно сняла пальто, за ней кофту и платье. Осталась в одной комбинации и теплых чулках. — Я сказал полностью! — рявкнул немец. Света быстро стянула чулки и сняла всю оставшуюся одежду. — Повернись! Девушка повернулась. И вскоре услышала стук каблуков, который подошел вплотную. — Покажи зубы, — сказала немка. Света послушно обернулась к ней и открыла рот. Та взяв ее за подбородок, внимательно рассмотрела каждый зуб, поворачивая ее голову. — Все на месте. Посмотри на меня. Света подняла на нее глаза. Блондинка с голубыми глазами лет сорока смотрела на нее с надменным одобрением. — Она что, знает немецкий?! — удивилась женщина. — Видимо, да. — пожал плечами мужчина. — Точно русская? — Разумеется. Поезд из Союза. — Ужасно, почему на ней столько следов? Она что, работала в публичном доме? — обратилась она к офицеру. Тот снова пожал плечами. И тогда она повернулась к Свете. — Ты что, проститутка? Света помотала головой. — Говорить умеешь? Или немая? — Умею… — тихо ответила Света. — Сколько лет? — Двадцать один. — Отлично. Беру. Сколько я должна? — сказала она, поворачиваясь к офицеру. Так, сама того не ожидая, Света стала прислугой. Не «прислугой-женой», как она когда-то мечтала с ним, а просто прислугой. Служанкой для многодетной семьи генерала Гудериана. Продолжая плыть по течению, она еще не подозревала, что ей несказанно повезло. Для русского, угнанного в Германию, быть отобранной в прислугу было примерно как выигрыш в лотерею. Шанс один на тысячу. В основном, для такой работы отбирались молодые девушки, не сильно отличавшиеся от самих немцев. Все остальные варианты «лотереи» подразумевали каторжную работу в сельхозугодиях, заводах и фермах. А самых непослушных отправляли в концлагеря. Дальше, чаще всего, мучительная медленная смерть. Ведь здесь хуже всего относились к двум национальностям — к евреям и русским. Дорога до Берлина заняла три часа, которые Света проспала. Мягкое сиденье в теплом автомобиле с ароматом дорогих духов было для нее примерно как попасть в рай. Сравниться это могло только с сухой военной формой в тот самый вечер, когда без памяти влюбилась в немецкого офицера. В машине, кроме её «хозяйки», был водитель. Света пока не осознавала, но где-то в закромах души, присутствие любого мужчины вызывало невольное чувство тревоги и отвращения. Она этого не замечала, потому что сейчас это компенсировалось женщиной, своим присутствием перекрывавшая весь этот страх. Фрау Гудериан была высокой стройной женщиной. Правильный овал лица, широкие плечи в сочетании с пышной грудью так и кричали о германских идеалах. Жили они в большом, старинном доме в спальном районе столицы. — Твоя комната, — сказала фрау Гудериан, проводив ее в небольшую комнатку рядом с кухней. — Отправляйся в душ, скоро придет доктор, осмотрит тебя. Форма висит в шкафу. Когда дверь за ней закрылась, Света долго стояла неподвижно, оглядывая свою крохотную каморку. Здесь ей предстояло теперь жить. Небольшая аккуратная кровать, шкаф, зеркало и тумбочка. Принимая долгожданный душ, не удержалась и напилась сырой воды. Она оказалась не такой вкусной как на родине, но жажду, конечно, утолила. Долгое заточение и нечеловеческие издевательства, а после и рабство на вокзале, притупили сознание некогда интеллигентной особы, оставив лишь постоянное желание поесть и поспать. Одиночество, молчание и еда — то, в чем теперь заключалось счастье. Как только она застегнула последнюю пуговицу на великоватой форме, в дверь постучалась и сразу вошла девушка в такой же одежде. — Привет, — сказала она с улыбкой, тихо закрывая дверь. — Я Абель. Полноватая девушка с темно-русыми волосами и безумно зелеными глазами говорила с французским акцентом и выглядела довольно дружелюбно. Света смущенно улыбнулась в ответ. Но Абель продолжала вопросительно на нее смотреть. — А тебя как зовут? — спросила девушка, продолжая сверлить ее взглядом. — Света. — ответила еле слышно. — Сивета… Какое интересное имя. Ты откуда? — оживилась та. — Советский союз… — Ох, боже. Как далеко. — протянула француженка. — Ну ладно, пойдем. Еще успеем поболтать. Тебя там доктор уже ждет. Осмотр с пристрастием проходил прямо в гостиной. — Мда… Форма на ней сидит отвратительно. Абель, принеси самый маленький размер, — заключила фрау Гудериан, как только Света вошла. — Как делать прическу и носить чепчик тебя научат. Раздевайся. Для самой девушки было открытием, что не было никакого смущения. То ли от того, что это приходилось делать постоянно по приказу немцев, то ли от того, что все чувства почему-то полностью притупились. Слова, обращённые к ней в сколько-нибудь грубой форме, должны были неукоснительно выполняться. Полное повиновение стало для неё своего рода условным рефлексом. Когда русская сняла одежду, доктор смерил ее оценивающим взглядом поверх очков. Он не был шокирован многочисленными кровоподтеками, ожогами и даже шрамами на спине и ягодицах. Объяснялось это годами работы в концлагере. Фрау Гудериан молча ждала профессионального заключения. — Мм… — промычал доктор и подошел к Свете. Он был выше и ему не составило труда разглядеть ее волосы и рот ближе. — Вшей нет. Все зубы целые. Он еще какое время осматривал ее со всех сторон, поднимая руки, щупая живот. — Надо кормить ее. Дистрофия на лицо. Не думаю, что она досталась вам бесплатно. В ваших же интересах, чтобы она была выносливой и приносила пользу. — Разумеется. — согласилась хозяйка. — Она не похожа на русскую. Где вы ее купили? — Она из союза. — виновато ответила хозяйка. — По правде говоря, я ждала поезд из Польши, но увидев ее, решила проверить. И вот удача! Она понимает и говорит на нашем. — У вас нюх на хорошую прислугу… — усмехнулся доктор. Свету нисколько не задевал их диалог. Она стояла, рассматривая рояль. Ее взгляд был пустой, а внутри один за другим появлялись воспоминания. Выступление на выпускном, долгие занятия с музыкальным руководителем. — Ну что ж. Могу вас поздравить. Единственное, что вам нужно сделать — откормить ее как следует. Как было с Абель. — протянул доктор, накидывая плащ. — А ты можешь одеться. Фрау Гудериан заметив, что девушка не реагирует, обратилась к ней: — Ты слышала?! Одевайся! Света будто очнувшись, схватила форму. — Она какая-то странная. Вы не находите? Все ли в порядке с ее психикой? — Это вам уже надо к другому доктору, фрау Гудериан. — усмехнулся врач. — Ну, передавайте теплый привет герру Гудериану. Давно он не появлялся дома? — Думаю, еще пару месяцев осталось. Он на восточном фронте. — Оу. Дайте знать, когда приедет. Мне хотелось бы повидаться с дорогим другом.…
По иронии, хозяином дома оказался танковый ас, генерал Гейнц Гудериан. У него было четверо детей: три мальчика — семи, девяти и пятнадцати лет, а также восемнадцатилетняя Мари. Старшая сестра была очень красивой фройляйн. Зеленые глаза и темно-русые волосы в сочетании с пышными формами и весьма влиятельным отцом делали ее одной из самых желанных невест Берлина. И она это знала. Девушка любила подолгу гулять с друзьями, сидеть в саду с подружками, прихорашиваться и, в общем-то, бездельничать. В доме Гудерианов всегда было полно гостей. Военные, родственники, друзья семьи, одноклассники детей. Постоянный шум от бесконечных разговоров наполнял дом с раннего утра и до поздней ночи. За всем порядком следила фрау Крауз, главная среди прислуги, состоящей из девяти человек. Каждый нес ответственность за свои обязанности. Свету наняли для уборки в комнатах и по совместительству нянькой для детей, когда не успевала Абель. Ей было комфортно на такой работе. Ни одного вооруженного мужчины в фашистской форме, ни начальника мужского пола. С женщинами было спокойнее на душе.…
— Вы звали меня, фройляйн? — когда Света вошла в комнату на нее уставились три пары глаз. К Мари пришли подруги. — Заправь мою постель и подготовь белое кружевное платье, — пролепетала тоненьким голосом юная красавица. Девушка сидела за туалетным столиком, расчесывая длинные волнистые волосы. Подруги, сидящие по обе стороны от нее, чуть ли не заглядывали ей в рот. На Свету, к ее облегчению, никто не обращал внимание. — Скоро я выйду замуж. Девушки хором ахнули. — Что ж ты молчала! Кто он? Боже, как интересно… — посыпались их вопросы. — Он с Берлина. Я с ним знакома с детства. — ответила Мари. — Красивый? — Очень… — Мари мечтательно закатила глаза. — Сколько ему лет? Мари открыла было рот, чтобы ответить, но в «светскую» беседу вмешалась Света. — Простите, фройляйн. Я могу идти? — она стояла у двери, выполнив нехитрые поручения. Мари переменилась в лице. — Мне показалось или кто-то что-то сказал? — она посмотрела на подруг. Те, в ответ молча покосились на Свету. — Значит, показалось… Так на чем мы остановились? — Сколько ему лет? — продолжили они как ни в чем не бывало. — На два года старше… — Простите… — снова вмешалась Света, опустив глаза. Пустая болтовня начинала надоедать. Мари с силой бросила расческу на стол и с презрением уставилась на отражение служанки в зеркале. — Где вы ее нашли? — одна из подруг снова покосилась на Свету. — Мама снова решила сэкономить и урвала где-то. Остарбайтера. — произнося последнее слово, Мари одарила прислугу брезгливыи взглядом. — Откуда она? — Она русская… Девушки снова ахнули. — Что тут удивительного? — округлила на них свои огромные глаза Мари. — Они только на это и годятся. — А вдруг задушит тебя ночью подушкой. — рассмеялись девушки. — Пусть только попробует. — Мари подошла вплотную. Света была ниже ростом и перед ее глазами теперь были пухлые губы красавицы. — Как говоришь, тебя зовут? — спросила она. — Света… — ответ получился спокойнее, чем хотелось Мари. — Света. — Мари словно попробовала на вкус незнакомое имя. — Странное имя. Мне не нравится. Она вернулась к подругам. — Света, Света… — задумалась Мари. — Буду звать ее Иветта! Мне так удобнее. Ты поняла? — она обернулась к Свете. Русская согласно кивнула. — Можешь идти, Иветта. Света быстро вышла из комнаты.…
Два месяца прошли быстро. Работа была не тяжелая, но постоянные подколки со стороны Мари и ее братьев, которые, к слову, оказались не приятнее сестры, немного портили общую картину. Вечерами, если семье удавалось собраться на ужин, всей прислуге приказывалось стоять вдоль стены в столовой и по очереди подходить к членам семьи на их просьбы. Впрочем, на то, как кормили саму прислугу было грех жаловаться. Еда была разнообразной и довольно сносной. Разумеется, не изысканные блюда, что были на столе хозяев, но всё равно вкусно. — Ты похорошела, — заметила Абель за ужином на кухне. — Помню, какой ты была, когда только приехала. Точно скелет! Света едва улыбнулась. Девушки сдружились, постоянно поддерживая и помогая друг другу. Абель привыкла к немногословности русской. Хоть та и не рассказывала о своей жизни ничего, девушка подозревала, что прошлое Светы было не таким как у нее. — Ну ладно, пойдём. Тебе еще надо успеть сбегать за лекарствами. А мне проследить, чтобы мальчики выполнили уроки. — сказала Абель. В последние дни Свете позволялось выходить из дома. И такие поручения были самыми любимыми. Берлин был красивый город, а местные жители легко принимали ее за свою.…
— Сегодня возвращается хозяин. — объявила как то раз фрау Крауз. — Абель и Иветта, как только закончите свою работу, подключайтесь на кухню. Света почти привыкла к своему новому имени. Всем в доме было удобнее называть ее приятным немецкому слуху именем. Приезд Гейнца Гудериана, глубоко уважаемого супруга хозяйки, очень влиятельного военного, перевернул дом вверх дном. Света на пару с Абель вылизали два этажа, потом присоединились к готовке. Когда хозяин дома приехал, все члены семьи вышли встречать его, а персонал выстроился в гостиной. Королевский прием! — Паап, — протянула Мари как можно ласковее, когда вся семья собралась за ужином. — Да, милая. — Что ты думаешь об Альфреде? — Альфред? — Гейнц не сразу понял, зачем ей этот сопливый офицер СС, проходящий службу в концлагере. — Хм… А что я о нем могу думать? Он с удовольствием служит «во имя процветания» нашей дорогой Германии. За что огромное ему спасибо! Только глухой мог не заметить сарказм в его голосе. — Паап, — снова протянула Мари. — Он нравится мне. Почему мой жених обязательно должен нравится тебе! — Потому что я твой отец. Вокруг очень много прекрасных партий. Более мужественных, более благородных. — Он с трудом дотянулся до дочери и погладил ее по голове. — Я хочу выйти замуж по любви! — надула она губки. — Не перечь отцу, он желает тебе только добра. — улыбнулась мама. Наблюдавшие за всем этим разговором Света и Абель переглянулись и закатили глаза. — К слову о партиях… Завтра вечером к нам приедет мой дорогой друг. — О боже, опять старик… — Мари демонстративно бросила салфетку на стол. — Иветта, добавь мне лимонаду. Света тут же направилась за кувшином. — Он не старик. — усмехнулся папа. — А довольно молодой. Всего тридцать шесть лет. И наверняка, хорош собой, раз пользуется вниманием многих женщин. — улыбнулся герр Гудериан. — Ты о Генрихе? — заинтересовалась его жена. — Нет, Генрих женат. Я о штандартенфюрере Ягере. От неожиданности Света, успевшая подойти к Мари, пролила лимонад мимо стакана. — Господи, сколько можно держать в доме русских неумех! — вскрикнула Мари и все уставились на Свету. Дрожащими от волнения руками Света начала вытирать стол. — Простите… простите… — Разве он не женат? — поменяла тему фрау. — В том то и дело, никогда не был. Убежденный холостяк. Одни интрижки… — сказал Гейнц, раздраженно наблюдая за трясущейся прислугой. — Он приехал с восточного фронта на прием к самому рейхсфюреру. Я должен буду сопроводить его. Света почувствовала как земля уходит из-под ног. Они сказали штандартенфюрер? Возможно это не он. Его звание звучало по другому… Она унесла кувшин и встала на свое место, теперь уже внимательнее прислушиваясь к разговору за столом. — Тридцать шесть — это уже старик! — продолжала протестовать Мари. — Когда я родилась, ему было уже восемнадцать! Пап, он мне в отцы годится, тебя это не смущает?! — Зато действительно защищает честь своей страны и не прячется за службой в концлагере! — начал раздражаться отец. Мари демонстративно фыркнула. — Милая, не стоит перечить отцу. Тем более, неизвестно, понравишься ли ты сама герру Ягеру. — вмешалась мама. — Вздор! — возмутился отец. — Разве моя дочь может кому-то не понравится?! Света почувствовала как от волнения затряслись коленки. Неужели, это о нём они так спокойно говорят? — Клаус мой ученик, танковый командир. К тому же, очень многообещающий, скажу я вам. Света чуть не потеряла сознание. Клаус?! Абель схватила ее за руку. — Тебе нехорошо? — прошептала она. — Почему-то тошнит… — ответила Света, чувствуя как в венах застучала кровь. — Когда они сказали он приедет? — Кто? — Тот, за кого он хочет выдать свою дочь. — прошептала Света. — Завтра вечером.