Говорят, к двадцати пяти человек должен определиться с некоторыми вещами, внести в жизнь статику, остепениться и принять несколько важных для себя решений. Выбрать профессию и обязательно в ней состояться, определиться с хобби, причёской и цветом волос, завести серьёзные отношения и убедить всех, что именно в них счастлив. Всё это ты
должен успеть сделать примерно до двадцати пяти, чтобы не прослыть несостоявшимся неудачником. Так гласит мудрость старших. Так ты заставишь всех себя уважать.
Чимин почти не облажался. Почти. Он вряд ли вызывает всеобщее уважение, говоря откровенно, он скорее из людей-невидимок, кому на это самое уважение плевать, как и на внимание к себе. Может он и живёт уже не по инерции, но и не стремится чего-то достичь. Всё ещё нет. Не интересно. Ему вообще мало что теперь интересно. Идёт потому что должен идти, не более.
Уже год он работает клерком в компании с труднопроизносимым названием и среднестатистическим успехом на рынке труда. Год назад он отработал последнюю смену в библиокафе и устроился туда, где, по словам Намджуна, у него есть будущее и шанс начать нормальную жизнь обычного парня. Теперь он менеджер среднего звена, ничем не отличающийся от тысяч таких же. Нормальный и обычный. Приходит на работу к восьми, заканчивает в шесть, редкие выходные проводит в баре с коллегами и во время обеда успевает проверить почту на JACK`D*, где иногда заводит новые знакомства или просто болтает о том, о чём не поговоришь с коллегами или друзьями, которыми так и не обзавёлся. Раньше в кафе он получал удовольствие и не получал доход. Здесь произошла перестановка слагаемых и, вопреки формуле, сумма поменялась. Появился доход, удовольствие сошло на нет. Но это не так важно. Удовольствие – давно забытое понятие. Он просто идёт по заданному пути.
Год назад на похоронах Чон Гевона он решил, что начнёт жизнь с чистого листа, попытается стать целым сам с собой, чтобы перестать ощущать пустоту внутри из-за отсутствия Чонгука. Сможет стать целостным и без него, потому что больше не верит в предназначенные друг для друга половинки. Тогда же он совершил последний визит к психотерапевту, чтобы за двести тысяч вон услышать от него «вы готовы к переменам, успехов», нанял целую бригаду рабочих, чтобы они спилили чёртов клён и сменил работу. Жизнь постепенно входит в прежнее русло. Краски приобретают свой цвет, но некоторые цвета навсегда останутся недоступны.
Как обсидиановый.
Его он больше не видит. Разве что во сне. Но на утро забываются все сны, и он просто живёт дальше. Ко всему можно привыкнуть. К скучной работе, однотипному распорядку дня, к ненапряжным отношениям. Ко всему среднему.
Он всё ещё живёт с родителями, потому что не хочет пока ничего менять. Не видит в этом смысла. Родители решили выйти на заслуженный отдых, теперь они почти постоянно в разъездах и... нормально. Присутствие в жизни даже близких людей порой совсем немного, но раздражает. Он не замкнулся в себе, но всё чаще сам от себя слышит фразу «оставьте меня в покое, я в порядке». Устал её повторять. Родители это понимают, не давят излишней заботой и не заставляют съехать. Намджун тоже снизил контроль, занялся своей жизнью. Полгода назад он купил квартиру-студию в центре Сеула, оставил родительский дом. После стольких проблем и недопониманий они с Хвасой научились слушать друг друга. Не без потерь, но смогли наладить свои отношения. Хён собирается сделать ей предложение, потому что, наконец, понял и смирился с тем фактом, что какой бы непростой у неё не был характер, ему всё равно не нужен никто другой. Чимин за них рад. За всех рад и снова клеит на лицо нарисованные улыбки, пока сердце безостановочно кровоточит.
Он честно пытается быть как все, жить как все, думать, как все. В конце концов ему уже двадцать пять. Сегодня как раз. Мечтать о своём личном космосе в центре огромной вселенной — уже бессмысленно и глупо. Его выдуманная астрология оказалась не прочнее мыльного пузыря, который лопнул от соприкосновения с реальностью. Любовь, что когда-то казалась прочнейшим фундаментом, раздавила его своими последствиями. Он больше не верит в неё, ни во что не верит, зная, что рано или поздно всему наступает конец.
Теперь Чимин не был уверен даже в том, что он на самом деле гей. Его не привлекали чужие мужские тела, так же как в прочем и женские. Он не асексуален, потому что собственное тело иногда требует хоть какого-нибудь контакта. Просто он пытался понять — почему однажды влюбился в мужчину, почему не посчитал это чем-то неправильным, почему этим мужчиной стал именно Чон Чонгук? Было ли дело конкретно в Чонгуке или в ориентации в целом? Влюбился бы он в Чонгука, если бы тот был не парнем, а девушкой, живущей пососедству? Такой же мрачной, каким иногда бывает Чонгук, взрывной и властной? Мог ли он влюбится в кого-нибудь другого, если бы не встретил его? Это нельзя выяснить как-то иначе, кроме как экспериментируя над собой.
Секс с женщиной его не сильно впечатлил, оказалось активная роль в постели не для него, и он зарегистрировался на JACK`D*. Общение в чатах на интимные темы его заводило, как и любого гомосексуального парня. В этом нет ничего необычного. Но встречаться с ними в реальности он не хотел, ограничиваясь самоудовлетворением во время секстинга**. И лаская себя, пока печатает в ответ что-то вроде «я не против, если ты хочешь быть немного грубее», он представлял образ Чонгука и всё заканчивалось механическим оргазмом и позже слезами под ледяным душем. Ненависть к себе только росла. Поэтому полгода назад, спустя два с половиной года жизни без Чонгука, он решился на первые полноценные отношения. Очередной эксперимент над собой. Своего будущего парня Чимин встретил в своём же офисе. В глазах Чон Хосока не было звёзд, Чимин на них больше и не рассчитывал. Но Хосок на самом деле старался, красиво ухаживал и был из тех парней, кто своей яркой улыбкой завоюет любовь твоих родителей и уважение брата в день знакомства. Родители выбор сына приняли, Намджун одобрил. Он хороший парень, и с ним всё шло гладко, размеренно и спокойно. Приличный секс несколько раз в неделю, совместный шопинг и редкие походы в бар или кино. Обязательно, как традиция, ужин с родителями в конце месяца. Хосок не вызывал в нем шквала эмоций, как когда-то Чонг...
Просто не вызывал, и это вполне устраивало.
Сравнивать двух абсолютно разных людей нет смысла. Главное, что Чимин научился забывать, хоть и на время. Лёжа в постели с Хосоком, отдаваясь ему, он не думал о потерянном космосе. В момент оргазма голова пустела и мысли оставляли его в покое. Он самый настоящий сукин сын, потому что использовал своего парня. Но он делал всё, чтобы Хосока это не касалось. Старался быть тем самым заботливым бойфрендом, что уважает и ценит своего партнёра.
Хорошо справлялся со своей ролью, и они уже планировали провести отпуск вместе, уехать на неделю в Европу, проводя дни на экскурсиях и прогулках, а ночи в объятиях друг друга. Хосок руководил отделом маркетинга, в котором работал Чимин, и совместить графики отпусков не было проблемой. Возможно, это был бы новый шаг в их отношениях, и Хо собирался подготовить его этим отпуском к совместной жизни, вручив Чимину незадолго до поездки дубликат ключей от своей квартиры. Чимин бы, наверное, согласился на переезд и совместное будущее. Пусть он испытывает к Хосоку минимум чувств, зато получает от него уверенность и спокойствие. Это рационально. Наверное, только у таких отношений и есть будущее.
Но жизнь по-прежнему борется за звание самой главной стервы класса, забрасывая его в ворота, как мяч, с криком "тачдаун" и руша всё в момент, когда он уже почти поверил, что заслужил своё "нормально". В один из таких дней к ним в офис и пришёл новый курьер. Забавный, немного нелепый, но безумно харизматичный, весёлый и остроумный. Тэхен красивый, он знал это и умело использовал. Дело не только во внешности и в том, что он высокий и элегантный, с изящными длинными пальцами и острыми скулами. У него особый взгляд на мир и собственное восприятие своего окружения. Он не боится говорить то, что думает, не стесняется своих порой не всегда понятных мыслей. Чимину он нравился и, если бы не Хосок, возможно, они с Кимом стали бы приятелями. Тогда Чимин впервые увидел, как загораются звёзды в глазах его парня. Хосок в тот момент смотрел на Ким Тэхена.
Дальнейшее развитие событий было прогнозируемым и лишь вопросом времени. В день, когда Чимин застал их в одной постели, он почувствовал... Ничего. Возможно, снова опустошение, возможно, ему стало даже легче в какой-то мере, потому что больше нет необходимости притворяться. Дело не в том, что он совсем перестал испытывать какие-либо эмоции. Чимин понял, что пытался забрать себе чужой космос. Хосок был для него партнёром, пусть и таким, за которого стоило бы побороться. Чимин не боролся и не собирался. Потому что каким бы замечательным Чон Хосок ни был, они никогда не стали бы кем-то большим, чем просто партнёры.
Чимин ничего не почувствовал, когда зашёл в квартиру Хосока, осторожно открыв дверь своим ключом, и услышал, что тот не один в своей спальне. Смешно, но в момент, когда его парень занимался любовью с другим, Чимин думал о том, что у Тэхена невероятно глубокий красивый голос. Судя по звукам шлепков тел друг о друга, коротким смешкам в перерывах между поцелуями и тем самым словам, что произносят в жизни лишь раз, он думал, что эти двое по-настоящему подходят друг другу. Чимин спокойно снял с пальца недавно подаренное ему кольцо, положил его на зеркало в прихожей и просто вышел. Из квартиры и жизни Чон Хосока, который никогда ему и не принадлежал.
Ничего не чувствовал, кроме лёгкой вины, когда Хосок догнал его в лифте, просил прощения и пытался всё объяснить. Иррационально ощущал себя лишним и виноватым за то, что их потревожил. Безумие, но вполне в его духе. Кому он к чертям вообще такой нужен? Хромой, депрессивный, с поломанным сердцем, работающим на таблетках и с фальшивой улыбкой. Он и себе-то больше не нужен.
Ничего не почувствовал, когда спустя неделю Тэхен позвал его в кафе, прислав короткое смс и, вертя в руках чашку остывающего кофе, долго подбирал слова чтобы объяснится, оправдать их с Хосоком отношения, потому что у них не может быть всё нормально, пока оба испытывают вину. Говорил, что они не хотели поступать так с Чимином, потому что они совсем не плохие парни, но любовь случается. Иногда внезапно и не вовремя. Или как в их с Хосоком случае — с первого взгляда. Чимин это знает. Знает, что такое влюбиться вот так. С одного взгляда, глубоко и пожизненно. Любовь вообще не требует оправданий. Он просто хотел, чтобы для кого-то она закончилось красивой сказкой. Пусть это будут хотя бы они.
Расстаться с Хосоком было легко. Они отпустили свои чувства без лишних объяснений, не искали виноватых и оправданий. Мыслили рационально. Они действительно не созданы друг для друга.
После этого Чимин ходил на несколько свиданий с парнями из JACK`D, но он больше не употребляет алкоголь, поэтому было сложно завязать непринуждённую беседу в каком-нибудь баре, зная, что всё равно вечер закончится в мотеле. Попробовал спонтанный секс с незнакомцем из клуба, и это не было чем-то приятным. Он понял, что не создан для таких недоотношений, как бы глупо это не звучало. Ведь и постоянных отношений он больше не ищет. Попробовал себя в активной роли с миловидным мальчиком моложе на два года, но чертовски опытным. Всё не то. Чимин хотел понять — каково это травить себя ядом чужих тел, когда в голове на повторе только одно имя.
Никто из них не будет тобой, Чонгук. Ни у кого нет и шанса.
Неужели совсем ничего нельзя с этим сделать? Неужели его диагноз клинический? Он ведь пытается. Он честно пытается оставить прошлое в прошлом, не думать о выведенной татуировке и золотистом ретривере. Он не создаёт новые мечты. Да он даже не мечтает больше.
Но с каждым днем на плечи всё сильнее давит ощущение, что он живёт в симуляции, занимает чужое место и исполняет чужую роль. Всё должно быть не так. Он чувствует это. Чёрт возьми, это последнее и единственное, что он по-настоящему чувствует. Он действительно хочет понять, почему Чонгук поступил с ними так. Почему они не дали себе и шанса всё изменить, почему сдались так быстро, позволили чужим людям повлиять на их судьбы и ни черта с этим не сделали. Наверное, впервые за эти годы он попытался осознать, позволил себе почувствовать не только свою боль, но и его.
Оглядываясь назад, он уже не понимает, когда ему было сложнее: тогда с Чонгуком, который срывал на нём свою злость, или сейчас, без него. Он на самом деле не понимает, что должен сделать, чтобы ему стало легче. Наконец, стало, блять, хоть немного легче.
Было отличным решением взять несколько выходных дней. Сейчас для этого самое время, потому что он ей богу уже на пределе. Родители ещё не вернулись из поездки к кузине мамы, что уже больше десяти лет живёт в Китае. Они хотели приехать ко дню его рождения, но Чимин уговорил их побыть с родственниками ещё. Он не собирался отмечать. Вполне может себе позволить весь день проваляться с котом на диване и заниматься ничем. Ну, разве что предаваться воспоминаниям. Но сегодня можно. Один раз в году он себе это позволяет.
Несколько часов он лежит на диване с книгой, слушая урчание Мони, свернувшегося клубочком на его животе. Сюжет не откладывается в голове, потому что ему там совсем не остаётся места. Его снова занимает одна и та же навязчивая мысль. Он уверен, что это ещё одно из разновидностей его летальных заболеваний, потому что опять грезит наяву. Рисует свою-чужую жизнь, которой не существует. Представляет себя в стране восходящего солнца, в маленькой уютной квартире, где помимо Мони живёт золотистый ретривер. Представляет, как целует не выведенное тату с предплечья и как в ответ его обнимают крепкие руки. Представляет себя босиком на небольшой кухне, готовящим завтрак на двоих, но вместо яичницы с беконом и свежесваренного кофе получает спонтанный утренний секс. Строит в своей голове диалоги с тем, кто больше не с ним, и улыбается сквозь закрытые веки. Он болен.
И мыслями он там, где мог бы быть счастлив.
Хлопком закрыв книгу, чем напугал Мони, Чимин понимает, что у него ни черта не выходит, как бы он не старался. Ну правда. Он знает, что так правильно, так и должно быть. Его жизнь размеренна и скучна, в ней нет стрессов, он получил то, что хотел. Так почему он никак не может смириться с ней? Не может до конца отпустить, как бы не заставлял себя.
Он просто, чёрт возьми, так больше не выносит!
Вопреки своим планам провести тихий вечер, Чимин откладывает книгу в сторону, вскакивает с дивана, хватает с вешалки куртку и идёт в кафе, в котором каждый день завтракал перед работой. Покупает кусок яблочного пирога, латте с двойными сливками и одну свечку. Там же, около кафе на лавочке, он вставляет свечку в пирог и задувает её, загадывая постыдное желание. Закрывает глаза и просто смиряется.
Он хочет увидеть его хотя бы раз. Один раз. Можно даже издалека. Ну пожалуйста...
Вот он переломный момент, когда ты смиряешься с проигрышем, понимая, что ни за что бы не справился, и всё было бессмысленно. Видит бог, он пытался. Убеждал себя, сам себе верил и в сотый раз снова сам себе врал. Он трус, он слабак, он настолько нуждающийся, что готов сломаться. Осудите его все, кто может, забросайте камнями, он бы и сам кинул в себя первым. Только он не справляется больше, ненавидит себя и понимает, что лучше бы так и остался на тех камнях, потому что всё. Сдался.
Как бы ни было тогда плохо и больно, сейчас ещё хуже. Зажигая свечку снова и загадывая одно и то же желание, он думает о многом и вспоминает этот же день, только десятилетней давности. Их неловкий первый поцелуй. Тот самый, неуклюжий, но самый важный, тот что на всю жизнь. Неожиданное нежное прикосновение мягких губ и зависимость от родинки под нижней. Чонгук тогда сказал, что кроме Чимина ему никто не нужен и он хочет делать его счастливым. И ведь они были счастливы. Так счастливы, что вызвали зависть богов и всё потеряли.
По осунувшимся щекам текут слёзы, а на губах глупая ностальгическая улыбка. Чимин вспоминает каждый их день. Он помнит их все поминутно. Помнит ровно до того момента, как Чонгука забрали. Остальное он вычеркнул.
Сознаваться самому себе не так уж и просто. Обманывать себя было ещё сложней. Что бы они не пережили, что бы не произошло между ними, как много бы не испортили… Чимин всё ещё им болен.
Безнадежность — диагноз пожизненный. Он больше не верит в предназначенные друг другу половинки. Он знает. Пак Чимин не сможет быть целым без Чон Чонгука. Жестокая правда. Чонгук не испортил его жизнь, кто бы что не говорил. Испорченное можно починить, восстановить исправить. Чонгук превратил его жизнь в пустяк. И с этим ему в одиночку точно не справиться.
Поэтому он плюёт на страх, осуждение и точно знает, что Намджун его не поймет и не простит. Звонит брату, кажется, у него что-то наподобие истерики, и он пытается всё объяснить ему. Заплетается в мыслях и словах. Говорит, что не может так больше, не выдержит. Рассказывает, как впервые увидел Чонгука на дереве, как влюбился в его улыбку, как увяз в нём, как долго жил обидами и как Чонгук ему всё ещё нужен. Тараторит и путается в объяснениях, но чувствует, что должен это сказать. Он впервые кому-то рассказывает всё.
— Мне плохо, хён. Даже притворяться сил больше нет. Ты ведь умный, хён, всё-всё знаешь, скажи, что со мной не так? Я идиот, Намджуни, ты даже не представляешь, насколько я идиот. После всего этого я всё равно рад, что был с ним когда-то. И я бы ничего не изменил, представляешь? Прошёл бы через всё это ещё раз, чтобы снова почувствовать его рядом.
Чтобы хоть что-то почувствовать! Я не могу так больше. Ты говорил, когда я смогу отпустить боль, жизнь снова станет прекрасной, но я не могу. Мне больно, хён! Понимаешь, мы ведь с ним… Мы мечтали, планировали, мы думали, так будет всегда. Мы были счастливы. Были друг у друга. А потом всё исчезло, и я был не готов к такому концу. Мне кажется, что я уснул, когда он уехал, и никак не могу выйти из кошмарного сна. Всё неправильно, это какая-то чужая жизнь, не моя. Всё должно было быть совсем не так. Работа эта дурацкая и живу с родителями. Ничего вообще не хочу. На Хосока плевать. Он ведь изменил мне. Я видел его с другим. Но мне даже больно из-за его измены не было, понимаешь? Может, я просто совсем чувствовать разучился? Я так долго не выдержу. Я пытался, хён, правда… Может, вообще всё было зря...
— Чимин, успокойся, тебе не стоит нервничать. Чонгук не стоит ни единой твоей слезы. Заканчивай с этой профлексией и хоть, блять, раз в жизни подумай о себе и своём здоровье.
— Я и думаю о себе. Но я, блин, устал притворяться, чтобы не расстраивать тебя и маму с папой. Устал врать вам всем. Я не в порядке, хён. Совсем нет.
— Чёрт, выпей таблетку, я скоро приеду.
— Нет, не приезжай, не нужно. Просто, пожалуйста, дай мне его номер.
Пауза на том конце затягивается. Судя по звукам, Намджун что-то ломает или слишком сильно ударяет об стену. Он злится. Чимин никогда не любил его злить, но сегодня на это настолько плевать, что он готов шантажировать и играть на чувствах собственного брата.
— Это всё бессмысленно, Чимини. Вполне возможно, Чонгук там… не один, ты должен быть к этому готов.
— Я готов, Джуни, я всё понимаю. Один раз услышу его голос и всё. Мне не надо большего, — с губ срываются истеричные смешки. — Представь, в каком я отчаянии, хён, хах. Я так жалок...
Не выдержав, Чимин разревелся в трубку, не закончив фразу. Он и правда больше не может. Пытался, старался, притворялся. Спилил клён, выбросил все вещи, что напоминали о Чонгуке. Учился жить заново, пытался один раз построить нормальные отношения и с десяток раз ненормальные. Так же, как когда-то Чонгук, менял партнёров, чтобы заглушить крики израненного сердца и убеждал себя, что это именно то, что ему поможет. В итоге тратит желание на то, чтобы увидеть его хоть один раз.
Самый бессмысленный итог его пятнадцатилетней любви к соседскому мальчишке.
Проматерившись себе под нос, Намджун отключил звонок. Чимин знает, что брат в нём разочарован. Он с замершим сердцем ждёт, готовый сорваться и начать звонить снова. Уже не важно кому. Намджуну, Сокджину, Юнги, кому угодно, кто мог бы ему помочь. Но через несколько минут на его телефон пришло смс. Брат прислал номер Чонгука. Даже он сдался.
Дрожь в руках становится настолько сильной, что он с трудом попадает по нужным цифрам, набирая номер с нескольких попыток. Чимин больше не может ждать, но всё равно долго собирается с духом перед тем как нажать клавишу вызова. Мысленно проговаривает простое «привет», хоть и уверен, что будет молчать. Закрывает рот ладошкой, чтобы на том конце не были слышны его всхлипы. Жмёт на экран и...
«Абонент недоступен, оставьте сообщение после сигнала...»
Звонок обрывается после голоса автоответчика. В Чимине обрывается, кажется, всё.
Просто всё.
Он выдыхает несколько раз, глядя в одну точку в пространстве перед собой, перед тем, как убрать телефон от уха. Зрачки наполняются пустотой, он спокойно вытирает рукавом влажные щёки, бросает остатки пирога и нетронутый латте в урну рядом со скамейкой, встаёт и идёт домой. Никаких истерик и желания пить таблетки. Зачем успокаивать учащённый ритм, если его сердце только что остановилось.
Чимин подходит к дому, заволакивает сам себя по лестнице до двери, у которой стоит корзина с огромным букетом белых роз. Чимин смотрит на них какое-то время, сердце колотит по груди быстрее, стоило бы выпить таблетку, но ему всё равно. На сердце, на розы, на поздравления. На всё.
Юнги присылает ему букеты на каждый день рождения. Каждый раз букет кроваво-алых роз. Но впервые такой огромный. И впервые белые. Его любимые. Чимин мужчина и не должен любить цветы так сильно, но он любит. Он поднимает корзину с большим трудом, заходит с ней в дом, перекрывая себе обзор цветами и утыкаясь в них лицом. Он тоже поздравляет Юнги каждый год, готовит ему мятный шоколад и всегда по-особому упаковывает. Юнги такой любит. Иногда они созваниваются. Мин пару раз приезжал в Сеул, но встретиться с ним так времени и не нашёл. Это казалось странным, но Чимин не настаивал.
Он ставит корзину в свою комнату. Аромат роз разбавит сегодня зловоние одиночества его спальни. Достаёт из букета конверт, где в несколько раз сложена не просто записка, а целое письмо. Значит, от Хосока. Он не любитель говорить, зато изложить мысль в тексте у него выходит отлично. Чимин надеется, что это не очередные извинения в день рождения. Ему правда уже стыдно их слышать, потому что понимает, что расстаться с ним было правильным решением. А Хосок всё ещё терзает себя муками совести.
Чимин разрывает конверт, разворачивает лист с рукописным текстом...
До боли знакомый почерк.
На лице расцветает улыбка. Первая настоящая за последние три года. Улыбается, пока по щекам стекают крупные слёзы. Он почти не видит расплывающихся перед глазами строк, но вчитывается в каждое слово. На последних сердце делает несколько болезненных ударов о ребра, и листок выскальзывает на пол из дрожащих рук. Чимин вскакивает с постели, не обуваясь выбегает во двор через заднюю дверь, слыша там громкий лай. Замирает, словно врезавшись в бетонную стену. Смотрит и не верит.
Это сон? Или он, наконец, проснулся?
В саду, между их домами, где когда-то двое мальчишек нашли друг друга, с закатанными до локтя рукавами Чонгук откапывает корни старого клёна, от которого остался лишь пень. Его куртка валяется на траве рядом. Вокруг ног вьётся и громко лает огромный пёс, мешая ему работать и требуя к себе внимание. Чонгук терпеливо убирает остатки старого дерева и аккуратно вставляет на его место новый саженец. Рубашка на спине прилипла от пота, на мощном запястье испачканные в земле дорогие часы и тату с именем Чимина. Не выведена, совсем наоборот. Украшена тигровой лилией и ещё одной надписью:
«please love me».
Чимин, наверное, навсегда останется наивным, как ребёнок. Тем, кто будет до конца верить в то, что целое состоит из двух половинок и по-другому никак. В то, что звёзды сталкиваются, рождая свет и это совсем не зависит от них. Они не выбирают свои орбиты и движутся так, как им суждено. А потом встречают друг друга и становятся частью их космоса.
Он громко всхлипывает из-за недавних слёз, и Чонгук наконец его замечает. Бросает лопату на землю, нерешительно замирает. Они не отрываясь смотрят друг на друга. В глазах по одной загораются звёзды, между ними возрождается когда-то потухший космос. Оба боятся дышать от страха, что видение развеется. Так и не решившись сделать шаг навстречу, Чонгук виновато произносит:
— Я посадил новый клен, ты не против?
— И привёз собаку? — улыбаясь сквозь слёзы, выдаёт самое нелепое, но, кажется, единственное, на что сейчас способен, Чимин.
— Он хотел тебя увидеть, — Чонгук неловко трёт шею, улыбаясь в ответ смущённо и совершенно глупо. — Я много рассказывал ему о тебе, поэтому.
Пёс, словно понимая, что речь о нём, успокаивается, садится у ног хозяина, повернув мощную голову на бок и с любопытством разглядывая Чимина. На непослушных ногах, хромая больше обычного от скованности конечностей, Чимин подходит к ним ближе, садится перед ретривером на корточки, нерешительно протягивает к нему руку, чтобы почесать за ухом.
— Не укусит?
Чонгук садится рядом, не пытаясь оторвать взгляд от Чимина. Бессмысленно. Вертит часы на запястье, царапая кожу замком, чтобы сдержать руки и не коснуться волос своего мальчика.
— Он вежливый пёс, — подняв руку и задержав её в воздухе, Чонгук не решается касаться Чимина и вместо этого хлопает пару раз пса по холке. — Мочи, поздоровайся.
Пёс продолжает смотреть, обнюхивая протянутую ему ладонь небольшого размера, намного меньше, чем у его хозяина.
— Ты назвал его Мочи? — Чимин мягко смеётся, смаргивая скопившиеся в уголках глаз слёзы. Когда-то они с Чонгуком долго спорили о том, как будут звать их пса. Чонгук настаивал на чем-то устрашающем и брутальном. Чимин хотел «Мочи».
Огромный пёс с нелепым именем смотрит на него глазами-пуговками перед тем как лизнуть руку широким мазком языка.
Я же говорил, ты полюбишь его, Мочи. В него невозможно не влюбиться.
— Чимин, я... — Чонгук встаёт, протягивает ему руку, тот вкладывает в неё свою ладонь. Дрожь маленьких пальцев не скрыть. Чимин и не пытается. Стоят совсем рядом, почти вплотную друг к другу. — Я хотел позвонить тебе перед тем, как явиться вот так.
— Почему не позвонил? — Если бы он только знал, насколько этот звонок был нужен. Дурак. Какие же они оба дураки. — Я... ждал.
Услышав его последние слова, произнесённые робким полушёпотом, Чонгук судорожно выдыхает, испытывая вселенское облегчение и на мгновение зажмуривается, молча возблагодарив небо.
— Подумал, что будет лучше сказать тебе всё, глядя в глаза, детка.
От ласкового обращения, знакомого, но почти забытого, Чимин закусывает губу, до побеления зажав её между белоснежных зубов и несколько раз вздыхает, сдерживая слёзы, перед тем как ответить.
— И поэтому написал письмо?
Чонгук улыбается, не пытаясь скрыть волнение. Чимин не прогоняет его, не осыпает оскорблениями. Его мальчик всё такой же неземной, на нём не единого отпечатка времени, яркая улыбка и блеск сверкающих глаз. Как мог он прожить вдали от этих глаз и улыбки целых три года? Как выдержал этот ад?
Спустя столько лет он, наконец-то, снова может увидеть свет.
— Это не первое письмо тебе. Было ещё пару сотен.
На лице Чимина расцветает улыбка. Всё понимает снова без лишних слов. Влажные глаза игриво щурятся в полумесяцы, образуя в уголках маленькие морщинки.
— Где остальные?
— В нашем доме. Писал тебе почти каждый день... Правда, одно сгрыз Мочи.
— А ты говорил он послушный. Даже мой кот не такой вредный.
— Твой кот мог бы дать ему пару уроков хорошего поведения.
Улыбка исчезает с лица Чимина, заставляя Чонгука заметно нервничать. В лукавых глазах россыпи звёзд.
— Мы с Мони подумаем.
— Мони?
— Это ты когда-то придумал такое имя, чтобы дразнить Намджуна. Забыл?
Чимин улыбается ему открыто и ласково, как когда-то давно. И Чонгука срывает. Он притягивает своего мальчика к себе, зарываясь лицом в его волосы. Чимин ворчит, что он сдавил его слишком сильно, но жмётся ещё теснее, сминает пальцами рубашку на широкой спине и утыкается в плечо, дав волю слезам. Они обнимаются, нуждаясь друг в друге совсем как раньше и в разы больше. На них смотрят звёзды и где-то там две из сверхновых, которые так долго шли по своим орбитам друг к другу, только что, наконец, столкнулись, рождая сияние.
— Ты поцеловал мои волосы?
— Да, прости, — не чувствуя и грамма вины за содеянное, извиняется Чонгук, продолжая зарываться носом в пушистую макушку. — Можешь ударить меня за это.
— Ладно, — со всхлипом кивает Чимин. — Почему ты так долго?
Чонгук жмурится, сдерживая слёзы, прижимая к себе хрупкое тело ещё крепче. Как он ждал этих слов, как боялся их не услышать.
— У нас с Мочи паршиво выходит жить без тебя, — шепчет, с трудом сдерживая себя в миллиметре от родных губ. —
Можно мы заберём тебя себе?
Вместо ответа Чимин привстаёт на носочки, тянет его за ворот ближе к себе и целует первым.
Они так же созависимы как и раньше? Наверное да. Потому что сдались в один день. Дав себе и друг другу клятвы, нарушили их одновременно. Принять поражение так просто, если результатом проигрыша будет то единственное, что всё ещё необходимо. Без чего просто никак. Они всё ещё безнадёжно больны? Или такие искалеченные истории тоже имеют право на счастливый конец?
Пусть это будут они.
***
«Прости, малыш, я обещал больше не появляться в твоей жизни. Дьявол, я совершенно не справляюсь с этим. Собирался протянуть в одиночестве остатки своих дней, но не продержался и трёх лет. Проживать вдали от тебя – ежедневная мука. Я не могу смириться с тем, что потерял тебя. Не могу простить сам себя и перестать злиться, ведь когда-то я имел возможность держать тебя за руку, смотреть на тебя и думать... Вау. Этот ангел на самом деле мой. Сложно поверить, но он не против быть моим. Чонгук, ты чёртов счастливчик, ты выиграл эту жизнь. Я был уверен, бог отдал мне одного из своих созданий, хоть я совсем и не заслуживал тебя. Никто в этом мире не заслуживает тебя. А потом я всё испортил. Мне некого винить кроме себя, и от этого я сходил с ума ещё больше. Вёл войну с самим собой, в которой каждый раз безоговорочно проигрывал. Мне оставались только сны и воспоминания, в которых я мог видеть тебя. Если бы на этом свете существовало хоть что-то, что могло бы мне дать иллюзию твоего присутствия рядом, я бы с радостью убивался этой дрянью сутками напролёт и держал себя вдали от тебя. Но я снова проигрываю. Без тебя я загниваю в никотиновом дыму. Ты был моим смыслом с первого дня нашей встречи, другого я не нашёл, даже если бы и потратил последний вздох на поиски. Я старался стать лучше, стать тем, кто был бы достоин тебя. Работал сутками лишь бы ни о чём не думать. Делал всё, чтобы исполнить нашу мечту, пусть даже тебе это больше и не было нужно. Купил участок за городом, ведь ты никогда не любил шум и суету мегаполиса, построил дом, о котором мы когда-то мечтали. Сам рисовал проект. Знаешь, я думал только о том, понравился бы он тебе или нет. Представлял тебя на нашей кухне, в нашей спальне, в нашем саду. Я настолько идиот, что нанял целую команду садовников, чтобы они превратили участок за нашим домом в цветущий сад с самыми прекрасными деревьями. Они на самом деле красивы. В это время как раз распускается сакура. Но ни один садовник не смог сделать наш сад лучше. Потому что самый прекрасный был тот, где газон подстрижен криво, где из всего цветущего только старый уродливый клён, на чьём стволе мы с тобой вырезали имена друг друга. И где был ты. Без тебя всё не то, детка. И я не могу с этим справиться. Я так и не переступил порог нашего дома после завершения строительства. Не смог. Без тебя это просто стены. Без тебя там нет света. Ты — мой свет, детка. Всегда был им и будешь. Я слепну без тебя. Без действий слова о прощении так и остаются просто словами. Прошу, дай мне шанс заслужить его. Я сделаю всё, чтобы ты смог снова в меня поверить, поверить в нас. Позволь мне наполнить нас новыми воспоминаниями. Положить начало новой истории. Посадить клён в нашем саду, и вместе с тобой снова вырезать на нём наши имена. Позволь мне быть рядом.
Бесконечно влюблённый в тебя,
JK»
