***
В чувства я пришел нескоро: уж не знаю, как долго длился очередной мой сон. Впрочем, я не жаловался, а научился стойко выносить каждое напоминание о прошлом. В моих глазах осталась лишь грусть, хотя мне казалось, что я уже перестал скорбеть по умершим. Тело сильно болело, но я его чувствовал, а значит снова пережил приступ и обманул смерть. Кажется, умирать мне пока не было нужды. Меньше минуты хватило, чтобы понять, что я в больнице. Значит, меня кто-то нашел этим вечером. Но это значило, что информация о состоянии здоровья дойдет до других. На лице отразилась горькая усмешка. Это меня не радовало, в любом случае, теперь все поймут, почему я отказался от титула Хокаге. В какой-то момент я подумал о том, что, будь со мной лис, я бы восстановился намного быстрее. Но его со мной не было… По привычке зная, что ничего не найду, я прогнал свою чакру по каналам. Но ощущения оказались очень странными: будто что-то было не так, что-то особенное, как будто недостающая деталька нашлась. Но обдумать это не дал стук, после чего дверь отворилась. — Проснулся наконец-то? — немного неспешный детский голос прозвенел послышался у входа. Я не мог поверить в увиденное. Передо мной стоял мальчик… темные глаза, зеленый желет и серьги в ушах. Символ клана Нара красовался на рукаве, но это был отнюдь не Шикадай. — Шикамару? — невольно воскликнул, удивляя пришедшего товарища. Я напряг чакру, пытаясь найти какие-то несоответствия, но так и не нашел. Передо мной не был кто-то другой, как и не было использовано хенге. Что тогда? Мысли обрывками вертелись в голове, не давая внятного ответа. Почему-то и мое тело мне стало казаться совершенно другим. А потом я увидел детскую ладошку… свою ладошку. Паника накрыла меня, отразившись в глазах, что не ускользнуло от внимания Нара. И только после вопроса о моем состоянии я попытался взять себя в руки. Если это ловушка врага, то стоит затаиться. Но что если это плод моего воображения? — Сильно же тебя потрепали, — хмыкнул Шикамару, пытаясь не обращать внимания на мое странное поведение. Хотя я видел его заинтересованный взгляд. Однажды что-то похожее уже случалось: я и Сакура по вине Обито попали в гендзюцу. Мы очутились в искусственно созданном параллельном мире. Тогда все, кого я знал, оказались противоположностями себя. Но сколько бы я не пытался приглядеться к Шикамару, он оставался самим собой, разве что моложе на лет так двадцать. Оставалось лишь успокоиться и пока не предпринимать действий: разведать обстановку. Неожиданно посетила мысль, что если бы я придерживался этого правила чаще, то все было бы куда проще. Но потом понял, что тогда бы не был самим собой. — Это я всех потрепал, даттебайо, — возразил, пытаясь играть по правилам этой навязанной игры. Я мало что понимал, но старался не выдавать себя. Даттебайо… Как же я давно не говорил этого слова. Наверное, сдержанность давала о себе знать, в конце концов обстоятельства требовали. — Хорошего настроя тебе не занимать, — протянул Шикамару, присаживаясь ко мне на кровать. Кажется, он успокоился, больше не находя во мне что-то странное. И только сейчас я заметил, что мое тело полностью замотано бинтами. Мое детское тело, как бы мне не хотелось этого признавать. — Я рад, что ты очнулся. Остальные пока в тяжелом состоянии, но все самое плохое позади. Я слушал последние новости от Шикамару, стараясь не паниковать, и у меня появлялось смутное чувство дежавю, будто все это со мной уже происходило. И только, когда в палату зашла Сакура, а потом и Цунаде, я начал понимать, что уже проживал этот день. — Прости, Сакура, — кажется, так я сказал в прошлый раз. Это был тот самый день, когда я очнулся после битвы с Саске. Дал ему уйти к Орочимару. — За что ты извиняешься? — она улыбалась широко, но все также фальшиво. Только сейчас я начал понимать, как же ей было больно в тот момент. Сакура уже тогда любила Саске: сильно и безоговорочно, но невзаимно. — Ты наверное, как обычно, слишком перевозбужден. Ну и ну, ты на мумию похож. — Не обманывай хотя бы себя, — заговорил я, не в силах слушать ее лепет, за которым стоят непролитые слезы. Сакура хотела казаться сильной, но на самом деле была сломлена. Я хотел ей помочь, поддержать. Вряд ли я такое сказал бы раньше, тогда я лишь из раза в раз повторял извинения. Я пока мало верил в происходящее, но… Параллельный мир это или что-то иное, во всяком случае я использую второй шанс. А если это гендзюцу или плод моих воспоминай, то это просто будет хорошим сном перед смертью. — Я вижу, как тебе больно, Сакура. И я сдержу свое обещание и не дам Саске сбиться с пути. Просто верь мне, потому что я не хочу, чтобы дорогой мне человек страдал: ни ты, ни Саске. — Наруто… — шокировано прошептала подруга. Я видел удивленный взгляд бабули и Шикамару, куда более удивленный взгляд Сакуры, но старался не замечать. Сейчас я чувствовал, что то, что я говорю — правильно, что должен произнести эти слова. — Таков мой путь ниндзя! Я старался больше улыбаться и говорить — вписаться в роль своего старого «Я». Кажется, раньше я был таким энергичным, шел всегда напролом. Я был несдержан во многих моментах и глуповат, как бы этого не хотелось признавать. И с возрастом хоть и становился спокойнее и мудрее, но эта детская непосредственность никогда не покидала мой дух. Казалось, даже война не выбила из меня эти качества. Но последние два года, когда Ооцуцуки в открытую пошли против шиноби, когда погиб Саске, когда я собственноручно убил собственного сына, что-то во мне сломалось. Я потерял самого себя. Через какое-то время присутствующие покинули меня. Зная, что будет дальше, я сидел молча в ожидании. Странные мысли в перемешку с воспоминаниями не давали расслабиться ни на секунду. Образ Джирайи преследовал меня. Мне отчего-то вспомнился именно один из последних наших разговоров. Уж не помню, какая это была по счету тренировка. Тогда я слишком устал и прилег на траву. Крона дерева укрывала от палящего солнца, а слабый ветерок не давал спариться на жаре. Это был прекрасный момент… — Съешь-ка, — Джирайя навис надо мной, протягивая что-то. Это было самое обычное мороженое, однако оно сделало этот момент куда приятнее. И ничего не было лучше, чем смаковать сладкий лед, прижимаясь к спине учителя. Не просто учителя… Джирайя был для меня куда больше, чем наставник. И если вначале это была просто любовь, как к отцу, то позже она изменила свой характер: я вырос, изменилось и отношение к Джирайе. — Думаю, нам всем нужно признать тебя, — произнес он тогда, вводя меня в ступор. Эти слова были неожиданными, но заставляли щеки заалеть от смущения. — Гаматацу, Гамакичи, Сакуре, Цунаде и… мне. Последнее заставило мое сердце биться чуть чаще, вслушиваться в каждое слово. Этот момент можно было назвать волнительным и очень важным для меня. — Мы все пониманием, что ты упорно трудишься, — Джирайя на секунду замолчал, — Интересно, что же толкает тебя вперед? — Ну, я никогда не сдаюсь, и у меня есть стойкость, — произнес я тогда, уже почти доедая мороженое. Отчего-то сладость, принятая из рук Джирайи, казалась мне куда вкуснее обычного. Тогда я чувствовал себя защищенным, уснув прямо под деревом, облокотившись о спину учителя. Тогда он признал меня и мою силу. Тогда закончилось наше путешествие. Я слишком мал был тогда, и от меня многое скрывали. Джирайя никогда не рассказывал истинную цель своего путешествия. И, возможно, если бы я знал, то никогда бы не отпустил к Акацуки. Я ждал приход этого человека, и он не заставил себя долго ждать. Жабий отшельник пришел эффектно: на большой жабе, что создала грохот по ту сторону окна. Впрочем, как обычно, этот человек любил помпезность в своих действиях. Мои руки невольно сжались, сминая одеяло. Реальность оказалась сложнее, чем я рассчитывал. Я пытался не заплакать при виде умершего учителя. Он был для меня всем: другом, отцом, учителем, наставником. Я помню каждую секунду того момента, когда узнал о его смерти, каждую каплю боли, что вынесло мое сердце. И только спустя года я понял, как же дорог был для меня Джирайя, как много значил: больше, чем мог себе представить. Человек, к которому я питал далеко не детские чувства. Человек, которого я уважал, на которого старался ровняться. — Привет, — его светлый образ снова стоял перед глазами, только теперь уже это было все реальностью, — Я пришел тебе рассказать кое-что важное! — Неужто ты решил пригласить меня в ученики, Старик-извращенец? — решил я разрядить обстановку шуткой, которая на самом деле была не шуткой, а чистейшей правдой. Пытался отвлечься от негативных мыслей. — А? Как ты догадался? — удивился тот, но потом все-таки взял себя в руки, — Ты прав! Я хочу официально взять тебя к себе в ученики. За три года я сделаю из тебя полноценного ниндзя. — И перестань меня так называть! — воскликнул он чуть погодя, вспомнив то, как я к нему обратился. Было славное время, когда я только так к нему и обращался. Спустя какое-то время он даже привык и в шутку злился, что я обесцениваю его извращенские качества. Просил называть большим извращенцем. — Что ж, я сочту за честь стать твоим учеником, учитель, — ответил я, хитро взглянув из-под ресниц. Такое его ввело в ступор, что было, несомненно, весело для меня. И решив все-таки не отходить от образа любопытного себя, спросил, — Почему именно три года? — До меня дошла информация об Акацуки, — все еще поглядывая на меня, ответил Джирайя. Название организации для меня было хорошо знакомым, ведь именно с нее начал рушится мой мир. Но, в тоже время, именно благодаря этой организации шиноби объединились. Не бывает мира без жертв. Теперь я прекрасно это понимал. — В ближайшие три — четыре года они вряд ли за тобой придут. И за это время ты должен подготовиться к неизбежной встрече. — Когда тебя выпишут, будь готов начать тренировки, мы отправляемся за пределы Конохи, — последнее, что сказал мне Джирайя, исчезая вместе с лягушкой. А я же, не имея больше сил держать в себе эмоции, расплакался. Возможно, я повел себя, как нытик, последний раз я плакал на похоронах сына, но сейчас не мог вынести навалившегося на мои плечи. Отчасти это были и слезы радости, ведь я снова мог видеть лица своих друзей. Выписали меня через несколько дней. К своему удивлению, из больницы сбежать я не пытался, даже вел себя тише обычного. Для этого периода моей жизни такое поведение было неправильным и подозрительным. Однако мне было все равно: слишком много нужно было обдумать. И как только день выписки настал, я уже знал, куда пойду. Ноги сами вели в западную часть Конохи на отдаленный полигон, почти у самого подножия леса. И только оказавшись там, я спрятался в листве деревьев. Вряд ли это скроет меня от зорких глаз Хинаты, но на первое время пойдет. Я наблюдал за еще пока девочкой, что станет в будущем потрясающим боевым товарищем и отличной женой; девочкой, которая не даст мне пасть духом в трудные минуты. Хината была одной из тех, кто вдохновлял своей силой духа, заставлял идти вперед. В какой-то миг я улыбнулся, наблюдая за тем, как Хьюга отрабатывает очередной удар и у нее получается. Она всегда шла вперед, не смотря ни на что. Возможно, за это я ее уважал. В больнице я много думал о своем будущем, вспоминал своих детей и Хинату. Сейчас она мало походила на себя будущую, но зачатки уже имелись. Я не любил ее и так и не смог полюбить, но я безумно уважал свою жену. Возможно, все тогда было зря, зря дал надежду на взаимные чувства? Ведь с годами я так и не оправдал обещаний. Возможно, она знала об этом… Возможно, у нее могло быть другое будущее, как и не было бы Боруто и Химавари. Может быть, тогда бы им не приходилось постоянно грустить из-за моего отсутствия. И связано ли это было с тем, что я слишком занятой человек, что не мог найти время на свою семью? Может быть, я просто этого не хотел? — Кто там? — до моих ушей донесся голос Хинаты, и я понял, что уже раскрыт. Ожидаемо, Хьюга раскраснелась и чуть не упала в обморок при виде меня. Уже сейчас в ней зарождались чувства ко мне, от которых Хината в будущем будет только страдать. В какой-то момент я подумал, что должен все решить сейчас, сказать, что у нее нет шансов. Это ведь мой сон, это не настоящее, вряд ли это, конечно, изменит будущее. Но хотя бы здесь Хината не будет страдать из-за моих поспешных решений. Но сказать я так и не смог. Посчитал это не лучшим временим, возможно, я сделаю это чуть позже. — Н-наруто, — прошептала она в который раз, отвлекая от мыслей. — Привет, — идиотская улыбка сама собой вылезла на моем лице, а рука потянулась к волосам. — Привет, — ответила она, сведя два указательных пальца вместе. Этот ее жест иногда проявлялся и в более взрослом возрасте. Хината всегда так делала, когда сильно волновалась. — Ты… изменился. Возможно, она имела в виду мою одежду. Костюм стал непригодным после боя с Саске. В прошлый раз я зашил его из-за нехватки денег. Сейчас я просто попросил у Цунаде в долг и купил новую форму. На ней присутствовал оранжевый цвет, пожалуй, от него я никогда не откажусь, но также всю эту яркость разбавляли темные тона. Отдаленно мой костюм теперь напоминал тот, что я носил в более взрослом возрасте. — Старая одежда порвалась, — объяснил Хинате, — Я ухожу сегодня на тренировки на три года, пришел попрощаться. — На три года? — удивилась она. Я видел, как глаза Хинаты наполняются грустью, но что-то успокаивающее сказать не мог. Вместо этого, приобняв девушку за плечи, произнес: — Я вернусь совсем скоро, стану сильнее и смогу защитить тебя, Хината… Ведь ты для меня, как сестра… Мой друг, товарищ… Следующее, что я хотел бы сделать — это навестить Сакуру. Вместе с Учиха мы были командой номер семь. Мы были слишком привязаны к Саске, оттого так стремились вернуть его в деревню. Даже были готовы покинуть Коноху в качестве нукенинов. Нам повезло, что пост Хокаге занимала Цунуде. Она и Джирайя тогда придумали миссию по разведке в деревне Звука, лишь бы я и Сакура успокоились. Будь у власти Данзо, было бы все по-другому, детская глупость сгубила бы нас. И если сейчас я понимал все, понимал мотивы Саске, то Сакура — нет. И лучшее, что я мог сделать для нее — это поговорить и подтолкнуть к другому пути. Девушка оказалась у себя дома, и встретили меня родители сокомандницы, с которыми я не слишком хорошо был знаком. Сакура спустилась через минуту, когда я попросил ее позвать, и готова была накричать из-за ничего. Моя боевая подруга была слишком вспыльчивой, благо я привык к этому. — Надо поговорить, пойдем пройдемся, — кажется, моя решимость поумерила пылкий настрой Сакуры, оттого она замолчала, внимательно ожидая, что скажу дальше. — Я знаю, что ты переживаешь из-за Саске, и те слова в больнице… — Наруто, — пребила Сакура, поражая меня своими словами, — Я не хочу, чтобы ты выполнял свое обещание. Я хочу, чтобы мы выполнили его вместе, вернули Саске вдвоем. Я знаю, что слишком слаба, но… — Ты не слаба, — отрицательно качаю головой, видя ее удивление, — Ты очень сильная и станешь еще сильнее. Мы вернем Саске, но не сейчас, просто дай ему время. Я знаю, как это абсурдно звучит, но верь мне, даттебайо. — На секунду я подумала, что передо мной совершенно другой человек, — прошептала девушка, сжимая руки в кулаки, думая, что я не замечу этот жест. Я видел и чувствовал ее переживания, но сейчас мог помочь только словами. — Не бери в голову, Сакура, — улыбаюсь ей. Наш путь подошел к небольшому мосту, и я забрался на ограждение лицом к девушке, свесив ноги вниз. — Я не смогу тебе объяснить сейчас все, но прошу поверить. Я знаю, как тебе дорог Саске, он дорог и для меня. Но сейчас у него непростой период в жизни, иногда стоит дать человеку самому разобраться со своими демонами. Я знал, что такое вряд ли Сакура готова была услышать от меня. Наверняка, раньше я бы поддержал девушку и первым бы побежал за Саске. А сейчас в ее глазах я фактически сдался. Однако я никогда не опускал руки, даже если мои действия и слова подразумевали это. — Сейчас нам нужно стать сильнее, чтобы пойти против препятствий в будущем. Я ухожу на три года, Сакура. — Уходишь? — удивилась она, все еще не отойдя от моих ранее сказанных слов. — Да, Джирайя пригласил меня в ученики, — киваю, спрыгивая с ограждения, уже перед самым уходом, я добавил, — Я думаю, из тебя выйдет замечательный медик, Сакура. В этот день я успел навестить Ируку-сенсея, Какаши-сенсея и Теучи-сана, пока меня не нашел Джирайя. В обед мы отправились в путешествие, из которого я готов был вернуться другим… Я все исправлю, но для этого мне нужно стать сильнее…Начало конца.
27 января 2021 г. в 17:45
— А ты вырос, — не решаясь открыть глаза, я услышал отдаленно знакомый голос. Мягкий мужской баритон мелькал на периферии моего сознания, но вот его обладатель все никак не хотел вспоминаться. Я мог лишь догадываться.
Напрягшись, я таки смог приоткрыть веки. И пока мои догадки обретали силу, яркий свет ударил по глазам, заставляя вновь зажмуриться. Столь неожиданно светло оказалось снаружи.
Приняв еще одну попытку, я смог увидеть окружающую обстановку.
В какой-то миг мне почудилось, что я нахожусь в подсознании: не своем, скорее чужом. Мои канализации нельзя было назвать светлым местом, ярким, не имеющим определенных очертаний. Мир, где нет ничего лишнего, но есть тепло и уют. Вот и сейчас мне неимоверно спокойно, будто и не было всего, что я пережил.
И тут мои глаза натыкаются на такую родную улыбку… улыбку родителя. Эти светлые волосы, слегка прищуренные глаза, такие же небесно-голубые, я не спутаю ни с чем. Отец…
— Я умер? — спрашиваю очевидное, хотя самому хочется широко улыбнуться, забыть все, как страшный сон, и накинуться на отца, прижаться к его телу. Как это было в нашу первую встречу.
— Да, — согласно кивнул Минато. Кажется, не только меня расстроил его ответ. Но грустить времени не было, так как сзади я почувствовал чужое прикосновение, а потом взгляд зацепился за красные волосы.
— Мама, — прошептал я, касаясь ее нежных теплых рук, — Мне так много вам нужно сказать.
Мне безумно хотелось рассказать многое: о своей жизни, о друзьях. Но на ум пришел последний разговор с мамой. И в первую очередь мне хотелось сказать, что я кушал хорошо, у меня очень много друзей, а еще я стал Хокаге.
А еще я чтил три закона шиноби.
— Мы все знаем, сынок, — Минато присаживается рядом, окидывая внимательным взглядом. Отец берет меня за руку, слегка сжимая.
Так они наблюдали за мной? Лицо тронула улыбка от мысли, что мама с папой присматривали за мной с небес.
— А где же остальные? — если я умер и здесь мои родители, то и остальные должны быть. Боруто, Саске, Джирайя, Неджи… Все те, кого я не смог спасти. Где же они?
— Они не пришли, — отрицательно мотает головой Кушина, поглаживая меня по волосам. Но потом с улыбкой произносит, — Возможно, они никогда не попадут сюда.
— Тебе еще рано оставаться здесь, — продолжает Минато, а потом отпускает мою руку, — Береги себя, надеюсь, у тебя все сложится хорошо.
— Не покидайте меня, — чувствую собственные слезы на щеках, вскакиваю, пытаясь обнять родителей. Но даже отчаянный крик не помогает, ведь они исчезают на моих глазах, будто все это привиделось. В беспамятстве я и сам не понимаю, как все исчезает, превращаясь в темноту, лавиной накрывшую меня.
Сколько бы мне лет не было, но от их потери мне будет больно всегда…