***
Не одному мне хотелось поскорее дойти до Танзаку. Джирайя ушел в неизвестном направлении сразу же, как его вещи оказались в одном из номеров гостиницы. Не трудно было догадаться, куда учитель направился. Мне не было больно от того факта, что сейчас он в окружении женщин. Это ожидаемо. Я привык к такому расположению дел. У меня были чувства к Джирайе, я чувствовал вожделение при виде него, чувствовал эйфорию от одной лишь улыбки санина. Но я мог делиться учителем с другими. Однако мне было трудно, как никогда, будучи подростком с разумом взрослого мужчины. Немного понаблюдав за заснувшим Джирайей, я решил тоже не терять времени и погрузиться в мир грез. Придвинувшись к боку учителя, наконец-то за весь день почувствовал нотку спокойствия. Однако только сейчас мне казалось обычное нахождение Эро-санина рядом чем-то сродни интимным. Моя рука коснулась ширинки, нащупывая последствия возбуждения. Пришлось медитировать, чтобы справиться с эрекцией. Даже такое прикосновение к телу, не побоюсь этого слова, любимого вызывали бурные реакции моего организма. Я попытался успокоиться. Воспоминания вызывали во мне улыбку. Такие моменты заставляли чувствовать себя живым. Но сейчас было не время погружаться в воспоминания: меня ждали важные дела. В отсутствии Джирайи я решил использовать время с пользой. Садясь в позу лотоса, я начал погружаться в свое подсознание. Теперь я был уверен, что мой друг со мной, что я найду там того, кого ищу. Раньше мне было до ужаса трудно пройти во внутренний мир: медитации плохо давались. И только после посещения горы Мьёбоку, где бесчисленные тренировки жаба выбили из меня всю прыткость, научили смирению и терпеливости, у меня появились возможности уметь познавать себя и свою чакру. Ведь чтобы овладеть Режимом Мудреца, нужно иметь развитое Инь. Это же необходимо и для свободного управления своим подсознанием. Считается, что в большинстве случаев Инь и Ян одинаково развиваются. И лишь у некоторых из-за специфики клановых техник или упора на развитие той или иной стороны есть небольшая разница. У кого-то больше Инь, а у кого-то — Ян. В моем случае этот разрыв был большим: сознание взрослого и физически неразвитое подростковое тело не сочетались между собой. Сейчас мне нужно было делать упор на физическую составляющую, пока я окончательно не потерял контроль над собственной чакрой. Но без помощника я не мог обойтись, как и без дружеской поддержки, именно поэтому в первый подходящий момент спустился в подсознание. На мое удивление, воды там прибавилось, а сыростью стало пахнуть в разы сильнее. Однажды Ино сказала мне, что наше подсознание целиком и полностью зависит от нашего ментального сознания. Катакомбы, на четверть заполненные одной — это последствие каких-то травм, вероятнее детских. На моей памяти, здесь было почти сухо на момент становления мной Каге. Мои детские травмы были связаны с неприятием: жители деревни меня ненавидели. С каждым новым появившемся другом мне становилось легче. И когда мечта исполнилось, я почувствовал себя полностью принятым. Из-за таких вещей, как война или убийство близкого, катакомбы снова заполнялись водой, что говорило уже о неприятии себя. Вина за чужие смерти лежала на моих плечах, даже если я не мог ничего сделать. Но что еще было неожиданностью, так это мое настоящее тело. Я снова выглядел на свои сорок лет, даже форма Хокаге сохранилось. Мое сломленное состояние отражала не только окружающая обстановка, но и болезненная, почти мертвецкая бледность лица. Что в совокупности с синяками под глазами делало меня похожим на усопшего. Впрочем многого я больше и не смог рассмотреть в отражении в воде. Вздохнув, будто готовясь к тяжелому разговору, отправился вперед. Наверное, он таким и будет, учитывая, что здесь Курама не тот, кого я знал. В какой-то степени я боялся, но не того, что заблужусь. Несмотря на лабиринт, всегда выходил в главный зал. Было страшно из-за того, что лис может не поверить и не принять меня. В какой-то момент я постарался взять себя в руки и перестать волноваться, потому что чувствовал, как колышется вода. Интересно, только у меня такое подсознание? У других тоже катакомбы? Возможно у каждого человека это лабиринт, в котором прячутся секреты, воспоминания и чувства, только у всех он разный. Может, у кого-то это пустыня или лес, а у кого-то — бесконечные ряды стеллажей с книгами или непроглядная темнота. Отбросив навязчивые, но довольно интересные, мысли в сторону, я сделал последний шаг, ступая в огромный зал. Сразу же бросились в глаза высокие ворота с печатью в центре. Они казались гигантскими: и тут роль восприятия играла не сколько величина, сколько темнота, которая не давала увидеть их конец. Из-за этого клетка лиса казалась бесконечной в масштабах. — Кто ты? — в непроглядной темноте мне удалось увидеть два ярких красных глаза. А потом будто стало светлее, что позволило разглядеть лиса. Размеры девятихвостого поражали: люди действительно для этих существ казались мелкими сошками. — Наруто Узумаки, — отозвался я, вызывая только злость лиса. Я постарался объяснить быстро и в кратце, чтобы не раздувать пылающие эмоции в этих красных глазах, — Я понимаю, что для тебя это странно, ведь в последний раз ты видел тринадцатилетнего пацана. Переведя дыхание и пытаясь не замечать прищуренных глаз горделивого лиса, я продолжил: — Ты ведь знаешь, что сознание отражает каждого таким, какой он есть, а значит в то, что я скажу дальше, тебе будет легче поверить. — И что же ты мне скажешь? — недоверчиво хмыкнул лис. Недовольство, а также капля презрения все еще остались с Курамой, что отражалось в распушенных хвостах, шевелящихся за его спиной, подобно языкам пламени. Однако Курама постепенно начал успокаиваться, ложась на живот, что мне, собственно, и хотелось добиться. — Я не до конца разобрался, что это — реальность или гендзюцу. В этом вопросе я хотел попросить помощи у тебя, — начал я, но меня нагло перебили: — Все еще не понимаю, что ты хочешь мне сказать, но помогать я тебе не стану, — отозвался лис, вскочив на лапы. Сейчас он был тем озлобленным на мир существом, которого я встретил в первый раз. И не мне осуждать девятихвостого за такое поведение. Он имел право не доверять, имел право не идти на контакт. Люди сами загнали хвостатых в такие рамки, заставили покрыться скорлупой. Но Курама не с тем связался, ведь я постараюсь сделать так, чтобы он хотя бы меня выслушал. — Я могу понять тебя, даже если ты будешь это отрицать. Знаю, как многого плохого люди сделали вам, хвостатым. Однажды я разрушил ненависть в тебе, сделаю это еще раз. Я не прошу принять меня сразу, просто выслушай для начала, — попросил я, вставая на колени перед Курамой. — Я выслушаю тебя, — устало вздохнул лис, снова придя в равновесие. Злость покинула его окончательно, а может, этого просто не было видно — в любом случае, я был рад. — Я умер в том возрасте, в которым ты видишь меня сейчас, а потом оказался заперт в детском теле. Я проживаю свою жизнь уже второй раз: все, что когда-то было со мной, повторяется. Звучит бредово, но это так, — на секунду я замолчал, ловя на себя все еще взгляд скептически настроенного лиса. Но то, что я сказал дальше, ввело Кураму в замешательство. Я не мог знать такого… в этой реальности точно. Знал, что нужно сказать, чтобы мне поверили. — Твой создатель, Хагоромо Ооцуцуки дал начало ниншу, раздавая чакру людям, был твоим создателем. Он и Хамура, прежде чем появились вы, хвостатые, запечатали свою мать, создав луну. Но она успела создать еще одно дитя, состоящего из сплошной ненависти. Именно из-за него началась Четвертая Мировая Война Шиноби, где все объединились против освобожденной Кагуи. Тогда объединились и мы с тобой, Курама, ты признал меня. — Откуда тебе известно все это, откуда известно мое имя?! — лис вскочил, не сумев сдержать своих эмоции. Казалось, что он начнет метаться по клетке, но, неожиданно, успокоился. Однако по глазам было видно, как тот нетерпелив. — Дослушай, — выкрикнул я, поумерив пыл лиса, — Мы смогли победить Кагую, но она была не единственной в своем роду. Ооцуцуки захотели вернуть то, что им принадлежит: чакру, которая появилась у человечества. Сначала они нападали по двое, у нас получалось их сдерживать. Но в последней битве Ооцуцуки убили моего друга, мы проигрывали. Последним выходом было сотворить особую технику. На секунду я замолчал, не в силе сдерживать эмоции, однако первые не упавшие капли слез были вытерты рукавом. Перед глазами пронеслись кадры того сражения, где мы пошли против Кармы. Тогда стало известно, кем же является человек-тень, кто стоит за всем этим. — Продолжай, — выдернул меня из воспоминаний лис. Он все еще не мог поверить, как мне казалось, но уже с интересом слушал меня. — Мы не просто объединили чакру, Курама, — лис, привыкший к тому, что я знаю его имя, уже не удивлялся, но каплю замешательства я все равно мог разглядеть на его морде, — Мы заставили наши чакры сталкиваться, разрушать друг друга. Это подобно ядерному синтезу, что выделяет безумное количество энергии. Это помогло нам победить. Но техника была уже запущена, уже невозможно было что-то сделать. — Так ты умер? — спросил Курама, я чувствовал каплю жалости с его стороны, но решил не обращать на это внимание. Я не любил, когда меня жалеют. — Ты самый ужасный лис, которого я знал, — воскликнул я. Эмоции зашкаливали от того, что я подошел к основной части своего рассказа, — Ты решил все сам, не спросил меня. — Что я сделал? Убил тебя? — хмыкнул Курама. Его заявление разозлило меня: он захотел показаться в моих глазах плохим, что, на самом деле, было маской. Я знал его настоящего. — Не смей больше такого говорить, — прошептал, сжав кулаки, — Я знал тебя, как друга, который не оставит в беде. Ты был одним из самых отважным, кого я знал. Ты был потрясающим другом и членом семьи. — Это противоречит прошлым твоим словам, — лис больше не скрывал удивления, показывая себя настоящего. Я видел его нетерпение, поэтому заговорил снова: — Ты пожертвовал собой, чтобы спасти меня, чтобы остановить технику. Но ты не подумал обо мне. Не подумал, что твоя смерть причинит боль другим… мне. — Если ты здесь, то моя жертва оказалась напрасна, — в этот момент лис внимательно посмотрел на меня, слегка хмурясь. Я не знал о чем он думал, но, кажется, несмотря на недоверие он сожалел о таком исходе. — Ты выиграл мне время, — отозвался я, опустив взгляд. Хоть и в общих деталях, но я рассказал все Кураме. Сейчас было ощущение, что я обнажился перед лисом, вывернул душу наизнанку. — Сколько ты успел прожить? — спросил лис, его морда придвинулась к решетке чуть ближе, ожидая от меня ответ. — Год, — ответил я. Эмоции закончились — внутри осталось какое-то опустошение. — Вот как, — лис с чувством горечи хмыкнул, отворачиваясь от меня. — Уйди, мне нужно о многом подумать. Я кивнул, растворяясь в пространстве, уходя из подсознания. Последнее, что я увидел, — это внимательный взгляд красных глаз. Я безумно скучал по своему другу. К сожалению, в этом лисе я не чувствовал Курамы, которого знал. А может, это только начало и я смогу привыкнуть к новому миру?Шинигами услышал его и дал второй шанс... Шанс на исправление.
А еще тут умный и спокойный Наруто, не потерявший свою детскую непосредственность.