Purple Whale, или Фиолетовый кит

Открылся засов, открылся прежний мир, родной и любимый мне. Бабуля успокоилась: мы как и раньше стали говорить о еде, о кулинарии (ее лучшее), о жизни и погоде. До сих пор она корит нас, но ее злость остыла, оставляя за собой лишь упрямство. Рыжий чёртик по имени Вальс доставляет приятные хлопоты, не давая думать о прошлом. Ведь... Именно этого я и боюсь. Желая избежать боли, ты закрываешь дорогу к сердцу, закрываешься от ранящих чувств. Ты бездумно проходишь испытания судьбы и ступаешь тихо на следующую ступень. У каждой лестницы есть пролёты, поля, где ты можешь отдохнуть. Привычнее говорить о чёрных и белых полосах в нашей жизни, где белая как раз является обычным лестничным пролётом среди тяжести очередных шагов. Остановившись, забыв на мгновения о проблемах, теперь ты хочешь жить. Но если ты отказался принять слабости и боли, то в тебе осталась пустота. Ты отказался воспринимать неприятные эмоции и упустил узелок череды событий. Но ты упрямо хочешь всё заполнить, почувствовать, прожить. Душа будет требовать впечатлений, потрясений — нового. Рвёшься, желая не вспоминать, отчего твоя часть пуста, не хочешь останавливаться, чтобы не упасть. Я тоже это чувствую. Во мне стала появляться безумная страсть к адреналину, новым ощущениям, переживаниям. Я не переношу вечера, одинокие и тихие, когда к тебе возвращаются серьезные мысли. Я предпочту компанию, где надо улыбаться, пусть наигранно, но ты не вернешься в дни, оставившие пустоту. Ты боролся со своей болью и всё равно проиграл… Я смотрю на Вальса. Смеюсь, когда он играется, когда бегает за мышкой или отскакивает от брызг. Но в тот же миг я вспоминаю всё то, что мне пришлось пережить, добившись спокойствия. Вечный вопрос будет грызть мою душу: это стоило того? Бабуля уже мирно гладит его, пускает в комнату, кормит, ухаживает, чистит миски. Но горит ли в ней еще та злость, которая вылилась из нее в тот самый день? Я простила родителей за всё. Но знают ли они, как мне было тяжело, поймут ли? «Семья может отвернуться от тебя, но ты никогда не должен отворачиваться от семьи…» Могу я подчиниться этому призыву? Что справедливо, что здесь испытание, что судьба, а что предательство? Могу я радоваться сейчас? Родные — рядом, друзья поддерживают, нет нужд, есть возможности, есть любовь и примирения после ссор. Это ли таится в слове «семья»? Такие обыкновенные и полные необъяснимого чувства.

***

— Давай что-нибудь приготовим? — Что? — задалась бабуля бездумно. — Я хочу оладьи. Приготовим? — Хорошо. Я улыбнулась. Миска, яйца, кабачки, мука… Я знала, как готовить, но ждала подсказок. Сковорода, масло — она сделала несколько первых оладий, а потом просто наблюдала за моими неловкими движениями рук. Скрипела царапающая об сковороду деревянная вилка, шипело стреляющее масло. Но получавшиеся ровные кружки с румяной корочкой радовали меня. Я вспомнила, как в детстве мы часто оставались вдвоем на кухне, готовили пельмени. Бабуля раскатывала блинчики теста, добавляла мясо, а я медленно вылепливала кружева склеенных краёв. Зимние вечера — я боялась оставаться в своей комнате под покровом тьмы и находила убежище на кухне, рядом с бабушкой. Иногда играла с ней, занимая часть стола; иногда брала свой альбом из комода и мчалась вырисовывать блестящие разноцветные магнитики, украшающие холодильник. Прошипел последний блинчик из кабачков и прыгнул в тарелку. За ужином за столом мы впервые за долгое время собрались все вместе. Повинуясь скромной традиции, на подоконник за спиной сидящих примостился котёнок, внимательно оглядывающий накрытый стол. Потянув носом, он подался вперед, смешно выглядывая из-за папы. Мама протянула ему кусочек мяса, повертела у носа и положила на край. Медленно Вальс изучал предложенное, несколько раз посмотрел на нас, как мы едим, и тоже заглотил свою порцию. Посидел с нами еще какое-то время, а потом поел культурно из собственной миски. Когда тарелки опустели, бабуля встала у раковины, намывая посуду. Еще не разошлись. — Осталось меньше месяца лета, — нелепо констатировал папа. Август. Сентябрь. Старшая школа...