Жизнь бывает жестока

      Кларисса тихо кралась по коридору. Она должна была бы сейчас быть в кабинете зельеварения, но вместо этого тайно отправилась в запретную часть школы. Волшебница прекрасно помнила, чем это закончилось в прошлый раз, и понимала, что если Макгонагалл узнает — немедленно приведёт угрозы в исполнение, но это не могло заставить её остаться сидеть в спальне в то время, как её друзья собирались отыскать философский камень и наконец разоблочить злодея. Поэтому теперь Рейдштейн снова шла по тёмному коридору в отдалённой части Хогвартса в поисках нового приключения.       Гриффиндорке казалось, что с прошлого раза она хорошо запомнила дорогу к зале с трёхголовым псом, но поблуждав по запутанным проходам поняла, что всё же заблудилась. Кларисса заглянула в самые отдалённые комнатки и изучила каждый сантиметр этих старинных коридоров, но нужного ей так и не нашла. Надеясь на удачу, в итоге девочка просто пошла вперёд, стараясь ничего не упускать из виду и запоминать, где она уже была.       Ноги привели юную волшебницу в пустое просторное помещение. Откуда-то сверху падал мягкий синеватый свет, а в конце комнаты возвышался непонятный предмет. Рейдштейн прислушалась. Было абсолютно тихо, и лишь стук её собственного неспокойного сердца и шелестящие осторожные шаги нарушали безмолвие. Блондинка прошла в дальний конец помещения. Перед ней оказалось старинное зеркало пару метров высотой. В голове мгновенно всплыл тот жуткий сон в последнюю летнюю ночь, и по коже пробежал холодок. Кларисса внимательно вглядывалась в гладкую поверхность. Сначала она видела лишь собственное отражение, но неожиданно стекло будто помутнело, изображение расплылось, а когда картина вновь стала чёткой, гриффиндорка стояла уже не одна. С поверхности зеркала на неё смотрели какие-то люди. Через секунду Рейдштейн узнала хрупкий силуэт матери и величественный — отца. Девочка завороженно смотрела, не веря своим глазам. Элизабет из зеркала улыбнулась и протянула ей руку. Отец тоже улыбнулся, и ласково потрепал дочь по волосам. К ним подошли ещё два человека. Ими оказались бабушка с дедушкой по линии матери, которых Кларисса в последний раз видела несколько лет назад, и очень скучала. Бабушка обняла свою единственную внучку, а дедушка тепло на неё посмотрел и отметил, как выросла и похорошела девочка.       Рейдштейн коснулась пальцами холодной поверхности. Увиденное казалось таким реальным, но в тоже время — неестественным и чужим. Нечто похожее бывало только по праздникам или перед долгой разлукой. На деле же её семья была совсем другой. Мать, часто с мрачным выражением лица, улыбалась нечасто. Её волновали этикет, хорошие манеры, мнение знакомых и родственников, наличие денег в кошельке, чистота на полках, и идеал во всём, что она делала. И свою дочь она мечтала видеть такой же. Отец, вечно занятый какими-то особо важными делами, редко проводил с ней время. Он постоянно внушал ей, что нельзя подводить семью и нарушать традиции, собственные желания и мечты никогда не могут стоять на первом месте, статус и положение в обществе — то, чем стоит гордиться и использовать по назначению, что она должна быть сильной и стойкой и идти по жизни с гордо поднятой головой, даже если в душе пусто и скверно. Родственники не очень часто посещали их, а если это случалось — организовывались нудные, похожие на деловые встречи, вечера, похожие один на другой.       Иногда Клариссе хотелось видеть семью другой — именно такой, какой она предстала в зеркале. Родители очень любили её — в этом сомнений не было, но всё же временами так нехватало понимания и тепла семейного очага. Но наверное, так было во всех богатых чистокровных семьях. Блестящая поверхность отражала то, что она мечтала почувствовать. И тогда младшая Рейдштейн поняла — перед ней было зеркало Еиналеж (о нём не так давно рассказывал ей Гарри), показывающее то, что смотрящий хотел увидеть. «Значит, я могу увидеть в нём всё, о чём мечтаю» поняла девочка и задумалась. А чего она на самом деле хочет? Кларисса закрыла глаза, а когда открыла их снова, в зеркале была уже другая картина. Она шла по улице в компании Джинни и Бриджит, нашедших общий язык. Затем ещё несколько картин промелькнуло перед глазами, но внезапно Еиналеж снова помутнело, и откуда-то из самых глубин подсознания всплыло довольно странное изображение. Ночной Запретный лес, окутанный густым туманом и девочка, на пару лет постарше Клариссы. А сквозь густую пелену виден ещё чей-то силуэт. Рейдштейн смотрела на них, широко открыв глаза и не понимая, почему видит такую странную картину.       Неожиданно где-то в коридоре раздались шаги, гулким эхом отражающиеся от стен. Гриффиндорка в ужасе замерла. Сердце тревожно стучало, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Некто быстро приближался. Блондинка отпрянула от зеркала и вжалась в дальнюю стену зала. Она понимала, что это ненадёжное укрытие, но лучшего сейчас придумать не могла. Рейдштейн шагнула чуть в сторону. Ей под руку попался непонятный выступ на стене. Она хотела посмотреть что там, но не успела. Стена вдруг отъехала в сторону, и волшебница с испуганным криком провалилась в тёмное пустое помещение. Невидимая дверь захлопнулась словно бы над головой. Кларисса встала с бетонного пола и осмотрелась. Вокруг была кромешная тьма. Девочка достала палочку и зажгла на её конце синеватый огонёк, осветивший пространство метра на полтора. Это оказалось узкое прямоугольное помещение, совершенно пустое, выложенное бурыми камнями. Вход располагался сверху. К нему вели несколько каменных ступеней, по которым ранее гриффиндорка скатилась, набив пару синяков. Рейдштейн пошла вперёд, пока не оказалась у противоположной стены. Сначала она решила, что ей показалось, но быстро поняла, что нет. Из-за камней сочился приглушённый свет, какой бывает от огня. Кларисса около минуты вслушивалась, чтобы убедиться, что в соседнем помещении действительно кто-то есть. Волшебница не могла разобрать слов, но без особого труда определила, что за стеной были двое. Оба голоса показались знакомыми. Первый был неуверенным и испуганным, вероятно, мальчишеским. Второй звучал мягко, но как-то жутко и неестественно.       И тут Рейдштейн вспомнила тот день, когда впервые оказалась здесь, и кто-то напал на неё в одной из комнат. Тогда неизвестный произнёс зловещим шипящим голосом: — Тебя не должно здесь быть. Если ты узнаешь лишнее, возможно, больше не увидишь ни друзей, ни родных, ни эту школу. Чья-то рука поднесла к её лицу палочку, и человек произнёс неизвестное ей заклинание, от которого Кларисса мгновенно потеряла сознание. Голос за стеной звучал также. Выходит, это был тот же самый человек. Но кто это мог бы быть? Гриффиндорка перебирала в голове знакомых ей волшебников. Очевидно, это был кто-то из Хогвартса. Мужчина, судя по всему, довольно молодой и явно не глупый. Но никто из преподавателей не выглядел подозрительно… Рейдштейн уже было отчаялась понять, чей же такой знакомый голос она слышала, но от чего-то в её голове всплыли слова Джинни. — Вы не видели вчера профессора Квиррелла? Он просил зайти к нему после уроков, но я ждала два часа, а он так и не пришёл. — возмущалась рыжеволосая на следующий день в Большом зале.       — Неужели?! — вслух произнесла блондинка, поразившись собственной догадке. Квиринус Квиррелл, преподаватель Защиты от тёмных искусств — один из самых непонятных для студентов учителей. Часто заикающийся, редко попадающийся на глаза вне учебное время, с нелепым тюрбаном на голове. Может ли за этим образом скрываться что-то ещё? Довольно странно, что он внезапно пропал, назначив гриффиндорке дополнительные занятия, и именно в то время, когда Кларисса влипла в эту странную историю. Ну а если не он, то кто? Сейп точно нет — его холодный, пробирающий до глубины души голос можно было узнать из тысячи. Филиус Флитвик — добродушный низенький старик с улыбкой на лице тем более не подходил. От мысли, что это мог бы быть лесничий Хагрид становилось аж смешно, не говоря уже про директора Альбуса Дамблдора. Филч — сквиб и не владеет магией, остальные преподаватели были весьма добрыми, хоть порой и строгими женщинами.        От размышлений девочку отвлекли странные события, происходившие по ту сторону. Послышался чей-то вскрик, сопровождаемый яркой вспышкой света, затем какой-то грохот, и сквозь щели между камнями проникло алое свечение.       Набравшись смелости, Рейдштейн направила палочку на стену и крикнула «Блмбардо!». От взрыва камни разлетелись на куски и осыпались вниз, образуя дыру. Кларисса ахнула, увидев представшую картину. В огромном помещении, похожем на то, в котором она была до этого, полыхал огонь, отделяя зал от ведущих наверх ступеней, на которых в обмороке лежал Гарри. Она успела заметить Квирелла, прежде чем его поглотило пламя. К величайшему удивлению Рейдштейн, на затылке преподавателя оказалось искажённое гневом и болью лицо Того, кого нельзя называть. У стены стояло уже знакомое зеркало. Едва оправившись от шока после увиденного, гриффиндорка со всех ног бросилась к лестнице. Перепрыгнув полосу пламени, она оказалась рядом с однокурсником. — Гарри! Гарри, очнись! — закричала волшебница, но тот её не слышал.        Кларисса запаниковала. От жара огня и едкого запаха дыма начала кружиться голова, ноги подкашивались. — Скорее! Выбирайтесь отсюда! — произнёс чей-то встревоженный голос позади неё. Девочка обернулась. — Профессор Дамблдор?! — Нет времени. Уходите, мисс Рейдштейн! — остановил её директор и подошёл к Гарри. — Но как же… — начала было гриффиндорка, однако профессор не дал ей договорить. — Не волнуйтесь за него. С этим я разберусь сам. Блондинка кивнула, бегом поднялась по лестнице и скрылась за углом.       — Что произошло? — удивлённо спросил Поттер, очнувшись в лазарете. Рон, Гермиона и Кларисса сидели на соседней кровати, ожидая, когда он очнётся. Рядом суетилась мадам Пофри, причитая. Ещё несколько студентов, среди которых были и Линда с Джинни, толпились у двери, а чуть поодаль Дамблдор что-то обсуждал со Снейпом. Заметив, что мальчик пришёл в себя, директор подошёл к нему и сел на стоящий рядом стул. — Всё в порядке, Гарри. Теперь переживать не о чем. — мягко сказал волшебник. — А как же профессор Квиррелл и… Тёмный лорд? — неуверенно спросил Гарри. — Он получил по заслугам и больше не потревожит нас. — успокоил его Альбус. — И знаешь, хотя эта история должна была быть тайной, теперь о ней знает весь Хогвартс. Видно, здесь не может быть секретов. — добавил Дамблдор с улыбкой и покинул лазарет.       — Ну как ты? — взволнованно спросил Рон, подбежав к другу. — Нормально. Надеюсь, вы тоже. — улыбнулся брюнет. — Можешь не волноваться! У нас всё хорошо. Я так рада, что ты цел! — воскликнула Гермиона и крепко обняла однокурсника. Остальные сделали тоже самое, за что были выпроважены мадам Помфри со словами «Больному нужен отдых!».       В гостиной Гриффиндора Рон, Гермиона и Кларисса поделились друг с другом историями своего участия в приключении, и Рейдштейн была определённо рада, что ей не пришлось иметь дело с Пушком, хищным плющом и огромными живыми шахматами. Однако видение в зеркале Еиналеж не давало ей покоя. Волшебница решила никому не говорить о нём, а при первой же возможности заглянуть в волшебное зеркало ещё раз. - Кстати, а куда делся философский камень после всего этого? - вдруг вспомнила блондинка. - Ну... Это долгая история. Лучше спроси Гарри. - протянул Рон, на что Кларисса только вздохнула.