lV. Сахарное королевство

Пенелопа и Дамир гуляли под руку, и это был первый день, когда она позволила настолько к себе приблизиться. Почти каждый раз, когда они виделись, дочь мельника предлагала пройтись по набережной, и Дамир искренне считал, что ей нравилось море, но на самом деле каждый день она приносила туда по лепесточку фиалки и выпускала его на ветру, искренне надеясь, что сейчас она увидит корабль, а у штурвала будет Каспиан. Стабильно раз в неделю, по средам, Пенелопа пыталась ворожить, надеясь, что это дает свои плоды, но как бы не так — Каспиан искренне ждал своего возвращения к жене и ребенку, а дочь мельника просто благодарила судьбу за то, что Лили уехала надолго и пока еще не возвращается, решая вопросы. Пенелопа не думала о том, как вообще мог выглядеть потенциальный роман с Каспианом, если она в итоге его завоюет. Как-нибудь само, наверное, решится, если два любящих сердца воссоединятся. — Вы никогда ранее не приводили меня к этому месту у моря, — посетовала Пенелопа, вырвавшись из своих мыслей и осмотревшись вокруг. Они находились довольно-таки далеко от Кэр-Параваля. — Мне кажется, нас будут искать… — Не думаю, что с этим будет проблема, — лишь улыбнулся Дамир и нехотя отпустил её. Он отбежал на несколько метров дальше, и до него долетело несколько соленых капель. — Грета сейчас со всеми остальными. Сегодня выпекают свежий хлеб, и они все просто на него набросятся. Просто я решил, что если вы уж так любите море, то почему бы нам сегодня не поужинать здесь, вдвоем? Парень без лишних слов провел девушку через небольшую пещеру, в которой оказались Певенси во время того, как во второй раз очутились в Нарнии, и под скалистой аркой указал на небольшой круглый столик на двоих, на котором стояло вино, три восковых свечи и тарелки с салатом. Возле них стояло четыре музыканта, которые тут же принялись играть приятную мелодию. Пенелопа ахнула от увиденного и почувствовала некоторый стыд и в то же время гордость за то, что сын самого Мираза, ужасного человека, конечно, который оставил кровавый след в истории Нарнии и который был еще жив в памяти многих, но всё же личность он не безызвестная, так что есть повод радоваться, обратил свое внимание именно на нее, на простую дочь мельника. — Да, я знаю, это немного банально, но мне захотелось сделать для вас нечто большее, чем просто подарить платье когда-то, — Дамир подал девушке руку и подвел её к столу, затем отодвинул стул и помог ей сесть. Было видно, как он волновался и боялся сделать что-то не так, но Пенелопа даже не попыталась заверить его, что всё хорошо. Ей понравилось чувствовать эту своеобразную власть над мужчиной. Сегодня Эйлерт и Юстас наперебой советовали Дамиру, что бы ему такого сделать, чтобы впечатлить Пенелопу. Орландский король был за что-то необычное, но простенькое, а Вред — за банальное, но лучше дорогое, так как девушка из небогатой семьи, и её легко будет убедить. Дамир выбирать не стал и поэтому решил сделать подобие роскошного на берегу моря, к которому по неясной ему причине любила ходить дочь мельника. — Дамир, расскажите мне о своих подвигах, — попросила Пенелопа, дожидаясь, пока парень нальет ей вина. Он схватился за бутылку и начал разливать напиток по кубкам. — О королях слышно много чего интересного, в их жизнях было всегда столько опасностей, любви и приключений. Они сражались за Нарнию, умирали и возвращались, дважды побеждали Колдунью. А где всё это время были вы? — Ах, моя жизнь не наполнена такими замечательными историями, как у Их Величеств, — Дамир застенчиво опустил глаза. — Однажды лишь меня похитила Дама-в-Зеленом, потому что хотела капля за каплей забрать мою душу и присвоить её себе. Тогда она бы обрела полную мощь своей магии. И за несколько недель я успел вырасти с пяти лет до того возраста, в котором я есть сейчас. Но там мне гордиться нечем. Дама влюбила меня в себя и сделала марионеткой в игре, а я был жалок и заносчив. Хорошо, что это продлилось недолго. — Ах, так это о вас была та история, что воспета в балладах! — воскликнула Пенелопа, вспоминая все народные песни. — Чаще там поют о сэре Юстасе и леди Джил, но о вас лишь вкратце… Я и не знала даже… Вернее, о вас ходят другие слухи. — Да, я знаю, — натужно улыбнулся Дамир и слегка отвернулся. — Своей родословной я не горжусь. Яблоко от яблони недалеко падает, да?.. — Простите, я вовсе не хотела вам об этом напоминать, — Пенелопа искренне сожалела об этом. В народе о Дамире говорили как о пригретой на груди змее, как о миразовском отродье, недостойном жизни, как о продолжатели дела отца, которого ненавидели все — от коренных нарнийцев до самих тельмарин. Уж очень много зла он успел сделать еще при Каспиане IX, а уж когда он был регентом при Каспиане Х — вообще с ума сойти можно. Именно тогда Кэмбелов разлучили с семьей. И Дамир знал об этом всем. Каждый раз, когда он слышал об этом, то боялся смотреть Джейсону, Кэрол или Стефани в глаза, стыдливо отворачивался от своего кузена, от Питера и остальных Певенси, власть которых в Нарнии пытались оспорить. Всё это порой накатывало, как снежный ком, и Дамиру просто очень хотелось оказаться хоть бы даже сиротой, но не сыном Мираза. Пенелопа заметила, что он утонул в пучине этих мыслей, которые преследуют его каждый день, и положила свою ладонь на его руку. Парень только улыбнулся ей, но далее решил перевести ему. Они долго разговаривали с перерывами на еду, и сегодня не было никакого неловкого молчания. Пенелопа на какие-то несколько часов даже забыла о том, что влюблена в Каспиана, что использует Дамира только в целях больше проводить время в Кэр-Паравале, и с удовольствием проводила время. После его истории она прониклась к нему новым чувством. Только вот парень хотел, чтобы она его любила, а не жалела, поэтому старался свести к нулю все разговоры о его биологическом отце. Когда стало чуть прохладнее, Дамир по классике жанра накрыл девушку своим легким плащом, распорядился, чтобы всё убрали, а потом, неожиданно для себя, обратил внимание на натруженные руки Пенелопы. На пальцах четко проступали мозоли от тяжелого физического труда, но ладони при этом всё еще оставались нежными, женственными и в даже какими-то белыми, будто бы на них осталась мука. Дамир, пока девушка ему что-то увлеченно рассказывала, взял её за руку, крепко сцепив ладони, а потом поднял взгляд на её лицо. Пенелопа остановилась и неоднозначно посмотрела на сплетенные фаланги их пальцев, а Дамир тем временем слегка приподнял её за подбородок и стал медленно наклоняться к её лицу. Его губы пылали от желания первого в жизни поцелуя. Он уже коснулся носом её щеки, как Пенелопа грубо расцепила пальцы и оттолкнула его от себя. — Ты что себе позволяешь?! — громко воскликнула она. — Да, прости, я сильно поспешил… просто я подумал, что, возможно, ты тоже хотела поцеловаться… у меня это в первый раз… — Удивлена, как ни одна дама не захотела утащить тебя под венец? — едко заметила Пенелопа и отвернулась от парня, сложив руки на груди крестом. А потом в её голове что-то щелкнуло. Если она не сразу его оттолкнула, то чего она тогда ждала? Она и раньше целовалась, так чего тогда бояться? Ну, раньше это, правда, не было по любви, а потому и не было так трепетно и волнительно, а теперь она любит Каспиана и никого, кроме него, к себе не подпустит. Тогда она упускает шанс! — Эй, прости, ладно? — смягчила голос Пенелопа и обернулась к Дамиру. — Просто я пока что не чувствую того же к тебе, что ты чувствуешь ко мне, понимаешь? Я лишь прошу тебя не спешить, а уж потом… кто знает? Может быть, у нас что-нибудь и получится. — Тогда позволь я провожу тебя до замка, а там попрошу вас с сестрой довезти до дома, — ограничился этими словами Дамир, смущенный, обиженный и в какой-то мере обрадованный одновременно. Грету нашли в обществе остальных детей на кухне, где они вдоволь наелись свежей выпечки, а еще тайно вынесли зефир, из-за чего повара взорвались ни на шутку, потому что знали, чьих это рук дело, и пошли жаловаться Люси. Однако она сама в их возрасте, вернее, чуть старше, была знатной сладкоежкой, о чем большинство персонала помнило еще с тех давних времен, когда их Отважная королева была еще очень юной. С тех пор мало что изменилось. Дамир проводил обеих мельниковых дочек и направился к матери, по её просьбе. Прунапризмия раскладывала оставшиеся вещи, которые еще не успела рассортировать после приезда. Люси распорядилась, чтобы ей выделили отдельные покои, а вот Рената поселили в одной комнате с Дамиром, так как одному ему спать было страшно, а с мамой уже как-то не по-мужски, раз даже довольно маленькая Эмма спит отдельно от родителей. — Вы хотели меня видеть, матушка? — спросил парень, прекрасно зная, зачем мать его позвала, однако ответ его на её просьбы по-прежнему был «нет». — Хотела. Есть изменения в твоих свадебных планах, — резко высказалась она и устало опустилась на кресло. — В Тельмаре я не увидела подходящих кандидатур для того, чтобы стать твоей женой. Страна до сих пор не может до конца оправиться после драконьей битвы, и приданое там даже у самых знатных дам весьма скудное. Это нам не подойдет. — Но зачем нам приданое? У нас и так всё есть. — Я хочу попросить Каспиана, когда он вернется, дать нам владения, полагающиеся моему статусу бывшей королевы. Ты имеешь права на престол, как сын бывшего короля Нарнии, поэтому у нас должно быть свое имение. Мы получим титулы и уедем вместе с Глозелем и Ренатом, чтобы жить там, как отдельная семья. Возможно, я даже попрошу отдать нам бывший замок, где ты родился. — Тот замок сейчас используется как северная резиденция, чтобы мог быть контроль над теми землями. Это место для общего пользования, мы не можем его вот так забрать. К тому же, я не хочу возвращаться туда, где некогда жил мой отец, — смело сказал Дамир, и Пруна окинула сына таким ледяным взглядом, что на мгновение ему показалось, что на него вылили ведро холодной воды. — Не хочешь приезжать в тот замок — не нужно, но отрекаться от памяти своего отца ты не имеешь права. Он был готов сделать всё, чтобы ты в будущем стал королем, и ты должен быть за это благодарным. Каспиан, которого ты мнишь своим негласным отцом, был таким же юнцом, как и ты сейчас, а Мираз уже состоявшимся мужчиной. — Что-то еще, леди мать? — спросил Дамир, не собираясь в очередной раз развивать одну и ту же тему. Так он её называл только тогда, когда был сильно на нее зол. — Теперь о твоей женитьбе, — Пруна тяжело поднялась с кресла и подошла к окну, чтобы не смотреть на сына. — В Тельмаре я достойных претенденток не нашла, на дикарках с севера я тебе жениться не позволю, многочисленные принцессы Теревинфии уже заведомо расписаны по партиям, пускать в дом тархистанок себе дороже, в Гальме наследников нет. В Орландии и Нарнии ни один знатный лорд не отдаст тебе свою дочь из-за слухов, кроме, разве что… тебе подойдет… — женщина сделала драматическую паузу и обернулась к Дамиру. — Принцесса Эльза? — Что?! — аж попятился назад Дамир. — Она еще ребенок, ей всего семь лет! Она мне как младшая сестра! Да и Джейсон ни за что не согласится на то, чтобы решать сердечные вопросы за свою дочь. Они со Сьюзен поженились по любви, и для Эльзы они захотят того же. Даже не помышляй об этой партии. — Не волнуйся, я сама проведу переговоры, — холодно улыбнулась ему Прунапризмия и махнула рукой. Это был знак того, что больше им говорить не о чем. При всех прекрасных качествах этой женщины, она всё еще была в плену уклада жизни, присущего эпохе тельмаринского правления, когда родители решали судьбу своих детей еще до того, как те научились говорить. — Ах, да, и еще, — Дамир обернулся на мать, стоя недалеко от двери, — не заигрывайся с дочерью мельника. Тебе она не пара. Можешь целоваться с ней, гулять, даже спать, сколько влезет, но не вздумай на ней жениться. — Это уже не тебе решать. Дамир скоропостижно удалился из покоев матери и направился в свои, но услышал, как протрубил рог. Обычно это происходит, когда король или королева возвращаются, а это значило, что, скорее всего, приехала Лили. Парень улыбнулся своему отражению в окне и побежал встречать звезду. Лили, едва только выйдя из кареты, оказалась в объятьях Дамира. Она лишь только рассмеялась. Он делает так с пяти лет, то есть с тех пор, как живет в Нарнии. Он всегда безумно рад, когда она или Каспиан возвращаются из дальнего путешествия. Парню как раз не хватало истинно материнской нежности, которую всегда давала ему Милосердная королева, которая заботилась не о его будущем, а о том, что с ним происходит сейчас. А за её отсутствие у него накопилось много новостей.

*****

«Это уже не знаю какая по счету запись в дневнике на этом острове. Мне кажется, что я уже провела здесь так долго, что начинаю скучать по дому и близким больше, чем мне казалось ранее, хотя прошло лишь только около полутора месяца. Дела идут невероятно быстро: всюду селится радость, в норму начинает выходить такое «странное» явление, как улыбка. Серое небо начинает заметно голубеть, но оно не станет таким же мирным и добрым, как на родине. Мне жаль, что я упускаю весну, свое любимое время года в Нарнии. Там всегда кипит жизнь и не хочется заходить во дворец. Но что-то нас всех напрягает в чрезмерной быстроте, в которой движутся наши успехи. Вчера Джейсон сказал, что чует какой-то подвох, и обычно он оказывается прав, когда подозревает неладное. Эдмунд и Каспиан с ним согласны, а с Питером просто некогда поговорить. Он всё время, с утра до ночи, трудится для этого острова, и стоит ему поздно вечером лечь на кровать, как он до ужаса крепко засыпает. Мы с Кэрол еще дважды пробовали разрушить барьер, но пока безрезультатно, однако нас уже не отбрасывает за несколько метров от стены, значит, скоро мы справимся. Только вот я мечтаю всё это поскорее закончить и уплыть, хотя путешествие на корабле обещает быть долгим. Хотелось бы в одно мгновение перенестись в Нарнию и забыть этот гнетущий остров, как страшный сон. Все мы страдаем от ощущения, будто бы нам сковывает грудь от напряжения и отрицательного давления. Ту самую адскую книгу я ношу с собой, но сама не знаю зачем. Мне кажется, она может пригодиться, если её правильно использовать. Как оно говорится, в хозяйстве пригодится всё. Интересно, а Эйлерт тоже скучает по Анварду*, или?..» — Стеф, не дашь стакан воды? — слабым голосом произнес Эдмунд и начал сильно кашлять. Два дня назад он сильно заболел, а всё потому, что ходил почти что раздетым прямо у моря, когда работал там. Теперь у него ужасный жар, и с ним по очереди кто-то сидел и ухаживал за ним. Стефани оторвалась от дневника и взяла воды из бочки, где хранилась чистая вода из колодца, приподняла голову мужа и дала ему попить. Эдмунд прям почти что пылал огнем и чувствовал себя крайне скверно, но оптимизма не терял. Питер по-прежнему приходил к нему и советовался по вопросам судебной системы этого острова. — Как уже хочется оказаться дома, — посетовал Справедливый король, откинувшись на подушку. — Я скучаю по Гарольду, по остальным. — Поверь, я тоже, — улыбнулась ему Эванс и нежно погладила его по волосам. Затем пришел Джейсон и развел какое-то лекарство для Эдмунда, а потом помог ему его выпить. Кая наблюдала за этим со стороны, облокотившись на стенку в дверном проеме. У нее никогда не было таких отношений с друзьями, братьями или сестрами… Да и вообще, они все были от разных женщин у её отца. А в особенности раздражали старшие — Рольф и ныне покойный придурок Ланде. Кае так хотелось открыться кому-то и рассказать, какую тайну она скрывает. Но она не может. Даже если осмелится, даже если переметнется на другую сторону, она просто не сможет этого сделать. У нее есть обязательства, от которых она не в силах отлынивать, иначе это закончится самыми печальными последствиями. Она недалеко от себя увидела Стю. Он пытался сплести какое-то гнездо, чтобы развивать моторику рук и мышление. Это было ему полезно после долгих лет звериного обитания. — Привет, Кая, — сказал он ей, не отвлекаясь от своего дела. — Как твои дела? — Ты когда-нибудь скрывал то, что ни под каким предлогом рассказать не можешь? Из благих целей, — спросила она, присев рядом и даже не поздоровавшись. — Меня кое-что гложет, но я не могу нарушить обет молчания. — Не знаю… — Стю на секунду задумался и отвлекся от своих дел. — Возможно, бывало такое когда-то, просто я не помню. Ко мне ведь и в половину память не вернулась, хотя Кэрол очень старается. Но на твоем месте я бы нашел какой-нибудь способ, тем более если ложь ранит близких тебе людей. — Она ранит меня саму и тех, кто ко мне относится по-доброму, — лишь только сказала Кая и обняла свои колени. Она поняла, что Стю, в целом, прав. Нужно лишь только искать, и тогда выход обязательно найдется. Она увидела, что у мальчишки не все получается, и без слов поправила его. — Спасибо. Вот теперь готово, — Стю залез на дерево и положил на него гнездо. Через пять минут его заприметила птица и спустилась на ветку, чтобы проверить место обитание на пригодность. — Кажется, оно ей понравилось, как думаешь? — Думаю, что ты мне дал очень хороший совет. Благодарю, — Кая мгновенно развернула к себе Стю и настойчиво поцеловала его. Парень совсем не понимал, что ему нужно делать и зачем, но попытался подстроиться под ритм островитянки. Она так напирала на него, что тот аж прижался к дереву, но опустил руки на её талию и продолжил поцелуй. Они не знали, сколько это длилось. Может быть, всего пару минут, а может, и все десять. Кая отпрянула от паренька и растянула губы в самой светлой улыбке. — Это?.. — Стю даже не смог сформулировать вопрос. Всё случилось настолько неожиданно, но было так приятно. — Не обольщайся, просто я соскучилась по поцелуям и у меня на родине так выражают благодарность, — подмигнула ему Кая и убежала куда-то. Стю долго смотрел ей вслед, а потом перевел взгляд на птицу, которая обосновалась в новом доме. Теперь ей было уютно и хорошо.