***
Рабочая неделя пролетела как-то непростительно быстро. Как бы Лера и Даня ни пытались тянуть время, как бы ни надеялись, что время замрет в момент какого-нибудь из их телефонных разговоров, ничего этого не происходило. Выходные неумолимо приближались, а вместе с ними и еще быстрее — день, когда Даня должна была уехать домой. В четверг Лера с чистой совестью предпочла прогулять школу. Она знала — сегодня ее последний шанс увидеться с Даней перед ее отъездом. ведь черт знает, сколько времени еще они не смогут потом увидеться в живую. Возможно месяц, а возможно — и полгода, и год. И Лера очень этого боялась и очень этого не хотела. И именно поэтому вместо школы отправилась сначала в квартиру Дани, которую она как раз сдавала хозяйке, а затем вместе с ней — на Ленинградский вокзал, откуда в одиннадцать-тридцать две уходит поезд Даниэлы. Все утро девушки почти не говорили. Они постоянно обнимались или держались за руки и лишь коротко переговаривались, когда оставшиеся вещи в коробках Даниэла отправляла в Питер почтой. Потом почти сразу отправились на вокзал, где какое-то время сидели в кофейне в ожидании нужного времени и пили кофе в относительной тишине — вокруг стоял гам несмотря на утро рабочего дня: люди постоянно переговаривались, шумели, кто-то куда-то спешил и бежал, кто-то просто ругался. Происходящее девушкам в целом не нравилось, и отсутствие тишины забирало всю возможную романтику расставания. Делало и без того паршивое событие еще более отвратительным. Когда Даня за час до отправления поезда ушла за третьим стаканчиком кофе, а вернулась за столик с ним и еще небольшим пирожным, Лера не выдержала новой волны молчания. Судорожно вздохнула, подобравшись, и произнесла негромко: — Дань… У меня для тебя подарок. — А? — Даниэла вздрогнула и подняла на Леру пустой взгляд. Та тут же поджала губы. Очевидно, возвращение домой на неопределенный срок после почти десяти лет жизни в Москве дезориентировали и нервировали. Даня определенно переживала, и Лере почему-то думалось, что никаких разговоров она не заводит и не поддерживает, потому что боится заплакать. — Подарок, — повторила Лера и стала рыться в карманах рюкзака в поисках небольшого бумажного конвертика. — Я знаю, ты не носишь те фенечки, которые я тебе уже дарила. И знаю, что и эту скорее всего не будешь, но мне все же важно, чтобы эта была у тебя. Вот… С этими словами она наконец дрожащими руками вытащила из кармана рюкзака небольшой сверток. Развернула его, достала небольшую картонку, на которую были повязаны две черно-белые фенечки, и тут же протянула ее Дане. Браслеты были совершенно одинаковые по дизайну, только одна — белая с черными буквами, складывающимися в словосочетание «I love you», где вместо «love» изображена половина сердечка. Вторая фенечка наоборот была черной с белыми буквами и второй половинкой сердечка, так что вместе они складывали одно целое. — Я люблю тебя, — тут же считала Даня послание, коротким мягким движением большого пальца проводя по браслетам. Тут же протянула картонку Лере обратно и мягко улыбнулась, закатывая рукав свитера и протягивая запястье спутнице. — Это мило. И ты ошибаешься, этот браслет я точно буду носить. Остальные жалко… Эту тоже жалко, но она важнее. Лера невольно смущенно улыбнулась, краснея. Тут же поспешила стянуть с картонки белый браслет и крепко повязать на руке Дани. Та, проверив, что фенечка действительно не собирается развязываться и спадать, перехватила руку Леры, чтобы завязать на ее запястье второй браслет в ответ. Девушка слабо смущенно улыбнулась и благодарно кивнула. — А фенечки остальные… Не жалей, носи, если они нравятся, — попросила она. — И… видимо, если подходят к рубашке с юбкой?.. А если не нравятся — не носи… — Нравятся, — с улыбкой заверила Даня и прикрыла глаза, горько усмехаясь. — Что-то обязательно с ними придумаю, не переживай. И… Прости, — она повела плечами. — Я как-то не подумала о подарке на прощание… — Поцелуешь меня — и будет достаточно, — улыбнулась Лера мягко и, привалившись к Дане, погладила ее по плечу. Та усмехнулась и обняла спутницу в ответ. Затем — коротко поцеловала в щеку. Лера тут же засмеялась, довольно жмурясь, и прикрыла глаза. Некоторое время они так и сидели, молча обнимаясь и время от времени допивая кофе и доедая купленное Даней пирожное. До тех пор, пока Лера, покосившись на часы, не выдохнула нехотя: — У тебя поезд через двадцать минут. Пока дойдем, пока ты досмотр пройдешь… Даня, помедлив, нехотя кивнула и залпом допила кофе, чтобы тут же выбросить стаканчик. До выхода на перрон они шли, особенно не торопясь. Всю дорогу держались за руки, плечами прижимаясь друг к другу и совершенно не желая расставаться. А перед тем, как Даня вышла на перрон, куда уже давно не пускают провожающих, девушки долго обнимались, отчаянно цепляясь друг за друга, жмурясь и шумно сопя. — Все будет хорошо, — зачем-то хрипло проговорила Даня, на мгновение отстраняясь и целуя Леру куда-то в волосы. Сама она едва ли верила в собственные слова но казалось, что они сейчас просто необходимы. — Встретимся… Приедешь на новый год к нам. А там что-то придумаем. — Да. Очень надеюсь, — тихо отозвалась Лера, когда Даня уже совсем отстранилась. Потянулась, коротко и горячо целуя Даниэлу в губы, а потом, вцепившись в рукав ее пальто, сделала вслед за ней несколько шагов, словно не желая отпускать. — Напиши, как сядешь в поезд. И как на Московском вокзале будешь. И, Дань… — Лера, уже почти отпустив девушку, перехватила ее сильнее. Посмотрела на Даниэлу с мольбой в глазах и уточнила тише: — Мы ведь не расстаемся? — Обязательно, — Даня кивнула. Потом поджала губы, глубоко вздохнула и все же произнесла, тоже тише, проводя рукой по щеке Леры. — И нет, милая. Не расстаемся. Помедлив, Лера все же кивнула, отпуская рукав Даниэлы, и она вставала в очередь в металлоискатель. Лера и Даня отчаянно не хотели расставаться. Но уже поздно было что-то говорить на эту тему, впереди — только поезд Москва — Санкт-Петербург и неопределенное количество времени в разлуке. Да и… закончится ли когда-нибудь эта разлука вообще? Даня, как ни хотела бы верить в лучшее, сильно в этом сомневалась. Уже выходя на перрон, Даниэла старалась не оглядываться. Она понимала, что сейчас заканчивается огромный этап ее жизни, в финале которого нашлось место для чудесной девушки Леры. Для которой, похоже, эти отношения были первыми не только с девушкой, но и в целом. И с которой этот отъезд Дани в Питер, кажется, порвал столь короткие, но столь теплые и счастливые отношения.***
Отношения на расстоянии — дело гиблое, это Даня прекрасно понимала еще с подростковых лет. Она правда не видела в этом никакого смысла: какие могут быть отношения, если ты не видишь человека? Если не можешь встретиться с ним, обняться и просто поговорить? Без телефонов и переписок, без звонков — просто сесть рядом и поговорить обо всем, что только в голову придет. Это ведь не отношения. В лучшем случае — просто хорошая дружба. Впрочем, что Даня могла говорить об отношениях? Наверное, ничего. Все отношения в ее жизни заканчивались так или иначе плачевно: ее то подводили сами партнеры, то из-за их окружения случался полный крах отношений, даже если сам партнер хотел остаться рядом с Даней. Так случилось и с Лерой. Да, пожалуй, Даниэле следовало задуматься о последствиях прежде чем влюбляться, но… в таком случае ведь проще совсем не влюбляться, да? Ведь никогда не знаешь, чем все закончится. Может, тебя побьют за твои предпочтения в том, кого ты хочешь любить. А может, все будет хорошо и вы долго и счастливо проживете вместе? Никогда не угадаешь. Но Даниэле никогда и не везло. И когда она уезжала из Москвы, едва попрощавшись с Лерой, она думала лишь о том, что вряд ли когда они снова встретятся, они смогут продолжить отношения как раньше. Думала о том, что это конец и что стоило бы сказать Лере, что продолжать играть в любовь смысла нет. Но Даня просто не знала, как это преподнести так, чтобы не сделать Лере еще больнее, чем уже было. И прекрасно понимала, что обещая, что они не расстаются, делает огромную ошибку. Возвращаться домой надолго после стольких лет отсутствия казалось странным, каким-то сюрреалистичным. Само собой, родители Даню ждали, а в родной комнате царил порядок — мать всегда убиралась там вне зависимости от того, ждет дочь в гости на праздники или нет. Однако легче от этого не становилось. Казалось, что Даня здесь не надолго, от силы на пару недель, а потом вновь вернется в Москву, в привычную квартиру, где не нужно делить хозяйство с матерью, с которой взгляды на это почти всегда отличались. Даня привыкла к самостоятельной, пускай и не одинокой жизни. И возвращаться к родителям в связи с этим было еще и отчасти стыдно. Она ведь не справилась, не смогла окончательно покинуть семейное гнездо. Около недели после приезда в Питер Даня никак не могла найти себе места. Она мало чем занималась в это время — в основном сидела дома или гуляла, позволив себе немного побыть в прострации после переезда. Родители ее не дергали, тем более, что всю эту неделю — да и позже, пока находилась дома и искала работу — она охотно помогала по дому. Дане даже казалось, что она словно вернулась в прошлое, в школьные годы, когда к возвращению родителей домой ей следовало сделать все уроки и по возможности приготовить ужин, а затем все свободное время принадлежало исключительно ей и ее интересам. Ощущение было странное и непривычное, и в то же время совершенно неправильное. Найти работу получалось едва ли: в Питере, как и в Москве, перед новым годом как будто никто не заморачивался поиском новых работников. Это удручало. Да и от осознания, что она так долго может просидеть на шее у родителей, становилось еще гаже. Даже несмотря на то, что родители поддерживали дочь как могли и пытались объяснить ей, что не находить работу сразу после увольнения — вполне нормально. Как бы то ни было, и как бы Даня себя не ощущала, вплоть до нового года она просидела дома в безуспешных поисках работы и постоянном контакте с Лерой, общение с которой в последнее время на Даниэлу лишь давило. Она понимала, что Лера отчаянно цепляется за нее, понимала, что влюбленность — вероятно, у них обеих — совершенно никуда не делась и, кажется, лишь усилилась из-за разлуки. Но так же Даня понимала, что ей тяжело. Что она хочет прекратить эти мучения и агонию их отношений, что хочет перестать питать надеждой то, что уже вряд ли возродится. Да, они не ссорились. Но ситуация, сложившаяся из-за реакции Виктора на отношения дочери, казалось куда более худшим вариантом. Однако порвать отношения не получалось. Даня банально не знала, как: Лера писала ей каждое утро, почти каждый вечер просила о звонках — и в этих звонках часто жаловалась на отца, на паршивое состояние, на то, как Лера по ней, по Дане, скучает. И Даниэла просто не могла отказать Лере в том, чтобы остаться для нее, вероятно, чем-то светлым в ее буднях. Пускай это и казалось странным: несмотря на отца, который, вероятно, все еще с некоторым подозрением относился к Лере и ее общению с людьми, рядом с Лерой находился огромный мир. Целая Москва и много ее знакомых в ней — чего только стоят Рита и Саша с Максимом, которые остались рядом, в городе и с которыми можно было провести явно больше времени, чем с Даней. Но Лера цеплялась именно за нее. И Даня никак не могла заставить себя прекратить это. Несколько раз порывалась написать, что между ними все кончено — просто, одним сообщением, без объяснения причин. Но что-то раз за разом не давало этого сделать. Возможно — как раз боязнь того, что придется объяснять причины. И, возможно, именно по этой причине Даниэла все чаще задумывалась о том, что, вероятно, остаться на пару лет без отношений совсем — далеко не худшая идея. И от этого еще острее вставал вопрос об окончательном расставании с Лерой, на которое Даня никак не могла решиться. А после нового года, как и обещал, Сергей пристроил дочь на работу в одной из кофеен своей сети. Не столько в попытке протолкнуть ее куда-то, сколько в попытке растормошить Даню: он прекрасно видел, что девушке паршиво просто так безрезультатно искать работу, а так у нее будет, чем заняться, а в свободное от работы баристой время никто не запрещал искать и другую работу. И, стоит признать, Даня была безумно благодарна отцу за такой шанс встряхнуться хоть немного и вернуть прежний рабочий график в жизнь. И именно из-за этого выхода на работу в конце января и лишь третьей рабочей недели Даниэлы случилось то, что позволило девушке окончательно порвать связь с Лерой — черт знает, на беду или на счастье. Да, Даня готова признать, что поступила, вероятно, глупо и трусливо, побоявшись прямо сказать Лере, что она больше не может поддерживать их отношения. Возможно даже, что жалеет о том, что не сказала Лере все честно и сразу. Однако после этого случая стало как будто и правда легче. Она потеряла телефон. Совершенно глупо и банально, но решение без предупреждения порвать связь с Лерой пришла в голову Дани именно в тот момент, когда она, вернувшись домой с работы в кофейне, встретила на пороге встревоженную мать. — Даня! — выдохнула Анна, хватая растерянную от испуганного вида матери дочь за плечи. — Ты в порядке. Слава богу! — Ну, я…да, — Даня никак не могла понять причины паники в глазах Анны. Даниэла стянула с головы шапку и перехватила руки матери. — Я в порядке, конечно. Что-то случилось? — Это я хотела бы узнать, что случилось! — Анна всплеснула руками и тяжело вздохнула. — Это ведь ты трубку не берешь полдня. — А ты мне звонишь? Я не слышала. Странно… Даня озадаченно свела брови к переносице и принялась хлопать себя по карманам и перерывать сумку в поисках мобильного. Несколько минут поисков совершенно ничего не дали — телефон Даниэла так и не нашла ни в карманах куртки, ни в карманах джинс и толстовки, ни в сумке. Ситуация складывалась неприятная и напряженная, однако девушка старалась не паниковать раньше времени. Несмотря на то, что Даня совершенно не помнила и не понимала, где могла потерять или просто забыть телефон, она очень надеялась, что он лежит где-нибудь в кофейне, где она теперь работала — на барной стойке, в подсобке или в шкафчике в раздевалке. Потому Даня решила, что для начала дождется следующего рабочего дня и проверит все доступные ей места поисков. Увы, но даже поиски в кафе в итоге совершенно ничего не дали. Телефон потерялся — или его украли. Этого Даниэла не могла угадать, как и дозвониться на свой же номер. Впрочем, стоит признать, не слишком расстроилась. Телефон уже около года, как стоило сменить, а без постоянных сообщений и звонков от Леры на следующие несколько дней стало как-то необычайно спокойно. Словно и нет у Дани человека, который постоянно хочет общаться с ней, а сама Даня — понятия не имеет, что делать с этим человеком и как мягко осадить его. А потом ей в голову пришла идея. Возможно, глупая. Возможно, трусливая. Возможно — совершенно по-детски наивная и слишком эгоистичная. Которая Дане с самого начала почему-то очень понравилась, как нравятся сумасшедшие идеи в экстренной ситуации, когда терять уже, кажется, нечего. Даниэла не просто купила себе новый мобильный телефон с ближайшей зарплаты. В дополнение к нему она купила новую сим-карту, предпочтя сменить номер телефона и обновить все аккаунты, что были привязаны к ее гуглу. Да, заблокировав прежнюю симку. Да, потеряв все прежние страницы. Да, оставив всех, кто в Москве ждал ее сообщений и звонков в неведении о том, что с ней и где она на какое-то время. И особенно — Леру. К счастью или к сожалению, но ни номера телефона, ни адреса Лериной страницы в ВКонтакте Даня не помнила. Да и, если честно, не трудилась искать и пытаться вспоминать. В последнее время ее очень утомили их переписки, постоянно активное желание Леры общаться, видимо, компенсируя возможность помолчать рядом друг с другом. Потому первые несколько дней — может, даже несколько недель — после того, как контакты были восстановлены, Даниэла искренне наслаждалась спокойствием и тишиной в личных сообщениях. Конечно, она часто вспоминала о Лере. Она и так бы о ней вспоминала, но почему-то в тишине, без ее постоянных сообщений вроде «Привет, как дела?», «Давай созвонимся?» и подобных, это было делать особенно приятно. Особенно по вечерам. Однако долго это счастье не продлилось. Довольно скоро Даня поняла, что сделала глупость. Совершенно свинскую, идиотскую глупость, не став восстанавливать прошлую сим-карту и сменив номер телефона. Осознала это Даниэла в тот момент, когда обнаружила себя в начале пятого утра перед рабочим днем, сидящей с телефоном в руках у ноутбука в попытке найти страницу Леры во ВКонтакте в списке нескольких десятков Московских Калерий Февральских. Она совершенно не помнила, был ли указан у ее Леры город на странице, дата рождения и номер школы, пыталась искать и так, и иначе, но поиски, к сожалению, успехом так и не увенчались. Даня не знала — из-за ее усталости к пяти утра, сбоев системы или просто сама Лера что-то сделала со своей страницей. Но от осознания того, что Даня сама порвала последние нити общения с Лерой, становилось слишком плохо. К счастью, нашелся выход — попросить номер телефона Леры у Сашки. Само собой, подруга, пускай и покрутила пальцем у виска, напомнив Дане, что она сама попросила сказать Лере, что с ней больше не хотят общаться, но нужный номер телефона все же скинула сообщением. Тем же вечером Даня вбила его в контакты, но так и не смогла позвонить — что-то ее остановило. Что — Даня и сама не знала, но вместо того, чтобы набрать номер Леры, она просто закрыла вкладку и выключила экран. «Нет. К чертовой матери все это, » — подумала она, больно кусая губу и закрывая глаза, едва не плача. — «Не хочу. Не хочу больше причинять боль и чувствовать ее. Лере не нужна девушка в отношениях, еще и на расстоянии. Во всяком случае, сейчас. Да и я… устала. Не хочу больше лезть в отношения. Надеюсь, Лера если не простит, то хотя бы поймет». Покивав своим мыслям, Даня отправилась в душ. Когда-нибудь все обязательно наладится. Может, не сейчас и не здесь. Может — не когда Даня и Лера будут вместе. О, нет, они определенно будут не вместе. Однако Даниэла очень хотела верить, что и по отдельности у них все как-нибудь образуется.