Прекрасно. Смертельно.

С самого детства Ху Тао могла видеть то, что не видели остальные. И эти видения — люди — следовали за ней повсюду и все время. Поэтому девочка росла странной, не приспособленной к живому человеку. Ху Тао разговаривала с призраками, игралась с ними, думая, что это вполне себе обычно, что ничего странного в этом нет. Уже мертвые люди учили ее жизни. Она никогда не разделяла мир на две части, всегда спокойно относилась к известию чьей-либо смерти. Слишком спокойно для несведущего общества Ли Юэ, да и других частей Тейвата. Однако ее непосредственное отношение к окружению лишь укоренилось, когда ритуальное бюро перешло под ее управление. Изначально не зная, что такое смерть и почему же все настолько ее боятся, она старалась рекламировать свои услуги непринужденно и обыденно. Организация похорон для нее была такой же работой, как и управляющий отеля, что следил за всем персоналом, раздавая нужные указания. Люди смотрели в ее сторону с ужасом, но Ху Тао не переживала, ведь у нее есть свои люди — мертвые. Они редко лгали, а точнее просто не могли. Им нечего было терять, поэтому призраки всегда говорили прямо, настойчиво просили исполнить их последнюю волю, выслушать истории. И Ху Тао была не против. Она часто сидела на замшелом, немного сыром камне, вдыхая полной грудью запах влажной земли. Из-за особенности расположения Увана там всегда был плотный туман, который не пропускал ни лучика солнца. Синие огоньки весело сверкали, путая случайно зашедших путников и одновременно с тем умиротворяя владелицу бюро. В этом ужасающем, по словам других, месте было хорошо, тихо и спокойно. Ху Тао с понимающим лицом выслушивала рассказы прозрачных стариков, веселые мечты белесых детей, сожаления девушек и парней, что так и не успели состариться. Иногда она ласково к ним прикасалась, зная, что единственная может это сделать. Редко делилась своими собственными историями. И почти никогда не смеялась. Лишь улыбалась. С мертвецами она была настоящей, но не с людьми, с которыми она часто притворялась, и Ху Тао искренне не понимала почему же смерть настолько меняет человека. С людьми зачастую надо было долго обдумывать слова, смеяться или обижаться, когда глаза были неизменными. Наверное, потому что им было за что цепляться. И их стремление это защитить вызывало уважение. Но все равно, не обращая внимания на слова своих подчиненных, она предпочитала сидеть в тишине, ошибочно принятой за одиночество, сажая на тонкие пальцы огненных бабочек, радуя ярким светом своих спутников. Кроме того, что Ху Тао чувствовала себя неуютно среди других живых людей, кроме надоедливого образа яркой прямолинейной девчушки, была еще одна — самая главная — причина, почему же она не хотела идти в город, заводить друзей или просто гулять по оживленным улицам. Она не хотела встречать того самого. Того, из-за которого девушки плакали у нее на коленях, прежде чем растворится в белой пыли, того, про кого парни рассказывали, твердо сжимая призрачную одежду на груди. Того, кто был самой неумолимой бедой и слишком частой смертью. Ху Тао не хотела, боялась встретить любовь. Потому что живые вкладывали в это слово настолько большой смысл, что он оставался отголосками даже в их уже мертвом сердце. Смерть от ханахаки была красивой, как некоторые говорили, романтичной, и такой страшной, что у владелицы похоронного бюро, которая, между прочим, видит призраков, тряслись руки. Стать живой теплицей Ху Тао не хотела. Она, конечно, не понимала живых, но это не означало, что она хотела умирать. Истории белесых видений о кровавом кашле, о стягивающемся в стеблях сердце были по-настоящему пугающими. Она отдалялась от людей, будучи уверенной в том, что, сближаясь с мертвыми, она убегает от живой любви. А потом пришел он. Ху Тао не знала его имени, ведь память исчезла у странного призрака без следа. Такое иногда бывало: когда люди слишком сильно хотели жить, потом они просто-напросто забывали о своей смерти. Он многое знал, многое рассказывал, не вспоминая детали. Его память была разорвана, появляясь в его уме клочками, сквозь которые Ху Тао узнавала абсолютно новый для себя мир. А может, и несколько сразу. Его длинная коса всегда была аккуратна, непривычная одежда, потрясающие рефлексы, оставшиеся с жизни. Он был тихим, иногда нежно улыбался, сверкая глазами при виде огненной бабочки — настолько фантастическим казалось это существо. А Ху Тао в это время никак не могла понять, почему же проводник не работает. Почему он не уходит? Почему он не может уйти? Его янтарные глаза часто отражали голубой блеск, будто живые, но он все также продолжал быть практически прозрачным. Это был единственный мертвец, которого она могла бы назвать своим другом. Потому что знала, что он не уйдет — просто не может. А причины Ху Тао не нужны. Она называла его легким «светлячок». Он же радовался, не находя тому объяснения. Просто в груди что-то теплело при этом слове, заставляя глаза слезиться. Когда пришла знаменитая странница за помощью к ритуальному бюро, Ху Тао тихо рассмеялась. Неужели ее поиски были настолько безнадежны, что она решила найти того человека среди мертвых? А может попросить помощи уже неживых? Впрочем, это было не важно. Услуга за услугу. Вот только, Ху Тао росла в Ли Юэ — столице торговли и контрактов, поэтому с детства училась заверять все на бумаге. Иначе контракт не работал. По крайней мере, так она себя оправдывала перед зеркалом, когда сказала Люмин, что ее брат Итэр — оказывается, так его зовут — к ней не являлся. Что-то трепыхалось в груди, будто ее любимые бабочки, когда возникала мысль, что ее Светлячок улетит и погаснет вдалеке. В первый раз, Ху Тао было настолько больно, будто по ее гортани прошлись струей огня. Но на ладони лишь сверкал в лучах ясного солнца кровавый бутон. Маленькое солнышко. — Меня зовут Итэр, — ее первый настоящий друг, который провел вместе с ней целых три месяца (на самом деле, он больше чем друг, больше чем просто призрак, проведший с ней больше всего времени) смотрел на нее посеревшим янтарем. — Я все вспомнил. Люмин — моя сестра, Ху Тао. — Он опускает глаза, будто извиняясь за то, что память вернулась. — Отпусти меня к ней. Владелица ритуального бюро — на самом деле, больше, чем человек, почти бог, проводник мертвых — сжимает кулаки и стискивает зубы с алыми разводами изнутри. Ей больно, впервые настолько больно, что она даже и не знает, что сделать. Ей плохо, и ее вечное одиночество, что казалось ей спасением, резко ударяет ее в грудь, в спину, попросту сдавливая. Ху Тао не разделяла живых и мертвых, она не понимала радости в глазах Люмин и печали напротив. Она всего лишь хотела уберечь себя, спрятавшись в свой темный кокон из голых деревьев и мутного тумана. — Хорошо, — это была ее обязанность, ее предназначение. — Можешь ответить на один вопрос? — Увидев резкий кивок, Ху Тао протягивает до этого стиснутый кулак, раскрывая свою бледную руку. На маленькое солнышко внутри слетаются огненные бабочки. От этого становится страшно. — Ты знаешь, как он называется? — Бархатец. — Итэр задумчиво смотрит. — Откуда он у тебя? — Да так, — кажется, Светлячок стал для нее живым, поэтому Ху Тао мило улыбается и отмахивается рукой. А глаза ее все такие же холодные, немного с прищуром, что закрывал в них боль. — Видела на одной из клумб, решила сорвать. — Она непринужденно пожала плечами. Парень снова кивнул, провожая взглядом пушистый комочек, что медленно падал на землю, соскальзывая с руки Ху Тао. За ним вихрем летели оранжевые огоньки. Кажется, таких в Тейвате не было… Или может он ошибается? Ху Тао посадила себе на ладонь одну из бабочек, ласково проводя по ее крыльям и отпуская в полет. Теперь Итэр мог свободно уйти к своей сестре за таким фантастическим проводником. А ее любимое тихое место, что радовало своим спокойствием, теперь кажется невероятно мрачным. И одиночество. Ху Тао никогда не чувствовала себя одинокой настолько сильно. Кажется, что туман стал еще плотнее, деревья — выше, а где-то в душе — пусто. И все же, это было неизбежно, улыбается Ху Тао, выплевывая мелкие и крупные бутоны, чей терпкий запах переплетается с металлом крови. Она смеется, закидывая голову, закрывая глаза со слезами, падая на колени. Ранее любимые огненные бабочки слетаются ореолом вокруг нее, ведь они чувствуют смерть. И от этого Ху Тао рвано обнимает себя холодными руками. уван никогда не был таким светлым. посреди вороха маленьких пушистых солнышек, в окружении живого пламени со множеством искрящихся крыльев, упала на колени та, что пыталась убежать.