***
Собаку но не боялся. В свое время он прошел немало песчаных бурь, вызывая у окружающих восхищенный трепет. И тихое поминание биджу Песка и Ветра Шукаку, что когда-то давно был в нем запечатан. Гаара неспешно зарывается пальцами в песок, прикрывая глаза, сосредоточенно посылает свою чакру. Техника затратная, но уж очень полезная. Все живое, почувствовав приближение бури, попряталось, так что шансы получить сенсорный шок сводились к минимуму. К тому же сейчас песок и пыль кружились вокруг него, пытаясь живьем стесать кожу и похоронить в песке. Пустыня безжалостна в своем гневе. Она пожирает все. Дай только слабину, и твои кости отшлифуют ветер и песок, прокаляя под солнцем до белизны. Поэтому, особо не заморачиваясь, Гаара сразу же берет большую территорию. Времени мало. — Нашел. Ветер кружит вокруг тонны песка и пыли. Головная боль долбит в висках, но Пятый Казекаге не обращает на нее внимания. Скорость передвижения упала почти до минимума. У него слишком мало времени. Ведь Мастер Марионеток шлифует деревянные части особого творения, что под его умелыми пальцами превращается в идеальную куклу с лицом его сестры. Пятьдесят два часа. Слишком мало времени. Но они успеют.***
У Сакуры сейчас вид непрезентабельный, но ей плевать. Песок, осточертевший песок скрипел на зубах, забился во все складки ее одежды, въелся в кожу головы. Пылевые грязные разводы смешались с пóтом и превратили ее в чумазую, будто специально извалявшуюся в грязи бродяжку. — Ненавижу пустыню, — шипит она, следуя за невозмутимым товарищем, от которого шарахаются люди, прижимаясь к стенам госпиталя в попытке стать их частью. — Шиноби должен преодолевать невзгоды с честью и достоинством, — хмыкает Гаара, вызывая волну первобытного ужаса у случайно встреченных людей, что становятся свидетелями этой сцены. — Тебя я тоже сейчас ненавижу, — фыркает Сакура, кривясь от вида абсолютно чистого спутника и игнорируя ауру концентрированного ужаса и страха, подходит к посту, где сидит дежурная медсестра. — Мне нужен душ, чистая одежда и медицинская форма. Организуешь? Медсестра, бледная до синевы, широко распахнутыми глазами смотрит на их парочку и, кажется, теряет голос. — Вы слышали? — Гаара смотрит на напуганную девчонку в упор. — Выполнять. Она подскакивает на стуле, готовая вот-вот рухнуть в обморок, но Сакура не дает ей этого сделать, вздергивая за шкирку, оценивающе рассматривая. — Будь добр, свали с горизонта, людей пугаешь, — отвешивая звонкую пощечину полуобморочной медсестре, просит Сакура. Видя, что взгляд девчонки стал более-менее осмысленный, она обращается уже к ней. — А ты выполняй, что тебе сказали. Девчонка быстро-быстро кивает головой, широко распахнутыми глазами смотря на Сакуру, как на привидение. Гаара хмыкает, наблюдая за перевоспитанием персонала госпиталя Сунагакуре, после чего хмурится. — Через пятнадцать минут, сто шестая палата. Сакура кивает и уже самостоятельно утаскивает в нужную ей сторону медсестру, понимая, что проще самой по памяти сориентироваться в этом загоне напуганных овец и баранов, чем откачивать еще и горе-медиков от сердечного приступа, теряя драгоценное время. Стоит ей выйти из душа, уже собранной и готовой хоть сейчас начинать операцию, как ее встречают АНБУ. — Стоять! — рявкает песчаник, но тут же замирает, слыша шорох песка, скользящего по полу. — Вот вы и стойте, — спокойно переступая через песок, бросает Сакура. И идет дальше. — Г-госпожа! — срывается вслед за ней пришедшая в себя медсестра. — Стойте! — От заикания лечить не буду. — Но там же демон! Тягучее, злое раздражение поднимает свою голову где-то внутри Сакуры, обнажая ее циничную, черствую натуру опытного медика, который терпеть не мог беспорядок в своем госпитале и гонял подчиненных так, что те выли волком. Зато специалистами были высококлассными. Собаку но ждал ее уже в палате, подпирая стенку, скрестив руки на груди. Беспокойно шуршащий песок под ногами застывшей группки медиков в этой же палате намекал, что они тут не на самых добровольных началах. Бросив взгляд на своего пациента, Сакура помрачнела и, проигнорировав медиков, что замерли истуканами тут же, подошла к Канкуро, запуская диагностику и хмурясь с каждой секундой все сильнее. Руки скользили над телом, мозг анализировал состояние пациента. В голове вырисовывался весьма примерный план лечения, с каждой поступающей информацией корректируясь по ходу дела. Когда руки спустились на уровень живота пострадавшей девушки, Сакура нервно закусила губу и выдохнула, тут же прерывисто вдохнув. — Дело дрянь, — в мыслях стояла сплошная матерная тирада. Разорванные чакро-каналы, раздробленные кости. И если крупные осколки кое-как по-дилетантски смогли соединить, то мелкие были будто рассыпавшийся бисер. Похожий, но не такой тяжелый случай она видела у Рока Ли, когда его чуть не превратил в фарш Гаара на экзамене на чунина. И все бы было не так плохо, вот только Канкуро была еще и беременна. Каким чудом она смогла сохранить беременность, не так уж и важно. Важно то, что, несмотря на малый срок, плод уже имел свою чакру. Едва заметную, но все же. — Ты можешь помочь, Сакура? — Гаара уже стоял рядом, явно поняв, что, если медик говорит, что дело плохо, значит, оно действительно плохо. Сакура поднимает взгляд на Гаару, и они смотрят друг другу в глаза. Зелень и бирюза сталкиваются в немом диалоге. Замершие медики Суны, которые с восхищением следили за диагностикой Сакуры, стали практически незаметными. — Все вон, — коротко приказала Сакура, даже не смотря в их сторону. Ей нужно было поговорить с ним наедине. — Гаара-сама! — светловолосый мужчина ворвался в палату и тут же остановился, когда стена песка загородила ему путь. — Гаара-сама! — Все вон, — холодный голос Гаары мог бы заморозить пустыню. — Немедленно. — Гаара-сама! Не трогайте Канкуро! — Яшамару, — даже не повернулся в сторону мужчины джинчуурики, а после движением руки и волной песка выбросил его из палаты, как и других медиков, захлопывая дверь и запечатывая ее своим песком. Где-то там, за стеной песка, пытаются взять штурмом палату, но Сакуре сейчас все равно. — Ты понимаешь, о чем меня просишь? — голос у Сакуры спокоен, пальцы не дрожат. Она смотрит на него прямо, со всей своей холодной серьезностью. — Понимаю. Но все же, я прошу тебя о помощи. — А если нет? — Сакура чувствует, как где-то в глубине скребет совесть, но она усилием воли давит ее скулеж. Она давно выросла из того возраста, когда собственная жизнь, казалось, ничего не стоит за другую. Гаара просит сотворить ее чудо. И Сакура может это сделать. Да, с трудом, но может. Может спасти жизнь Канкуро. Вот только кто после этого спасет ее? Биджу с ним, если бы это был сложный случай. Но тут не рядовая ситуация. Тут безнадежная. Фактически битва с Шинигами. Она уже прекрасно поняла, что то, что случилось, не вписывалось в планы Гаары. И весь его план, какой бы он ни был, сейчас сносит эта чертова песчаная буря за окном этой палаты. Она подставляется. Отрезает себе пути. Биджу! Если она сейчас сделает это, то добровольно накинет на себя ошейник. У нее больше не будет времени, чтобы размышлять и думать. Не будет выбора. А Гаара ей ничем не поможет. Ведь он всего лишь оружие. Бомба, которая неизвестно когда подорвется. Угроза. У него нет прав. И по факту даже имя клана ему принадлежит лишь формально. Он не Казекаге. Он не сможет ее защитить. — Сакура, — Гаара смотрит прямо в глаза и неуверенно кладет свои руки ей на плечи. — Я понимаю, что не вправе тебя просить об этом, но, пожалуйста, спаси мою сестру. Я обещаю, что тебя никто не тронет. Все по плану, Сакура. Гребаный Наруто! В подростке напротив она видит отражение лучшего друга, и от этого ей хочется мученически застонать в бессилии. С таким же взглядом этот Узумаки ей когда-то пообещал вернуть Саске. Вернул ей на голову. Но ведь выполнил же обещание, правда? Выполнил. Только счастья ей от этого не много-то и было впоследствии? Те же грабли, те же шишки. Сакура выдыхает, прикрывая глаза. — Сделаю. — Я не забуду этого, Сакура. За мной должок, — песок медленно стал сползать со стены. — Два, — коротко бросает Сакура и скидывает его руки со своих плеч. — Что? — Сегодня я буду спасать две жизни, Гаара. Джинчуурики замирает на месте и смотрит на Сакуру ошарашенным взглядом, в котором появляется понимание. — Спасибо, — выдыхает мужчина и внезапно порывисто обнимает ее. — Рано благодаришь, — отталкивает его от себя Сакура, после чего переводит взгляд на открытую дверь, где стоит крайне напряженный Четвертый Казекаге, и, напрочь игнорируя столь высокого гостя, обращается к стоящим за его спиной медикам. — Эй вы? Кто из вас главный врач? — Какого биджу тут происходит, Гаара?! — рявкает Собаку но Раса, но на Сакуру это не производит никакого впечатления. — А ты кто такая?! — Все вопросы к вашему сыну, — ледяным тоном обрубает Сакура. — А сейчас будьте добры убраться из палаты и не мешать мне работать. — Да как ты сме?!.. — Выметайтесь, — четко и ровно проговаривает Сакура. — И если хотите, чтобы ваши дочь и внук были живы, сделайте это быстро. Уж будьте так любезны. Мы теряем время. У Расы глаза темные. Карие. Умные. Сакура не застала его живым, но сейчас, видя его хоть и в первый раз, понимает, что этот человек умен. И упрям. — Внук, говоришь? — скрипучий старческий голос и очень живые и умные глаза. Старейшина Чие-сама смотрит на Сакуру колко и остро. — Да. — Подготовить все к операции, — негромко бросила себе за спину старуха, после чего перевела взгляд на Расу и Гаару, что сверлили друг друга настороженными взглядами. — А вы, Собаку но, устраивайте разборки на улице. — Старейшина Чие… — Вон отсюда, — обрубила старуха, после чего внимательно посмотрела на Сакуру и усмехнулась. — Ну, а ты, девочка, не против, если старая женщина удовлетворит свое любопытство и поприсутствует на операции? — Как хотите, — равнодушно роняет Сакура, складывая печати, создавая трех клонов. — Мне все равно. Лишь бы не мешались. То, что было в прошлом, осталось в прошлом. И с этой старушкой они не сражались насмерть с сумасшедшим гением Акасуна но Сасори, что был ее внуком. И Сакуре сейчас действительно все равно.