***
На секретную базу разведчиков меня везли с завязанными глазами. — Сама понимаешь, без предосторожностей никак, — вроде как извиняюще сказал Антон, помогая мне выбраться из машины. Да ладно, чувак, спасибо что не в наручниках. Я стянула черную повязку и осмотрелась. А неплохо так устроился наш СМЕРШ. Небось бывшее имение какого-нибудь графа — старинный особняк, куча подсобных построек. Территория здоровенная, вон даже парк шикарный есть, но наглухо огорожена высоченным забором. И повсюду натыканы вышки с охранниками. — Ну, как тебе? — вежливо поинтересовался Антон. Я пожала плечами — все по классике нашей истории. В свое время отжали у «контры» имущество и что ж, спрашивается, не отдали под квартиры крестьянам и рабочим? — Поживешь пока здесь, — Антон провел меня в небольшую комнату. — И пока я не сделаю тебе новые документы никуда не выходи. Я окинула взглядом свое новое жилище, больше походившее на карцер — железная койка, стол, на котором стояла лампа, стул и как бы все. Это ладно, роскошных апартаментов я и не ожидала, а вот что значит «никуда не выходить»? Я сразу заподозрила что что-то здесь неладно. И не ошиблась — буквально через пару часов меня вызвали на беседу, точнее допрос. — Куда мы идем? — обреченно спросила я. — Твоя биография придумана для остальных, но свое начальство я обманывать не стал и рассказал все как есть. Это он про что? Хотя чего тут гадать — сейчас сообщит что обелить меня не выйдет и мне следует приготовиться к расстрелу. — Прежде чем принять окончательное решение, полковник желает лично побеседовать с тобой. — По-моему это бессмысленно, — пожала я плечами, — и так же все ясно. — Ты должна убедить их что достойна второго шанса, — жестко ответил Антон, проигнорировав мои слова. — Рассказывай все как есть, какой бы вопрос тебе ни задали. Если начнешь путаться и запинаться — тебе конец. — Мне в любом случае конец, — вздохнула я. — Ты меня слушаешь или нет? — разозлился Антон. — Ответишь на все вопросы, подтвердишь мой доклад, что оказывала подпольную помощь русским при удобном случае. Будет неплохо добавить что тебе почти удалось убедить мужа пересмотреть свои взгляды. Ладно, раз он так говорит, возможно еще не все потеряно. Если вспомнить, над моей головой сгущались и не такие тучи. — Готова? — майор ободряюще сжал мое плечо. — А разве вы не идете со мной? — обернулась я. Он помотал головой и распахнул передо мной дверь. Ну посмотрим что за комиссия заявилась по мою душу. Всего двое, причем на вид они не выглядят как отъявленные чекисты. Одеты в штатское, попивают себе мирно кофеек. Седой мужичок здорово похож на президента дружественной РФ республики. Ну серьезно, вылитый Лукашенко. А второй вообще звезда Голливуда — копия Тарантино. — Присаживайтесь, — вежливо кивнули мне. — Кофе? — Не откажусь, — застенчиво улыбнулась я и придвинула ближе чашку. — Почему вы отказываетесь назвать свое полное имя? — вполне доброжелательно поинтересовался «батька». — Я бы назвала его, если бы знала. Разве майор не сообщил вам, что у меня амнезия? — Что вы запомнили когда очнулись в тот день? — Я очень испугалась, обнаружив что одета в немецкую форму, пыталась хоть что-то вспомнить. — С чего вы решили что вас зовут Арина? Только сейчас до меня начало доходить, что наверное так не бывает — ничего не помню, а как зовут — помню. Я ведь вообще не спец по потере памяти, даже сериала завалящего на эту тему никогда не смотрела. — Это имя все время крутилось у меня в голове и я решила что возможно меня зовут так. — Что еще было при вас, помимо немецкой формы? — Абсолютно ничего — ни документов, ни какой бы то ни было личной вещи, позволяющей определить кто я. — Как получилось что при вашем бракосочетании в Берлине не потребовали предъявить документы о чистоте крови? — без всякой логической склейки спросил «Тарантино». Я пыталась уловить куда они клонят и пока безрезультатно. Но из принципа продолжала обезоруживающе хлопать глазками и периодически улыбаться, всем видом демонстрируя свою искренность. Придется здорово постараться, чтобы они мне хоть немного поверили. Игры кончились, девочка. Это не мягкотелый Вилли, которого могла обмануть простодушная мордашка Карла и не влюбленный Фридхельм. И даже не простой вояка типа Паши, который из личной симпатии мог проявить снисхождение к женщине. — Поскольку мы оба прибыли с фронта, то прошли упрощенную процедуру. И я, и муж принесли присягу что являемся чистокровными арийцами. — Допустим, но а будущий свекор, между прочим член партии НСДАП? — «батька» скептически посмотрел на меня. — Неужели он спокойно проглотил, что сын женится на девушке, «выросшей в сиротском приюте»? — Лейтенант Винтер мой командир и брат мужа подтвердил что проверил мое происхождение, а кроме того сыграло на руку мое ранение. Герр Винтер априори считал всех, кто сражается за фюрера достойными уважения. Как-то так, товарищи. — Сколько стоит булка хлеба? — Затрудняюсь ответить. Во-первых, инфляция растет, во-вторых за последнее время мне не приходилось покупать хлеб. — Хорошо, сколько стоил хлеб до войны? Блин, а можно какую-нибудь «помощь зала»? Я бы сейчас дорого дала за годную подсказку. — Я не помню. — Расскажите еще раз при каких обстоятельствах вы пришли в себя. Да е-мое, уже третий раз спрашивают одно и то же. Причем я заметила что вопросы они задают вразнобой, перемешивая их с самыми абсурдными и не имеющими к делу отношения. Кажется в моем времени это называется стресс собеседование. Хорошо еще у них нет полиграфа, иначе бы наша беседа закончилась, не успев толком начаться. — Я пришла в себя в лесу около Минска… — благо это правда и я могу ответить не путаясь, разбуди меня среди ночи. — Достаточно, вы можете идти. На ватных ногах я вышла в коридор, столкнувшись с Шепелевым. Только черта с два я уйду, не узнав что они там решили. Мало ли что поведает мне Антон, информацию всегда лучше узнавать из первоисточника. — Вы с ума сошли, майор? Девица засыпалась на простейших вопросах. — Это как раз может говорить о том, что она не врет насчет потери памяти. — Хорошо, допустим. Но она вполне осознанно вступила в связь с врагом. Вы же должны понимать, что она занималась не только переводами. — А теперь подумайте что эта пигалица без предварительной подготовки смогла продержаться в немецкой армии два года и не выдать себя. Мы должны использовать ее потенциал. — Что вы ей пообещали? Помилование? И вы думаете, что она сможет как ни в чем ни бывало снова стать советской гражданкой? — Почему нет? Вы обещали это многим девушкам здесь. — Не все преступления могут быть реабилитированы. Одно дело — рыночная воровка или девица торгующая своим телом, но военные преступления должны… Услышав подозрительный шорох, я отпрянула, но, убедившись что тревога ложная, снова шагнула к двери. -… да, эту девушку можно винить в измене Родине, но вы упускаете еще одну важную вещь — она способна на самопожертвование. Ведь от спасения простого красноармейца на тот момент ей не было никакой выгоды… Повисло тягостное молчание, а затем кто-то из них сказал. — Учтите, майор, эта девица находится под вашей ответственностью. Малейший промах — и она будет ликвидирована, причем вам ее ошибки тоже с рук не сойдут. Знала бы я что такое «собеседование» будет далеко не единственным, десять раз бы подумала стоит ли соглашаться на предложение Антона. Ну серьезно, достали уже. Со мной день через день велись беседы на самые идиотские темы. — Чем отличается сено от соломы? Да они что, издеваются? Я почем знаю? — Ничем, — осторожно выдавила я, — и то, и другое ест скотина. — В каком году состоялся первый партсъезд ВЛСКМ? Эмм, чего? Я конечно весьма сильна в истории, но не настолько же. — Не знаю, — проблеяла я, чувствуя себя школьницей которой злобная историчка сейчас скажет: «Садись, двойка». Только в моем случае «двойка» — это пуля в затылок. — Сколько времени продлилась гражданская война? — Гражданская война стала последствием великой октябрьской революции и длилась до двадцать второго года. — Это все, что вы можете сказать? Сказать-то я могла бы намного больше, да только, ребята, вы охренеете, если я устрою дискуссию на эту тему. — Результатом стало установление коммунистической власти и присоединение новых территорий, — здесь помогут только сухие фразы из учебника по истории. Ляпну что-то не так — и эти идейные фанатики за недостаточное почтение к СССР расстреляют без суда и следствия. — Какая настоящая фамилия Ленина? — Ульянов. — Как вы относитесь к политике нашего вождя? Да как я могу к ней относиться? Примерно как из того анекдота: «Как вы относитесь к гомосексуалистам? Слава Богу, я к ним не отношусь». Ну а если серьезно — управлять такой огромной страной тот еще гемор. Так что мужик пашет как может, не мне его судить. — Безусловно я уважаю товарища Сталина и верю, что он ведет нашу страну к процветанию. Сказано это было так пафосно и феерически тупо, что меня на мгновение посетила мысль: «А не блондинка ли я?» — Какие авторы вам знакомы? — Прямо всех перечислять? — растерялась я. — Прямо всех, — кивнул «батька». — Так… Чехов, Пушкин, Достоевский, Толстой, Гоголь, — проще сказать каких я не знаю. — Шекспир, Гюго, Мопассан… — Достаточно. Блин, меня что будут тестировать по всем школьным предметам? — Какие языки вы знаете помимо немецкого? — Русский. «Тарантино» вдруг выдал: — If you don't tell the truth, I'll have you shot today. Я продолжала невозмутимо смотреть на них. — Все еще нечего ответить? — чуть прищурился он. — Только если вы возьмете на себя труд перевести вопрос, — я даже не знаю на каком это было сказано языке. — Какие вы знаете яды? Прежде чем я заценила коварство вопроса, ответ вырвался сам. — Стрихнин, мышьяк, цианистый калий. — Вам приходилось использовать их? — Нет. — Откуда же вы про них тогда знаете? — Для этого необязательно кого-то травить, — слабо улыбнулась я. — Достаточно много читать — мадам Бовари наглоталась мышьяка, Григория Распутина пытались отравить цианистым калием. — Где вы это прочитали? — резко спросил «батька». Ох ты ж черт, Пикуль естественно еще не написал свою «Нечистую силу». Без паники, у меня же есть прекрасный ответ на все «неудобные» вопросы. — Не помню. — Ладно, неважно, — добродушно улыбнулся мужчина. — Говорят он был очень живуч, его не взял яд. — Потому что его травили неправильно — цианистый калий добавили в мадеру, а синильная кислота плохо растворяется в этаноле. Кстати, почему наши не используют лайф-хак немцев с вшитой в щеку капсулой цианистого калия? Я бы, например, попав в руки такого как Штейнбреннер или Химмельштос, охотно согласилась проглотить не только цианид. Мужики молча переглянулись. Ну что опять не так? — Расскажите в чем заключалась ваша помощь немцам. — Я переводила документы, допросы случались редко, пленными обычно занимались другие подразделения. Ну, еще приходилось оказывать первую помощь раненым. — Получается у вас была не одна возможность прикончить немцев, — небрежно заметил «Тарантино», — с вашим-то знанием ядов. — Получается, — согласно кивнула я. — Вот только интересно где, по-вашему, я могла раздобыть мышьяк или стрихнин в окопах? — А где вы тогда смогли раздобыть витамины? Украли наши технологии настоя из хвои? — А что нужно было героически сдохнуть вместе с ними от туберкулеза или цинги? Да и нет там ничего секретного. Элементарная биология — в еловых иголках содержится витамин С, это же знают все кто учился в школе. Сколько меня еще так промурыжат? Мне осточертело сидеть взаперти, питаться сухпайками, которые приносил Антон и мелкими перебежками передвигаться в сортир! Определяйтесь уже побыстрее, товарищи чекисты, казнить или миловать. — Куда мы идем? Я встревоженно посмотрела на Антона — на второй этаж мы раньше не поднимались. — Тебя должен осмотреть врач, — ответил он. Врач — это хорошо. Наверное. Это значит, что моим словам хотя бы немного поверили, возможно хотят чтобы это подтвердил профессионал. Нет, в этом нет ни хрена хорошего. Мне не удастся обмануть его, а хотя… Это же сороковые, МРТ и прочих приблуд нет. Пусть этот эскулап еще докажет что я лгу. Я же надеюсь это будет обычный осмотр, а не подлые штучки с применением гипноза или какой-нибудь «сыворотки правды»? Пожилой доктор покрутил меня со всех сторон на совесть — измерил давление, распорядился взять кровь и сделать ренгтен. Надеюсь мои мозги не пострадают — этот первобытный монстр небось фонит так, что Чернобыль отдыхает. — У вас были еще какие-либо травмы? — Перелом руки. — Давно? — Года полтора назад. — Головные боли бывают? — Да, нечасто. — Может быть видите необычные сны? — Нет, сны самые обычные, — я осеклась, задумавшись могут ли сниться человеку, потерявшему память, какие-то куски его жизни. — Во всяком случае отличить вымысел это или воспоминание я не могу. — Откуда же вы вспоминаете элементарные вещи, вроде когда-то прочитанной книги? — Я не знаю как устроен мозг и как работает наша память, — вздохнула я. — Видимо знания, которые я когда-то получила, машинально всплывают на подкорке сознания. Но специально что-то вспомнить я не могу. Думаете не пыталась? Доктор, оторвавшись от своей писанины, бросил на меня острый взгляд. — То есть вы уверены, что знание о цианистом калии само появилось у вас в голове? — Да, а как же еще? — Ну не знаю, может быть вы слышите голоса в голове или получаете сигналы из космоса. Это что сейчас был — сарказм? Или меня проверяют на психическое здоровье? Ох, не будь я в такой жопной ситуации, можно было бы неплохо повеселиться. Получаю ли я сигналы из космоса? Да я их туда сама отправляю. — Вы закончили? — в кабинет заглянул Антон. — Да, — кивнул доктор, — завтра я предоставлю товарищу полковнику подробный отчет. — А сейчас мы куда? — остановилась я — мы почему-то прошли мимо «допросной». — Товариш полковник ждет тебя в саду, — невозмутимо ответил Шепелев и ловко увел меня с основной лестницы к черному ходу. Интересно кто из них полковник? А второй тип тогда кто? Мы вышли в небольшой дворик, огороженный от парка какой-то сараюшкой. Под раскидистой яблоней стояла беседка внутри которой виднелся здоровенный стол, уставленный разнообразной посудой. Мой желудок жалобно заурчал, напомнив что вообще-то время обеда. Шепелев опять куда-то испарился, бросив меня на растерзание полковнику. — Проходите, Арина, будем пить чай, — добродушно кивнул «батька». — Поможете накрыть на стол? — Конечно, — я неторопливо стала расставлять чашки, блюдца с сушками и вареньем. — Самое-то главное я и забыл, — улыбнулся он, — не нальете воды в самовар? Таак, ну конечно. Я как распоследняя идиотка чуть было не купилась на этот добродушный тон и почти поверила что мы мило попьем чайку. А тут вон оказывается что — очередная проверка, да еще креативная какая. Самоваром я конечно же пользоваться не умею, но насколько мне помнится там есть внутри какая-то фигня куда закладываются горячие угли. А уж налить воды — плевое дело. Я подхватила ведро и от души плеснула внутрь воды. Вот только как его распалить? — Дальше я сам, — полковник протянул мне бутылочку с жидкостью, которая судя по отвратительному запаху содержала бензин или что-то похожее.— А вы разожгите пока примус. Я снова зависла, кляня на все лады этого затейника. Чувствую себя словно в цирке, где я главный клоун. Примус… Что-то знакомое… кажется на этой штуковине раньше готовили… Да, точно! И еще его заправляют керосином. Но вот как выглядит эта «мультиварка» я без понятия. Как бы так без палева отмазаться от этого задания? Заметив чугунок, в который была насыпана картошка, я с энтузиазмом улыбнулась. — Может я пока картошечки начищу? «Батька» усмехнулся и приглашающе махнул рукой. Я принялась орудовать ножом, краем глаза следя что еще он отчебучит. Вот эта хрень оказывается и есть примус? Надо хоть присмотреться как пользоваться этим девайсом, пригодится. Поставив картошку вариться, полковник невозмутимо подошел к самовару. Ну и чего он возится? Я что, умудрилась напортачить и там? — Я вижу в хозяйственных вопросах вы полный профан, Арина, — хитро усмехнулся «батька». Да уж, лоханулась я с его примусом знатно. — На передовой, знаете ли, не до готовки, — невинно улыбнулась я. — К тому же возможно я выросла в деревне — дровяную печку я топить умею. — Это хорошо, — одобрительно кивнул полковник. У меня было такое ощущение, что я все больше и больше запутываюсь как муха в паутине. А этот паук, от которого зависит моя жизнь, уже расставляет новые сети-ловушки. Чем бы его отвлечь? Впрочем не зря же есть хорошая поговорка — иногда лучше жевать, чем говорить. Я аккуратно взяла обжигающе-горячую чашку и осторожно отпила. — Ммм, какой чаек вкусный, на травах? — Добавил мяты и чабрец, — кивнул полковник. — Бабушка у меня в травах разбиралась, вот и меня научила. Мята, она бодрости придает, а чабрец от кашля и простуды. Я вежливо улыбнулась, гадая что еще он может спросить.Скорее всего история о бабушке-травнице рассказана с целью вызвать меня на ответную откровенность. Мало ли, вдруг я расслаблюсь и ляпну чего — мол, а вот моя бабуля… — Вы скучаете по своей семье, Арина? — Я не знаю была ли у меня семья, — пожала плечами я. — Я не о прошлой семье, а о ваших новоприобретенных родственниках. — Я слишком мало была знакома с родителями моего мужа, чтобы скучать по ним. Полковник допил чай и, поднялся, чтобы выключить примус. Вареная картоха пахла просто обалденно, я чуть слюной не захлебнулась. — Нет ничего вкуснее вареной картошки с черным хлебом, — понимающе улыбнулся он. — Сюда бы еще кислой капустки, хрустящей такой и селедочки, — мечтательно протянула я. — И стопку ледяной водки. Мужчина добродушно хмыкнул и я не смогла отказать себе в сарказме. — А вы думали я предпочитаю пить шнапс? — Да нет, в том что вы по происхождению русская у меня как раз нет сомнений. «А чем тогда проблема?» — едва не ляпнула я. — Горячо, — прицокнул он, пытаясь разложить картошку на столе. Эмм, а зачем он выкладывает ее рядком? — Отряд следует походным порядком, — мы что, играем в какую-то угадайку? — Где должен быть командир? Нет, ну точно какой-то блядский цирк! Вот что я должна, спрашивается, отвечать? В голове пронесся десяток таких же дебильных ответов от «в боевом шаттле», до «в танке». Благо я еще не сошла с ума ерничать в такой ситуации. — Командир обычно следует первым.***
— Какие существуют организации кроме комсомола? — Ну, — я задумалась, — еще бывают пионеры и октябрята. — Процитируйте пионерскую клятву. — Я не могу ее вспомнить. Сегодня какой-то особо жесткий допрос — уже битый час меня мурыжили, называя какие-то скверы, музеи и памятники и требуя отгадать в каком городе они находятся. Пока что я смогла лишь опознать Нескучный сад в Питере и Ворошиловский проспект в родном Ростове. Все остальное было мимо. «Вежливые люди» видимо тоже подустали за эти дни и судя по всему уже теряли терпение. — Хочешь сказать ты не знала что памятник Бисмарку находится возле рейхстага? — видно плохи мои дела, раз они перешли на «ты». — Не знала, — устало огрызнулась я. — По-вашему, едва приехав в Берлин, все солдаты несутся преклонить колени перед рейхстагом? У меня были дела поважнее — свадьба, медовый месяц в конец концов… — Достаточно, — «Тарантино» неожиданно замахнулся и мою щеку обожгла мощная затрещина. Я покачнулась, едва не слетев со стула, а в следующее мгновение мне резко заломили руку, приложив лицом об стол. Ссука, как же больно! Надеюсь этот гад не сломал мне нос. «А ты что думала, тебя за государственную измену просто за уши подергают?» — ехидно спросил внутренний голос. Нет, конечно я не рассчитываю на «понять и простить», но как-то же договориться можно. — Говори кто ты такая! — Я уже все сказала, — я всхлипнула, пытаясь не захлебнуться хлынувшей из разбитого носа кровью. — Ты думаешь мы поверим этим сказкам? — мое плечо вспыхнуло острой болью. Хотелось бы, потому что если они перейдут к пыткам, я сольюсь и тогда мне точно конец. Еще недавно я считала, что больше не хочу жить в этом гребанном мире, но сейчас меня охватила азартная злость. А вот хренушки вам всем, зря я что ли два года изворачивалась как могла? Я выживу, пусть сейчас мне кажется что моя жизнь зашла в полный тупик. «Тарантино» внезапно отпустил мою многострадальную руку и более спокойно повторил. — Говори. — Я понимаю что вы мне не верите, но у меня нет так называемой правды. Я рассказала все что знаю. — А хочешь я расскажу тебе правду? Валяй, с интересом послушаю. — Ты из этих белых недобитков! Сколько мы контру не били, вы же как зараза распространились по всему миру. И теперь, воспользовавшись что эти гады подло терзают нашу страну, присоединились к ним как шакалы. — Возможно так и есть, — мрачно усмехнулась я, — да только не вяжется ваша версия. — Молчать, дрянь! — «Тарантино» снова замахнулся, но «батька» остановил его. — Пусть говорит. — Во-первых, если бы я была из белогвардейских потомков я бы придумала более адекватную легенду и как минимум бы обладала более обширными знаниями. Хотя бы знала кучу языков. А во-вторых, какой был мне в таком случае смысл переться на передовую? Разведка и действующая армия как бы разные вещи. Прошла почти неделя, а этим допросам конца — края не видно. Тяжело признавать, но я на грани того чтобы сдаться. В сознании раздрай и какой-то сумрак. Самонадеянность сгубила многих. Похоже меня она тоже подвела — силушки свои я переоценила однозначно. Так странно — умер Фридхельм, а я, будучи живой, попала в какой-то ад… Снова вынуждена притворяться, чтобы спасти свою шкуру. Это когда-нибудь закончится или мне до конца жизни придется носить маски? А ведь все могло пойти по-другому, расскажи я Фридхельму кто я на самом деле. И возможно сейчас он был бы жив и мы бы распивали горячий шоколад где-нибудь в Швейцарии. Да только что толку об этом думать? Сожаления — самая бесполезная вещь на свете. Они как кислота разъедают душу осознанием, что уже ничего изменить нельзя. — Арина? — Шепелев словно по расписанию приходил за мной каждое утро. Я уныло кивнула ему. — Что сегодня в программе — айболит, суровый палач? — Я не обещал что новая жизнь будет легкой, — скупо усмехнулся Антон. — А я предупреждала что в моей памяти до хрена пробелов. — Ну тогда в твоих интересах выяснить кем ты была. Меня вот например заинтересовали твои познания в химии. — А мне вот тоже кое-что интересно, — не будет мне покоя пока я не узнаю что значил трюк с картошкой. — Какой правильный ответ из теста про командира? Антон посмотрел на меня нечитаемым взглядом и наконец вполне искренне улыбнулся. — Это из фильма про Чапаева, ответ знает каждый советский гражданин. «Впереди, на лихом коне» — Как у вас все категорично, — поморщилась я, — «каждый советский гражданин». Мое незнание цитаты говорит лишь о том что я не люблю ходить в кино. — Или что ты можешь похвастаться знанием немецких фильмов, — невозмутимо поддел он. — Да бросьте, я даже под пытками не назову вам их актеров. Кроме разве что Марлен Дитрих, и то лишь потому что на ее плакаты дрочили все кому не лень в казарме. Шепелев никак не прокомментировал мое хамство и только сейчас я заметила что мы прошли мимо «допросной». — Так куда мы все-таки идем? — Немного прогуляться, — майор испытующе посмотрел на меня. — Тебе же наверняка надоело сидеть взаперти? — Еще больше мне надоела неопределенность, — пробормотала я. — В твоих же интересах отвечать правду, чтобы это быстрее закончилось. И этот туда же. А может эта временная передышка — очередная махинация и они думают, что схема «хороший» — «плохой» полицейский сработает? — Вы же прекрасно знаете, товарищ майор, что у меня нет другой «правды», — вздохнула я. — Или вы мне верите, или нет. Я не пытаюсь оправдать свои поступки, но уж извините, вешать на себя все грехи подряд тоже не собираюсь. Считаете что я виновна — можете расстрелять, мне уже все равно. — Так уж и все равно? — Фридхельм погиб, мне жить незачем. — Жить всегда есть зачем, — хмыкнул он. — И поверь мне, я делаю все возможное чтобы решение было принято в твою пользу. Но для этого я должен полностью знать с кем имею дело. Если ты все-таки скрыла что-то — скажи сейчас и я придумаю что можно сделать. Эхх, Антоша, два года назад я может и купилась бы на вот это «доверься мне». Раскололась бы что попаданка и пахала на благо Родины как бессменный пони. Глядишь историю бы изменила — а что, может бы войну пораньше выиграли? Но, увы, мы имеем то что имеем, поэтому… — Мне нечего больше рассказать, товарищ майор, — он в упор смотрел мне в глаза, но я слишком устала чтобы выдавать еще какие-нибудь эмоции. — Это действительно амнезия. В тот вечер я очень удивилась обнаружив в своей «камере» нового посетителя. Точнее посетительницу. — Добрый вечер. — И вам здрасьте, — вяло отозвалась я, разглядывая гостью. На вид ей лет сорок, а там кто его знает — женщина была из категории тех, про кого говорят «вне возраста». Невысокая, изящная, даже хрупкая, что подчеркивает стильный брючный костюм, короткие волосы уложены в безупречную прическу, при макияже. — Не возражаете? — она достала мундштук и серебряный портсигар. — Ну тогда угощайте, — усмехнулась я. Она протянула портсигар и коробок спичек. Чем дольше я ее разглядывала, тем больше в моей душе просыпалась злость. Меня вчера отмудохали за подозрение что я из контры, а ничего что от нее за километр разит «голубой кровью»? Идеальная осанка, тонкие, породистые черты лица не оставляли сомнений. Ну не может циничная нквдшница или зашуганная советской властью тетка держаться с таким сдержанным достоинством. — Могу я узнать цель вашего визита? — хмуро буркнула я. — Конечно, — кивнула она, — но для начала позвольте представиться. Меня зовут Эльза Генриховна. Я одна из ваших инструкторов. — Инструкторов? — я едва не поперхнулась дымом. — Но…это значит… — Да, вам решили дать шанс проявить себя и послужить Родине, — бесстрастно ответила женщина. — Не без помощи вашего знакомого майора, так что если вы не хотите чтобы у него были неприятности, постарайтесь не подвести оказанное доверие. Ух ты ж блин я что, прошла собеседование? Шампанского в студию! А лучше текилы. Словно услышав мои мысли, женщина улыбнулась. — Предлагаю это отпраздновать. — Я только за. — Тогда собирайтесь, мы с вами идем в ресторан. — В ресторан? Но я думала покидать территорию запрещено. — Запрещено, но это будет классифицироваться как обучающий урок, — Эльза снова улыбнулась, — я хочу немного лучше узнать вас Арина. Сомневаюсь что ты узнаешь что-то новое. Есть у меня подозрение что вы всей толпой грели уши на допросах. Но спорить не буду. — Идемте, вам нужно переодеться. Мы пришли в комнату, которую я смело могла назвать раем — кругом стояли вешалки с одеждой. Боже, откуда здесь столько красивых вещей, учитывая что обычные гражданки разгуливают в убогих унылых платьях? Я пораженно разглядывала яркие, стильные платья, блузки, юбки, пальто. — Выберите что вам по душе, — Эльза невозмутимо закурила, наблюдая за мной. Я задумчиво прошла вдоль вешалки, перебирая платья. В цветочек милое, но слишком блеклое, черное ничего, но чересчур открытое, а вот это красное я пожалуй примерю. — Ну как? — У вас хороший вкус, — одобрительно кивнула женщина. — Сюда нужен макияж. — Если вы предоставите косметику, я вполне справлюсь. — Пожалуйста, — кивнула она на туалетный столик, заставленный флакончиками и тюбиками. Таак, посмотрим что тут у нас имеется. Имелось много чего — тушь заграничная «Хелена Рубинштейн», пудра «Эсти Лаудер». Помады разумеется красные, но хотя бы есть из чего выбрать. Ну вот, хотя бы человеком себя чувствую с бровями. Бросив последний взгляд в зеркало, я осталась вполне довольна результатом. Ну, и раз пошла такая лавочка, хочу опробовать духи. — Шанель? — тонко усмехнулась Эльза, оценив мой выбор. — Нет ничего лучше классики, — машинально ответила я, тут же прикусив язык. — Классика — это парфюмерный дом Коти, которые создавали ароматы еще для императриц, — Эльза открыла затейливый флакончик и аккуратно коснулась пробкой запястья. — Я готова, — лучезарно улыбнулась я, пытаясь скрыть неловкость. Я привыкла считать что в советское время, особенно во время войны, была полная разруха и не ожидала что место в которое мы завалимся будет таким шикарным. И столько мужиков… Почему они не на фронте? — Улыбайтесь, — Эльза раскрыла меню. — В смысле? — опешила я. — Вы должны привыкать что по долгу службы можете не раз оказаться в подобных заведениях. Чтобы не вызывать подозрений, женщина должна быть расположена к знакомствам. — Но сейчас-то это зачем? — Хочу оценить свой фронт работы, — загадочно ответила женщина и кивнула официантке. — Коньяк, пожалуйста, и каких-нибудь фруктов. Коньяк? Серьезно? — Вы против? — Конечно нет, просто это слишком крепкий для меня напиток. — Вы должны быть готовы к самым разным ситуациям. Понятно, хочет проверит как я веду себя во хмелю и насколько у меня развяжется язык. Ха! Тетя, даже немцам не удалось разговорить меня под градусом, так что это уже пройденный этап. — Поверьте, уж что-что, а притворно улыбаться я умею, — я лихо опрокинула стопку и даже не поморщилась. Вот что значит хороший коньяк. — Интересно, а что вы чувствовали когда «притворно улыбались» и рассказывали немцам свои легенды? Что ж, ожидаемый вопрос. Наверняка эта тетушка у них исполняет функции психологини, во всяком случае манеры очень похожи. — Да что я могла чувствовать? Поначалу трусилась как осиновый лист, боялась, потом уже легче пошло. — То есть вы не считали их врагами? Перед моими глазами пронеслись жуткие кадры, которые я при всем желании не смогу забыть никогда — крики заживо горящих людей, изувеченные пытками девчонки, Ванька сжимающий банку тушенки… — Порой мне хотелось взять автомат и стрелять во всех подряд, но приходилось держать улыбку, — я налила еще стопку и выпила, не закусывая. — Если вы говорите правду, как получилось что вы вышли замуж за одного из них? — Эльза смотрела на меня без злости или осуждения, с каким-то расчетливым любопытством. — Можно не отвечать? — я придвинула ее портсигар и достав сигарету, судорожно чиркнула спичкой. — Это слишком личное. — У разведчика не может быть ничего личного, — бесстрастно ответила Эльза, — я не требую от вас интимных подробностей, всего лишь хочу понять ваши мотивы. — Сначала скажите почему все считают, что если человек находится по ту сторону фронта — он обязательно монстр? Я конечно здорово сейчас рисковала, но наша беседа не протоколируется. К тому же что-то подсказывает мне, что если я окажусь права, она вряд ли кому-то о ней расскажет. — Я этого не говорила, — мягко возразила Эльза, продолжая гипнотизировать меня взглядом. — Вот взять хотя бы Гражданскую войну — белые, красные. Красные называют их контрой, кровососами губящими Родину, написаны десятки книг с описанием зверств белых, но а сами-то что, лучше? Разве не жестоко было расстрелять молодых девчонок и больного мальчика только за их происхождение? Они что ли не творили никаких зверств? Или среди аристократии не было достойных людей? — Продолжайте, — мне показалось в глубине ее глаз смутно мелькнула боль. — Я не отрицаю, что Германия наш враг и что фюрер должен быть уничтожен. И да, среди немцев большинство нелюдей, я видела такое что и вспоминать не хочу. Но среди них, тем не менее, есть люди. Обычные мужчины, которые отправились на фронт по приказу, так же как это было бы в любой другой стране. Возможно вы шокированы моими словами, но поймите одно — у меня нет тотальной ненависти к ним, потому что я всю войну прошла рядом. У меня не убили никого из близких, не лишили дома. Возможно это не так, но я не помню. — Разрешите вас пригласить? — перед нашим столиком нарисовался солидный мужик. — Простите, я сегодня не танцую, — промямлила я, попытавшись смягчить отказ улыбкой. — Зря отказались, — бесстрастно прокомментировала Эльза, — по долгу заданий вам часто придется это делать. — Отказалась потому что играет танго, — поморщилась я, — а я совсем не умею его танцевать. Брови Эльзы едва заметно поползли вверх. А что ты думала, дорогая, я действительно какая-нибудь шпионка белых офицеров, воспитанная гувернанткой? — Что ж, хорошо, — прищурилась она, — по крайней мере я теперь знаю каким занятиям уделить особое внимание. Привыкнуть можно ко всему, это факт. Но я, блядь, не хочу привыкать ни к грязным шпионским играм, ни к зомбированию светлым коммунистическим будущим, ни к убогому совковому быту. Это тоже факт. Я не хочу к этому привыкать, но буду. Потому что прекрасно понимаю, что жизнь не спрашивает в какой грязи нам приятнее изваляться.