Моя чужая новая жизнь: На старых руинах

Говорила мне мама — шампанское штука коварная, но чтоб настолько… Растащило меня, конечно, знатно. Еще и башка трещит так, словно я его выпила не бутылку, а целый ящик. Все тело ныло и я потянулась, чтобы лечь поудобнее… Не поняла… Да нет… Да ну нет, не может со мной такой тупой подставы произойти! Этот маньяк вырубил меня, еще и связал! Нужно что-то придумать и желательно быстро. Но одурманенный мозг думать быстро отказывался. Значит будем тянуть время. — Можешь не притворяться, я вижу что ты пришла в себя, — весело сказал Штейманн. Я заставила себя лежать спокойно, когда его пальцы легонько похлопали меня по щеке. Интересно, если продолжать притворяться дохлой мышью, он отстанет? Вряд ли. Скорее начнет приводить в чувства доступными методами, так что лучше я сама. Я нехотя разлепила глаза, изображая искреннее недоумение. Ты смотри, не поленился притащить меня в спальню. Точно маньяк. Штейманн жизнерадостно улыбнулся мне. — Ну что, Алдона, рассказывай кто ты такая. Охуительный диалог меня, конечно, ждет. — Простите, я не понимаю что вы хотите услышать, — пролепетала я. — Все ты понимаешь, — он уселся на край кровати, с усмешкой глядя на меня. — Говори кто тебя послал. — Вы же прекрасно это знаете. — Хочешь сказать что ты местная? — Разумеется, — кивнула я. — А скажи мне тогда что находится на ратушной площади? Ну, это простой вопрос — меня не зря гоняли, заставляя выучить карту. — Статуя Роланда. — На какой улице находится комендатура? Липкий страх стиснул сердце — в чем же я прокололась? Он смотрит на меня с такой насмешливой уверенностью, словно раскопал всю подноготную за последние два года. — На улице Карла Маркса. Я правда не понимаю… — Видишь ли, Алдона, — Штейманн иронично выделил мое имя, — я решил проверить твою регистрацию. И представляешь мое удивление, когда мне доложили что по указанному адресу такая не проживает? Ну, приехали. Когда он успел пробить меня по базе, если весь вечер был на виду? Смс- кой запрос скинул, что ли? — Можно мне воды? — сушняк был вполне реальным. Штейманн встал чтобы налить воды и помог мне приподняться. Я жадно сделала несколько глотков, обдумывая что ему отвечать. Хотя думать тут нечего — у меня не было мало-мальски правдоподобного ответа. У меня были только вопросы к моим начальничкам — какого хера они не обеспечили меня железобетонным алиби? — Времени у нас, моя красавица, полным полно, — я завороженно смотрела на кинжал со знакомым орлом. Штейманн легонько провел острием по моей шее и поддел воротник блузки. Пуговица, не выдержав, отскочила, а я не смогла сдержать задушенного вскрика. — Будешь говорить по-хорошему? Меня охватила настоящая паника. Сейчас он наиграется по полной, а если я буду молчать, отдаст в гестапо. Нет, пытки я выдержать точно не смогу. Колоться что я разведчица тоже нельзя — по итогу выйдет тоже самое. Нужно сделать вид, что я готова к конструктивному разговору и добиться чтобы он меня развязал. А что потом? Я затравленно осмотрелась по сторонам — что можно использовать в качестве оружия? Не душить же его подушкой. Ладонь Штейманна легонько сжала мою грудь, намекая на неприятное продолжение, а острие кинжала скользнуло в вырез блузки, чуть царапнув кожу. — Хорошо, — выдохнула я, — я все расскажу. Штейманн довольно улыбнулся, но кинжал убирать не спешил. — Вы не могли бы развязать меня? — я скорчила жалобную мордашку. — Смотря что ты мне расскажешь, — коварно ухмыльнулся он. Черт, мой наскоро придуманный план разваливается на ходу. — Вы правы, — осторожно сказала я, — действительно есть люди, которые послали меня к вам. — Продолжай, — кивнул он. Нет, так не пойдет. — Что это с тобой? Я старательно изобразила рвотные позывы, да так реалистично, что сама поверила что меня вот-вот вырвет. — Простите, — прохрипела я, — очень плохо… мне нужно… Штейманн в недоумении таращился на меня, видимо прикидывая не валяю ли я дурака. Может действительно заблевать ему постель? — Ладно, — он небрежно перерезал веревку, не забыв предупредить. — У тебя пять минут. Я стремительно рванула в ванную и рухнула на коленки, убедительно изображая как я обнимаюсь с белым другом. — Все? — он бдительно нарисовался в дверях. Я быстро дернула за цепочку бачка и повернула кран, пуская воду. Умыться мне не помешает, глядишь соображать лучше начну. — Да, спасибо мне лучше, — ничего не оставалось, кроме как вернуться в спальню. Толковых идей по-прежнему не было. Будем реалистами, в ближнем бою мне его не вырубить. Значит придется, как всегда, импровизировать. Штейманн потихоньку начинал терять терпение. — Да садись уже, — он подтолкнул меня к кровати, — и рассказывай. — Почему вы думаете, что меня к вам кто-то послал? — спросила я. — Вижу по-хорошему ты не понимаешь, — хмыкнул он и наклонился, чтобы поднять веревку. Не мешкая, я схватила лампу с прикроватной тумбочки и от всей души звезданула по его затылку. Штейманн дернулся и упал. Вот спасибо «Тарантино» за эти бесценные уроки. Так, а теперь чтобы выиграть время и убраться из города, мне нужно связать его. Этому, к счастью, нас тоже неплохо научили. На всякий случай я проверила пульс — жив, что этому маньячине сделается? Нужно, кстати, найти свой паспорт. Он хоть и фальшивый, но еще мне пригодится. Было до одури страшно — в любой момент сюда могут припереться немцы. Да и Штейманн, когда очнется поднимет всех на уши, но я не могу вот так уйти. Мне хотелось рычать от злости. Проблема? Ок, решу. Не решу, так сломаю к чертям собачьим, вместе с ситуацией и теми, кто мне ее создал! Взяв графин с водой, я вернулась в спальню и бесцеремонно окатила Штейманна. — Пора просыпаться, герр штурмбаннфюрер, — проворковала я, для верности похлопав его по щекам. Он медленно открыл глаза и, оценив ситуацию, витиевато выругался. — Немедленно развяжи меня, — процедил он. Ага, щас. Сначала я должна узнать кто меня слил. Не ясновидящий же он, чтобы вот так сходу догадаться что я разведчица. — Теперь ваша очередь говорить, — безмятежно улыбнулась я, — и от того, что вы мне скажете, будут зависеть мои дальнейшие действия. — Развяжи, я сказал, — прошипел он. Я что — похожа на непроходимую идиотку? — Да я не знаю что с тобой сделаю, сучка! Думаешь тебе это сойдет с рук? — Ай-яй, как нехорошо, — я насмешливо покачала головой. — Я к вам со всей душой, а вы? Мудак вы неблагодарный. Ну а как его еще назвать? Штейманн растерянно моргнул, видимо узнал о себе кое-что новое. Впрочем его душевное равновесие — последнее что меня сейчас заботило, ближе к делу. — С чего вы взяли что я диверсантка? — А разве это не так? — ухмыльнулся он. — Конечно нет, — невинно ответила я. — Но хотелось бы узнать кто меня так оклеветал. — Я ничего тебе не скажу, так что лучше беги пока есть время, — посоветовал Штейманн. Я бы и рада бежать как можно дальше, да не могу. — Вот засуну тебе в задницу паяльник, посмотрим как ты ничего не скажешь — по-русски проворчала я и отправилась на кухню. Чем бы его припугнуть? Паяльник — это конечно перебор, но узнать кто в нашем курятнике предатель я должна. Ага, пойдет. Нагрев на плите тяжеленный утюг, я вернулась к своему пленнику. — Ну что, герр Штейманн, где вы предпочитаете получить первый ожог? Он жестко, расчетливо смотрел мне в глаза. На понт хочет взять? Или думает мы тут в игры играем? Ухватив покрепче пыточный инструмент, я решительно двинулась к нему. Никогда, даже в страшном сне не могла я представить, что когда-нибудь буду пытать человека раскаленным утюгом. Но мысль, что я могла оказаться на его месте в подвалах гестапо, заставила мою совесть заткнуться. А если он не расколется? Хотя вряд ли. Немцы не такие стойкие, как наши партизаны. Штейманн заговорил, когда раскаленный металл почти коснулся его щеки. — Мне положено быть подозрительным. К тому же ты оказалась на месте покушения — вот я и решил проверить твои документы. А как ты объяснишь липовый адрес регистрации? — вкрадчиво добавил он. Говорит правду или заговаривает мне зубы? Я отложила утюг — при мысли о том чтобы его применить, меня замутило. Но чтобы этот гад не расслаблялся, я схватила с бюро его пистолет. — А никак, — отрезала я, — мертвым объяснения не нужны. А правда, что с ним делать? Валить? Но а как тогда быть с документами? Штейманн вдруг тихо рассмеялся. Совсем крыша поехала? — Вы находите мои слова смешными? — Бросьте, Алдона, вы не убийца, — мягко сказал он. — Это с чего вы взяли? — фыркнула я. — Я вижу это по вашим глазам. Точно заговаривает зубы. Нужно проверить вдруг он ухитрился ослабить веревки и сейчас напрыгнет на меня. — Вы не убийца… — Ах ты, козлина! Ну, так и есть. Прежде чем коварный немец успел среагировать, я со всей дури стукнула его тяжелой рукоятью пистолета по многострадальной головушке. — Вот теперь мне точно пиздец, — пробормотала я. «Да не стой же ты столбом, дура, беги!» — взвыл внутренний голос. Я перевела взгляд на пистолет, который все еще сжимала в руке. Прихватить его с собой? Ага, и как я объясню откуда у меня трофейный «вальтер», если будет какая-нибудь проверка в том же поезде? Выбежав в гостиную, я схватила свою сумочку и спустилась в подъезд. Сейчас главное не поддаваться панике и не сорваться на бег. Ночь на дворе — любой патрульный заподозрит неладное, если увидит несущуюся на бешеной скорости девицу. Интересно, сколько у меня форы? Это только в фильмах оглушенные злодеи валяются сколько нужно по сценарию, а Штейманн уже возможно очнулся. Забив на предосторожности, я бегом припустила к дому Виталиса. — Что случилось? — спокойно спросил он, когда я метеором ворвалась в квартиру. Хорош помощник — меня могли убить, а он, получается, преспокойно дрых тут. — Вы должны увезти меня из города. Он громко выдохнул и завис. Перезагружается, что ли? — Вы меня слышите? Ну что ты лупаешь глазами, как не вовремя разбуженная сова, поехали отсюда! — Почему вы так задержались? — наконец спросил Виталис. — Потому что, мать его, все пошло не по плану и теперь мне нужно как можно быстрее отсюда валить! — рявкнула я, борясь с желанием хорошенько потрясти его чтобы проснулся. — Хорошо, я отвезу вас на вокзал, — Виталис неторопливо стал искать на вешалке куртку. — На вокзал нельзя, — если Штейманн уже поднял тревогу, меня в первую очередь станут искать там, — нужно уезжать из другого города. — Ладно. Да сколько можно возиться, зашнуровывая эти чертовы ботинки? Впрочем, водил этот «горячий» латышский парень так же «шустро». — Можно быстрее? — мне казалось что мы плетемся со скоростью черепахи. — Вы же видите какой туман, — невозмутимо отозвался Виталис. Что правда, то правда. Туманище стоит — «Сайлент хилл» отдыхает. — Может расскажете что произошло? — спросил он. — Произошло то, что нехер отправлять агента на задание, не дав хотя бы завалящего оружия, — я достала пачку сигарет и вытряхнула одну. Виталис недовольно поморщился от дыма. Ничего, потерпишь. — Я передала документы и, как было приказано, осталась проследить чтобы объект благополучно убрался оттуда. Но видно ваш штурмбаннфюрер так успел насолить местным партизанам, что его попытались завалить. Пришлось прикрывать, хотя без оружия это было чистым самоубийством. Я выбросила недокуренную сигарету в окно. Не знаю что за дрянь подсыпал чертов немец, но мутит меня до сих пор. — Штейманн решил проявить галантность и спасти даму из беды, повез к себе. Заливал про дальнейшее сотрудничество, целовал ручки — а затем я очнулась связанная. Без понятия откуда он взял что я засланный казачок, возможно меня кто-то слил. Я вырубила его, но допытываться кто это сделал не было времени. Виталис удивленно обернулся. В его взгляде явно читалось: «Даа, Макар, подвел ты Родину». — Вы провалили задание, — сухо прокомментировал он. — Я бы провалила задание, если бы раскололась что разведчица, — разозлилась я. — Повторяю, не моя вина что он что-то заподозрил. Вы немцев знаете — убедить что ты не партизан чертовски сложно, а точнее невозможно. И, кстати, если нас схватят, мы оба реально провалим задание. — Я плохо вижу в темноте, — промямлил Виталис, — к тому же возможно никакой погони нет. — Так, знаете что, — не выдержала я, — вылезайте! Я поведу.

***

На вокзал мы домчали с ветерком. — Сидите тихо как мышь, я пойду куплю билет, — пробормотал Виталис. Что-то он бледный, никак укачало? Я злорадно подумала, что такое ралли наверняка первое и последнее в его жизни. Я порылась в сумочке в поисках сигарет. Нервы стали ни к черту, а вообще надо поменьше курить. — Фройляйн, могу я взглянуть на ваши документы? — постучал в окошко патрульный. — Конечно, — я похолодела от ужаса, протягивая ему паспорт. Если Штейманн развил бурную деятельность, наводки на мои ориентиры уже разослали по ближайшим городам. — Едете куда-то? — дружелюбно улыбнулся немец, возвращая паспорт. — Дядюшку провожаю, — я улыбнулась в ответ. — А вот и он. К нам уже невозмутимо топал Виталис. — Я же сказал сидеть тихо, — проворчал он, провожая взглядом патрульного. — Я так и сидела, — вяло огрызнусь я. — Вот ваш билет, — по-моему он вздохнет с облегчением, посадив меня на поезд. — Я позвоню в центр и сообщу время прибытия поезда. Отсчитаете от него девять часов. — Можно мне все-таки взять карту? — я же заблужусь в этом дурацком лесу. И как, спрашивается, я должна отмерять пять километров? Шагами? — Это невозможно, — отрезал Виталис. — У вас были четкие инструкции — вот и следуйте им. Как ни странно, я добралась до Браслава без приключений. Осталось всего ничего — пробраться через лес к нужной поляне и дождаться спасительного самолета. На сердце было по-прежнему неспокойно. А если они меня кинут? Решили, что я не прошла проверку? Хотя формально я и не раскололась, но и так же понятно, что я совсем не дружественная Рейху гражданка. Так что вряд ли чертежи попадут куда было задумано. Штейманн далеко не идиот. А вообще в этой истории слишком много темных пятен. Все, что могло пойти не так — пошло не так. Ладно, допустим любвеобильный немчик решил приударить за смазливой девчонкой. Но когда он успел проверить мою регистрацию? Пока я валялась в отключке? Опять не бьется — для того чтобы меня вырубить, он должен был уже что-то подозревать. А тут Виталис этот еще, спокойный как удав. По идее ему бы нужно драпать вместе со мной — если завелся стукач, он же и его сольет. Голова идет кругом от этих интриг. Причем в буквальном смысле — последний раз я съела пару бутеров у Штейманна и теперь желудок настойчиво мне об этом напоминал. А еще я жутко замерзла в своем гламурном наряде. И пить так хочется. Господи, ну почему еще не придумали удобные пластиковые бутылки, которые везде можно таскать с собой? Я то и дело смотрела на часы, но стрелки, словно издеваясь, позли так медленно. А если за мной никто не вернется? Ведь это вполне реальная перспектива — если сочтут что я провалила задание, вполне могут слить за профнепригодность. А вообще, наверное, нет. Оставлять на оккупированной территории опасно — я ведь знаю про разведшколу, мало ли кому разболтаю. Хотели бы слить — меня бы уже ликвидировал Виталис. Пулей в затылок. Нужно верить что самолет прилетит, наши же своих не бросают. Ага, это своих. А я для них кто? Хороший, кстати, вопрос. Я устало прикорнула на траве. Главное — не заснуть. А то просплю своих спасителей. Черт! Сколько времени? Было уже темно — самолет должен прилететь в шесть. Фуух успеваю, еще только половина. Я наломала тонких веточек, сложив несколько небольших кучек. Надеюсь мне хватит спичек, чтобы их распалить. Настойчивыми мыслями снова стали пробиваться сомнения. Да к черту все! Я всегда как-то выкручивалась, разберусь и сейчас. Я вздрогнула, услышав вдалеке шум. Надеюсь это наши, а не какой-нибудь «юнкерс» везет немцам одеяла и тушенку. Я задрала голову, прислушиваясь. Что-что, а отличать их по звуку я все-таки научилась. Мой же ты родной, прилетел! Я вскочила, схватив коробок со спичками. «Что, суки, не ждали?» — первое что я подумала, увидев на крыльце сладкую парочку. Алексей как раз строил девчонок на утреннюю пробежку и едва удостоил меня взглядом. Эльза невозмутимо курила, чуть прищурившись разглядывая мой расхристанный вид. Мне показалось в ее глазах мелькнула лукавая насмешка. — Приведите себя в порядок. Выглядела я, конечно, изрядно потрепанной. Любая гламурная фифа получила бы инфаркт — изодранные чулки, сломанный каблук, шелковая юбка вся в пятнах от травы. — С удовольствием, — усмехнулась я. — И не забудьте зайти к полковнику, — подал голос Калугин. — Отчитаетесь как прошло задание. И в письменном виде тоже. Подождет ваш полковник. Я шустро потопала в душ, потом направилась в столовку, потребовав завтрак. Ну вот, теперь я готова к новым разборкам. В том что Виталис уже настучал про мои приключения, я не сомневалась. Я говорила коротко, четко и по делу. Единственное о чем умолчала — о «заманчивом» предложении Штейманна. Забодаюсь потом доказывать, что я не верблюд. Полковник добродушно кивал и, наконец, спросил. — Ваши предположения, почему Штейманн мог решить что вас послали к нему русские? — У меня их нет. Я четко следовала инструкциям и ничем не выдала себя. — Ваш разговор содержал что-нибудь помимо того, что вы сообщили? — Филатов пристально посмотрел мне в глаза. — Нет, — я стойко выдержала его взгляд. Чем больше я смотрела на этого хитрого жука, тем больше убеждалась что задание было липовым. — Вы свободны. — Товарищ начальник объекта, разрешите обратиться, — помедлив, добавила я. — Разрешаю, — немного удивленно ответил он. — Какое наказание будет за то что я провалила задание? Филатов едва заметно усмехнулся. — Кто вам сказал что вы его провалили? Ну все, пазл сложился. Это была проверка, тупая как челлендж из тик-тока. Сволочи! Мало того что из-за этой проклятой войны и так нервы ни к черту, решили совсем меня добить? А если бы я грохнула их сотрудника, полагая что защищаю свою жизнь? — Арин, ну расскажи, — окружили меня девчонки. — Страшно было? — Угум, — кивнула я. — По-моему тем, у кого сдают нервы, вообще в разведке делать нечего, — презрительно покосилась на меня Антонина. — К счастью в Красной армии хватает бойцов, готовых по капле отдать свою кровь за Родину и бесстрашно сокрушить врага. Может хватит говорить по методичке? Посмотрела бы я на тебя, очутись ты под обстрелом, да еще и без укрытия. — Каждый из нас чего-то боится — боли, смерти. Бояться — это нормально, — я хмуро оглядела притихших девчонок. — Куда важнее — позволяешь ли ты своему страху взять верх или будешь бороться. — Эльза Генриховна, — я и не заметила когда она подошла.— А мы тут спорим — Арина утверждает, что советские бойцы могут чего-то бояться. — Не нужно спорить, — сдержанно улыбнулась женщина. — Права она или нет, вы узнаете в свое время. — Трусиха, — исподтишка прошептала мне Тоня, проходя в класс. Я в который раз отругала себя за несдержанность — ну что мне стоит вовремя прикусить язык? Тем более такой шикарный тренинг в немецкой армии прошла. Катя же не зря предупреждала, что эта идейная сучка может попортить нервов и крови. Только я смотрю ей похрен на кого стучать — уже новую жертву наметила. — Что ты там высматриваешь? — спросила Оля, приобняв подружку за плечи. И правда, чего это она залипла у окна? — Верка-то, бесстыжая, каждый вечер бегает к Николаеву, — поделилась открытием Тоня. — Да ладно, — хихикнул кто-то из девчонок. — А тебе что, завидно? — фыркнула Катя. — А я, девочки, тоже хочу в кого-нибудь влюбиться, — мечтательно протянула Таня. — Ну и дура, — усмехнулась Тоня. — Во-первых, мы здесь чтобы служить родине, а не заниматься всякими глупостями. Во-вторых, такие позорные связи запрещены. Вот узнает кто — и вылетит Верка отсюда как пробка из бутылки. До отбоя было еще пятнадцать минут и я решила, что успею выкурить еще одну сигарету. Спустившись во двор, я увидела Веру. Бегает на свидания к охраннику? Да и на здоровье. Хоть Тоня и пугала чуть ли не трибуналом, не думаю что все настолько строго. В конце концов, девчонки все молодые-красивые, а если уж романиться, то наверное лучше с теми, кто в курсе кто они. Я задумчиво посмотрела на девушку. Вот только ее вечно угрюмый вид и тоска в глазах меньше всего тянут на влюбленность. — Надеюсь он того стоит, — тихо сказала я. — Я на пошлости не отвечаю, — отрезала Вера. — А я от тебя ответа и не требую, — я невозмутимо подкурила сигарету, — только смотри как бы тебе за такие выкрутасы под трибунал не попасть. — Я всего лишь прошу его съездить по адресу, где живет моя мать, — тихо, напряженно ответила Вера. — С ума сошла? — ахнула я. — Нет, я не передавала никаких записок, это запрещено я знаю, — торопливо сказала девушка. — Я хотела узнать жива ли еще она, у нее слабое сердце. — Ты уверена, что она не в лагере? — насколько я знаю, членов семьи врагов народа обычно отправляли следом на каникулы в какой-нибудь Магадан. — Эльза Генриховна сказала мне что ее пока оставили на свободе. Меня охватила злость — понятно что сюда вербуют как могут. Только зачем давить на слабые места, как будто идейных, вроде Тоньки, мало. Хотя Вера действительно ценный экземпляр. Она училась в инязе и знает, помимо немецкого, английский, французский и бог его знает какой еще язык. — А ты бы согласилась быть здесь, если бы не…? — осторожно спросила я. — Конечно, — Вера удивленно просмотрела на меня. — Фашистов я ненавижу, и если нужно, отправлюсь хоть на передовую. — Сегодня мы рассмотрим три вида веществ, оказывающих воздействие на организм человека. Снотворное, допинги и яды. Я улыбнулась — а как же всякие там «сыворотки правды» и прочая хрень из шпионского экшена? — Самое главное — правильно рассчитать дозу. Я тщательно записывала расчеты — по-любому пригодится. До сих пор помню как мандражировала, пытаясь рассчитать правильную дозу морфия для «братика». Интересно выжил ли Вилли в той битве? — Стрихнин — яд растительного происхождения, вызывает сильнейшие судороги и остановку дыхания, антидота не существует. — Простите, товарищ майор, но это не совсем так, — вмешалась я. Антон удивленно вскинул брови. — То есть конкретного антидота нет, но можно попытаться спасти пострадавшего. Нужно сделать промывание желудка и дать несколько таблеток активированного угля. — Есть еще что добавить? — Стрихнин желательно растворять в горячем кофе или чае, чтобы замаскировать горький привкус. — Откуда ты столько всего знаешь? — прошептала Катя. — Я же говорила, что давно в теме, — так же шепотом ответила я. — И запомните, в экстремальной ситуации инстинкт всегда подскажет вам правильное решение, — напоследок проинструктировал Антон. — А если не подскажет? — кокетливо улыбнулась Таня. — Не подскажет — значит не заслужили, — равнодушно ответил Шепелев. — Война — это естественный отбор, выживают сильнейшие. Порой меня просто убивает такой махровый цинизм. Да, формально он прав, но, блин! Здесь же не отряд ВДВ-шников, а всего лишь неопытные девчонки, большинство которых еще не застрелили ни одного немца. Я сердито побросала конспекты в планшет и заметила, что Шепелев тоже задержался. Хочет о чем-то поговорить? Отлично. Может узнаю что-нибудь новое, хотя вряд ли он станет рассказывать мне закулисные подробности. — Ну как ты? — Как видите, в полном порядке, — лучезарно улыбнулась я. — В отличие от герра Штейманна. И не жалко вам своих людей? — Не понимаю о чем ты, — невозмутимо ответил Антон. — Но рад, что ты успешно справилась с первым заданием. — Кстати, о заданиях, — последнее время меня пугала перспектива снова столкнуться с немцами. Не то чтобы в Берлине меня знала в лицо каждая собака, но вдруг по закону подлости я столкнусь с знакомым и провалю задание? — Очень вам рекомендую не отправлять меня в Германию. — Почему же? — Потому что есть риск столкнуться с теми, кто меня знает. И насколько я знаю, там до сих пор обретается некий товарищ, жаждущий заполучить меня в Абвер. Брови Антона едва заметно поползли вверх. — А я вам разве не говорила, что неоднократно получала такое предложение? — Нет, — кажется я смогла его удивить. — Почему же отказалась? — Я еще не сошла с ума лезть в осиное гнездо. — И правильно сделала, иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали. Настала моя очередь удивляться. — Тебя бы в первую очередь проверили, собирая документы чуть ли не с рождения и обнаружили бы что Эрин Майер не существует, — снисходительно пояснил Шепелев. — Дальше объяснять не надо? Я почувствовала как ледяные мурашки пробежали по затылку. Представляю что бы сделал Ягер, попади ему в руки такая инфа. Надеюсь мне больше никогда не придется с ним пересечься. — Можно вопрос? — спросила я. Антон кивнул. — По поводу Стречиной, — я замялась, пытаясь правильнее сформулировать, — зачем было вмешивать ее родителей? Она и так согласна послужить Родине, а вы ей даже не можете нормально ответить все ли в порядке с ее матерью. Антон окинул меня пристальным, изучающим взглядом, который я уже научилась трактовать как: «Что ты такое и с какой планеты сюда прилетела?» — Мне странно слышать это от тебя, — наконец ответил он, — потому что ни дурой, ни наивной я назвать тебя не могу. Попробую объяснить — принимать слова на веру в военное время недопустимая роскошь. Любые слова должны подтверждаться логически. У девушки, о которой ты говоришь, отец арестован за подозрительную связь с иностранными профессорами. Возможно они обсуждали труды Архимеда, а возможно работали над секретным проектом. Поэтому верить ей на слово мы не имеем права. А вот использование кнута и пряника уже более надежно. К тому же мы не обманываем ее, мать действительно оставили на свободе и она вполне здорова. — Почему же вы ей это не скажете? Вера места себе не находит. — Заслужит — тогда и получит свой пряник.

***

— Арина, зайди в штаб, — окликнула меня Оля. — Тебя ждет товарищ полковник. — А что случилось? — машинально вскинулась я. — Не знаю, — пожала плечами девушка. Странно, мы же закрыли вопрос о моей «командировке». Накосячить я вроде бы не успела. — Завтра вы отправляетесь на новое задание, — невозмутимо сказал полковник, не отрываясь от бумаг лежащих перед ним. — Инструкции получите у своего напарника. Напарник надеюсь будет не такой тормоз, как незабвенный Виталис. Сидящий рядом Калугин холодно посмотрел на меня. Господи, только бы не он. — Отправляемся в Минск, — он протянул мне очередной фальшивый паспорт. — Для начала устроитесь на работу официанткой в кафе для немецких офицеров. Звучит паршиво. Что бы там он ни задумал, мне уже не нравится. — Наша цель — полковник фон Штернберг, — он положил на стол небольшую папку и я машинально стала ее листать. — Тайная полиция заподозрила что он недостаточно предан Третьему Рейху, и мы должны убедиться так ли это. — Странно, что в таком случае он все еще на свободе, — хмыкнула я. — Подозрения должны подкрепляться доказательствами, — пожал плечами Алексей. — Он прекрасный командир, одержавший не одну победу, из аристократичной семьи. Говорят сам фюрер питает к нему расположение. — Откуда же тогда подозрения? — Полковник пытается быть рыцарем, — усмехнулся Калугин. — Отменил пару раз расстрелы гражданских — вот вам и подозрения. А нас заинтересовало еще кое-что. В последнее время фон Штернберг стал частенько наведываться на местные фабрики и заводы. Согласитесь, весьма странно для военного стратега. — Не вижу ничего странного, — пожала я плечами, — возможно в мирное время он подумывает открыть нечто похожее, чтобы зарабатывать на хлеб с икрой. — Возможно, — кивнул Калугин. — Что требуется от меня? — спросила я. — Для начала вы проникните в его дом под видом горничной. — Кажется вы сказали я буду официанткой? — Он очень подозрителен и абы кого с улицы не возьмет в свой дом. А вас рекомендует наш человек. Ладно, мыть полы и протирать пыль — не самая худшая роль. На прислугу обычно не обращают внимания, значит меньше риска при выполнении задания. — И еще, Арина, на этот раз вы не будете афишировать знание немецкого, — вмешался Николай Павлович. — Но как же тогда мне с ним изъясняться? — Полковник вполне неплохо говорит по-русски. Если он будет уверен, что вы не знаете языка, он будет менее осторожен. И вы сможете примечать все, что происходит в его доме, какие разговоры ведутся. — Думаете будет достаточно болтовни с вечеринок? — хмыкнула я. — Вы же прекрасно знаете — дома никто не хранит важные документы и не обсуждает военные стратегии. — Порой в неофициальном разговоре можно почерпнуть куда больше чем из официальных документов, — скупо улыбнулся Филатов. — Тем более если вы будете к нему достаточно близко. — Это в каком же смысле? — подозрительно прищурилась я. — С чего бы немецкому полковнику быть «достаточно близко» с русской прислугой? Недочеловеком? — Отчасти вы правы, — кивнул Филатов. — Но на то, что недопустимо в Германии, здесь смотрят сквозь пальцы. Тем более фон Штернберг отличается относительной лояльностью по отношению к русским. — И насколько простирается его лояльность? — уточнила я. — На данный момент у него русская любовница. Вот это поворот. Так и знала что с этим заданием что-то сильно не то. Нет, я конечно подозревала что при малейшей возможности меня без сожаления пустят в расход, но делать из себя шлюху я не позволю. Калугин, глядя на мою, мягко говоря недовольную мордаху, сухо сказал. — Не понимаю в чем проблема — есть задание, которое вы должны выполнить и это не обсуждается. Острый, чуть презрительный взгляд подразумевал также язвительный комментарий: «Тебе же это не впервой — сближаться с немцами». Я едва не заскрежетала от злости зубами. Бесит! Как же он, блядь, бесит! Сидит тут с такой рожей, типа «Если надо мы тебя и через взвод солдат пустим, посмей только вякнуть что-то против». Захотелось сказать что-нибудь язвительное, чтобы прям убить словом. Только в голову, кроме мата ничего не лезло, а послать Калугина на хер — наверняка будет последним что я сделаю в своей жизни. Зато я знала на ком можно сорвать злость. Ну хотя бы немного. Заметив Шепелева во дворе, я не задумываясь направилась к нему. — Что же вы, товарищ майор, — холодно усмехнулась я. — Так красиво говорили, обещали жениться и в город увезти, а по факту хотите покувыркаться на сеновале и свалить. — Не понял, — вполне натурально обалдел Шепелев. — Все вы поняли, — раздраженно ответила я. — Думаете, раз я жила с немцем, теперь все шлюшьи задания на меня спихнуть? — А кого мы должны отправить? — спросил Антон. — Наташу изнасиловали немцы когда взяли их деревню, у Оли на глазах убили всю семью. Ни одна из них не сможет притворяться, а если полковник будет видеть непримиримую ненависть в глазах, он никогда не возьмет такую прислугу. Все я понимаю. Вот только кто сказал, что меня не достало это притворство? Чем больше я думала, тем больше жалела что подписалась на эту авантюру. Попасть в лагерь конечно не сахар, но одно дело «искупить вину перед Родиной» работой в госпитале, да хоть и на передовой. А другое — вот это, даже не знаю как назвать. Перемены всегда болезненны, но нет ничего досаднее, чем застрять там, где тебе не место. Я вообще не хочу оставаться в Союзе. В Германию не рвусь, но есть же Европа. Франция, Англия, Италия… Да куда угодно можно уехать когда все устаканится, были бы деньги. — Никогда не поверю что девчонке, прошедшей школу разведки, сложно притвориться покорной овцой, — отрезала я. — Это очередная проверка, так ведь? — Да, проверка, — жестко ответил Шепелев. — А чего ты хотела? По факту ты коллаборационистка и перебежчица. Или думаешь — пару раз в тебе взыграла совесть и я должен растаять и поверить в раскаяние? — Разумеется я не идиотка и так не думаю, — со злостью пробормотала я. — Но тогда не нужно было вешать мне лапшу на уши, заливая про шанс скупить вину. Говорили бы прямо — использую по максимуму и пущу в расход. Ну а что — альтернативы-то у меня особо нет. — Если ты не заметила — на войне в любой момент можно «попасть в расход», — саркастично усмехнулся Антон. — Конечно я собираюсь использовать твои умения, и если бы ты была хотя бы немного патриоткой, тебя бы это не возмущало. Девушки, которые живут с тобой, готовы пожертвовать для Родины чем угодно и не считают что их используют. Ну да, они замотивированы получше меня. Но опять же — часть из них горят желанием отомстить, а некоторых затолкали сюда, как и меня добровольно-принудительно. Так что не надо мне тут заливать пламенные речевки. — О каком патриотизме идет речь? — в тон ему ответила я. — Вы ясно дали мне понять, что реабилитироваться как советская гражданка не получится. И раз уж вы хотите, чтобы я «жертвовала чем угодно», придумайте другую мотивацию помимо шантажа. — Ты смеешь угрожать мне? — с обманчивой мягкостью спросил Шепелев. — Ну что вы, товарищ майор? — невинно улыбнулась я. — Просто вспомните, почему я в конце концов осталась в армии Вермахта. Ведь при желании можно сбежать откуда угодно. — И какую же мотивацию ты предлагаешь для себя? — нехорошо прищурился Антон. — Материальную, — да пошло оно все. Я не подписывалась рисковать своей задницей, играя в эти шпионские игры, чтобы потом после войны меня заклеймили предательницей и коллаборационисткой. Вот не верю я совдепу, уж слишком они все принципиальные. Люди отправлялись в лагеря на десятки лет за куда меньшие грехи, чем я. Так что давайте мне мой «пряник». — В твердой валюте. — Хорошо, — неожиданно легко согласился Антон и скупо усмехнулся. — Что здесь смешного? — нахмурилась я. Неужели опять какой-нибудь подвох. — Просто я никак не могу разгадать что ты из себя представляешь. И по каким соображениям одних немцев убиваешь сама, а теперь вдруг стала требовать оплату? — Вы это о чем? — неподдельно изумилась я. — Брось, Арина, думаешь я не догадался что штурмбаннфюрера застрелила ты? — Даже если так, вы мне за это еще и медаль должны вручить, так что вас смущает? — И все же ответь. — Как же с вами сложно, — вздохнула я и взяла протянутую сигарету. Вот как ему объяснить что патриотизм у меня хромает на обе ноги, потому что я знаю чем закончится война; что я махровая эгоистка и прежде всего всегда буду заботиться о своем благополучии; что мне хватает цинизма понять, в какое дерьмо я угодила и что из разведки так просто не увольняются. И все же попробую. — После войны я надеюсь начать новую жизнь где-нибудь подальше, — честно ответила я. — Если, конечно, останусь жива. Или у вас выход на пенсию не предусмотрен? — Предусмотрен, — усмехнулся Антон. — Однако его еще нужно заслужить. Вооот, теперь уже видно хоть какой-то свет в конце тоннеля. Понятное дело, что это будет очень нескоро, но мне есть куда стремиться. Как говорил наш генеральный: «Быстро и легко можно только получить пиздюлей. На все остальное нужно запастись терпением».