***
Я медленно открыла глаза, морщась от боли. Кажись живая. Каждый раз думаю — все, отмучилась. Ан нет. Потрогала висок, нащупав приличную такую шишку. Ну вот, все самое интересное пропустила, пока валялась в отключке. Обезвреженный Котов обнаружился под соседней сосной. — И кому же ты хотел принести этот подарочек? — Калугин достал из кармана его куртки злосчастные бумаги, бегло просмотрел их, и не дождавшись ответа, вытащил из кармана зажигалку. Я вздрогнула, увидев тело Кати. Ее неподвижные глаза смотрели сквозь меня. Впервые я не особенно радовалась тому что осталась жива. — Как ты? — Антон присел рядом со мной. — Пойдет, — пробормотала я. — Идти сможешь? — он аккуратно подхватил меня под руку, помогая подняться. Даже не знаю. Встать получилось с третьего раза. Так, чтобы удержаться на ногах, не грохнуться в обморок и не обблеваться. — Шагай давай, — Калугин подтолкнул связанного Котова. — Надо… — я почувствовала предательский комок в горле, — за ребятами вернуться… — Вернемся, — кивнул Антон и тревожно покосился на мою физиономию. — Арина? — Я в порядке, — пробормотала я, стараясь не обращать внимание на мельтешащих мушек перед глазами и звон в ушах. Меня мутило от запаха пороха и крови, который словно въелся в каждую пору кожи. Ох ты ж чеерт… Я согнулась, чувствуя как выворачивает пустой желудок мучительными спазмами. — Вы там что, собираетесь фрицев дождаться? — раздраженно спросил Калугин. Черт, вот про немцев я как-то совсем забыла. По идее они должны землю рыть, чтобы найти тех, кто им так поднагадил. Еще бы взять каким-то чудом взять себя в руки… Да что ж такое, ноги совсем не держат. Споткнувшись о какую-то корягу, я едва не загремела в овраг и почувствовала как меня подхватили сильные руки. — Я могу идти сама, — слабо возразила я. — Вот вернемся — и будешь сама, — невозмутимо ответил Шепелев, поудобнее перехватив мою тушку. Ну и ладно. Не в том я сейчас состоянии, чтобы спорить. Как ни странно тепло, исходящее от его тела и легкий запах одеколона подействовали на меня успокаивающе. Так легко позволить себе эту короткую передышку и побыть слабой. — Сторожи этого, — Калугин толкнул пленного внутрь самолета, — я помогу Васильеву. До меня только сейчас дошло что за нами снарядили целый отряд. Получается Филатов что-то заподозрил? Так много вопросов, но я была не в силах произнести не слова. Навалилось какое-то оцепенение. Перед глазами стояли лица Сереги и Кати. Они погибли потому, что их командиры проморгали под носом предателя. А ведь наверняка можно было догадаться что с Котовым не все ладно. Теперь я вспоминаю как он мутил с этим заданием. Получается тянул время чтобы найти чертежи, ведь уничтожать «катюшу» ему в принципе на хрен не тарахтело. Словно прочитав мои мысли, Антон сказал. — Он перехитрил не только вас, годами работал двойным агентом. Мы заподозрили неладное, когда случайно перехватили его сообщение связному. Да, предательства на войне случаются сплошь и рядом. Да, я все это понимаю. Сколько еще погибнет этих смелых, чистых ребят? Тело Сереги лежало на свернутых парашютах. Лица я не видела, лишь темно-бордовую аккуратную дырку на виске. — Ты же понимаешь, об этом не должен никто узнать… Я потянулась и дернула брезент, чтобы прикрыть его голову. Заметив что я не слушаю его, Антон вздохнул и полез в планшет. Вытряхнул из блистера на ладонь несколько таблеток и протянул их мне. — Что это? — вяло спросила я. — Немного тонизирующего, немного успокоительного, — уклончиво ответил он. — Звучит отстойно, — фыркнула я, отстраняясь. — Пей, — Антон настойчиво всунул мне фляжку с водой. — Мне нужно чтобы ты была в форме еще несколько часов. — Господи… — простонала я. — Оно ж меня вштырит. Небось какая-нибудь убойная дурь типа первитина. Или секретная разработка их лаборатории. — Ничего, справишься. Придется справиться. Тем более когда перед глазами мертвые лица друзей, с которыми мы через столько прошли. Если бы самолет прилетел немного раньше, возможно они остались бы живы. Если бы… — Арина, — позвал Антон, пытаясь поймать мой взгляд. — Ты не виновата в том, что произошло. Я, черт возьми, не хочу об этом говорить. Я не хочу говорить ни о чем! Хотелось, чтобы он просто заткнулся. Не помогут мне все эти утешения! Я снова ощутила эту вибрацию, когда в руках бьется в предсметрной судороге чужое тело. Ощущение времени, неотвратимо ускользающего, утекающего сквозь пальцы. Мрачная бездна, раскрывающаяся совсем рядом. Ужасное чувство, которое сворачивается в комок тошноты у горла. Я не хотела испытывать его снова. Никогда больше. Не знаю что за таблетосы подсунул мне Антон, но благодаря им я немного пришла в себя. Не впала ни в истерику, ни в ступор и смогла четко и внятно отчитаться Филатову. Мелькнула правда мыслишка, что они попытаются мне пришить сговор с врагом, ведь Антон слышал как Котов склонял меня сменить масть. Вот пусть только попробуют! По-моему тут и ежу понятно, что я чиста. Если бы мы были заодно, какой смысл был устраивать беготню по лесу? Полковник повернулся к Шепелеву. — Есть что добавить? Он покачал головой. Калугин смерил меня тяжелым взглядом и после паузы тоже кивнул. — Жаль ребят, — вздохнул Филатов. — Самые подлые удары наносят всегда свои. Себя не вини, тут даже мы не сразу раскусили этого гада. Я тупо кивнула, думая что если бы додумалась сразу же сжечь эти проклятые бумаги, Катя и Серега были бы сейчас живы. — Тебе что-нибудь нужно? — Эльза осторожно коснулась моего плеча и нахмурилась, рассматривая ссадину на виске. — Надо бы в лазарет. — Нет… я в порядке, — помотала я головой. — Вот только… можно мне эту ночь где-нибудь перекантоваться? Не могу сейчас никого видеть, ведь девушки сразу спросят о Кате. — Пойдем, — она мягко взяла меня под руку. Общая спальня у нас на третьем этаже, куда она меня ведет? — Можешь остаться здесь, — Эльза распахнула двери небольшой комнаты. — Я давно говорила полковнику, что старшие по званию девушки имеют право на отдельные комнаты. Если бы я не была так вымотана и разбита, я бы наверное прыгала до потолка. Собственная комната… Сколько я мечтала о такой роскоши. Но сейчас меня с трудом хватило на скупое: «Спасибо». — Коновалова была твоей подругой, — полувопросительно сказала Эльза, задержавшись у двери. Какая, к черту, разница была, не была? Я бы чувствовала себя виноватой в любом случае. — Я все понимаю, но все же возьми себя в руки. У тебя только один выход — жить дальше и продолжать борьбу. Боится что я выпилюсь? Не дождетесь. Знаю, что жизнь продолжается и бла-бла-бла. Вот только куда девать чувство вины размером с Титаник, которое продолжает расти как снежный ком? Эльза еще раз окинула меня цепким взглядом и вышла. Я заметила на столе коробку со своими вещами. Жизнь продолжается, да. Я открыла шкаф и машинально разложила по полочкам вещи. Бросив случайный взгляд в зеркало, я едва не шарахнулась. В таком виде только на паперть — ни одна собака мимо не пройдет, не подав монетку. Прихватив мыльно-рыльные причиндалы, я потопала в душевую. Вот черт, кровь оказывается не только на лице, ею покрыты руки и шея. Я долго стояла под душем, смывая запекшуюся кровь. Грязную одежду бросила в какой-то таз. Потом постираю. Дважды почистила зубы, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса во рту. Ощущение тошноты никак не проходило, в носу стоял устойчивый запах крови и пороха с которыми мятный зубной порошок и земляничное мыло справлялись херовенько. На обратном пути становится еще хреновее, хотя казалось бы куда уж хуже. Меня трясет. В голове бесконечно повторяется: «Пережить. Пережить. Забыть» Я вернулась в комнату и залезла под одеяло. И тут меня окончательно накрыло. Я словно зациклилась, снова и снова представляя как стреляю, разношу выстрелами Котову его башку, как тот падает мне под ноги. А ведь если бы я тогда не задрыхла… Я вымученно всхлипнула. Какой смысл думать об этом сейчас? Катя мертва, Сергей тоже. — А невеста твоя красивая? Сергей чуть заметно краснеет, но уже привычный к Катюхиным подколам улыбается. — Красивая. — А я? — лукавая насмешка мелькает в ее глазах. — Красивая? — Ну…да, — заметно нервничает он. — И вообще, к чему такие вопросы? — Ну ты же чем-то руководствовался когда выбирал себе «жену»? — смеется Катя. — Мне вот тоже интересно послушать, — насмешливо поддакиваю я. — Да ну вас, — окончательно сдается «детеныш» и выбегает во двор курить. Правда быстро возвращается. — И вообще, чего вы заладили красивая, некрасивая. Лида — она своя, родная. Мы с ней с первого класса за одной партой просидели. Вместе хотели и поступать в институт, а тут война. Она меня ждать обещала. Только дождется его Лида теперь похоронку. Я встала и вытащила из пачки очередную сигарету. Распахнула форточку и поежилась от холодного воздуха. Раньше я утешала себя мыслью что все эти люди погибли давно, что все события истории уже прописаны и идут своим чередом. Тогда почему мне так больно?***
Ребят похоронили на следующий день. Я старалась держаться, делая вид что не разваливаюсь на части и не обращать внимание на всхлипывания девчонок. Нет у меня сил на сочувствие ни к кому. — Что ты делаешь? — спросила Таня. Я молча приставила наспех сделанный из веток крест. — Она в Бога верила, — прошептал кто-то из девчонок. Солнце светило так ярко, что глазам было больно. В такой день должен идти дождь. — Помянуть надо бы. — Ты с нами, Арина? — Ну да как же, — ехидно усмехнулась Зоя. — Она же у нас теперь важная птица, хоромами обзавелась. — Помолчи, — оборвала ее Тоня. Пили как всегда спирт, на закуску — неизменная картоха с тушенкой. — Пусть земля ей будет пухом, — Таня осторожно посмотрела на меня. — Что там у вас случилось? Я молча допила остатки адского пойла. — Ну что ты как маленькая? — шикнула на нее Тоня. — Будто не знаешь что нельзя болтать что было на задании. — Надо бы родителям ее написать, — предложила одна из новеньких. — Не было у нее родителей, — сердце сдавило и я почувствовала как глаза жжет от невыплаканных слез. — Вообще никого не было. Такая же неприкаянная, как и я. Но у нее по крайней мере были мечты, она верила в светлое будущее. А я чувствую себя бесправной пленницей, потерявшей на этой войне все, даже собственное имя. — Ты бы поела, — кто-то из девчонок подсунул мне тарелку. — Не хочу, — устало возразила я. И вообще пойду-ка я отсюда. Напиться у меня все равно не получится — выжрала почти стакан спирта, ни в одном глазу. Чувствую ждет меня снова «веселая» ночь наедине с кошмарами и угрызениями совести. Надеюсь этот мудак ответит за их смерти. Заметив на лестнице знакомую фигуру, я торопливо пошла следом. — Товарищ майор! Шепелев обернулся. — Вы уже допросили Котова? — Он отказывается говорить, но тут и так дело ясное. — Надеюсь его расстреляют? Что-то не нравится мне его взгляд. — Вы хотите сказать, что военная прокуратура может спустить такое? Меня значит якобы за предательство собирались грохнуть, а этот положил двоих и избежит наказания? — Я не должен об этом говорить, — попытался съехать Антон. Что за херня сейчас происходит? — Я имею право знать! — Дело в том что мы давно и безуспешно планируем операцию на территории Британии… — Понятно! — развернулась я. Да еб же вашу мать! И тут получается сплошные договорняки. — Что тебе понятно… Арина! Отвали! Ненавижу! Всю вашу систему ненавижу! — Не переживайте, товарищ майор, я не собираюсь устраивать бунт на корабле! И болтать направо и налево о том какие вы сволочи тоже не буду. — Успокойся, — он догнал меня и, перехватив за локоть, потащил по коридору. — Конечно успокоюсь, — «покладисто» согласилась я. — Сейчас лягу баиньки, а утром проснусь как огурчик, и вы сможете снова бросить меня в какой-нибудь замес! Только перед этим потрудитесь проверить с кем отправляете, а то мало ли, может опять какой-нибудь засланный казачок объявится. — Замолчи! — Антон втолкнул меня в комнату. Мне бы вспомнить, что бывает если его разбесить, но куда там. Истощенные нервы врубили обратку и меня вовсю понесло по кочкам. — А хотя зачем утруждаться? Ну завалят меня — на мое место завтра же придут новые девчонки. Мы же для вас всего лишь пешки, расходный материал! — Я сказал замолчи! — Антон резко встряхнул меня, вдавив в дверь. Ауч, больно же! — Для меня вы не пешки и не расходный материал. Думаешь мне легко хоронить ребят?! В обычно спокойных серых глазах сейчас бушевало бешенство и что-то, чему я не могла дать внятного объяснения. Ну все, сейчас схлопочу по мордасам. Вполне заслуженно, наверное. Как бы там ни было, негоже устраивать истерику посреди коридора. Да еще бросаться идиотскими обвинениями. В советское время действительно не могло быть и речи ни о каких «договорняках», тем более с идейными врагами. Скорее всего хотят как-то разумно использовать Котова, а потом пустят в расход. Словно уловив мой настрой, Антон ослабил хватку и уже спокойнее сказал. — Сегодня я закрою глаза на твою истерику. Но этого больше не должно повториться. Я молча кивнула. Сама не люблю включать истеричку. — У тебя был паршивый день. Ложись спать. — Я не могу спать, — пробормотала я, — закрываю глаза, и снова вижу как они… Если он опять начнет задвигать мне, что нужно взять себя в руки и забить на чувство вины — вьебу! — Арина? — его голос заставил опомниться, вернул в реальность и остудил. — Я бы не хотел снова прибегать к таблеткам… — Мне все еще сложно осознать… Я почувствовала как его руки мягко сомкнулись на моих плечах в осторожном объятии. — Я тебя понимаю, — чуть помедлив, он повел руку вверх, пропустил пальцы сквозь волосы на затылке. — Тебе просто нужно время… Да знаю я все это! Вот только что делать, когда херово прямо сейчас? Адреналин, страх и тупая боль сплелись внутри так туго, что требовали какого-то выхода. Какая —то часть меня хотела вырваться, дать волю боли, злости и крушить все вокруг. Но я продолжала стоять, позволяя чужим ладоням обхватить крепче, привлекая ближе. Как же давно я не чувствовала вот этого простого тепла… Тело охватывает знакомая дрожь, играет какую-то сложную химию с запахом Антона, с его телом, с его горячими пальцами на шее. Немного отстранившись, я положила ладонь ему на щеку. Линия скул, отчетливо ощущавшаяся под пальцами, губы, чуть дрогнувшие от моего прикосновения. Антон по-прежнему нечитаемый. Разве что взгляд чуть более торопливо, чем обычно скользит по моему лицу. Но он не отодвигается, хотя мог бы. И кажется, что его зрачки расширены не из-за полутьмы, что в них тоже заполошно сокращается неспокойный пульс. Такой же как сейчас бьется в моей крови. Дотягиваюсь до его губ и он неуверенно отвечает на поцелуй, не отводя нечитаемого взгляда от моего лица. Я совершенно точно не в себе, потому что не понимаю, как так получается, но мне определенно это нравится. Его ладонь осторожно легла на затылок, словно проверяя можно ли? Не встретив сопротивления стала тяжелее, жестче, прижимая к себе. На этот раз поцелуй был далеко не нежным и полудружеским. Антон целовал настойчиво, жадно, его руки все больше смелея касались груди, скользили за спину и ниже. Сильные мышцы под руками, язык, ласкающий мой рот, ладонь у меня на бедре… Безмолвная страшная жажда прикосновений становится в несколько раз сильней, и я невольно подаюсь навстречу. — Мне не стоит пользоваться твоим состоянием, — тихо сказал Антон, глядя на меня пронзительно и изучающе. — К черту мое состояние, — прошептала я. Блядский Боже! Я и сама прекрасно понимаю, что это не тянет на что-то здоровое. Это вообще, должно быть, не совсем адекватно выглядит со стороны. Вот только я давно уже забыла что значит быть нормальной. Умом я осознавала что ни черта хорошего сейчас не происходит, что лучшим выходом было бы наглотаться транков и наконец-то выспаться. Если уж затевать потрахушки, то не сейчас и уж точно не со своим командиром. Но… Голова была тяжелой от недосыпа и страшных воспоминаний. Стоило мне закрыть глаза, я снова видела падающее на землю тело Кати, темную дырку на виске Сергея, снова чувствовала запах крови. И вместе с тем я чувствовала странное возбуждение, тело горело почти нездоровым жаром; я все больше заводилась от касаний Антона которые становились все сильнее и решительнее и сама в каком-то исступлении вцепилась в него, жадно исследуя сильное тело. Катя снова упала на землю, моя рука снова взвела курок, Котов снова выхватил из моих пальцев бумаги… Наверное я точно схожу с ума если даже в таком состоянии могу бесстыдно стонать, подставляясь под неистовые ласки. Губы Антона обожгли живот и я с трудом осознала что уже почти полностью раздета, наблюдая словно со стороны — вот я кладу ладонь на его шею, другой ласкаю его член через брюки. Тело требовало разрядки. Точнее разум требовал от тела отвлечь его любой ценой, пусть даже таким образом. Это был просто удар ниже пояса. Кувалдой. От собственной физиологии. Да и какая теперь разница — правильно или нет. Привстаю на носочки, чтобы целовать еще неистовее. Его ладони соскальзывают с моего лица, одна смещается к затылку, путается в волосах, другая замирает на шее, прежде чем сжаться на плече и опуститься ниже. В живот упирается его стояк и я вжимаюсь ближе, чувствуя как хватка в моих волосах становится сильнее. — Ну вот что ты творишь? — Антон нехотя отстранился. — Я ведь не железный… Да блин, неужели мы не можем просто потрахаться, без всякого мозгоебства? — Я хочу хотя бы на одну ночь забыть обо всем… Забыть о войне, о фюрере, о разведке и предателях, послать к черту Филатова и Калугина и их хитровыебанные задания; притвориться, что меня не отправляют в эти чертовы «командировки», откуда можно в один прекрасный момент не вернуться; забыть обо всем. — Ну, чего молчишь? Я слишком много хочу? Его руки крепко обхватили мою талию, сжимая ее, притягивая ближе. Антон делает шаг назад, по-прежнему удерживая меня в объятиях. И еще один. И еще, пока мы не валимся на кровать. Оказалось, что это не так сложно — заставить себя не думать ни о чем, и сосредоточиться на прикосновениях ласковых рук Антона, на близости его горячего тела, на неожиданно приятном чувстве неодиночества. Окончательно избавившись от одежды, он заполнил все вокруг — своим запахом, горячей живой тяжестью, звуком учащенного тяжелого дыхания, бесстыдными и ласковыми прикосновениями. Запрокинув голову, выгибаюсь на простынях под тяжестью чужого тела, и в легкие льется остывший воздух. Влажный горячий поцелуй бьет контрастом и я задерживаю дыхание, когда чувствую, как горячие ладони поднимаются по бедрам, электризуя кожу. Губы ложатся на висок, ключицу, скользят к груди, задерживаясь на сосках. Я чувствую прикосновение к шраму, вздрагиваю и тут же расслабляюсь, позволяя пальцам спуститься ниже. Низ живота от прикосновений наливался приятной тяжестью, превращая пляшущий внутри огонек в стену пламени, выжигающего изнутри кожу и нервы, оставляя меня беззащитной перед своими желаниями. В полуночных сумерках комнаты, в нашем горячечном перемешанном дыхании его взгляд выхватывается случайно, и меня словно прошибает током. Это не взгляд спокойного, рассудительного Антона, который каждую деталь держит под контролем. Он голодный, будто несколько лет ждал только этого момента. Нездоровый страстный блеск цепляет, заставляя еще сильнее желать того, что произойдет. Приподнимаюсь, тянусь к нему, нужно… коснуться. Антон едва заметно вздрагивает, когда я провожу ладонью по его животу, обрисовываю ногтями контуры мышц на руках, и шипит сквозь зубы, когда обхватываю член. Его кожа жарко пульсирует под пальцами, и я подаюсь вперед, пытаясь направить его в себя. У меня так давно этого не было, что теперь ощущения затапливали с головой — легкий дискомфорт, влажный жар собственного тела, томление от которого хотелось сильнее прогнуться, развести колени насаживаясь на твердый член. Антон глухо простонал, его ладонь скользнула по моей шее приподнимая голову и я послушно разомкнула губы. Он двигался уверенно и быстро, но ни резкости, ни грубости в его движениях не было. Не отрываясь от моих губ, он скользнул свободной рукой по груди, лаская, массируя, потирая подушечками пальцев соски. И я захлебываюсь воздухом, хвастаясь за его плечи. На все остальное действительно становится плевать. Вскоре нам удается найти общий ритм, в котором все смешивается: влажные звуки секса, мои стоны, его тяжелое дыхание. Катя больше не падала глядя на меня мертвыми глазами, жуткий калейдоскоп перестал вращаться перед глазами. Есть только эти безумные поцелуи. Антон крепче сжимает мое бедра, чтобы еще сильнее и глубже…двигается глубокими сбитыми толчками, и меня не хватает надолго — взрываюсь под ним и выгибаясь навстречу удовольствию. Он стонет мне в губы и кончает следом; разрывает поцелуй и замирает, прижавшись своим лбом к моему. Нахлынувший оргазм был такой силы, что меня буквально раскатало волной наслаждения, отголоски которого кружили в каждой клеточке тела. В голове наконец наступила блаженная пустота и я мечтала успеть заснуть до того, как она снова начнет наполняться кошмарными видениями и тяжелыми мыслями. — Арина… — хрипло прошептал Антон. Его грудь под моей щекой все еще неровно вздымается; да и у меня сердце по-прежнему бьется с бешеной скоростью. Тело кажется ватным. — Ммм? — шевелиться и открывать глаза было лень. — Ничего…спи, — на спину между лопаток невесомо опустилась его рука. — Так точно, товарищ майор, — на автомате пробормотала я. — Вовремя ты вспомнила о субординации, конечно, — чуть насмешливо фыркает он.