Mysteria dolorosa

— Вот поэтому мне и не нравится твоё решение остаться. — Не перегибайте палку, падре. Я в самом деле намереваюсь придерживаться соглашения с королевой и по окончании переговоров благополучно вернуться в Рим. Энрико хорохорился, пытался вести себя с обычной легкомысленной уверенностью, но за последние дни он заметно осунулся, а тени под глазами выдавали бессонницу. Он мог утверждать, что всё идёт хорошо, кому угодно, но не Александру. — Бога ради, Энрико, умерь свою самонадеянность! Ты провалил свою миссию, ты не на лучшем счету в Обществе, и имперские посланники вполне могут сбросить твоё мнение со счетов. При этом ты, в сущности, — заложник этих переговоров. Если император решит провалить переговоры и развязать новую войну, ты станешь первой её жертвой, потому что после утраты двух своих близких соратников эта женщина вряд ли проявит в отношении тебя милосердие. — Падре, не будьте таким... паникёром. Империи мирный договор с Хельсунде намного выгоднее очередной войны. Ведь даже если им удастся покорить Хельсунде — а Хельсунде, как известно, крепкий орешек, — то Швеция, которую отсюда, говорят, летом в хорошую погоду даже разглядеть можно — способна воспринять это вторжение как угрозу своим интересам и протестантскому миру. Цель этого взаимного бряцания оружием — выторговать себе наиболее выгодные условия договора. Так что давайте волноваться будем за вас и благополучное окончание вашей миссии. Александр насторожился. Энрико не в первый раз намекал на возможные дальнейшие осложнения истории с Алукардом. — Капитан «Крукс фламмеа» готов отплыть, как только позволит погода. — Вы отправляетесь не морем. — Не морем? А как? Энрико, ты, что, хочешь, чтобы мы тащились на лошадях до самого Рима?! — Это решать вам, можете добраться посуху до какого-либо из французских портов и путешествовать оттуда. Главное — из Хельсингёрского порта вам отплывать нельзя. Видите ли, нашего, так сказать, союзника, императора Максимиллиана очень интересует этот Владислав Дракула. Я получил донесение, что третьего дня шхуна «Рип ван Винкль», один из самых известных кораблей тевтонских каперов, «морских волков», прошла через Эресунд. «Круксу» не дадут выйти даже в Скагеррак. А Алукард не должен, слышите, ни при каких обстоятельствах не должен попасть в руки имперских властей. — Но дорога по суше — тоже не выход. Мне в любом случае придётся пересекать либо владения Империи, либо Нижние земли. А в Нижних землях, я не сомневаюсь, Ингрид не упустит возможности отбить своего алхимика с помощью местных протестантов. — Совершенно верно, Нижние земли исключаются. Думаю, вначале вам придётся пересечь Бургундию. Следовать будете тайно — капитан «Крукс фламмеа» постарается как можно дольше скрывать ваше отсутствие на борту. План таков, что он либо проследует в один из польских портов, либо, если его попытаются перехватить «морские волки» или, чего я тоже не сбрасываю со счетов, хельсундские каперы, помотает их как можно дольше по Балтике. — А не проще ли будет превратить этом обманный план в реальный? Прорваться в Польшу, там провести суд и в кои-то веки отправить этого чёртова богохульника, который мне уже в печёнках сидит, на костёр? — Нет! — рявкнул Энрико. — Падре, Алукард должен быть доставлен в Рим для проведения досконального разбирательства и суда. Таков приказ. Александр нахмурился. — Энрико, я считаю, что тут ты злоупотребляешь своей властью и вмешиваешься в дела, в которых у меня значительно больше опыта. — Это не моя прихоть. Указания следуют из самого Рима, — пояснил Энрико извиняющимся тоном, но падре с закрытыми глазами мог сказать, что обсуждаемая тема волнует его слишком сильно. Формальное исполнение приказов не вызывали у Максвелла такой нервной возни, учащённого дыхания, беспокойного взгляда. — Чего ты не хочешь мне раскрывать, Энрико? Почему так необходимо присутствие в Риме этого богохульника, вина которого была досконально раскрыта ещё моим наставником, а чего мы ещё не выявили в Хельсунде о дальнейших его преступлениях, я готов вытянуть из него самое большее за неделю основательного допроса? — Я не знаю... — Энрико... Максвелл вскочил, заметался, нервно всплеснул руками. — Падре, пожалуйста, не настаивайте. Да, я всё знаю и, обещаю, ничего от вас не стану скрывать, как только мне будет дозволено. Но пока что вам придётся довольствоваться единственно указаниями и, — он остановился и уставился на Александра умоляюще, — моей просьбой. Доставьте Алукарда в Рим. И лишь если вас постараются перехватить люди императора... вы понимаете, что придётся сделать?.. — Взять на душу смертный грех, — сурово произнёс Александр. — Увы, и будем надеяться, что всё обойдётся. Но если нет, — Энрико доверительно коснулся руки Александра, — индульгенцию за этот грех, уверяю, вы получите из рук самого понтифика.