Жить — это как бежать по музею. И только потом вы начинаете по-настоящему осознавать, что вы увидели, думать об этом, наводить справки в книгах и вспоминать — поскольку вы не можете принять это всё и сразу. Одри Хепберн
— Сколько пальцев видишь? Размазанное пятно, имеющее знакомые черты доктора драконов предстает перед Аароном, пытающимся рассмотреть хоть что-то. Пальцы? Ага, он даже и руки-то не видит. Какие пальцы? Пытается проморгаться, напрягаясь, но тело отдает сильной слабостью. Закрывает и открывает глаза медленно, без особых усилий, лишь бы видеть не пятна, а реальные объекты. Делает несколько раз одно и то же движение, и лишь спустя несколько мучительно долгих минут Аарону удается развидеть доктора и его три пальца, все это время находящиеся перед лицом главаря драконов. Зеленоглазый шатен с греческим носом и утонченным лицом облегчённо вздыхает, смахивая со лба пот. Если бы Аарон сейчас не очнулся, то Вишня бы убил Мейсона. А жить парню ещё хочется… — Три… — Хилл вертит головой из стороны в сторону, чувствуя при этом такую отвратительную боль, что, кажется, лучше было бы умереть прям там. А сердце бешено стучит, практически выпрыгивая из груди, потому что рядом нет ее. — Сара… Где? — Вишня поехал за ней, — Мейсон усмехается, вспоминая, что ему говорил Вишня, когда уезжал. Хилл будет спрашивать об О’Нил в ту же секунду, когда очнётся. Собственно так и произошло. И ведь говорит еле-еле, а все равно спрашивает. Да он дышит-то едва заметно, потому что ранение оказалось слишком глубоким. Ещё бы… Нож вошёл в грудную клетку практически на половину, Аарону просто повезло, что ни одно лёгкое не оказалось задетым. Зато печень задета, отсюда и обильное кровотечение и сложность операции, которую пришлось проводить на дому. Печень ведь такой нежный орган, надо быть очень осторожным, вынимая нож. Но и это полдела, ведь Аарону досталось сполна. Помимо проникающего ранения в брюшную полость, мужчина пропустил пару-тройку хлестких ударов, успел ещё и в бедро ножом получить. Благо, там просто глубокий порез, и ни одна артерия не оказалась поврежденной. Зашивать, правда, пришлось. Заштопанный, перештопанный и ослабленный… Сейчас Хилл был похож на плюшевого медведя, которому повредили какую-нибудь частичку тела и закрыли ее заплаткой. И было бы смешно, если бы не было так горько. — На, выпей, — Мейсон протягивает Аарону стакан воды, помогая усесться. Хилл и правда выглядит отвратительно. Сейчас можно было бы случайно причислить его к вампирам, ибо вид бледный, а повсюду кровь, словно он только что отведал человечины. Знатный, наверное, был ужин, раз весь диван перепачкан, да и пол тоже. Вампиры бы обзавидовались. — О, так куда лучше, — возможность говорить нормально восстанавливается после нескольких выпитых глотков, и теперь Аарон пытается вспомнить, что же произошло. Голова словно блокирует все мысли о произошедшем, накладывая на них какое-то табу. Он помнит, как вышел из казино, сел на мотоцикл и собирался уже было поехать домой, но его окликнули сзади, попросив сигарету. Естественно Хилл не смог отказать и помог какому-то парнишке, отдав ему за даром пачку, развернулся спиной и собирался уже снова ехать, но его вновь прервали. Из-за угла вышла небольшая группа из трёх парней в черных толстовках с натянутыми на голову капюшонами, отлично скрывающими их лица. Аарон собирался просто уехать, не обращая на них внимания, однако ему пришлось задержаться, ибо блеск лезвия в одной из трёх пар рук не говорил ни о чем хорошем. На все вопросы о том, кто же они и кто их послал, парни лишь отвечали смехом, собственно поэтому и завязалась драка. Аарону пришлось немного попотеть, пытаясь расправиться с тремя сразу же, и все было бы прекрасно, если бы один из них не пырнул его ножом в бедро, а пока Хилл корчился от боли и поэтому чуть замешкался, ему успели всадить нож и в грудь. И только тогда на помощь пришли драконы, быстро разогнав этих идиотов. Хорошо, что Вишня вовремя выглянул в окно и увидел это происшествие, иначе Аарону точно бы пришлось заказывать какой-нибудь гроб. Эта троица не собиралась останавливаться. А дальше пустота… Мужчина не помнит, как оказался в квартире у Вишни, как сюда приехал Мейсон, и куда исчезли эти придурки, которые зачем-то на него напали. Ничего не помнит. Возможно, просто отключился от боли, ибо боль была и правда невыносимой. Как сейчас ощущает это чувство, словно ему в грудь вонзают маленькие иголочки с шипами на концах, а в ноге щекотно так сильно, что она разрывается на мельчайшие частички. Ему хорошо прилетело. Все внутреннее состояние говорит об этом. А о внешнем он даже боится спрашивать, поскольку представляет, как же сейчас хуево выглядит. Если Сара увидит его таким, то точно станет переживать. Ещё и все планы испортил… Обещал ведь ей поехать в Лас-Вегас. Билеты даже купил… Она, наверное, так расстроится. Он снова ее подвёл. Когда он уже перестанет ее подводить? Не поддержка и опора, а какой-то груз на женские плечики. — У тебя случайно пейджера с собой нет? — Аарон обращается к Мейсону, уже где-то нашедшему тряпку и стирающему все кровавые следы с пола. Диван, кажется, придется заменить. — Или сотового? — Ви оставил свой здесь, бессмысленно, если ты собираешься сообщать что-то ему. Слушай, я бы на твоём месте хорошенько выспался. На тебя смотреть тошно, — дракон ещё раз обращает свой строгий взгляд на главаря, рассматривая его. Сколько бы он не пытался оттереть кровь с его тела, как бы не старался сделать его вид более менее божеским, не вышло. Аарон сейчас в самом худшем состоянии, в котором может пребывать человек после драки. К многочисленным шрамам на груди прибавится ещё один, а на бедре появится новая отметина. Шрамы, конечно, украшают мужчин, но даже Мейсон понимает, что О’Нил вряд ли будет в восторге от увиденного. Мало того, что Вишня и Бурый еле довезли его до квартиры ягодного, которая, к счастью, оказалась недалеко от казино, так вишневому и Мейсону ещё пришлось и раздевать его. Без рубашки и брюк, в одних лишь боксерах, Хилл напоминал Мейсону его старшего братишку, которому иногда лень одеваться, и тот щеголяет так по дому. Только вот брат его хоть не в крови ходит, а этот весь в крови. Страшное зрелище. Будь он девушкой, точно бы закатил истерику и испугался. А ведь об О’Нил такие слухи по казино ходят… Она точно убьет Хилла прямо на месте, когда увидит его таким. — Я должен встретить Сару, — Аарон пытается подняться, но слабость во всем теле не даёт ему этой возможности, возвращая обратно на диван. — Бля… Можешь притащить из спальни Ви какие-нибудь штаны или шорты с футболкой. Если Сара увидит меня таким, то здесь будет истерика. Не хочу, чтобы она из-за меня снова нервничала. И это, — Хилл смотрит на чемоданчик с медикаментами, выискивая то, что ему сейчас необходимо, — у тебя случайно нет такой фигни, чтоб на пару часов избавить от боли? — Решил себя наркотическими и психотропными напичкать в таком состоянии? Даже и не думай, как только их действие кончится, ты станешь овощем, — Мейсон закрывает с хлопком свой чемоданчик, строго качая головой. И ведь понимает, для чего Хилл собрался жертвовать собой, — Ничего, потерпит твоя Сара немного, не сломается. Мне уже рассказали, как она из Ви пулю вытаскивала, сильная значит. Расцени это как возможность с ней сблизиться. Кажется, у вас проблемы были. Дай ей проявить к себе заботу, пусть поухаживает за тобой. Девушки ведь любят это. Со знанием дела произносит дракон, ведь не понаслышке знает, каково это, когда за тобой ухаживают. Он как-то заболел, и его возлюбленная целую неделю за ним как за ребенком следила, а он растекался в любви, потом отблагодарив ее как следует. А тут такие увечья, Саре и самой должно быть в радость ухаживать за своим мужчиной. Аарон должен это понимать. — Я ненавижу, когда меня жалеют, однако от заботы бы не отказался, — главарь драконов снова пытается встать и снова не выходит. И только одна мысль сейчас может его радовать: Сара ведь и правда станет о нем беспокоиться, будет ухаживать, стараться сделать все, чтобы ему не было больно, а он будет постоянно ей улыбаться. Может, это их очередной шанс стать ещё ближе? Окончательно забыть обо всех тех неурядицах, что были до? — Сиди уже, сейчас притащу тебе чего-нибудь из шмоток Ви. Надеюсь, он меня потом за это не убьет, — все в банде знали, как Вишня относится к тому, что кто-то трогает его вещи. Он дикий собственник в этом плане. Ему не нравится, когда кто-то другой носит его одежду, но Аарону он готов отдать даже последнее. — Если что, вали все на меня, — чуть тихо бросает Хилл, замечая, что голос его снова пропадает и надо снова выпить воды. Через пару минут Мейсон возвращается с каким-то спортивными штанами синего цвета и футболкой в тон. Минут двадцать Аарон, не без помощи Мейсона, одевается, плюхаясь обратно на другую часть дивана. Дракон-таки находит способ избавиться от крови на мебели. Он вовремя замечает, что на подушках, да и вообще на всей мягкой поверхности дивана, есть специальные чехлы. Парень снимает их с мебели, заставляя ещё раз подняться Хилла, и уносит в ванную, все ещё наблюдая за своим подопечным. Если ему не станет лучше хотя бы через пару часов, то надо будет вкалывать сильное обезболивающее. Дракон должен объяснить это Вишне или Саре. — Вишня, черт! Отпусти же ты меня! Я всё понимаю! — крики из прихожей в ту же секунду доносятся до обитателей гостиной, заставляя их обернуться в дверной проем и заметить быстро надвигающуюся шатенку. Как только Сара проходит в гостиную, ее сердце выдает бешеный ритм, а ладошки потеют. Всю дорогу она пыталась выпытать у Вишни, что же случилось, но ничего, кроме слова драка она и не услышала. Ягодный молчал, как рыба. Сказал, что там маленькое ранение. Заживёт быстро. Только вот бледный вид возлюбленного явно не свидетельствует о маленьком ранении. Ему плохо, и это видно по потерянному взгляду, полному боли. Однако, Аарон все равно улыбается, стараясь выглядеть хорошо. Он должен был встретить ее сам, только не вышло. Они должны были улететь, да тоже не получилось. И в другой ситуации О’Нил бы его прибила, но не сейчас. Сейчас только нежность и любовь. — Просто молчи! — когда О’Нил видит, что Хилл пытается как-то оправдаться за свой внешний вид, она прерывает его, усаживаясь рядом. Ласково обхватывает его ладонь своей, чуть ощутимо проходясь пальчиками по руке вверх, боясь, что заденет там что-то, что может быть поранено. Осматривает его лицо, прикрывая глаза от боли. Разбитая губа, рассечение на брови, небольшая ранка на щеке. Да на нем живого места нет! По щеке скатывается маленькая слезинка, которая быстро оказывается пойманной пальцами Хилла. — Господи, Аарон… — Ну ты чего? Я же живой, да покалечен, но жив. Говорю, видишь? Соображаю. Перестань, малышка, не надо плакать, — Аарон смягчается, не имея желания с ней ссориться, потому что видит, какую боль причиняет ей своими мучениями. — Прости… Я должен был тебя встретить, мы должны были улететь, но не получилось. Я так виноват… Хотела бы Сара ударить его для достоверности, но видит как ему плохо, поэтому осторожно накрывает его губы своими, утягивая в нежном поцелуе, длительность которого кажется им вечностью. И под тяжёлые вздохи Вишни пара-таки отрывается друг от друга, расплываясь в счастливых улыбках. Определенно, отношения вышли на тот уровень доверия, которого им так не хватало. Это лучшее их достижение за прошедший месяц. — Ты еле дышишь, а целоваться горазд, блин. Как ты, друг? — Взгляд ягодного осуждающий, но голос дрожащий и обеспокоенный, что означает лишь одно: Вишня испугался за Аарона. Испугался, что потеряет, что он останется совсем один. Аарон ведь единственный близкий для него человек. Он бы не смог пережить его смерти. Никогда не сможет… — Живой, уже хорошо, — отшучивается Аарон, получая лёгкий удар ладошкой по щеке, и этот влюбленный взгляд О’Нил… Как же он отвык от нее такой живой, и как же счастлив видеть вновь. Кажется, это станет его лекарством. — Мы тут немного твой диван испортили… — Если вы ещё не пытались стирать чехлы, то я знаю, как можно избавиться от пятен крови быстро и без следов, — Сара нежно гладит Аарона по ладони, осторожно укладывая свою голову на его плече. Она соскучилась. Они не виделись уже два дня, а тут ещё и такое. Есть быть честной, то шатенке хочется его сейчас придушить. И это не из-за испорченной поездки в Лас-Вегас. Ничего, дождется его выздоровления, а из-за его такого состояния. Ну как? Как он мог допустить вот это? А она ведь ещё даже не видела самих повреждений, а уже плакать хочется. Волнуется, переживает, накручивает себя, потому что чувствует его боль. За этот месяц они довольно хорошо продвинулись в плане отношений и доверия к друг другу. Чего только стоят эти шесть ночей, проведенных вместе за ночными разговорами… Несколько свечей, оставленных медленно догорать, стоят на столе, чуть освещая больничную палату, больше похожую на отдельные апартаменты. Аарон лежит на кровати, по пояс укрытый одеялом, а Сара располагается на его животе, играясь пальцами со шнурками шорт возлюбленного. Эта третья их совместная ночь в больнице, и они уже чувствуют, как постепенно начинают возвращать все на круги своя, сближаясь. Постепенно, маленькими шажочками к большой цели, которая необходима обоим. — О чем ты думаешь, малышка? — пальцы мужчины нежно массируют кожу головы девушки, заставляя ее прикрывать глаза от удовольствия. Ещё бы… Так прекрасно находиться рядом с любимым, когда практически ничего не беспокоит, кроме небольших воспоминаний той злосчастной ночи, проведенной в логове у аллигаторов. Но уже гораздо лучше. Она уже разрешает ему себя касаться и не боится, хоть и страшно иногда, что что-то может пойти не так. Однако с Аароном есть это чувство безопасности, которое накрывает ее с головой, подобно тёплому пледу, и это их первая маленькая победа. — Зачем ты со мной возишься? Я столько боли тебе причинила, столько всего наговорила, а ты… Ты все равно рядом. Ещё и стал таким нежным, ласковым, родным. Неужели так сильно меня любишь? Постоянно терзаемая сомнениями, Сара не может не спросить этих волнующих ее вопросов. Ей кажется, как будто бы с ней играют в злую шутку или перемещают ее в каком-то непонятном пространстве, не позволяя даже и заметить, как одно событие перемежается с другим, становясь реальностью. Так действуют таблетки, или просто голова отказывается уже воспринимать ощущение чего-то хорошего — Сара не знает, но она очень обеспокоена всем, что происходит вокруг. Мозг постепенно пришел в норму, и воспоминания пеленой накрыли ее сознание, заставляя стыдиться себя и своего поведения, отсюда и такие вопросы. Тяжесть воспоминаний, связанных с Аароном, давит на виски, вызывая сомнения, болючими уколами отдающиеся по всему телу. Вдруг все это игра? Вдруг это такая месть за ту боль, которую она причинила ему? Ей необходимо это знать так же остро, как пару недель назад ей была необходима доза. — Да, так сильно тебя люблю и считаю своим долгом тебе во всем помогать, — голос Аарона звучит низко и нежно, становясь антидепрессантом для студентки. Она знала, но лишь услышав, убедилась в этом. — А про наговорила… Знаешь, маленькая, самый главный враг человека — его язык. Очень часто он начинает самопроизвольно выдавать слова, оскорбляя кого-то, и только потом мы уже понимаем, что были не правы. Я не обижаюсь. Понимаю, как сильно тебе было сложно, и как сильно ты мучилась. Зато теперь я вижу свою маленькую девочку, и моему счастью нет предела. Сара переворачивается на живот, чтобы иметь возможность смотреть в глаза своему мужчине, облокачивая голову о руки. Она улыбается так глупо, что можно было бы подумать, словно ее защемило, но Аарон знает, что она просто счастлива. Мужчина нежно касается краями пальчиков ее щеки, бережливо проходясь по всему пространству, а потом заправляет одну прядь ей за ушко. Если бы ему предоставили картину в полный рост, на которой была бы изображена она, то он бы без зазрения совести любовался ей, как тот самый глупый мальчика, влюбленный в красивую девочку. Идеальным чертам ее лица могли бы позавидовать все девушки мира. Или нет? Не важно. Его воспалённый любовью разум отказывается верить в то, что есть кто-то идеальнее, потому что она… Красота в простоте, верно? Вот и ее такие простоватые черты личика, эта миловидность, немного невиновность… Это все такое идеальное именно для него, потому что он любит, а когда любишь, то все кажется таким прекрасным. — Давай сыграем в игру на доверие? — ей просто хочется, чтобы они друг другу доверяли и могли бы точно знать, что не врут. Ложь когда-то привела уже ее к этому состоянию, больше девушка не желает быть в неведении. — Это как? Чуть неловко спрашивает он, расплываясь в глупой улыбке. Все, во что играл мужчина последние двенадцать лет, — карты. Покер, преферанс, дурак и всякая прочая фигня, в которую он может сыграть с закрытыми глазами, потому что уже профессионал. А вот в такие игры, в какую сейчас предлагает сыграть Сара, Аарон, наверное, в последний раз играл тогда, когда ему было шестнадцать. Да и то, они чаще всего кампаниями в бутылочку играли, и все девчонки пытались сделать так, чтобы поцеловаться с самым симпатичным парнем в старшей школе, коим являлся Хилл. И из-за этого у парня когда-то и пропал интерес к таким играм. Глупо было это. — А это когда поочередно задаём друг другу определенное количество вопросов, оговоренное заранее, и обещаем отвечать только правду, иначе доверия не установить, — О’Нил садится, подбирая ноги под себя. Мужчина повторяет за ней, не сдерживая своей улыбки при виде такой улыбающейся и радостной Сары. — Хорошо, давай попробуем, но только вопросы, касающиеся нас и нашей жизни. Личной, а не каких-нибудь отстранённых тем, — просто Аарон слишком хорошо знает Сару, знает и ее умение преподнести свой хитроумный замысел в каком-нибудь неожиданном виде, поэтому сразу же пресекает вопросы о брате. Им сейчас это совершенно не нужно, а то снова начнется война, в которой победу на этот раз одержит О’Нил. — Хорошо, но отвечаем правду и только правду! Сколько вопросов будем задавать? Восхищённо осматривая улыбающегося Аарона, Сара не сдерживает своей радости и ответной улыбки. Какой же глупой она была, когда отказывалась от него и его заботы, принимая ее как излишнюю опеку и попытку ее ограничить в чем-то. Всё-таки, любить — это по-настоящему заботиться и меняться рядом друг с другом. И О’Нил видит эти изменения в Аароне: некогда грубый и суровый мужчина, который вышвырнул ее из казино в их первую встречу, посчитавший ее своей собственностью после того идиотской секса в кабинете у охраны, дико приревновавший ее к Вишне… Он стал нежным, заботливым и чутким рядом с ней. А она теперь старается быть такой же, отдавая ему всю себя без остатка, потому что он снова ее спас, снова подарил шанс на новую жизнь, смыслом которой станет он и любовь к нему. Их отношения. Ей искренне хочется исправить все, что она успела натворить за время своего глупого поведения. Хочется исправиться и подарить своему мужчине счастье, которого они заслуживают вдвоем. Раствориться, стать жидкостью, что наполнит его, подобно пустому кувшину, и одарить своей любовью. Вот чего она желает. И сегодня они начнут с откровений. — Предлагаю пока что остановиться на двух, — Аарон запускает ладонь в волосы, ероша их, чем вызывает у Сары некоторое смятение. Такой расслабленный жест, раньше он так никогда при ней не делал. — Ты чего это рот раскрыла, м? Раскрытый рот и какое-то чуть глуповатое выражение лица шатенки заставляет Аарона смутиться и ощутить себя немного неуютно, однако блеск в любимых глазах кофейного оттенка улыбает, отбрасывая все плохие мысли. — Ничего, просто ты такой красивый, — Сара перебирается, снова укладывая голову на колени мужчине, а взглядом ловит его янтарные радужки, — тогда я начну первой. Вопрос номер один, — она переворачивается, заставляя всем своим весом Аарона лечь на подушку, а сама забирается на него, оказываясь вплотную прижатой к его груди. Рука Хилла тут же ложится на поясницу, не позволяя девушке двигаться дальше, а губы прикасаются ко лбу, вызывая в теле студентки мелкую дрожь. — Расскажи мне о своей семье, о ваших взаимоотношениях, о сестре. Я бы очень хотела знать, как ты жил, и каким было твое детство. Слишком сложный для него вопрос… Он не любит говорить о семье и о детстве, потому что пришлось повзрослеть быстро и рано, но она так смотрит, так умоляет своими волшебными шоколадными глазами, что он готов поступиться своими принципами и выложить ей капельку своей жизни. Любит ее, а раз так, значит может и должен доверять. — Семья… Мое детство было прекрасным, знаешь, я обожал своих родителей. Они дали мне все самое лучшее, — с улыбкой на лице произносит мужчина, ностальгически протягивая каждое слово. — Папа научил меня стрелять. Мы частенько ходили с ним в тир, а ещё именно он отдал меня на бокс, и я заболел этим. Это умение потом несколько раз спасало мне жизнь, и свои первые деньги я заработал тоже на турнире, связанном с единоборствами. Мама… Она была такой красивой, такой невероятной. Знаешь, ты внешне чем-то на нее похожа. У нее тоже были такие же длинные каштановые волосы и улыбка всегда живая была, — Аарон машинально касается волос возлюбленной, ласково пропуская сквозь пальцы любимые пряди, — мама научила меня готовить. Да-да, я умею готовить, и это я попросил ее научить меня, когда в нашем доме появилась сестра. Я был прекрасным ребенком, помогал во всем родителям, пока в возрасте семи лет не попал под дурное влияние и не изменился до неузнаваемости. Родители тогда испугались за меня, водили меня к психологу, пытались понять причину агрессии и искали способы все исправить, вот и решились на удочерение. Моя сестра была мне неродной, но любил я ее именно так. Мы взяли ее из детского дома в возрасте пяти лет, мне тогда было десять уже. Знаешь, она была такой маленькой и беззащитной, и я захотел ее защищать. Изменился вновь, стал ее героем. Она часто меня так называла… Я скучаю по ним всем, очень сильно скучаю. Понимаю, глупо звучит… Тридцатилетний мужик, главарь опасной бандитской группировки… Сидит и ноет о том, как же ему грустно без семьи. Прости… Я не должен был на тебя всего этого выва… — Тише, — Сара накрывает губы мужчины указательным пальцем, тепло улыбаясь. Она прекрасно его понимает, и ему совершенно не нужно перед ней извиняться. — Ты мой парень, Аарон, я люблю тебя, а ты любишь меня. Это нормально, когда мы доверяем друг другу такие вещи. Не надо извиняться. Ничего не отвечая, Аарон лишь обхватывает ладонь Сары своей сильной рукой и подносит ее к губам, целуя каждый пальчик, словно пытается отдать ей свою любовь и показать, как же он счастлив. Она и правда его свет, такой яркий и теплый, помогающий забывать обо всем. Он больше не даст ее в обиду. Никогда. И сам больше не обидит… Зачем? Любит ее больше всего на свете. — Моя очередь, — перехватывает О’Нил за талию и спускает с себя, укладывая рядом, и сам поворачиваясь на бок, одновременно подпирая голову ладонью, — я сейчас буду немного эгоистичным, однако я бы хотел знать ответ на этот вопрос. Почему ты выбрала меня? Мне показалось, у вас с Вишней могло бы что-то выйти, но ты все равно выбрала меня. Даже после моих слов о том, что… Ну, ты помнишь, когда я психанул, застав тебя с Ви. Почему я, а не он? — Какой же ты дурачок, Аарон, — шатенка ласково прикасается пальцами к кончику носа мужчины, чуть щекоча нежную кожу, — ты сильный. Ты как большая скала. С тобой мне не страшно. Ты грубый, но в этой грубости есть что-то манящее. Знаешь, я действительно чувствую в тебе отчасти своего так называемого папочку… Ты можешь меня образумить и защитить одновременно, можешь дать дельный совет, а ещё успокоить, когда мне плохо. Ты каким-то необычным образом чувствуешь меня, становясь тем самым драконом, охраняющим башню, а в моем случае — мое сердце. Мне хорошо в твоём драконьем плену. А Ви… Он классный, добрый и безумно милый. С ним весело, но с ним я не чувствую себя так волшебно, как с тобой. Он мне дорог, я люблю его как брата или друга, но огонь во мне способен разжечь только ты. Я не знаю, так, наверное, проявляется любовь. Просто гореть я готова именно для тебя… — Я тоже горю лишь для тебя, — тихо шепчет он, утягивая ее губы в страстном поцелуе, полном любви. Это больше, чем «я люблю тебя». Это то самое, когда оба осознают, что созданы для того, чтобы жить для друг друга, радуясь и горюя совместно. Принятие чувств, окончательное обнажение душ… Сами того не подозревая, они сейчас выходят на новый уровень, в котором должны главенствовать доверие и искренность. Оба об этом мечтают. И если бы сейчас они задавали друг другу второй вопрос, то оба бы спросили о мечтах и услышали бы в ответ что-то наподобие: «быть с тобой всегда, иметь счастье, любить». Сейчас мужчина и девушка на одной волне, которую смело можно было бы назвать объединяющей. Кажется, только сейчас купидончики окончательно проткнули их своими стрелами, пустив по телу чувство любви, а демоны согласились вступить в мировую, принимая друг друга. Обменявшись парочкой фраз с Мейсоном, Сара отправляется с ним в ванную комнату, дабы исправить маленькое недоразумение с чехлами от дивана ягодного. И Вишня пользуется этим моментом, решаясь расспросить Аарона обо всем произошедшем, ведь драконам так и не удалось поймать ни одного из нападавших. А сделать это нужно как можно скорее, иначе они просто исчезнут из города. — А теперь серьезно, — вишневый обращает на друга болезненный взгляд, представляя, как ему сильно больно, и как он пытается держаться, чтобы О’Нил тут все не залила слезами. — Выглядишь ты хреново. Но мы не об этом. Что там вообще произошло? Ты запомнил этих людей? Что они хотели? — Они не сказали, они вообще странные были. Но, мне кажется, это те самые люди, о которых писал Тёрнер. Они точно знали, кто я, и точно выжидали именно меня. Я не знаю, что это все значило, но, кажись, — Аарон устало потирает переносицу, прикрывая глаза от жгучей боли, растекающейся по всему телу, — это были люди, что должны исполнить задание Майки… Поэтому я бы на твоём месте тоже был осторожнее. Слова об осторожности оказываются пропущенными Вишней мимо ушей, потому что собственная безопасность ягодного сейчас волнует меньше всего. Куда важнее ему узнать все о нападавших и разобраться с этим, чтобы не пострадал больше ни один другой дракон. — М-да, дело плохо, ты поменьше говори, — Вишня сдавленно улыбается, пытаясь вселить в друга свою поддержку, — потом все обсудим, когда чуть поправишься. А то ненароком сознание потеряешь, и мне Сара потом пизды вставит. Бархатистый смех вишневого прокатывается волной по гостиной, вселяя в Аарона какое-то приятное чувство лёгкости, и он тоже немного расслабляется. — Она может, — Хилл начинает смеяться и резко замолкает, ощущая, как живот сейчас разорвется от боли. — Что это я могу? Прибить тебя за такое состояние? — словно черт из табакерки, Сара появляется позади мужчин, тихо смеясь с их непонимающих взглядов, — Ну, хотела бы я, но тебе и так прилетело. Мейсон рассказал мне все, мы посовещались и решили, что ты едешь домой, — О’Нил осторожно берет Аарона за руку, кидая на Вишню просящий помощи взгляд. Закатывая глаза, Вишня помогает Саре поднять Аарона с дивана, и маленькими шажочками они идут в сторону выхода из квартиры ягодного. Аарону стыдно, что его практически тащат на себе девушка и друг, но он так сильно слаб и поделать с этим ничего не может. Просто отдается заботливым рукам любимой и дружеской поддержке Вишни. Кое-как они усаживают раненого в машину ягодного, начиная путь к дому главаря драконов, который буквально через пару минут засыпает прямо на коленях у шатенки. Сара запускает пальцы в угольные волосы, ласково дёргая любимые прядки, стараясь его не тревожить. Не причинять боли лишний раз. — Как ты допустил это? — она обращается к Вишне, говоря как можно тише, практически шепотом. — В смысле? Я виноват, что ли? — брови дракона плывут неумолимо вверх, выражая все его недовольство и удивление одновременно. То есть он его спас, а виноват тоже он? Отлично! Вот спасай потом ещё кого-то… — Да нет же… Просто… Просто я не знаю, что ещё говорить. Я никогда его ещё таким не видела. Прости, если задела. Я не хотела, — стыдливо произносит она, потупляя взгляд вниз, — Спасибо, что вообще возишься со мной и с Аароном. После всего того, что я тебе наговорила… Наговорила — это, конечно, мягко сказано. Выслушать пришлось Вишне многое. Первые три дня в клинику приходил только он, потому что как только Сара оказалась взаперти в этой уютной палате, как только ей рассказали, что предстоит ей сделать и сколько всего ее ждёт, она вылила весь свой гнев на Аарона, наговорив тому кучу гадостей. Выпустила всю желчь наружу, как говорится, за что ей, естественно, пришлось извиняться на пятый день своего пребывания в лечебнице, но это уже было потом. А Вишня, как самый настоящий джентльмен, решил не оставлять подругу в беде одну, поэтому и приходил к ней. И каждый раз слышал одно и то же: «Вы меня достали. Съебись, Ви! Иди лучше шлюх трахай! Ненавижу тебя! Всех ненавижу! Мне больно… Тебе нравится на это смотреть? Живодёр!» — и все в том же роде, пока до девушки окончательно не дошло, что ей пытаются помочь, а не сделать нарочно больно. Естественно извинения ждали потом и его, только он и не обижался. Понимал все. — Ничего не говори, просто будь с ним заботлива, вот и все. Ему будет безумно приятно, если ты будешь за ним ухаживать так же, как это делала со мной. Поверь мне, мы хоть и скрываем это, — Вишня обворожительно улыбается, припарковывая попутно свой автомобиль, — но мы, мужчины, обожаем, когда за нами ухаживают, когда о нас заботятся. Тем более, за Аароном вообще редко кто ухаживает, он привык все делать сам, поэтому ему будет вдвойне приятнее. Спустя мучительно долгие двадцать минут, Сара и Вишня заносят спящего Аарона в его спальню, осторожно укладывая на кровати. Возвращенным Саре оказывается и ее чемодан. Сара сразу же начинает разбирать вещи в шкаф Аарона, наконец-то решив жить вместе с ним, что не может не радовать Вишню. Он рад за них и надеется, что у них все наладится, что студентка забудет о мести, они решат все проблемы с теми людьми, и все будет хорошо. После О’Нил поит чаем ягодного, и он уходит, заезжая ещё через несколько минут с нужными медикаментами, а потом и вовсе оставляет шатенку наедине со своим другом, всецело доверяя ей. Теперь доверяет. Видел, как она менялась, как становилась прежней, поэтому может спокойно оставить на нее Аарона, но с тем условием, что он может приехать в любое время дня. Чуть успокоившаяся и расслабленная, Сара начинает заниматься домашними делами, чтобы удивить Аарона, когда он проснется. А то, кажется, за время ее отсутствия тут никто и не убирался даже. Закончив с уборкой, О’Нил принимается за готовку, решив сегодня стать самой настоящей домохозяйкой. И когда и с этим делом оказывается покончено, Сара тихо заходит в спальню, снова оглядывая ее своим любопытным взглядом. Уютно, наверное, так теперь шатенка ощущает себя здесь. Светло и просторно, а любимый мужчина на кровати даёт чувство безопасности и комфорта, вызывая улыбку. Это ей и было нужно, а не наркотики. Письменный стол привлекает ее внимание своим необыкновенным светильником, и попа плюхается в мягкое кресло. Руки в то же мгновение тянутся к к светильнику-дракону, начиная беспорядочно щёлкать на кнопку включения и выключения света, играясь. Лишь тогда, когда мимолётный интерес пропадает, а внутренние демоны сполна наигрываются с такой игрушкой, О’Нил случайно замечает конверт со знакомым почерком. И все бы ничего, если бы это не был почерк Тёрнера, а на белой бумаге не красовалось бы витиевато: «Саре». Гонимая сомнениями, Сара-таки решается открыть конверт и изучить его содержимое. Дрожащие пальчики осторожно раскрывают конверт, чуть надрывая концы, и перед растерянным взором девушки предстает лист бумаги, сложенный в несколько раз, а за ним и фотоснимок, сделанный около двух лет назад на полароид. Сара откладывает конверт в сторону, а за ним и лист, в котором, судя по всему, содержится какое-то послание, и обращает свое пристальное внимание на фотоснимок. Беседка во дворе дома Тёрнеров, украшенная алыми розами по кругу, зеленые листики деревьев, высовывающие свои кончики сквозь дощатую крышу и они. Это был первый раз, когда Сара позволила себе расслабиться в обществе Майкла и отдаться своим чувствам, которые казались ей тогда глупостью, и которые она тогда заставила умирать, потому что не видела ничего взаимного. Тёрнер ей нравился, как бы глупо это ни было… Влюбилась, подобно маленькой девочке, когда впервые осталась на ночевку у Бобби, а, видя, что парня интересуют совсем другие девушки, О’Нил подавила это нежное чувство, отдавшись страсти с Холлом. Было глупо спать с ним, а представлять Майкла, но иначе девушка и не могла забыть его. И этот снимок… Последнее их совместное воспоминание в тот период, когда он еще был ей симпатичен. Сидящая у рыжеволосого на коленях О’Нил зарылась носом в его широкую грудь, а Майкл крепко обвил ее талию своими сильными руками, наслаждаясь теплом ее кожи. Снимок был сделан тогда Бобби, и у Сары даже не осталось копии, а теперь она видит его, и на глаза наворачиваются слезы. Переворачивает фотографию, не сдерживая больше эмоций, и беззвучно всхлипывает, закрывая ладошкой рот. «Пусть это будет с тобой, как память. Знаешь, ты думала тогда, что не нравишься мне, но все было совсем не так… Я просто поздно понял, что ты мне больше, чем просто друг брата… Я любил тебя, малышка.» Прочитанные слова имеют эффект ядерной бомбы, и Сара мгновенно берет в руки сложенный лист бумаги, раскрывая его. Эти витиеватые буковки с закорючками, с наклоном влево бросаются в глаза шатенке, вызывая теплые воспоминания в голове. Она еще не знает, что там написано, но уже чувствует, что это будет прощание… Теперь все сложилось в общую картину: вот почему Аарон и Вишня молчали о Майкле, вот почему скрывали от нее всю правду. С ним что-то случилось, а этот конверт был для нее… Делает глубокий вдох, пытаясь не издать громких звуков, дабы не разбудить Аарона, и начинает читать: «Я не хочу разводить здесь какие-либо сопли и заставлять тебя себя жалеть, поэтому просто знай, что я тебя люблю, как сестру, как девушку. Сара, Аарон тебе все сам расскажет, а если и нет, то, (он меня не трогал, хоть и хотел), мне надо было исчезнуть, и я сделал это. Скорее всего, тебе скажут, что я попал в аварию в другом городе. Что ж, пусть будет так, но я считаю, что ты достойна правды, поэтому… Я надеюсь, что ты не расскажешь Хиллу об этом откровении, и оно останется между нами. Аарон пригласил меня в подвал, чтобы убить. Да-да, я же предал драконов, но все это было из-за семьи. Однако, он не знал об этом маленьком допущении. Хочешь верь, а хочешь нет — уже все равно не имеет смысла, но я знаю, что Хилл не сможет меня убить. И я также уверен в том, что сделаю это с собой сам, потому что иначе моей семье грозит опасность. А как там говорят? Если нет человека, то и проблемы нет. Вот такие плюшки вышли. Ты не говори Хиллу о том, что я тебе все это рассказал, а если интересно, то можешь как-нибудь втихаря попытаться узнать истинную причину моей смерти. Уверен, он скажет, что я разбился на машине, если так, то значит, что я сам сделал это… Маленькая, ты прекрасна. Надеюсь, Хилл сможет тебя излечить от зависимости, а, вообще, он любит тебя. Береги его и о Ви не забывай, они оба тебя любят. Помни: все не зря. Все, что мы делаем, рано или поздно возвращается к нам в двойном размере, поэтому лучше сто раз подумай прежде, чем что-то делать. Твой рыжеволосый друг Майки.» Маленькая слезинка скатывается по щеке, попадая на губы, и солоноватый вкус оказывается на языке, чуть обжигая, но тут же вызывая улыбку горечи и успокоения. Майкл… Они были так близки и так далеки одновременно, и как жаль, что Сара не смогла его обнять в последний раз, сказав, что он ей дорог. Но это его признание, эта такая забота через бумагу и слова… Она так ценна, что Сара совсем и не хочет злиться на Аарона и Ви, судя по всему, решивших не беспокоить ее в ее состоянии такими новостями, потому что, О’Нил уверена, что Тёрнер прав, и никто его не убивал. Он сам… Иначе бы Аарон сошел с ума от вины, разъедающей его тело изнутри, но Хилл в тот день был просто подавлен, а не разбит. Значит, все именно так. Она даже спрашивать не будет. Не видит смысла. — Что там интересного написано? — чуть хрипловатый голос Аарона вырывает Сару из ее мыслей, заставляя испуганно обернуться, расплывшись в болезненной улыбке от бледности его лица. — Ты специально оставил конверт здесь? — оставляет все на столе, наливая мужчине в стакан воды. Все уже давно приготовлено, чтобы ухаживать за ним, как проснется. Осторожно прикасается рукой ко лбу, проверяя температуру, и улыбается, видя его добрый взгляд восхищения. Сквозь боль Аарон присаживается, делая несколько глотков воды, а потом аккуратно берет ладошку О’Нил в свою и переплетает с ней пальцы, одаривая ее самой нежной улыбкой, которая имеется в его арсенале. Да, специально оставил конверт, потому что не знал, как ей рассказать обо всем самостоятельно, а такой способ был самым нормальным. Он ведь думал, что они сначала заедут домой, пообедают и соберут вещи, а она как раз увидит конверт, прочитает и все вопросы отпадут, а тут вышло так… Ну, эффект в принципе получился таким же, поэтому Аарон доволен. Надеется, что лишних вопросов не будет. Главарь драконов хотел бы прочесть, что там написано, даже как-то уже решился, но правила приличия не позволяли вторгаться в личное пространство Сары и Майкла. Пусть это будет их тайной, а если шатенка решит ему доверить что-то из написанного там, то он будет лишь счастлив, что она ему доверяет. — Да, ты хотела знать правду… — А где его похоронили? — Сара не дает Аарону возможности договорить, бережно накрывая его губы указательным пальцем. — Там же, где похоронены твои родители, прости, что не говорил. Это бы удлинило твое лечение, а я уже соскучился, — мужчина старается улыбнуться, но выходит натянуто. Больно. Все горит. Но надо держаться для нее. — Ты есть хочешь? Пить еще? Может, сменим тебе повязки? Давай, — Сара чуть притягивает Аарона за руки к себе, садится сбоку него и осторожно поддевает края футболки, снимая ее. Забинтованный Аарон кажется ей чуточку смешным, и она не сдерживает искренней улыбки, бережно начиная разматывать бинты. Скованная страхом девушка избавляется от старой повязки, задерживая дыхание. Кровавая ранка, длинной около десяти сантиметров, заштопанная, и такая глубокая, судя по количеству нитей внутри и по рассказу Мейсона, она вызывает у Сары испуг и боль. Мягко, едва касаясь ранки, О’Нил проходится по ней ватным тампоном, смоченным жидкостью, промывающей всю грязь, и берет новые бинты, осторожно обматывая грудь возлюбленного, завороженно наблюдающего за всеми действиями своей малышки. Какая нежность и любовь читается в каждом ее действии, и это не может его не радовать. — Штаны тоже придется снять, — развязывает шнурки на ткани, расслабляя резинку, и тянет спортивки вниз, снимая их не без помощи мужчины, что ложится на подушки, расслабленно прикрывая глаза от удовольствия, получаемого им из-за ее таких прикосновений. — Господи, весь израненный. Ты вообще как? Как так получилось? — Все хорошо, маленькая, — сильная рука ложится на поясницу шатенки, начиная ласковые круговые движения, — мне совсем не больно. — Врунишка, — Сара заканчивает с обработкой и второй раны, переползая по кровати так, чтобы видеть его глаза, — ты сильный, я знаю, но тебе больно. Это нормально. И… Останавливает свою сумбурную речь, пытаясь собраться с мыслями, которые бешеным потоком лезут в голову при виде такого измученного возлюбленного. Только сейчас Сара до конца осознает, как больно делала Аарону, ведя себя, подобно последней суке, издеваясь над ним своими словами и действиями, и ей очень хочется перед ним извиниться. В полной мере, чтобы он понял, что дорог ей, что она действительно так не считает, и это была не она, а ее демоны. — Не говори, я знаю, о чем ты думаешь. Я давно тебя простил, Сара, не стоит передо мной извиняться. Я тоже много где не прав, поэтому мы квиты, иди лучше ко мне, я тебя поцелую, — Аарон располагается чуть удобнее, указывая пальцем на свои губы, но Сара не собирается слушаться его. Такой беспомощный и милый Хилл кажется ей таким горячим, и она почему-то невольно ловит себя на пошлой мысли. Да и как еще лучше можно загладить свою вину перед любимым человеком, если не сделать ему максимально приятно? Да и тем более, он в таком состоянии… Ему срочно нужно немного расслабиться, и О’Нил сейчас ему в этом поможет. Нельзя же так много нервничать и так долго не испытывать разрядки… Кажется, пришло время немного пошалить и вернуть все окончательно на круги своя, показав ему, что она больше не боится таких прикосновений. Сара ведь прекрасно понимает, что Хилл, если и решится на первый шаг в интимном плане после пережитого ей, то это будет совсем не скоро, поэтому будет лучше, если она сама покажет, что уже готова ко всему. — У меня есть идея получше, — огонек похоти разгорается в глазах Сары, привлекая внимание Аарона, не сразу же понимающего, что она задумала. Сначала он пребывает в смятении, пытаясь найти ответ в потемневших зрачках, однако там его нет. Но когда Сара ласково проходится пальцами по груди мужчины, оглаживая изображение дракона, а губами прикасается к одному из шрамов, начиная целовать, зализывать и забирать себе всю его боль, он расслабляется, отдаваясь ощущениям. Наконец-то он понимает, что она задумала, и отказать не в силах. Ему и правда не помешала бы такая разрядка. О’Нил ведет дорожку из поцелуев от солнечного сплетения до пупка, слыша тихие вздохи Аарона, и, доходя до бедренных косточек, в удовольствии улыбается, ловя на себе довольный взгляд возлюбленного. Изящные пальчики прикасаются к резинке боксеров, проходясь по паху и уже ощущая, как их содержимое заметно напрягается. — Ох, Сара, что ты со мной делаешь? — хрипло произносит Аарон, прикасаясь рукой к каштановой макушке, и нежно поглаживает ее. Она такая у него необычная, такая невероятная, и за что ему такое счастье? Не перестает его удивлять своими поступками и этой непонятной ему страстью, так резко возникающей в ее голове. Как ей удается постоянно поддерживать этот огонь внутри? Или это только он может его так разжечь? — Пытаюсь загладить свою вину за всю боль и доставить тебе неимоверное удовольствие, — шатенка игриво улыбается, протягиваясь к тумбочке и забирая с нее резинку для волос, чтобы убрать непослушные пряди в пучок, — Просто расслабься и получай удовольствие, Аарон, не все же тебе страдать. Поддевая резинку боксеров, Сара удовлетворенно улыбается, чуть облизывая губки, что тут же отдается приятными покалываниями у Аарона, приливая кровь к органу. Избавляя возлюбленного от последнего элемента одежды, шатенка располагается по одну сторону от мужчины, обхватывая орган рукой. Делает несколько движений вверх-вниз по всей длине, вызывая у Хилла сдавленный стон и начиная надрачивать член мужчины, при этом не забывая кидать на него игривые взгляды и удовлетворенно улыбаться, как бы увеличивая градус. Играется с ним, выводя на эмоции, и кайфует, когда он так хрипло и тихо стонет, закатывая глаза. — Черт, Сара…. — едва слышно, практически шепотом лепечет Аарон, чуть сжимая меж пальцев простынь. Этих слов достаточно, чтобы девушка усмехнулась, подключив к руке и рот. Она медленно обводит головку кончиком языка, попутно массируя яички, целует горячую плоть, издеваясь неоконченностью своих прикосновений и их короткой длительностью. И лишь когда чувствует несильный удар по одной из ягодиц, как бы требующий более активных действий, наконец-то медленно погружает член в рот, начиная доставлять главарю драконов невероятное удовольствие, граничащее со взрывом фейерверков в глазах. То медленно, то быстро, то подключая руку, то сладостно причмокивая и по-лисьи улыбаясь, Сара-таки приводит Аарона к окончательной разрядке, удовлетворенно сглатывая все его соки. Облизывает губки, до конца доигрывая свою роль, и лишь потом прикладываясь рядом. Она видит благодарный взгляд расслабленного и удовлетворенного Аарона, что служит для нее высшей наградой, а его теплота в янтарных радужках заставляет сердце ускоренно биться. — А теперь спи, тебе нужны силы, — целует его, нежно убирая со лба чуть влажные прядки, что прилипли к коже. Гладит пальцами щетинистые щеки, спустя столь долгое время впервые не желая его покинуть или почувствовать себя как-то не так. — Ты сумасшедшая, — довольно произносит он, придвигая ее к себе, чтобы крепко обнять. Наконец-то она с ним в одной кровати. В их постели. Рядом, не убегает, не шугается и не делает вид, что он ей противен. — Я знаю. Обмен влюбленными взглядами заканчивается тем, что оба засыпают со счастливыми улыбками на лицах. Может, иногда и правда стоит друг друга внутренне искалечить и изранить, чтобы потом получить то истинное счастье? Лишь бы оно было вечным и никогда не заканчивалось. Об этом ведь мечтают все нормальные люди? Только они вот совсем ненормальные. Две огненные сущности нашли друг друга, и теперь сжигают до тла все плохое внутри, заменяя собственным пламенем. Демоны подначивают других демонов, а ангелы пытаются утихомирить свою противоположную сущность, и так по кругу, ведь в жилах обоих течет драконья кровь. Драконом нельзя стать, им можно только родиться, и они были рождены, чтобы две сущности сплелись в одно единое целое, скрепив это любовными узами.***
Когда что-то происходит в банде, все сразу же встают на уши, пытаясь найти виноватого и разобраться как можно быстрее, чтобы потом вкушать этот сладостный привкус победы. Когда же что-то происходит с главарем драконов, то все рассыпаются на частички, как цыплята у курочки-наседки, ибо без Аарона банда чувствует себя потерянной. И тогда все бразды в свои руки берет Вишня. Как и сегодня. Раздав всем задания на ближайшие пару дней и отсмотрев одну единственную камеру, висящую на входе в казино, он ничего так и не понял. С чего бы это завязалась драка? Кто все эти люди? Видел их Вишня впервые, однако почему-то казались они ему не особо безопасными, раз без предупреждений напали на его друга. Хотя разве когда-то нападают, предупреждая об этом? Нет. Просто Вишня устал, отсюда и такие странные мысли. У Аарона есть хотя бы Сара. Они вместе, у них есть какие-то чувства, есть близость и нежность. Им хорошо. Они всегда могут поговорить друг с другом, поддержать друг друга или же просто быть рядом в нужную минуту. Завидует ли ягодный? Ни в коем случае, желает им лишь искреннего счастья и очень надеется, что Сара перестанет искать убийцу брата. И, возможно, когда-нибудь он придет на их свадьбу или будет няньчиться с их малышом. Но как бы это сейчас не было страшно осознавать: он одинок. Что он имеет? Кого? Понятное дело, что Хилл никогда не перестанет с ним общаться и будут они вечно братьями… Все это логично. Да и Сара всегда будет его подругой… Только вот это все не то. Ему хочется простого, человеческого счастья. Быть любимым, как когда-то его любила Эмилия, и как ее потом заставили забыть эти чувства, играясь с ее разумом. У него толком и дома-то нет. Та квартира, в которой он сейчас живёт, — съёмная студия, арендованная им на несколько лет вперёд. Раньше он хотя бы с братом жил, а теперь вовсе один остался. Парень даже дома не ночует, потому что чувствует там себя как в клетке, из которой нет выхода. Везде эти прутья, толщиной в колонны, и эта кромешная, страшная такая тишина, потому что там нет ни женщины, ни кого-то ещё. Ему остаётся лишь ночевать здесь или же у своих одноразовых подружек, счёт которым он потерял уже давно. И сегодня не станет чем-то особенным, потому что он снова останется здесь, в кабинете друга, уснет в кресле или же наконец-то притащит из подвала этот чёртов диван и будет спать на нем. У всех есть проблемы, все хотят счастья, однако все всегда скидывают всё говно на его плечи. А что он? Слишком добр, чтобы отказать… Правда, все вокруг забывают, что и Вишня имеет право жить, как человек, а не быть вечно вытаскивающим из всех передряг задницы своих друзей. Даже Бурый счастлив… — Ви, тебя там на входе какая-то девчонка требует. Что с ней сделать? — даже не постучавшись, входит один из драконов, обращая на парня погрустевший взгляд. Уважение? Нет, не слышали. Его уважают и любят, но лишь те, кто в банде с самого начала. Новые же ее члены считают, что Вишня незаслуженно занимает место правой руки Аарона и норовят его сместить, проявляя к нему самое худшее отношение, на грани с ненавистью. А Вишня все терпит, только вот терпение уже давно на исходе. Вот-вот, и взорвется вишнёвая бомба, показав всем, на что он способен. Он не привык жаловаться Хиллу, поэтому справится совсем сам. Самостоятельности жизнь научила ещё в шестнадцать, когда ему впервые пришлось искать работу, дабы принести в дом хоть одну копеечку, потому что отец их бросил… А мать… Мать начала пить, и им с братом пришлось выбираться из этого говна самим. Только вот Итан выбрал учёбу, а ещё тогда Нейтан решил пойти по кривой дорожке, став Вишней. — Симпатичная? — в свойственной себе манере произносит ягодный, устало поднимаясь с кресла. Он даже не обращает внимание на кивок дракона и просто уходит. Надоело… Ему нужно отдохнуть, а раз какая-то девица хочет с ним развлечься, то почему бы, собственно, не отдохнуть с ней? Идёт на выход, попутно поправляя свой внешний вид, чтобы быть идеальным. Хотя он и так идеален, но поправиться не мешает. Трехчасовой марафон беготни по казино явно не сделал его привлекательнее, а лишь испортил идеально уложенные волосы и выглаженную рубашку, которую ему, между прочим, пришлось гладить самому. Нет ведь дома девушки… А, может, сегодня найдется? И вот чего он скрывает все свои чувства и не признает своих проблем? Вишня хочет любить, он открыт к чувствам и впервые ощущает, что наконец-то образ Эмилии его отпускает, позволяя влюбиться в другую, только вот достойных все ещё нет. А, может, он просто не там ищет? Задумчивый и потерянный, парень выходит на улицу, выискивая глазами ту самую девицу, которая его требовала, но никого, кроме пустой парковки не видит. Ушла? Ну и хрен с ней. Сумерки уже давно опустились на Сентфор, а в воздухе стало сыро и как-то влажно, видимо, скоро пойдет дождь. На улице ни души, как и на душе у самого Вишни… Пустота. Вытаскивая из кармана сигаретную пачку, дракон берет одну никотиновую палочку и прикуривает ее, устало опускаясь по бетонной стене и усаживаясь прямо на землю. Плевать… Серые клубы дыма поднимаются в воздух, скрывая лицо парня от всех прохожих, и он прикрывает глаза, надеясь, что сможет хотя бы на пару минут избавиться от мучительных мыслей о своей быстро скатывающейся вниз жизни. Пора бы уже браться за ум… Пора бы заканчивать с бандой, с драконами, переехать и начать жизнь с чистого листа. Забрать с собой и Аарона, пока ещё не слишком поздно, и у них есть шанс выжить и обеспечить жизнь другим. Ничего, заработают себе на хлеб другим способом. Да в конце концов, можно ведь открыть просто бизнес… Легальный! Ресторан там какой-то или же магазин, они ведь уже знают, как это делать. Да, придется отдавать часть прибыли на налоги, но от этого ещё никто не умирал. Зачем гробить жизнь этими бандитскими разборками? Разве Хилл ещё не понял, что это их уничтожает? И его сегодняшнее состояние тому пример. Вот он сейчас найдет тех, кто так сделал с его другом, разберётся с ними и все. Конец. Больше он ни ногой в криминал, и Аарона не пустит. Пора жить, как нормальные люди, иначе криминальная паутина поглотит их с остатком, даже кости разжует, не побрезговав. Он хочет семью, жену, детей. Хочет приходить домой и слышать, как любимая возится на кухне, готовя ему ужин, а малыш или малышка радостно встречают его на входе, весело крича «папуля», а не вот это все… Поиграли, да хватит. Надо знать во всем меру, и если Аарон сам этого не понимает, то он доходчиво ему объяснит. Воодушевленный собственными желаниями, парень тушит сигарету об асфальт и встаёт, проходя вглубь парковки. Выискивает взглядом свой мотоцикл, начиная медленный путь к нему, но резко вспоминает, что забыл в казино ключи от транспортного средства. И стоит ему только развернуться спиной, сделав пару шагов к казино, как вдруг он слышит щелчок, означающий перезарядку пистолета. Он точно знает этот звук, слышал его много раз. Нервно сглатывает, выискивая пути отступления, но поздно понимает, что он в ловушке. Пустая улица, ведь время давно перевалило за полночь, и все посетители игрального заведения давно собрались в зале, а курить никто не выходит, потому что это может сделать и там. Вокруг ни души, а ещё ни одного дерева или выступа, за который можно быстро юркнуть и спрятаться там, да и пистолета у него тоже нет. Прав был Хилл, надо было быть осторожнее. Осторожнее… Звучит эхом в голове у Вишни, когда он слышит выстрел, направленный ему в спину.