Рано или поздно все тайны будут непременно раскрыты. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. М. М. Пришвин
В моменты испуга перед человеком проносятся все воспоминания, собранные за долгие жизненные годы, что вызывают одним лишь своим появлением невероятное количество эмоций, а по большему счету — боль, ведь именно тогда человек понимает, что это конец. Неминуемый. Только Вишня вряд ли был бы собой, если бы и в такой момент не умудрился думать о чем-то другом. «Умирать не страшно» — так когда-то сказал Аарон, и это впечатлось в голову кудрявого, словно заповедь. Хотя в каком-то роде данное выражение и стало ещё одной заповедью каждого дракона, ведь его так часто повторял их главарь, что оно успело стать их девизом. Поэтому ягодный даже и не пытается сделать хотя бы пару шагов вперёд, ускориться или же вовсе отпрыгнуть в другую сторону. Если же сейчас настал его час, то зачем он должен трусливо поджимать свой драконий хвост и отступать, пытаясь выпросить у судьбы ещё какое-то время на жизнь? Именно — не зачем. Ему попросту не для кого жить, а значит можно умереть здесь. Жаль лишь Аарона с Сарой будет, но со временем они свыкнутся. Это не первый в их жизни опыт смерти близких людей, им не привыкать кого-то хоронить. Поплачут, погорюют, зато, может быть, его горький опыт станет для них показательным примером того, к чему все это рано или поздно приведет и их. Криминал ведь беспощаден. Ему не важно, кого убить сегодня, а кого — завтра. Нет никакой разницы, будет ли это маленький ребенок, случайно забредший в лапы преступности, просто оступившийся, украв жвачку из ларька. Не будет и волновать кого-то, что же с ним дальше сделает эта ужасная паутина убийств и боли. Переступив черту однажды, ты сделаешь это и дважды, а потом и вовсе потеряешь счёт своим преступлениям. Это как новый вид наркотика, только этот безжалостнее, и отсюда чаще всего есть только один выход: ногами вперёд. Свист пули отчётливо различим в полной тишине, и Вишня лишь усмехается. Глупой, конечно, выйдет смерть, да ладно. Ему не перед кем быть героем… А друг и такую смерть примет. Да и устал парень, а смерть ведь — это тоже, вроде как, выход? Самый простой, но тоже выход. Уже представляя, какой жгучей и одновременно до чёртиков знакомой будет боль от вторжения стали в тело, Вишня ухмыляется, только сейчас осознавая глупость своего положения. Он не знает, сколько проходит времени, и почему боль совсем не различима, зато чувствует, как же ему хреново от собственных решений и идей. Конец… Как же близки оказались эти пять букв, и как же теперь страшно думать, что же там, куда он попадет после смерти… А что напишут на его надгробии? Был ли он в действительности таким хорошим другом? Любил ли его кто-то так сильно, как он когда-то любил Эмилию? Захочет ли кто-то приходить к нему на могилку и говорить с ним, рассказывая о своей жизни? Неизвестно… Жгучая, горькая и такая мучительная реальность сейчас перед ним, и он по-настоящему слаб перед ней. Все имеют свойство уставать… Ягодный тоже может… И этот ворох из мыслей, бешеным потоком разрывающий его сознание… Он сейчас хуже, чем предстоящая боль и смерть, которая вот-вот и настигнет его. — Ви, блять, ты чего, как дуб, встал? — звонкий, громкий голос, отдающий знакомыми нотками, звучит позади Вишни, заставляя его вырваться из пелены собственных мыслей. Он разворачивается, видя перед собой Бурого, держащего за капюшон черной толстовки какого-то молоденького брюнета. Пожалуй, стоило бы разбежаться и обнять своего спасителя, послав ему тысячи благодарностей, но Вишня решает быть более сдержанным. Они всё-таки мужчины, да и к чему весь этот шорох? У них сейчас будет дело куда важнее, и это дело уже в драконьих лапах. — Так это ты стрелял? — обращая свой затуманенный взгляд на окровавленное бедро парня, ягодный мысленно выдыхает, глупо улыбаясь. Значит, всё-таки есть ещё шанс на нормальную жизнь? Это не конец, да? Все ещё не верит такой удаче, которая подвернулась ему, словно по зову самого бога. И мужчина теперь сто раз подумает прежде, чем что-то делать. Больше ему не хочется оказываться на волосок от смерти и испуганно вспоминать свою яркую жизнь, жалея, что самого главного он так и не получил, — любви и счастья. Зато теперь есть все шансы на это. Не просто так ведь ему не дали сегодня умереть? — Ну, если бы стрелял он, то ты бы сейчас со мной не говорил, — чуть грубо бросает шатен, закатывая глаза, и попутно ударяя ногой своего заложника, чтобы тот не дергался, — У тебя с Аароном мозги закончились или что? Почему я отсутствую всего два дня, а у вас тут происходит какой-то пиздец? Старый добрый Бурый — единственный в банде человек, естественно после Аарона, который любит Вишню всем своим сердцем. То ли от того, что такой же укротитель женских сердец и истинный дурачок, то ли потому, что Вишня много раз прикрывал его зад перед Хиллом. И вот теперь Дэниел прикрывает зад Вишне, ещё и пытается его отчитать. Со стороны это могло бы показаться чем-то очень милым, однако же это лишь драконий долг — защитить своего брата любой ценой. — Просто пиздец не ждёт, пока Дэниел придет и все разрулит, — ягодный делает несколько шагов навстречу к другу, крепко приобнимая его за плечи и ероша непослушные каштановые волосы. Всё-таки можно позволить немного нежностей, пусть Бурый воспримет это за стресс. На самом же деле, он просто его так благодарит. Если Аарон для Вишни — старший брат, то Бурый просто друг, который может оказать должную поддержку, когда никого нет рядом. И вот тут как раз и работает правило драконьей семьи, которая готова всегда прийти на выручку друг другу в независимости от обстоятельств. Так их учил Хилл, так они и запомнили, а теперь несут это правило в массы, в свои собственные семьи. И как же Вишня счастлив, что сегодня здесь оказался не один, а откуда-то ни возьмись появился Бурый, подарив ему ещё один шанс на жизнь. И этот шанс он точно не упустит. Расценит его, как ту самую возможность исправить все, сделать лучше и прекраснее, как ему и хотелось несколькими минутами ранее. Теперь он в этом уверен на все сто. Презрительный, изучающий взгляд голубых радужек падает на изнывающего от боли в крепкой хватке дракона брюнета, пытаясь вспомнить, где же они могли встречаться раньше и встречались ли вообще. Картинка никак не хочет обретать четкие очертания, а значит, что и встреч до не было, зато сегодняшняя может стать последней. Роковой. — Давай его в подвал, — Вишня подмигивает дракону и обращает свой взор на непонимающий взгляд серых глаз незнакомца, который, не сопротивляясь, плетется за драконами в неизвестность. Напавший на ягодного, а точнее попытавшийся это сделать, знает, что даже если и выживет в этом подвале, не сдав никакую информацию, то, как только он придет к своему боссу, его ждёт смерть. Поэтому, пораскинув мозгами и взвесив все за и против, парень решает пресечь все избиения и попытки применения грубой силы на себе. Как только темные коридоры, а затем и холодный пол встречают тело незнакомца, отброшенное сильными руками Бурого, он в страхе поднимает руки вверх в сдающемся жесте и громко произносит: — Стойте! — однако, то ли его не слышат, то ли делают вид, что не хотят слышать. Бурый лишь закатывает рукава черной водолазки, а Вишня снимает куртку, и эта картина вызывает новую паническую атаку у брюнета, поэтому он в очередной раз поднимает руки вверх, пытаясь избавиться от мук встречи с кулаками драконов, потому что трус. Да, согласился на совершение убийства ягодного, но думал ведь, что будет легко. А если и нет, то сбежит с первой половиной суммы, ему и этого хватит на долгую наркоманскую жизнь. И, набираясь достаточно решимости и смелости, он вновь кричит: — Не надо! Не бейте и не убивайте! Прошу! Я все расскажу, все-все-все! — Какой трусливый мальчик, — иронично, практически издеваясь, произносит Вишня, и, отыскивая стул, ставит его напротив сидящего и прижавшегося к стене парня. Расслабленно усаживает свой зад на мягкую сидушку, улыбаясь, — Дэн, смотри-ка, смелости нападать сзади у него хватает, а встретиться лицом к лицу со своей жертвой — нет. Улавливая некий скрытый смысл в словах ягодного друга, Бурый усмехается, и, выискивая в плохо освещённом помещении биту, подходит к пареньку. Естественно, никто не собирается его калечить. Припугнуть — да, но точно не избивать до полусмерти, чтобы он и рта не смог раскрыть. Они с Вишней прекрасно друг друга поняли, поэтому Дэниел, делая вид, что собирается нанести удар, замахивается. Однако ему даже и не приходится прикладывать усилий, чтобы довести брюнета до истерики. Парень начинает громко хныкать, и Вишня, поднимая руку вверх, даёт другу знак, призывающий отойти. Так просто ещё никогда не было. — Отлично, этого нам ещё не хватало, — достаточно хладнокровно, что не свойственно ягодному, произносит он, вылавливая испуганные глаза своего потенциального обидчика. Был бы это кто-то другой: обычный паренёк или же какой-нибудь мальчишка, Вишня бы успокоил его, предложив стакан воды или даже выведя на разговор, потому что он не злой. Нет, не грубый. Умеет, но совсем не любит быть таким, однако, когда Аарона нет, играть роль строгого главаря приходится ему. — Короче, намотай сопли на кулак и выкладывай уже все. И если мне не понравится информация, которую ты мне дашь, то он тебя убьет. Видя, как парень сглатывает, Вишня мысленно победно улыбается, однако внутри всё-таки возникает это щемящее чувство, словно он что-то делает не так. Слишком уж у него доброе сердце, слишком он эмоционален и милосерден, вот поэтому он все ещё не главарь, хотя Аарон пару раз хотел отдать ему свое место, потому что устал. Но не вышло, ибо видел эти ростки мягкосердия в своем вишнёвом друге, и это был единственный фактор, который его все ещё останавливал. Бандой должен управлять суровый человек внутри, либо же такой, который вовремя сможет отключить свою доброту, сменив ее на гнев. А раз Аарон был готов и до сих пор готов отдать драконов только тому, кому всецело доверяет, а то есть только Вишне, то пока что смены главаря не планируется. И отпуск Аарон тоже взять не может. — Это все люди Лиама… — заикаясь, произносит паренёк, дрожащими пальцами сжимая рану на своей ноге. Ему очень страшно, ведь никогда до парень не находился в столь плачевном состоянии. Всегда был выход, а тут… Тут его готовы убить за любую неверную информацию. Права на ошибку попросту нет. — Это ещё что за хрен? — прикуривая никотиновую палочку, Вишня тяжело вздыхает, стараясь не взорваться. Ещё кого-то Лиама ему на голову не хватало… — Погоди, как ты сказал? — Бурый неожиданно вмешивается в разговор, становясь перед парнем, чей взгляд цепляется за все ещё находящуюся в его руках биту. — Бля, да не дрожи ты, я не собираюсь тебя бить. С этими словами бита летит в другой угол подвала, ударяясь о стену и тут же вызывая у брюнета облегчение. Если и ударят, то только кулаками, а это будет не так губительно. Можно спокойно говорить, надеясь, что его не убьют после выдачи всей информации. Хотя, если судить честно, то информации практически и нет. — Лиам Купер. Это мой старый знакомый, мы вместе ходили в колледж, а потом его отчислили, и он начал заниматься бизнесом, — глотая ртом воздух, трусливый паренёк четко проговаривает каждое слово, наблюдая за всеми эмоциями на лице Вишни, каждый раз молясь не заметить там гнева. — Неделю назад мы случайно пересеклись, заговорились, пошли вместе в кафе поболтать. У меня как раз ломка в то время была, и Лиам, заметив это, решил предложить мне дело, за которое заплатит большую сумму денег. Я должен был найти тебя, — дрожащий палец указывает на кудрявого, нервно делающего затяжку за затяжкой, — мне дали информацию, как, где и когда можно тебя найти. С меня лишь требовалось сделать вовремя выстрел и ранить тебя так, чтобы это подорвало твое здоровье. Не смертельно, но серьезно. Но я не успел… Больше ничего не знаю, не знаю совсем ничего. Клянусь! Сущий страх в серых радужках расстраивает Вишню, поскольку он не хочет быть тем, кого боятся. Нет, ни в коем случае. Это роль Аарона. Уж точно не его. Он всегда занимает место хорошего бандита, применяя, в отличие от Хилла, не силу, а свое обаяние и доброту, действующие даже на мужчин. А сейчас его боятся, как смерти, и это не может его радовать. Однако один плюс всё-таки во всем этом есть: Лиам Купер, которого им ещё предстоит узнать. — Ви, я знаю этого Лиама, — с ухмылкой на лице произносит Бурый, закатывая глаза от только что настигшего его осознания. — Можем отпускать этого труса, сейчас наведаемся к Лиаму. Воодушевленно переглядываясь, драконы открывают запасной выход из подвала, выпуская парня, но прежде предупреждая того, что если он кому-то расскажет хоть что-то лишнее, то его ждёт смерть. И под увлекательный рассказ Дэниела мужчины садятся в его машину, начиная движение в маленькую деревушку на окраине Сентфора, в которой, по данным шатена, и должен обитать Лиам.***
Неделя лечения Аарона постепенно подходит к концу, и сегодня как раз последний вечер, когда он может все ещё наслаждаться заботой своей малышки, не отходящей от него ни на метр все это время. Только вот всю романтику, которую он представил в своей голове и даже уже собирался идти готовить сногсшибательный ужин, чтобы поразить Сару, прерывает звонок в дверь. Не надо быть гением или ясновидящим, чтобы понять, что за дверью стоит Вишня. За эту неделю он стал частым гостем в их с Сарой квартире, обычно нарушая или прерывая их нежности, но Аарон нисколько не злится на него, ведь за семь дней ягодный нарыл столько всего интересного, что злиться было бы неправильно. — Я открою, — Сара поднимается с дивана, виляя ягодицами и дразня мужчину, как только замечает этот похотливый взгляд на себе. Хотя все семь дней они были вместе и позволяли друг другу наслаждаться приятными ласками и поцелуями, до близости дело так и не дошло, поскольку Сара была против. Не из-за себя, а из-за него. Не хотела навредить или сделать так, чтобы швы случайно разошлись, не хотела причинить ему боли, поэтому он гордо терпел все это время. Однако как можно терпеть, когда рядом такая девушка, да ещё и ходит она в таких коротеньких шортиках, словно специально его раздражая. Сил терпеть больше нет, и он готов плевать на пришедшего Ви, только бы заполучить желанное тело. Она ведь так расцвела после лечения… — А, может, не надо? У меня есть много других занятий, — Хилл резко хватает О’Нил за руку и тянет на себя, заставляя усесться на своих коленях. Губы в ту же секунду касаются венки на шее, а ладони пробираются под свободную ткань футболки, ложась на грудь, что по счастливой случайности оказывается без белья. — Ты всегда не носишь белье дома? Ответа не следует, ведь губы главаря драконов утягивают женские в страстном поцелуе, а пальцы наглым образом начинают скручивать соски, заставляя мурашкам быстрой волной прокатиться по женскому телу. И все бы ничего, если бы не звонок в дверь, что не перестает звучать ни на секунду, ведь пришедший хочет уже поскорее оказаться внутри. — Хилл, — Сара тяжело дышит, стараясь унять мелкую дрожь, возникшую в коленях. С особым усилием воли она скидывает руки со своей груди, слыша недовольный вздох, и встаёт скорее, пока отчётливый стояк не начал упираться ей в пах. Нет, тогда она точно не сможет встать. — ты несносный и нетерпеливый. Но не думаю, что Ви будет доволен такому долгому открытию дверей. Мог бы и совесть поиметь, между прочим, он делает за тебя всю твою работу, а ты… — Ой, иди уже, — Аарон усмехается, понимая, что она собирается ему сейчас сказать, — да-да, я сексуальный извращенец, который имеет право хотеть свою женщину, потому что это нормально, а Вишня… Я благодарен ему очень сильно, однако зачем приходить постоянно вечером? Это же время для двоих! С уст мужчины последняя фраза слетает так обиженно и смешно, что Сара не может сдержать смеха. Такой он у нее смешной и милый, когда находится дома, и рядом с ними никого нет. Домашний Аарон — предел ее мечтаний, именно такой, каким она его и хочет видеть чаще. Нежный, ласковый, родной… Папочка, которого одновременно хочется тискать и ласково гладить по голове, но также и просто желать, возбуждаясь от одного лишь взгляда янтаря. — Ты ещё петицию напиши, — игриво подмигивая, Сара спешит ко входной двери, дабы скорее избавиться от ужасных звуков звонка. Слишком громко, а кто-то ещё и слишком настойчив. Удивительно, что двери ещё не выломал. — Наконец-то, — злобно произносит Вишня, чуть отодвигая шатенку и проходя вперёд, чтобы прямиком направиться в гостиную, — я думал, что умру там! Чем вы тут занимались? А, хотя, чего я спрашиваю? У вас только одно на уме, кролики, блин. Размножаются тут, а я один пашу, как проклятый. Ягодный плюхается на диван, устало прикрывая глаза, и лишь тогда, когда Сара приносит ему его любимый малиновый чай, парень успокаивается, даже пожимая руку другу. А что? Злиться имеет полное право. Свалили всю работу на него, а сами обжимаются. — И мы тебя рады видеть, Ви, — Аарон притягивает к себе Сару за руку, заставляя сесть рядом, чтобы крепко обнять ее, — мы бы рады быть кроликами, да одна очень вредная ягодка вечно портит нам такие моменты. Естественно, Вишня совсем не против того, что они тут нежатся в объятиях друг друга, постепенно забывая обо всем говне, которое произошло с ними, однако работать один он не собирается. Уже неделю делает все дела за Хилла, разбираясь с этими мутными типами, да ещё и ходит по улицам, постоянно оборачиваясь, ведь не уверен, что его больше никто не захочет пристрелить. Слава богу, отведенная Аарону на восстановление неделя заканчивается сегодня, и уже завтра Хилл будет сам со всем этим мучаться, а Вишня, пожалуй, возьмёт себе парочку выходных, хорошенько проведя их в кампании каких-нибудь красоток. Надо расслабиться, а секс расслабляет его куда лучше, чем что-то другое. — Ничего, вся жизнь ещё впереди, успеете там свои тычинки с пестиками сопоставить, — закатывая глаза, произносит ягодный, ловя на себе смущённый взгляд шатенки, — я тут по делу. Между прочим, ты меня и попросил все это узнать, поэтому заткнись и слушай, иначе сам будешь этой херней заниматься. Колючий, злой, раздраженный… Таким Сара Вишню ещё не видела и ведь понимает, что он просто устал и ему не хватает заботы, поэтому решается за ним поухаживать. Не запрещено ведь, да и почему бы и нет? Друг всё-таки, а ещё и так много для нее сделал. Он ведь был первым, кто смог возыметь на нее хоть какое-то действие, когда ей было плохо, поэтому девушка считает своим долгом — предоставить ему хотя бы капельку своей заботы. — Может, тебе принести покушать чего? — Сара смотрит на него и, только сейчас замечая уставший вид друга, начинает беспокоиться. Выглядит сейчас не намного лучше, чем Аарон неделю назад. Он, вообще, спит? — Если честно, я бы не отказался от мяса, а ещё лучше много мяса, но буду рад и бутерброду, — тепло улыбается, видя, что девушка встала и собралась идти в кухню, — спасибо, принцесса. Одна ты обо мне заботишься. Впервые за последние пару дней ему предлагают нормально поесть, и это, пожалуй, лучшая новость, потому что то, что он сейчас скажет Хиллу, вряд ли окажется хорошим и принесёт позитивные впечатления. Скорее, совсем иные. — Тебя уже пора запирать где-нибудь, чтобы ты ел и спал нормально, а то выглядишь, как смерть. Нельзя так, Ви, — О’Нил подходит к другу сзади, легонько касаясь руками его плеч, и ерошит волосы, убегая в кухню под смех кудрявого и теплый взгляд любимого. Дожидаясь, пока Сара исчезнет в коридоре, хлопнув дверью в кухню, Вишня располагается на диване чуть удобнее, мысленно приготавливаясь к разговору. — Она так изменилась, — Вишня улыбчиво смотрит на друга, видя в его глазах самое настоящее счастье, которого не видел ещё никогда. — Да, такая нежная и ласковая, не отходит от меня совсем. Знаешь, если для этого нужно было слечь, то я согласен снова это сделать, — Аарон прикладывает руку к груди, где все ещё есть ранение, которое упорными и заботливыми действиями со стороны О’Нил заживает быстрее, чем это можно себе представить, а потом делает серьезное выражение лица, — что ты узнал? Говори, как есть. Сары все равно нет рядом. Все, как мы и думали, да? — Да, Лиам оказался лишь одним из посредников, что-то типа наводчика, который находит людей для свершения тех или иных грязных делишек. Мы с Бурым его отработали нехило так, и он нам все рассказал. Благо, этот хрен оказался соседом бабушки Дэниела, и мы быстро смогли его найти. Наш город такой тесный, капец, — протягиваясь рукой к печенью на столике, ягодный закидывает одно в рот, продолжая свой рассказ с уже забитым ртом, — вот, но всем руководит не он, а Райан Картер. И, кажется, ты прав. Это те самые люди, которые были связаны с аллигаторами, потому что, судя по тем документам из архива, которые мне удалось получить, они замешаны в наркотиках, а с наркотиками у нас были связаны только аллигаторы… Ах, да, ещё я сделал о нем выписку, вдруг пригодится. — И Эндрю… — горько произносит Хилл, недовольно мотая головой, — О’Нил тоже был связан с наркотой… Вишня хотел потянуться в карман, но, заметив погрустневший взгляд Аарона, усмехнулся. И когда это Хилл так близко к сердцу начал принимать такие вещи? Неужели Сара на него так повлияла? Как много информации, и как же она запутана, но чем дольше Аарон думает, тем больше понимает, что все неминуемо идёт к одному и тому же моменту, а именно… К Эндрю О’Нилу. Даже умерев, он приносит в жизни драконов одно лишь зло, а ведь должно быть иначе. Или с ним иначе не бывает? Как же будет тяжело Саре, когда она наконец-то узнает полную правду о брате… — Держите, приятного аппетита, — Сара заносит в гостиную поднос с двумя тарелками со стейками и гарниром в виде жареного картофеля, ставя обе посудины перед мужчинами. — Ты реально приготовила мясо? Ох, Сара, спасибо, — Вишня не верит собственным глазам, мысленно даже немного завидуя Аарону. Такая прекрасная девушка ему досталась. И почему о нем никто так не заботится? Разве он не заслуживает этой заботы? Разве он не человечен, чтобы иметь то самое счастье, которое сейчас есть у его друга? Нет, это не зависть. Вовсе нет… Восхищение друзьями, да мучительное терзание собственной души, ведь с ним пока нет такого человека. — Малышка, а твое где? — заботливо спрашивает Хилл, видя отсутствие тарелки у любимой. Ему важно, чтобы она не забывала заботиться о себе, потому что, если они решили окончательно друг другу довериться, то он должен быть уверен в том, что она здорова. Иначе у него никогда не получится осуществить ту самую мечту, которую озвучила она случайно, в порыве гнева, которая задела его и заставила задуматься о смысле жизни. И теперь…теперь Аарон мечтает сделать так, чтобы Сара больше никогда не произнесла вслух того, что она нужна ему лишь для секса. Нет, она нужна ему для семьи, чтобы любить, чтобы заботиться и делать счастливой. Не игрушка, не подстилка… Любимая женщина, которую он когда-нибудь возьмёт под руку и отведет в ЗАГС, а потом они поженятся, и родятся у них много прекрасных детишек. Но сначала разберутся со всем говном, что так отчаянно рвется наружу и пытается испортить их пребывание в этом мире. — Я не голодна, — любуясь тем, как мужчины уминают за обе щеки ее стряпню, Сара довольно улыбается. Что может быть лучше, чем такая явная похвала? И слов благодарности не надо. Достаточно лишь взглянуть на то, с каким аппетитом Вишня закидывает кусочки стейка, один за другим в рот, а потом блаженно улыбается, словно только что не трапезничал, а занимался любовью. И эта улыбка гордости и восхищения на лице Хилла, она тоже даёт особые эмоции, ведь мужчина ей не просто гордится, он готов вознести ее до небес. Она стала совсем иной — такой, о какой он даже и не мечтал, отсюда и такая отдача и с его стороны. — Ну, раз не голодна, — Вишня придвигается к О’Нил чуть ближе, бросая на нее заинтересованный взгляд, который так и говорит о том, что сейчас последует какой-нибудь вопрос, — тогда помоги нам с одним делом. Может быть, ты знаешь что-то об этом… И мы бы смогли справиться быстрее. Запуская руку во внутренний карман кожанки, ягодный вытаскивает из него фотографию и небольшое распечатанное досье, вручая все девушке. Тоненькие пальчики обхватывают листы, а шоколадные глаза пробегаются по тексту и фотографии. Несколько секунд изучается изображение смуглого мужчины с большими глазами, впалыми скулами и пухлыми губами, над верхней из которых находится небольшой шрам, видимо, напоминающий о драке. Сердце Сары замирает, а пальцы становятся влажными, когда, узнав на изображении мужчину, она возвращает взгляд к досье… Листы опадают на колени, а руки предательски дрожат, что не остаётся незамеченным мужчинами. Аарон в ту же секунду убирает тарелку и берет руку возлюбленной в свою, начиная гладить пальчиками тыльную сторону ладони. — Что случилось, маленькая? Ты его узнала? — Хилл испепеляет взглядом Вишню, что посмел без его разрешения показать все это, а потом переводит теплый взгляд на любимую, начинающую судорожно дрожать и пытаться восстановить свое сбивчивое дыхание. Мозг категорически отказывается верить в увиденное, ведь такого и быть не может. Нет, она же сама видела, что его похоронили, и на могилке висела его фотография, а потом слышала, как брат раскаивался в том, что произошло, пытаясь вымолить прощение у бога за содеянное. Только вот фотография не может врать, а информация в досье, пусть и отличается немного от реальной, например, именем и фамилией, но хорошо отражает те факты, которые знает она. Сходит с ума, или реальность снова подкидывает ей что-то ужасное? Что-то связанное с братом и его прошлым? — Не подумайте, что я сошла с ума, — она протягивается к стакану с соком, делая несколько глотков и восстанавливая свое дыхание, — но я с точностью могу сказать, что этот человек умер пять лет назад, потому что… Его убил Эндрю… Даже не убил, если так можно выразиться, а подвёл парня к смерти. Она все помнит, хотя и старательно пыталась забыть, читая по ночам романы о любви, а ещё посещая несколько месяцев психолога… Психолог, вроде, даже и помог, но вот сейчас все снова воспроизвелось в голове, словно страшный сон. Зачем? Зачем кто-то над ней так издевается? Почему ее брат, умерев, привносит в ее жизнь одно лишь разочарование? И почему, если он так плох, то она не может отделаться от мысли о мести? — Его убил…кто? Так, интересно, — Хилл усмехается, не веря собственным ушам. Да и не поверил бы, если бы не ощущал дрожь в коленях возлюбленной и не видел бы этого потерянного, испуганного взгляда. Значит так оно и было, но как возможно такое? — Ты уверена, принцесса? Нам надо знать совершенно точно. Мы не имеем право на ошибку, — Вишня складывает руку на плечо подруги, подбадривающим жестом пытаясь ее успокоить и точно убедиться в том, что она сейчас говорит правду и не ошиблась. С кем ведь не бывает? Только бы Сара была рада ошибиться или же говорить неправду, да воспоминание из детства выдает себя с потрохами, заставляя все вновь дрожать и сжиматься. Помнит все, словно произошло пару минут назад, будто бы она снова переживает эти страшные события, боясь за брата, боясь, что что-то пойдет не так. Ей было тогда страшно, а теперь она осознает, что стоило не бояться и кричать, плача, а остановить любимого и родного человека от этого поступка. — Мне было четырнадцать… Тогда ещё не Райан Картер, а Реймонд Рейнольдс пришел к нам с братом в гости, как и делал это каждую неделю. Только в тот день все пошло совсем не так. Реймонд был каким-то… Не таким, словно на него кто-то повлиял, будто бы он был под кайфом. Знаете, а, наверное, и был, — усмехаясь, произносит она, понимая, как же была глупа, когда принимала, стараясь забыться. И как же она благодарна Аарону за то, что помог ей с этим справиться, — Сейчас могу трезво понять, что нельзя делать такие вещи не под кайфом. Они повздорили с Дрю… Я плохо помню почему, но навсегда в моей голове запечатлелись эти страшные зелёные глаза, а потом звуки драки. Реймонд не любил Эндрю, однако зачем-то постоянно приходил, и раз вы говорите, что Дрю торговал наркотиками, то я теперь знаю, зачем были все эти визиты. Мой брат… Он переспал с невестой Реймонда за два дня до свадьбы. Естественно, свадьбы не было, и они возненавидели друг друга. Реймонд тогда сломался… — Сломался и решил употреблять наркотики, — продолжает Аарон, замечая, как с каждым словом Саре становится все сложнее говорить, ведь осознание так сильно бьёт по голове своими хлесткими ударами. — А раз наркотики в нашем городе были только у аллигаторов и твоего брата, то первым он побежал к Эндрю. По старой дружбе. О’Нил нервно сглатывает, едва заметно кивая, и ещё сильнее жмется к своему мужчине, стараясь забыть возникшую перед глазами картинку. Почему же реальность так сурова для нее? Столько разочарований и боли… Бедная девочка… Жила в вечном неведении, что только сейчас раскрывается перед ее взором, заставляя постоянно подвергать и так слабую нервную систему стрессу. Хотелось бы Аарону забрать себе всю эту боль и больше никогда не впускать в ее организм этих отравляющих чувств, но он не может, потому что и сам своим существованием несёт для нее самую главную боль и самое ужасное разочарование. Это ведь он убил ее брата… И пусть Эндрю был самым ужасным человеком, пусть он загубил сотни жизней, потому что в нем не было ничего святого… Для Сары парень был единственным близким человеком, который любил ее, боготворил, носил на руках и просто заботился о ней, стараясь сохранить в ее сердце тепло и любовь, не подпуская ее к криминалу. Но стоило в ее жизни появиться Аарону Хиллу, как вдруг весь этот криминал плотными ручками обхватил маленькое сердце в свой плен и теперь не выпускает, потому что Аарон ее любит… И эта любовь, пожалуй, спасение лишь до тех пор, пока малышка О’Нил не решит-таки докопаться до правды и не узнает, что во всем виноват он. А главарь драконов уверен, стоит ей лишь чуть глубже копнуть, и она откроет этот ларчик с тайнами, что станут губительным ядом для их отношений… Отравят, разрушат, убьют все самое прекрасное и доброе, что они сейчас имеют. И ему лишь остаётся верить, что она больше не захочет копаться в этом дерьме и не будет пытаться узнать тайну… Он сам ей когда-нибудь расскажет, когда они уже будут счастливой, большой и дружной семьей. И как бы эгоистично это не выглядело, но тогда Сара не сможет его бросить… Да, взрослый мужчина боится быть брошенным, потому что видит в ней весь смысл, и если ее когда-то не станет в его жизни, то он сойдет с ума. Поэтому лучше будет эгоистом, чем психом. — А убил он его зачем? И как ты умудрилась это увидеть? — Вишня одаривает подругу сожалеющим и полным поддержки взглядом, попутно крепко сжимая ее коленку, что вызывает у Аарона незамедлительную ухмылку раздражения. — Реймонд обещал убить Эндрю ещё в тот день, когда спалил его с невестой своей, все угрозы присылал, но потом как-то резко остановился, а тут… Тут все не по плану пошло. Они сцепились, начали драться, и Эндрю слишком сильно приложил кулаком Реймонда. Тот ударился головой об угол нашего стола. Я все увидела… — задыхаясь, Сара крепко сдавливает пальчики Аарона, пытаясь не расплакаться от вновь нахлынувших воспоминаний, — я на звук грохота пришла. Дрю накричал на меня, выгнал меня… Он потом вынес тело на улицу, а через пару дней брат пришел чуточку пьяный, разговорчивый был, я и расспросила его обо всем. Тогда и узнала, что Реймонд умер в больнице, а Дрю вернулся с его похорон… Но как? Как такое возможно? И почему он теперь Райан Картер? Чуть подрагивая и совершенно ничего не понимая, девушка придвигается ближе к своему возлюбленному, укладывая голову ему на грудь. Мужчина ласково прижимает ее к себе, тяжело вздыхая. Слишком много тайн для одной маленькой девочки. Ей бы учиться, да с мальчиками нормальными встречаться, а она с ним погрязает в этом дне, каждодневно принимая на себя столько боли и неизведанных вещей. — В этом мы и попытаемся разобраться, маленькая, — Хилл замечает на себе изучающий взгляд друга, что, быстро поднимаясь с дивана, собирается поскорее ретироваться, дабы оставить их наедине. — Пока, принцесса, — напоследок бросает он, перебрасываясь с Хиллом немыми взглядами, значение которых известно лишь им. — Спасибо за вкусный ужин. Увидимся завтра. Ты ведь придёшь в казино? Произносит это с надеждой в голосе, ведь ему приятна ее кампания. С ней всегда можно долго говорить и чувствовать себя самим собой. Она его расслабляет, помогает ему ощущать себя легко… Но больше всего даёт ему то самое чувство нужности, необходимости хоть кому-то. — Ты так рано уходишь? — чуть погрустнев, произносит она, поднимая взгляд на друга, который медленно кивает ей в ответ. — Да, мы выяснили куда больше, чем планировали. Спасибо тебе. Пойду пороюсь ещё немного в архивах и поищу всю информацию об этом Реймонде, попытаюсь узнать, почему зарегистрировали его смерть, и кому все это было нужно. А вы насладитесь вашим вечером, не смею вас больше отвлекать, — хитро прищуриваясь, ягодный усмехается, разворачиваясь, но успевая бросить, уходя, — вы ж там пестиками и тычинками хотели помериться. Дерзайте, свидетелем быть не хочу. Разве что третьим. Смеясь, Вишня исчезает в прихожей. И когда Аарон бросает в него декоративную подушку с дивана, то в ответ лишь слышит хлопок входной двери и тихий смех возлюбленной, уже успевшей встать и убрать лишнюю посуду. Сара входит в спальню, становясь у зеркала, и начинает вертеться, рассматривая себя. — Хилл, — когда мужчина оказывается в комнате, девушка обращается к нему, чуть приподнимая края футболки и оголяя живот, — скажи честно, я очень толстая. Тебя смущает этот жир? Пытаясь оттянуть и сжать меж пальцев кожу, где якобы виднеется жир, Сара вызывает у Аарона таким действием смех. Он подходит и обнимает ее сзади, скидывая ладони с живота, гладит любимую кожу, трепетно и аккуратно, наслаждаясь этой мягкостью. Опаляет дыханием шею, разгоняя по телу возлюбленной табун мурашек. — Ты дурашка, Сара, — Хилл буквально вжимает ее в свою грудь, легонько касаясь губами мочки уха, ведёт пальцами по животу, щекоча пупок и задевая второй рукой бока. Невесомо, с неприсущей ему нежностью, но он так хочет, потому что боится причинить ей боль. — Нет у тебя никакого жира. И с чего бы этот вопрос? — Я так долго сидела дома, валялась в больнице… Мне кажется, я потеряла былую форму, — О’Нил расстроенно дует губы, сгибая одну ножку в колене и пытаясь рассмотреть наличие целлюлита на ляшках. — Смотри, уже вся заплыла жиром. Пора срочно возобновлять занятия в зале. Хилл разражается громким смехом, совсем не скрывая своей реакции. Жир? Она с ума сошла? Да ее фигуре могут позавидовать многие девушки, а она возмущается. Как она могла потолстеть, когда практически ничего не ела? Ну, может, и ушли некоторые группы мышц, однако это не меняет общего впечатления от ее идеальной для него фигуры. Это тело восхитительно, и он его любит. — Ты прекрасна, нет никакого жира, перестань себе накручивать, — руки главаря драконов скользят вверх, задерживаясь на краях футболки, медлят, а потом резким движением снимают ткань, выкидывая ее на пол. От неожиданности и лёгкого холода Сара тут же покрывается мурашками, заливаясь краской, когда видит через зеркало изучающий взгляд своего возлюбленного. — Смотри, — заставляет ее волосам расположиться на плечах, утыкаясь носом в макушку, чтобы быть как можно ближе к ее уху и вовремя шептать, — ты нимфа, малышка. Аккуратные плечики, — ведёт пальцами по плечам, переходя медленно на ключины, — острые ключицы. А кожа… Боже, у тебя такая мягкая, нежная кожа, я бы трогал ее вечно. Удовольствие медленной волной прокатывается по телу шатенки, заставляя ее расслабиться и чуть навалиться на спину Аарона. Мужчина пользуется этим преимуществом и осторожно переносит руки на обнаженную грудь, медленно проводя пальцами по розовым ареолам, и спустя пару секунд сжимает вставшие дыбом соски, срывая с губ О’Нил тихий стон удовольствия. Играючи касается губами шеи, осыпая ее малюсенькими поцелуями, разносящими желание по телу девушки со скоростью света, наконец-то завязывая приятный узел желания внизу живота. Сара прикрывает глаза, отдаваясь своим ощущениям и позволяя Аарону ласкать себя. Однако он видит, как ее щёчки заливаются краской, а голос подрагивает и кажется слишком тихим, словно она не даёт себе возможности использовать его в полную меру. Будто бы стесняется. — Не сдерживай себя, малышка, это нормально, — ощущая слабость во всем теле возлюбленной, Хилл прислоняется к стене, давая Саре возможность навалиться на себя полностью, что она и делает. Мужчина продолжает искусно возбуждать девушку, чуть покусывая венку на шее, попутно приобнимая ее за талию. Оглаживает свободной рукой бока, опускается на бедра и легонько проходится пальцами по чуть расставленным в разные стороны ногам, задевая промежность. Едва заметно Сара вздрагивает, когда Аарон запускает руку под шорты, а дальше — под кружево, собираясь уже коснуться плоти, но останавливается, шумно выдыхая. — Если ты против, то я могу остановиться, маленькая. Я тебя не заставляю. Только не дрожи, прошу, — ему сложно себя сдерживать, и девушка уже ощущает, как натянулась ткань его спортивных штанов, выдавая все его возбуждение. А ещё слышит это тяжёлое дыхание на свое ухо и чувствует его сердцебиение. — Нет, продолжай, все хорошо, — поворачивает голову, раскрывая губки для поцелуя, но не получает желанного. Янтарь прожигает ее укоризненной пеленой, пытаясь добраться до глубин сознания. Он не хочет ее принуждать, не желает причинять ей боли или пугать. Нет, все должно быть взаимно, и мужчина понимает, как сложно после пережитого ей будет войти в эту колею, поэтому готов ждать. — Уверена? Я правда могу отступить. Только скажи. Я не хочу делать тебе больно. Но если ты сейчас скажешь, что готова, то больше не остановлюсь, — чуть восстанавливает ритм биения сердца, но не отстраняется. Ему мало ее. Катастрофически мало. Хочется больше и чаще. Ближе. И это не то самое плотское желание удовлетворения своих физиологических потребностей, а что-то большое, что-то на высшем уровне — то, посредством чего можно показать свой трепет, нежность и любовь. Магия прикосновений… Ему хочется доставить ей именно такое магическое воздействие, поделиться с ней этим теплом, разжечь огонь внутри, чтобы он больше не погасал. — Абсолютно, — Сара закусывает губу, делая глубокий вдох, — подари мне ночь любви, Аарон. Пожалуйста, перекрой все воспоминания собой, заставь окончательно забыть и помнить лишь о тебе… Кофейные зерна в глазах шатенки, кажется, уже давно перешли в стадию готового напитка, ибо полностью почернели, а лицо выражает мольбу. Она доверяет ему. Наконец-то доверяет не только тело, но и душу, постепенно понимая, в чем же истинная суть их отношений. Теперь ей не захочется приставлять ему к горлу нож при первой же непонятной ситуации, нет… Она будет разбираться, потому что верит и любит, поэтому и сейчас отдает ему себя, невзирая на все ещё имеющийся страх. Боится, но только не его. Никогда не будет его бояться. — Я буду любить тебя сегодня, — осторожно подхватывая любимую на руки, Аарон укладывает ее на кровать, и, перенося весь вес на одну ладонь, нависает над ней. Прикасается губами к виску, легонько целуя, и свободной рукой вырисовывает узоры на внутренней стороне бедра, заставляя Сару шумно дышать ему в губы. — И впредь я всегда буду тебя только любить. Не желать отыметь, а любить, дарить нежность и ласку. Использовать близость как ещё большее единение, а не как способ удовлетворения потребностей. Поэтому расслабься, малышка. Я никогда не причиню тебе боли. Заканчивая свою речь, мужчина проводит языком по венке на шее девушки, постепенно опускаясь ниже, пока не достигает груди. Вбирает один из сосков в рот, посасывая и покусывая, переходит ко второму, повторяя те же действия. Аарон не забывает следить и за реакцией Сары, чтобы, как только увидит испуг или же что-то болевое в ее эмоциях, смог вовремя остановиться. Однако Сара лишь блаженно улыбается, зарываясь пальцами в смолистые пряди и оттягивая, тихо постанывая. И его демоны складывают крылья, поднимая руки вверх, чтобы примириться с ее ангелами, и стать одним целым. — Боже, Аарон… Не сдерживая очередного стона, О’Нил закусывает свою нижнюю губу, чуть прогибаясь. Больше, чем ласку груди и клитора, она, пожалуй, любила, когда играются языком с ее пупком, задевая пирсинг, делающий кожу в этом месте слишком чувствительной. И Аарон ласкает причудливую вмятинку, аккуратно оттягивая ящерку, украшающую любимую кожу. Хилл ухмыляется, медленно опускаясь дорожкой из поцелуев к резинке шорт, осторожно, очень бережно оставляя поцелуи на животе, с каждым разом спуская шорты и трусики чуть вниз. Когда лобок оказывается наполовину приоткрыт, Аарон вновь поднимает свой янтарь на шоколад возлюбленной, что впилась ногтями в простынь и ёрзает по кровати, поддаваясь ему навстречу. Хочет, желает и показывает это, что ещё нужно для доказательства? Но он просто обязан спросить, иначе, если совершит ошибку, то никогда себе этого не простит. — Ты точно хо… — Да, прошу… Аарон, пожалуйста… — не давая возлюбленному договорить, шатенка чуть приподнимает таз, позволяя снять с себя белье и оставшуюся ткань одежды. Замирая на долю секунды от открывшегося главарю драконов вида, он облизывает губы, и осторожно, не применяя грубости, даже самой капли, раздвигает ножки Сары чуть шире, давая себе доступ к месту ее желания. — Такая влажная уже, — с придыханием произносит он, придвигаясь ближе и располагаясь лицом перед женской плотью. Аарон едва ощутимо касается кончиком языка клитора Сары, заставляя ее замереть от неожиданности ощущений и приятного покалывания внизу. Делая ещё несколько таких незамысловатых касаний, Хилл принимается за детальное изучение возлюбленной, оставляя по всей протяженности ее сладкого для него места горячие поцелуи. И когда один пальчик юрко проскальзывает во влажное лоно, Сара вздрагивает, настораживая Хилла. — Все хорошо, малышка? С плохо скрываемым страхом Сара кивает, пытаясь выглядеть убедительной, однако Аарон все видит. Но как только он собирается остановиться, девушка резко делает встречное движение, прося большего, раскрываясь сильнее, чем прежде. Мужчина воспринимает это как знак согласия, продолжая свое воздействие на организм возлюбленной, постепенно подключая к одному пальцу и второй, а языком все так же старается доставить ей максимальное удовольствие, расслабить, пустить волну наслаждения по ее телу. И вскоре он ощущает, как стенки влагалища начинают сокращаться, а, Сара, чуть сильнее оттягивая его волосы, громко стонет, кончая с его именем на губах. Давая ей пару минут прийти в себя, тем временем избавляясь от одежды сам, Хилл дожидается, пока она окончательно расслабится. И когда девушка чуть приподнимается на локтях, довольно ему улыбаясь, он не может сдержать своей улыбки в ответ. Раскрасневшаяся, с такими румяными щёчками, с блеском в глазах… Абсолютно нагая… Она его ангел, такой милый и нежный, такой волшебный… Ему просто хочется, чтобы она улыбалась так всегда, и плевал он на остальное. Ещё и смотрит на него с таким затуманенным взглядом, что все тело чувствует, как же ему нестерпимо жарко, как же ему хочется выпустить свой нрав. Но он сдерживается, пытаясь быть нежным и ни в коем случае не обидеть ее какими-нибудь резкими действиями. — Расслабилась? — перебираясь ближе, Аарон утягивает губы возлюбленной в сладком поцелуе, проникая языком и очерчивая нёбо кончиком. — А теперь иди ко мне, маленькая. Облокачиваясь о спинку кровати, Хилл садится, протягивая О’Нил руку. Она уверенно ее принимает и располагается на бедрах возлюбленного, крепко прижимаясь грудью к мужской. Укладывая руки на сильных плечах, Сара легонько касается губами щетинистой щеки, замирая в предвкушении в тот момент, когда Аарон направляет головку члена ко входу в ее горячее лоно. Хилл ещё раз спрашивает взглядом разрешения, на что получает немой кивок и глупую улыбку. — Я и не знала, что ты можешь быть таким нежным, — томно вздыхает, ощущая медленное проникновение, и закусывает мочку уха возлюбленного, когда он делает несколько толчков, оказываясь полностью в ней. — Для тебя я буду только таким, — сбивчиво дыша и покрывая шею малюсенькими поцелуями, после которых обязательно останутся следы на теле, Аарон помогает Саре двигаться, подстраиваясь под ее темп, прикасаясь максимально нежно. Наверное, оказавшись бы он в такого рода близости ещё четыре месяца назад, то не получил бы никакого удовольствия, да и вообще не согласился бы на это, потому что любит грубый и жёсткий секс. Но сейчас… Когда Сара так близко, когда она прижимается к нему всем своим телом, позволяя целовать свою молочную кожу, стонет ему на ухо, царапая спину и плечи… Шепчет его имя, оказываясь в полной его власти, он не может сдерживать себя и понимает, что такое единение ему по нраву. Это ведь не просто секс, а целая история… Танец двух огней, сплетённых в одно целое, поджигающих все на своем пути и оставляющих лишь пепел. И этот танец неумолимо близится к концу, поднося каждого из участников до пика неимоверного наслаждения, до того самого момента, когда вулкан взрывается, заполняя лавой тела обоих. А эти звёздочки в глазах лишь усиливают эффект, даря незабываемое ощущение, окончательно стирающее все ранее установленные границы. — Это было так чувственно, — Сара укладывается головой на грудь Аарона, обхватывая рукой его ладонь и поднося к губам, тут же оставляя несколько поцелуев на тыльной стороне. — Просто я люблю тебя, малышка, и хочу, чтобы ты это знала. Вот и все, теперь так будет всегда, — чуть ежась от боли в районе груди, которую он получил во время близости из-за неловких движений, Хилл запускает пальцы в каштановые пряди, улыбаясь сам себе. — Говоришь так, словно собрался на мне жениться, — в шутку бросает она, явно не ожидающая дальнейшей реплики возлюбленного. — А почему бы и нет? Откуда ты знаешь, что в моей голове? Может быть, я собираюсь не только жениться на тебе, но и детей с тобой заводить? Оглаживая лоб девушки пальцами, Аарон чувствует, как она напряглась, видимо, от неожиданности такого заявления. А чего она ожидала? Он серьезный мужчина, с достатком, имеет в жизни практически все, кроме счастья и собственной семьи. И желание иметь все это с той, кого он любит, — нормальное явление. — А ты хотел бы детей? — переворачиваясь на живот, О’Нил заглядывает в глаза, где сейчас видит спокойствие, которое раньше можно было бы заметить лишь в редкие моменты. — Да, сына очень хочу… Как только ребенок появится, так я сразу же все дела в банде оставлю и в семью уйду, — мечтательно произносит он, даже не замечая, как Сара укладывается на его плечо, начиная поглаживать татуировку, — возможно, открою бизнес какой-нибудь. Легальный. Ещё фонд благотворительный создам в помощь наркозависимым, а то развелось их тут. Страдают, должен же кто-то им помочь. Восхищение этим мужчиной не знает у Сары границ. Он будто бы создан именно для нее. Такой неправильный и правильный одновременно. Только Аарон Хилл, занимаясь нелегальным бизнесом, может думать о том, чтобы открыть какой-нибудь благотворительный фонд и помогать людям… Только он может так самозабвенно говорить о желании иметь детей с той, с кем из четырех месяцев знакомства, три из которых они уже вместе, он лишь ругался и испытывал депрессию, убивая себя изнутри. А как ещё иначе? Мужчина руководствуется чувствами, невзирая ни на что больше. Он впервые так счастлив и так сильно влюблен, зачем же он должен рушить этот восхитительный миг их жизни какими-то там придуманными стандартами и правилами? У Аарона Хилла свои правила. — Ты у меня такой восхитительный, я так сильно тебя люблю, — в полудрёме произносит О’Нил, прижимаясь ещё крепче к горячему, как раскалённый шар, мужчине, и медленно засыпает. Не смея тревожить возлюбленную, Аарон устраивается чуть удобнее, прикрывая глаза, но перед этим ещё разок смотрит на любимое лицо, запоминая его в деталях. Он не знает, откуда такие странные чувства внутри, но что-то подсказывает, будто бы скоро у него не будет возможности ей наслаждаться. Это чувство слабо, но панику разводит нехило, однако Аарон старается ей не поддаваться, просто живя сегодняшним днём.***
Как же сложно возвращаться в прошлое, переступать порог своего дома, где когда-то царили любовь и смех, перемежающиеся с идиллией, а теперь все поросло толстым слоем паутины и пыли. Наверное, каждый хоть раз испытывал то самое чувство, будто бы тебя обдает током, а ноги становятся ватными, не имея возможности к передвижению. Ты смотришь на предметы мебели, одежду, картины и фотографии, а в голове появляются живые такие истории, связанные с теми или иными вещами. Такое чувство вряд ли можно назвать ностальгией, ведь она должна вызывать приятный импульс… Это, скорее, горечь потери, ее осознание и окончательное принятие, но не возможность отпустить. Что-то подобное сейчас происходит и с Сарой О’Нил. Затаив дыхание, изредка зажмуривая глаза и ощущая боль во всем теле, Сара движется по своему дому. Она проходится пальцами по стоящему в ее комнате комоду, стирая пыль и оставляя после себя на поверхности дерева следы. Проводит рукой по зеркалу, рассматривая свое отражение. Теперь она четко видит, что на нее смотрит не девочка с розовыми очками на глазах, никогда не верившая в существование зла, а уже достаточно взрослая девушка, имеющая хоть какие-то цели в жизни и знающая, что за все приходится отдавать разменную монету. На столе лежит тетрадь по химии, и сердце отдает гулкой болью, ведь больше она не вернётся в колледж, а Майкл Тёрнер теперь никогда не поможет с этим предметом. Ее отчислили после такого огромного количества прогулов, но она не жалеет… Наверное… У нее есть Аарон, и он вселяет надежду в будущее. Однако, находясь здесь, после четырех месяцев с момента смерти брата, шатенка ощущает себя все равно отчасти пустой. И эти демоны, что сидят внутри, подбадривая к действиям, так и рвутся наружу, мечтая высвободиться из оков, в которые их засадило женское сознание. Хилл не пускал ее сюда, все боялся, что она снова где-то отроет наркотики и начнет употреблять, но шатенка не собиралась. Ей просто хотелось избавиться от тяжёлого груза внутри, что так сильно давит на ее тело, заставляя все сжиматься и разжиматься, не впуская счастье окончательно в мозг и кровь и не давая ему никакой возможности стать единственным источником радости и любви. Она хочет все забыть. Сара пришла, чтобы уничтожить все, что так сильно тянет ее сюда, начиная с вещей брата и заканчивая этими злосчастными фотографиями, которые висят тут на каждом углу. Ей хочется сюда иногда возвращаться и отдыхать, а не приходить и смотреть на все это, утопая в болоте боли. Это ведь ее дом… Нельзя ведь забывать о нем, ну и что, что у Аарона хорошо. А если они расстанутся? У неё должно быть место, где она сможет иногда расслабляться и чувствовать себя уютно, а не в ловушке собственного сознания. Поэтому, сгребая в одну большую коробку всю одежду Эндрю, она выносит ее на улицу. Затем приносит и все фотографии, тоже закидывая их в коробку, и только потом идёт снова в комнату к Дрю, начиная снимать со стен различные плакаты его любимых музыкальных групп и актеров. Они летят на пол, попадая под ноги и оказываясь затоптанными. Девушка кричит, плачет, впадая в агонию, но с каждым бумажным клочком к ней по частичкам приходит освобождение. Когда один из очередных плакатов оказывается сорван, О’Нил случайно замечает на его обратной стороне какую-то непонятную закладку. Приклеенный за края лист бумаги к обратной стороне плаката тут же вызывает у Сары неподдельный интерес. Она садится на кровать, кое-как отрывая этот толстый кусок бумаги от самого полотна, разворачивает его лицевой стороной к себе. Несколько секунд рассматривает листик, пытаясь понять смысл выведенных на нем цифр. Ровно три цифры три одинаковых символа. «666» — число дьявола, но что оно значит сейчас? Погруженная в свои мысли девушка ещё раз смотрит на то место на стене, где висел этот плакат, и видит, что именно там обои чуть отклеиваются. Быстро вставая с кровати, О’Нил подходит к стене и тянет за кусок бумажных обоев, удивлённо вскидывая брови вверх. Под обоями, в стене, оказывается небольшая дыра, в которую можно спокойно засунуть руку. Немного побаиваясь, девушка просовывает ладонь в отверстие, цепляясь за целлофановый пакетик. Аккуратно вытаскивая его из так называемого убежища, Сара садится обратно на кровать, начиная рассматривать полученную в тайнике вещь. И когда она оказывается выуженной из пакета, О’Нил может видеть перед собой металлический ключик серебристого цвета с таким же номером на лицевой стороне. Шестьсот шестьдесят шесть. Если число «666» — не число дьявола в ее истории, то что это? Что же значит этот ключик? Какие тайные двери он открывает? И почему Эндрю хранил его так тщательно? И стоит ли об этом говорить Хиллу? Аарон ведь даже и не знает, что она пошла сюда… Казалось бы, только чуть прояснилась картинка, но очередное любопытство привело к новым деталям. И ведь Сара не будет собой, если не докопается до правды. А вдруг за той дверью, которая открывается этим ключом, спрятано имя убийцы Эндрю? И раз так, то она наконец-то сможет отомстить ему… Мысли о мести ведь так и не испарились…