***
Утром Луи идет на кухню и находит Зейна сидящим на столешнице, свесив ноги, хмурясь и потягивая чашку чая. Он такой же жаворонок, как и Луи, так что это знакомое зрелище: Зейн хмурится над своим чаем с угрюмым лицом и растрепанными волосами. — Доброе утро, — хрипло говорит Луи, направляясь прямо к шкафу, чтобы взять свою любимую кружку. Он наливает себе чаю, затем запрыгивает на стойку напротив Зейна. Он рад, что научил Зейна заваривать хороший чай, и делает большой глоток, позволяя слегка горьковатому привкусу разбудить его. — Где Найл? — спрашивает он, открывая шкаф рядом с собой и выуживая пачку печенья. Возможно, это не самый полезный завтрак, но он может съесть его, не слезая со столешницы. — Ушел домой, — отвечает Зейн, тупо глядя вперед. Луи кладет печенье в рот, жует и глотает, прежде чем ответить. — Прошлой ночью или сегодня утром? Зейн на мгновение смотрит вверх, впиваясь взглядом, затем снова смотрит в никуда. — Вчера вечером. Луи закатывает глаза, затем съедает еще один бисквит, после чего делает глоток чая. Зейн самый настоящий идиот, это действительно так. Уже несколько месяцев было очевидно, что он любит этого ирландского парня, но Зейн снова и снова настаивает на том, что они просто друзья. Это не меняет того факта, что Зейн смотрит на Найла, как никто другой, мягкими глазами и нежной улыбкой. Это не меняет того, как Найл улыбается в ответ, непоколебимо и ярко, как будто Зейн — единственное, что он хочет видеть. — Может быть, в следующий раз тебе стоит попросить его остаться, — медленно говорит Луи, как будто это очевидное решение, но Зейн слишком упрямый, чтобы понять это сам. — У тебя достаточно большая кровать. Зейн снова сердито смотрит, затем ставит чай и спрыгивает со стойки. — Я же сказал тебе, Лу, он не гей. — Он открывает холодильник, с любопытством заглядывая внутрь. — Как и ты. Зейн достает из холодильника йогурт и проверяет дату сбоку, прежде чем закрыть дверь и взять ложку. — Да, но я как… — он машет ложкой в воздухе, как будто это что-то значит, затем откидывается на стойку. — Думаю, я открыт. — Откуда ты, знаешь, что он не открыт? Зейн медленно съедает три ложки йогурта, прежде чем ответить. — Я просто знаю. Он бы уже что-нибудь сказал. В любом случае, это не имеет большого значения. На нем свет клином не сошелся, да? Много рыбы в море. Луи делает глоток чая, воздерживаясь от очередного закатывания глаз. — Да, много рыбы. Рыбы, к которой ты не проявлял интереса с тех пор, как встретил Найла. Зейн выбрасывает остатки йогурта и роняет ложку в раковину, снова поворачиваясь к Луи. — Я не вижу, чтобы и ты в последнее время ловил рыбу. Если не считать того парня, которому ты отсасывал в туалете в клубе в прошлом месяце. Это правда, Луи переживает период засухи. У него была вереница парней в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет, но он был свободен пару лет, полагаясь на случайные связи. Но, честно говоря, он в порядке. Свидания всегда доставляют много хлопот, и они кажутся бессмысленными, особенно когда ничего не выходит. — Просто на виду нет ни одной рыбки, которая практически выпрыгивает из воды, прося, чтобы ее поймали, — парирует Луи, зная, что Зейн скажет так же, когда тема вернется к Найлу. Он всегда такой обидчивый, отвергает все, что Луи говорит по этому поводу. Конечно же, Зейн говорит ему заткнуться, затем выходит из кухни и исчезает в своей спальне. Луи съедает последнее печенье, затем кладет пакет обратно в шкаф и спрыгивает на пол. Он наполняет кружку остатками чая и направляется в гостиную, плюхается на диван и берет пульт. Сегодня он не работает до вечера, и почти никогда не работает днем, поэтому он стал профессионалом в бесцельной трате времени. Телек, видеоигры, травка, фэйсбук, бессмысленные игры на его телефоне. Он включает телевизор, чтобы тот играл фоновым шумом, и открывает свой ноутбук. Пять минут он притворяется, что он не собирается этого делать, прежде чем вводит в Google «Гарри Стайлс». Поиск немедленно выдает тысячи результатов, но ни один из них, похоже, не относится к Гарри Стайлсу, который ему интересен. Он пробует «Гарри Стайлс Лондон» и результаты сужаются, но все же, кажется, что это не оно. Он безнадежно просматривает их, пока небольшая статья из местной газеты о местных музыкантах не бросается ему в глаза. В ней мало что написано, но есть фотография Гарри на маленькой сцене с открытым ртом и закрытыми глазами, где он поет в микрофон. В рекламе ниже просто отмечается, что он местный певец, который стал знаменитым в каком-то отеле, давая концерты в нем каждые выходные. Луи хмурится и прокручивает страницу вверх, проверяя дату. Он видит, что этой статье почти год, и вздыхает. Шансы на то, что он все еще выступает там, невелики, и даже если Луи не собирается заскочить с неожиданным визитом, все равно было бы неплохо узнать что-нибудь о том, кто он сейчас. Но это что-то вроде крошечного кусочка информации. Он прячет это в глубине души, затем закрывает страницу, решив полностью забыть об этом. Час спустя его телефон жужжит рядом с ним, на нём высвечивается имя Лиама. Он лениво хватает его и отвечает. — Привет, — говорит он, закрывая ноутбук и откидываясь на диван. — Лу, — говорит Лиам возбужденно и задыхаясь. — Они хотят, чтобы я сделал альбом, Лу, тот лейбл, с которым я встречался. Они зовут меня, чтобы записать настоящий, реальный альбом. Луи резко принимает сидячее положение, крепче сжимая телефон. — Ты серьезно, Пейн? — громко спрашивает он, радуясь, что Зейн ушел на работу. В любом случае это риторический вопрос, так как Лиам не умеет шутить. — Я серьезно, о боже, я дрожу, я не могу поверить… — Лиам прерывает свои бессвязные речи, и Луи может только усмехнуться, чувствуя, как в нем разливается теплота гордости за своего друга. — Они хотят, чтобы я написал песни, — говорит он теперь тише дрожащим голосом. — Я никогда не писал песни, которые кто-нибудь услышит. Не знаю, смогу ли я это сделать. Луи закатывает глаза и снова откидывается, шок проходит и превращается в счастье. — Ты можешь сделать намного больше, чем думаешь, Ли. Я имею в виду, ты думал, что сможешь заключить чертову сделку со звукозаписывающей компанией? — Нет, никогда, — отвечает Лиам трепетно, как будто до него все еще не дошло. — Совершенно верно, — говорит Луи с улыбкой. — Ты никогда не веришь в себя. Это тоже правда. Луи мало что знает о юности Лиама, но то, что он знает, заставляет его понять, что он никогда не избавлялся от неуверенности, которая появилась в юности. Усугубило это два отказа на реалити-шоу, в котором он пробовал участвовать. — Черт, — говорит Лиам после долгого молчания, его голос дрожит, а затем он бормочет, — мне кажется, меня сейчас вырвет. Луи смеется и говорит ему, чтобы он собрался, прежде чем закончить разговор. Он сидит в тишине некоторое время, глядя в никуда, гадая, каково это — мечтать о большом и добиваться этого. Он даже не позволял себе мечтать после девятнадцати лет, когда он шептал Гарри на ухо о том, как когда-нибудь Луи будет выступать на Бродвее, а Гарри будет играть Мэдисон-Сквер-Гарден, когда они обнимались в машине Луи, обнаженные, потные и такие влюбленные. Если бы он только знал, что Гарри уже тогда собирался уйти. Он пытается избавиться от мыслей о Гарри раз и навсегда, но они остаются, упрямые и настойчивые, пока Луи пытается сосредоточиться на том, чтобы быть счастливым за своего друга.Глава 2
26 января 2021 г. в 15:16
Войдя в свою квартиру, он не удивился, обнаружив Найла на диване рядом с Зейном, слабый запах травы уже витал в воздухе. Луи вздыхает, роняет ключи и бумажник на столик и скидывает ботинки, не беспокоясь, когда они приземляются на расстоянии двух метров.
— Милый, ты дома, — медленно говорит Зейн, его губы складываются в улыбку.
Луи закатывает глаза и падает на пустое место рядом с ним, откидывая голову на диван. Он не отвечает, просто опускает веки и долгое время сидит, вдыхая кислинку воздуха, надеясь, что этого дыма хватит.
— Тяжелая ночь? — спрашивает Зейн.
Луи не уверен, если честно. Он не уверен, было ли это тяжело или нет, рад ли он, что увидел Гарри, или нет. Он полагает, что это не имеет значения по большому счету. Он снова мало-помалу забудет Гарри, позволит ему уйти в прошлое. И это нормально, потому что у Луи теперь своя жизнь. В его жизни может не так много всего, может быть, это не модные дома и ведра с деньгами, которые можно разбрасывать, но это его, и это что-то.
Вместо того, чтобы ответить, он пожимает плечами и тянется к столику рядом с диваном, хватая косяк, который он выкурил наполовину ранее. Он зажигает почерневший кончик и делает глубокий вдох, позволяя ему обжечь легкие.
— Я никогда не видел его таким тихим, — громко шепчет Найл с другой стороны от Зейна. — Должен ли я беспокоиться?
Луи выдыхает, струйка дыма выходит из его рта, и он поворачивается к ним двоим, окидывая их невозмутимым взглядом.
— Если ты действительно хочешь поговорить, — протягивает Луи, — я бы с радостью обсудил некоторые вещи. — Он многозначительно смотрит на Найла, переводя взгляд с него на Зейна. — Знаешь, если ты в разговорчивом настроении.
Найл смотрит в сторону, и Зейн, кажется, напрягается, и Луи рассмеялся бы, если бы он не чувствовал себя ужасно из-за ночи, последних восьми лет и мира в целом.
Возможно, нелепо позволять случайной встрече с его подростковой любовью так сильно на него влиять. Но вот кем он был, он был первой любовью Луи, его единственной любовью, а не каким-то мальчиком, с которым он занимался взаимной дрочкой, чтобы скоротать время. Луи любил его два с половиной года, а затем еще немного после ухода Гарри. Он все еще чувствует это, помнит бабочек, которые подарил ему Гарри, и то, как ему было комфортно с ним. Он помнит, как Гарри доверял ему и чувствовал себя защищенным, и он вспоминает, что никогда не хотел, чтобы что-то изменилось, хотел сохранить Гарри навсегда.
Он также помнит, как узнал, что Гарри хотел большего, помнит боль осознания того, что его было недостаточно и никогда не было бы.
— Думаю, я пойду спать, — бормочет он, удерживая косяк между пальцами, и направляется к своей спальне. — Спокойной ночи, ребята.
В постели он курит косяк, глядя на противоположную стену. Трава, по крайней мере, притупляет его мысли настолько, что он может заснуть, не задаваясь вопросом, с кем Гарри засыпает рядом в этот самый момент, думает ли он все еще о Луи. Или, как он подозревает, Гарри уже отпустил его, совсем забыл об их встрече, как он, вероятно, сделал восемь лет назад, когда ушел и больше никогда не возвращался назад.