***
Пару дней Галф проводит в полной адаптации к дому, ко двору, к устройству хозяйства бабки и деда. Гордостно осматривает поля с цветами и лечебными травами, вдыхая божественный аромат: тимьян, шалфей, мята и что-то ещё, кусты роз, ромашки — разумеется всё в куче не растёт, везде свой порядок. Но красота, масштабы, запах — умопомрачительны. И если не рассматриванием владений, то разбором собственных вещей занимается Галф. Периодически списываясь с Сэйнтом — своим лучшим другом, которого новость о переезде совсем не обрадовала. У него ещё и защита дипломная на днях, а это значит, пока нет возможности приехать к другу.
Но Галф лишь с улыбкой воспринимает капризы Саппа, и снова, и снова ходит к полям, смотрит, как люди трудятся, сам просится помочь, но его не пускают. Говорят, мол, работа слишком ответственная, это не просто за домашним садиком поухаживать. Канавут губы дует, но не лезет.
А завтра ещё и день рождения бабушки, а подарка на руках нет. Просит деда пройтись с ним по магазинам, а тот и сам без подарка. И как он собирался жену поздравлять? Решают, что завтра с утра и съездят в магазин, а пока стоит заняться сервировкой стола и приготовлением пищи, чтобы завтра со спокойной душой принимать гостей.
Утром Галф сразу прилично одевается, просыпается специально пораньше, чтобы в порядок себя привести, и с дедушкой едут по магазинам. А их тут не так уж и мало. Галф явно ожидал меньшего. Вместе покупают дорогой чайный набор. Бабушка давно хотела его. Хотя, по мнению Галфа, подарок ну… так себе, но деда переспорить невозможно. Наверное, не найдётся во всём мире упрямее человека. Но Канавут лишь умиляется, ведь этот мужчина ближе и роднее родного. Печально, но не настолько.
Возвращаются домой, а там гости собираются и собираются. Людей полон двор, а Галф лишь в восхищении смотрит.
— Видал, как твою бабушку любят, — хвастается дед, доставая из машины букет цветов и сам подарок. Канавут лишь хмыкает, забирая цветы, и неловко проскальзывает во двор за дедом. Смущается. Что уж.
Канавут неуверенно идёт к виновнице торжества, начиная подумывать, что одет он как-то не очень: розоватая водолазка, тёмно-синие брюки, когда у остальных… ну как-то попроще, хотя и собственный прикид не переоценивает. Взглядов просто на нём много, особенно в момент, когда вручает цветы.
— С Днём Рождения, бабуль, — Нонг крепко обнимает женщину, — люблю тебя, — и протягивает цветы.
— Спасибо, мой хороший, — целует, — какой у меня внук красивый, вы посмотрите! — и хихикают соседи, пока зардевшийся Канавут водит глазами по асфальту (да-да, во дворе), а губы напрягаются, да бы не разулыбаться, чтобы уж совсем дурачком не сочли.
— И правда красавец какой, — хвалит его одна из подруг бабушки, — совсем уж вырос! Давно мы не видели тебя, не помнишь нас небось?
— А, — Галф слегка растеряно смотрит на неё, хмуря брови.
— Да ты маленький был, — объясняет бабушка, — а когда взрослым приезжал, то вы не пересекались. Как-то так уж вышло…
— Ну красавец, — снова нахваливает женщина, а Галф краснеет всё сильнее, хотя приятно. — А где ж родители? Приедут?
Улыбка сползает с лица моментально. А вопрос-то интересный. Канавут так и не написал никому из них, да и они не писали. Хах.
— Не смогут, — появляется дед, похлопывая внука по спине. — Там дела в работе что-то стопорятся, у них сейчас ни минуты нет.
— Ох, вот как, — женщина понимающе кивает, видимо, понимая, что вопрос был лишним, — кстати, — и снова тепло смотрит на Галфа, — раз уже позабыли, давай познакомимся ещё раз. Я — Раттана Суппасит, а вон тот странный, — и показывает пальцем на статного мужчину, что в кругу своих, видимо, приятелей, пытается жонглировать яблоками, стоя на одной ноге, — мой муж, Вонграт Суппасит. Ты частенько в детстве у нас бывал.
— Я и не помню, — Галф робко обнимает себя за руку, с интересом рассматривая чету Суппаситов.
— Да мелкий был ещё! Куда уж тебе!
— Отстань от него, — подрывается бабушка, отталкивая деда от Галфа. — А вон Мью! Мью! — и зовёт незнакомца.
Канавут с интересом смотрит на приближающегося к ним парня. Он очень привлекательный, даже невероятно красив. Черты лица грациозные, глаза, без вранья, что золото! Сам статный, явно следит за собой, волосы платиновые, отдают приятным серебром. Вот только походка нагловатая, вальяжная даже.
— Да, тётя, — только подошёл, и сразу любезничать. А Галф от чего-то тяжело сглатывает.
— Помнишь небось, повзрослее был, — и чуть толкает Галфа вперёд, — мой внук, Галфи.
Канавут совсем побелел под пронизывающим взглядом янтарных глаз. И ему-то он так мило не улыбается. Что каменное изваяние.
— Ну чего ты… — шепчет его мама, щипая за бок.
Тот медленно вытягивает руку вперёд, не отрывая глаз о лица Канавут. Тот совсем потерялся, смотрит то на лицо Мью, то на руку, не решаясь пожать. Пока Суппасит не начинает говорить.
— Помню, — голос веет прохладой, — малыш Галфи.
— А, — стыдливый взгляд в сторону, — ну… рад снова видеть тебя, Мью, — и пожимает ладонь парня.
«Такой холодный».
Галф пальцы в замок и руки перед собой, пока женщины о чём-то воркуют, и всего какая-то минута, а он остаётся один на один с Суппаситом. Благо ненадолго, а то под его взглядом реально не по себе.
— Вот где ты! — знакомый голос. — Галф? Это ты, Галф!
— Джосс? — неуверенно уточняет Канавут, позволяя парню себя обнять.
— Да, ха-ха, — старший сын Суппаситов явно в превосходном расположении духа, — как же ты вырос! С ума сойти!
— Ты тоже, — Галф, наконец, расслабляется, но не упускает из видя рядом стоящего Мью, что раздражённо засунул руки в карманы своих брюк. — Как у тебя дела? Что нового?
— Женюсь через два месяца! Приглашаю тебя! Ты же будешь тут? — а он всё такой же болтливый.
— Конечно, буду! Поздравляю тебя! — и тепло улыбается старшему, снова ненароком смотря на совсем помрачневшего Мью.
— А, — Джосс поворачивается к брату, — он опять тебя достаёт?
— Опять? — в один голос спрашивают Мью и Галф. Мью иронично, Галф удивлённо.
— А ты не помнишь? Он в детстве постоянно дразнил тебя, — Джосс смеётся, подхватывая Галфа под локоть, — а ты постоянно плакал и жаловался на него, — и Мью хватает, — ну ничего. Вспомните ещё, поностальгируете, а теперь, — и тащит их за собой, — праздновать!
Галф взбудоражен, радость в нём трепещет. Музыку он и не любит, вернее боится её видеть, но вот праздники он обожает. Ещё как обожает. И сидеть вместе за общим столом, говорить и слушать тосты, смотреть на хмельных соседей, весело. Быть частью такого маленького, но уютного мира. Как же такое может не нравиться?! Рядом сидит Джосс, что-то без конца рассказывающий, а сбоку от него Мью, что то и дело, как кажется Галфу, смотрит в его сторону. А выпитое вино, домашнее, между прочим, даёт о себе знать. Градус, так сказать, расслабления.
И почему он не помнит, как дразнил его Мью?
Эх.
— Милый, — голос бабушки раздаётся прямо возле уха, и Канавут от испуга подпрыгивает. — Тише. Мы хотим музыку включить, так что лучше иди…
— Нормально всё, — Галф улыбается, пытаясь казаться искренним. Ему совсем не хочется уходить, ведь, если он не будет поворачиваться к дому, то и не увидит… цвета…
(ложь).
— Ты уверен?.. — женщина явно обеспокоена.
— Да-да, — уверенно кивает Канавут. — Если что, то я сразу тебе скажу.
И снова остаётся с гостями за столом. Мало помалу, люди тянутся и потанцевать. А Галф, не останавливаясь, пьёт вино, и чувствует, что его совсем разнежило. По винному так.
— Я танцевать, — заявляет не менее хмельной Джосс. — Пойдёшь?
— Ой, нет, — отмахивается Канавут. — Может позже подойду, — ложь.
А Мью сидит, смотрит за Галфом, как тот очередной стакан ко рту подносит.
— Что ты так смотришь на меня? — не выдерживает Канавут.
— А что, — усмехается Суппасит, подпирая подбородок ладонью, — в слезах побежишь жаловаться.
Канавут таращит глаза на Мью, которого явно позабавил вопрос.
— Мало видимо жаловался, — спокойно отвечает Канавут, залпом допивая остаток виноградного напитка, — раз ты всё такой же остался.
— Ха, а мне казалось, что ты меня не помнишь? — и наигранно вскидывает бровями, мол, удивлён до глубины души!
— Да вот вспомнил, — почти не двигая губами, — как ты меня пугал всякими страшными историями в старом заброшенном амбаре.
— Вот поэтому ты меня и бесишь, Канавут, — поразительно спокойно и серьёзно говорит Суппасит, — из-за подобного меня то и дело ругали в детстве, хотя я тебя силком туда не тащил, и слушать ничего не заставлял. Это ты всё порывался пойти в тот чёртов амбар, ты просил тех историй, а в итоге что?
Галф удивлённо смотрел на Мью. Кажется, его очень сильно обидела та ситуация, хотя Канавут так смутно её сейчас припомнил.
— Это давно было! — отмахнулся младший, пытаясь вспомнить всё более детально.
— А ты думаешь таких ситуаций мало было? — раздражённо прыскает Мью, вставая со стула. — Вечный трус, что сбегает, — и молча удаляется, оставляя поражённого Галфа хлопать глазами, медленно пережёвывая кусок мяса.
Не успел обжиться, а уже недоброжелателя схлопотал! Ну что за везение?! Неужели стал рано радоваться, что жизнь налаживается?
Встаёт из-за стола Галф шатаясь, ноги ватные. Так что весьма неуклюже он плетётся внутрь двора, в самую темень. Там ни людского гомона не слышно, и музыка играет приглушённо. С самого начала было глупо предполагать, что, не поворачиваясь в сторону играющих колонок, Канавут не увидит цвета. Дело же не в источнике, а в нём самом. Просто понадеялся на выпитый алкоголь, всё-таки притупляется восприятие, и в принципе не просчитался. В глазах вообще туман.
Канавут плюхается на старые деревянные качели, начиная медленно качаться. Они так сильно скрипят, что перебивают любую слышимость песен, и какое же это блаженство. Галф выдыхает, вот только из глаз просто льются слёзы. Ему не больно, не плохо, ничего такого, но слёзы текут и текут, а он просто смотрит себе в ноги.
Возможно, алкоголь разбушевался в организме, требуя именно такого выхода. Говорят же, что поплачешь и сразу легче, а если сами по себе слёзы текут, то значит выводят из души всякую гадость, что не даёт жить нормально.
Поплакать тоже полезно. И Канавут плачет. Правда быстро его клонит в сон. Вытирается рукавом водолазки, совсем не думая ни о чём и плетётся обратно во двор. А там, пробравшись мимо толпы людей, проходит в дом. Да, хорошо, что выпил много, а то завыл бы белугой от количества цветов вокруг. И смешно, и страшно, и грустно. Ну как это, видеть музыку! И как объяснять-то такое?
Ох, Галф ненавидел этот вопрос. Его когда родители отвели к психологу, это вопрос въелся в сознания. Тошнило от него неимоверно.
Ну как он видит?! Глазами он видит! Какие цвета? Да всевозможные! Радугу все знают. Как ещё объяснять? Вот он и объяснял каждому, кто спрашивал: «Ты видишь стул, да? Вот стоит стул. Стул стоит. Вот и я вижу «фа» светло голубого оттенка».
Но как понять-то другому человеку, когда сам ничего не понимаешь?
А больше всего Галфа поражали те немногие люди, что прекрасно уживались со своим недугом, да в и принципе недугом не считали.
Канавут заваливается на кровать в своей комнате, даже не раздевшись. Сон сваливает за несколько секунд, и последнее, что запоминает Галф, так это мурчание кошки, что запрыгнула к нему на кровать.
Продирать глаза с утречка после, не менее двух литров выпитого вина, оказывается крайне проблематичным занятием. Вкус во рту настолько отвратный, что отвращение к виноградному напитку появляется само по себе, и, скорее всего, задержится оно надолго. А как пить-то хочется…
Голова не болит, но вот всё остальное ужасно ломит. В какой-то момент Галфу кажется, что его вчера били. Спускаться по лестнице оказывается чересчур сложно. Но всё-таки Канавут добирается до кухни, попутно посмотревшись в зеркало, висевшее в коридоре.
«Жуть какая».
Ну а что ещё можно ждать с утра? Волосы в растрёп, глаза красные, опухшие, губы обкусаны, одежда помята. Хорошо, что все спят. Ну как все…
Стоит Галфу зайти на кухню, то его ждёт тот, кого меньше всего хотелось встретить в таком виде.
Мью Суппасит, что спокойно наводит себе чай. Внимательно смотрит за небрежным Галфом и молчит. Стыдно настолько, что хочется сквозь землю провалиться хочется!
В тишине находится ещё смущающей, и огромная яма позора принимает Канавута с распростёртыми объятиями, стоит его животу так предательски заурчать, забулькать.
Правда не теряется, спокойно открывает холодильник, захватывая пару сосисок. Но к Суппаситу лицом не поворачивается. Сердце скачет в грудине с такой скоростью, что глазные яблоки сотрясаются, а у Галфа и без того похмелье!
Ох.
Тяжела деревенская жизнь. Наверное.
Честно, Галф пока наводил себе чай, дожёвывая сосиски, совсем в себя ушёл, и уже было решил, что Мью из кухни ушёл. Сам не знает, с чего решил, но на месте дёрнулся, стоило повернуться к столу и увидеть Суппасита, спокойно кушающего торт.
Канавут кашлянул и нагло уселся напротив. Ну, а что? Это всё-таки его дом. Вот только сидеть наедине, особенно после вчерашнего неудачного разговора, неловко…
— Ты в порядке? — молчание, на удивление, нарушает Суппасит, смотря исподлобья на Галфа.
Тот неуверенно смотрит на старшего, кусая щёки изнутри, неуверенно кивая головой в знак согласия. Он-то слабо помнит, как дошёл до постели. Вдруг чего натворил?
— Я вчера… ну…
— Нормально всё, — на выдохе, отрезает Суппасит. — Шёл, конечно, кое-как, но все были пьяны и никто не понял ничего…
Галф выдыхает, а в следующую секунду напрягается снова. Что никто не понял?
Только Канавут решается уточнить, о чём именно говорил Мью, как на кухню заплетается дед с отцом Мью. Видок у них похуже, чем у Галфа, что Мью и говорит.
Канавут на автомате пинает его под столом ногой, а Суппасит лишь ойкает, во все глаза таращась на младшего. Тот в два глотка допивает чай, покидая комнату.
И что это было вообще?
Канавут на пару часов запирается в ванной, желая отмокнуть от «грязи» вчерашнего дня. Вода всегда смывает всё, удивительное свойство. И крайне полезное. Пенная ванна, ароматная… Что может быть приятнее?
Гости, что остались ночевать, а таких немного, уезжают, пока Канавут плескается, так что попрощаться он не успевает. Хотя ему всё равно, если честно. Он их даже толком ещё и не знает, чтобы переживать о подобном. Думает больше о Суппасите, о его взглядах, насмешках, мало помалу пробиваются воспоминания прошлого, но мал тогда Галф был, откровенно мал. Мью всё-таки почти на шесть лет старше его, о чём тут говорить? Хотя Джосса он помнит намного лучше и чётче. Странно, но что поделать. Вспомнится ещё.
Больше волнует собственная реакция! Стоит Суппаситу оказаться рядом, внутри Галфа вся нервная система натягивается туже, чем струны на гитаре. И хоть стой, хоть падай! Хотя только стоять и оставалось… или сидеть…
В любом случае, в жар бросало весь вечер от его взглядов. Да и сегодня утром…
А-а-а!
Галф опускается под воду, желая забыть этот позорное «ур-р» своего живота. Приподнимается, хлопая ладошкой по нему, шепча:
— Предатель…
И даже не сразу понимает, что его не особо беспокоят вчерашние цвета, что были повсюду. И дело ведь не только в алкоголе? Наверное. Галф пока не знает, ведь он только столкнулся с подобным. Он и напился вчера так первый раз.
Вылезает довольный, распаренный. В махровом халате плюхается на ещё не заправленную постель, отвечая на входящий звонок от Сэйнта.
— Да-а? — голос Канавута довольный, веет теплотой.
— Га-а-а-а-а-алф, — а вот Сапп белугой воет, задыхаясь в собственных слезах.
— Что случилось? — Галф подрывается на ноги, а сам уже понимает, что скорее всего этот ублюдок снова ударил Сэйнта.
— Он… он… опять… кх-а! Я больше не могу-у-у-у-у-у, — и просто воет, да так сильно, что даже у Галфа слёзы на глазах.
— Не плачь, прошу! Что же такое, — суетится Канавут по комнате. — Что у тебя с дипломом?
— А? Сдал позавчера, на отлично, — пыхтит Сапп, и, судя по звуку, высмаркивается.
— Приезжай ко мне, а? — выпаливает Галф. А что ещё предложить он может? В ситуации Сэйнта тоже необходима смена обстановки.
— А можно?.. — голос уставший, сразу слышно, что ревёт не первый час.
— Конечно! Что за вопросы! Будем вместе жить!
— Сегодня вечером… возможно… нет. Точно. Сегодня ночью приеду.
И сбрасывает. А Галф возбуждён. Он и злится, и радуется, и вообще ещё слегка потерян. Он всего около недели в деревне, а в его жизни случилось больше, чем за два года обучения в университете! Его совсем не радует жизнь лучшего друга, скорее пугает, но он безумно счастлив, что теперь Сэйнт будет рядом с ним. Даже если всего на пару дней, но Галф искренне, от всего сердца, рад!
— Ба!
