Ох

— Сколько там времени прошло? — шепчет Ваня, не имея ни малейшего желания смотреть, как его однокурсники отыгрывают очередной этюд. Разблокировав телефон, он разблокировал и разочарование вместе с этим. Только двадцать минут. А Тиша спит рядом и ни о чем не беспокоится. Действительно непробудным сном. Странно, даже Евгений Юрьевич никак на это не отреагировал. Янковский невольно изучает черты лица лежащего рядом парня. Прочерченные скулы, расслабленные во сне губы… так, все, пожалуй хватит. Все же лучше смотреть, как отыгрывает Лиза маму в декрете, чем на губы этого парня. Но мозг почему-то заставляет повернуть голову обратно и теперь взгляд цепляется за светлые кудряшки. Они спутываются между собой и выглядят такими мягкими. Выглядят… ‘Интересно, они на ощупь…’ Проносится в голове у Янковского и он тут же отгоняет эту мысль. И, для убедительности, решительно отворачивает голову. Но не проходит и минуты, как его мысли и глаза возвращаются к кудряшкам Жизневского. ‘Он же не почувствует, никто не увидит, все слишком заняты.’ ‘Нет, это ужасно, вообще-то нельзя трогать волосы человека без его разрешения.’ Кричала более разумная часть его сознания. Но, рассматривая эти нежные, цветом пшеничного поля волосы, он все больше хотел наплевать на что там можно, а что нельзя. Желание хотя бы чуть дотронуться до кудрей Тихона вытесняло устоявшиеся моральные нормы в голове Вани, которые говорили, что красивых мальчиков нельзя гладить по волосам, пока они спят. Рука тянется к макушке Жизневского и неуверенно замирает в паре сантиметров от торчавшей отдельно ото всех остальных кудряшки. Удостоверясь, что парень спит, Ваня аккуратно, задержав дыхание, дотрагивается кончиками пальцев до моря кудрей. Да, они действительно такие мягкие и шелковистые. Аккуратно забираясь все глубже в это море, Ваня не может себя контролировать. Он завороженно следит за собственными движениями и, едва дотрагиваясь, проводит рукой от затылка до макушки. Волосы цепляются за пальцы, и путаются в них, прямо как Ваня в своих чувствах сейчас. — Шампунь Хеден Шолдерс, если интересно. — сонно бормочет Тихон, не открывая глаз и не меняя положение. Янковский тут же одёргивает руку и проклинает себя. ‘Блять, спит он крепко’, проносится в голове у него. Ваня опять смотрит на часы и понимает, что ждать ему ещё минут двадцать. И это при том, что все уже разошлись, а он остался сидеть на задней парте с этим Жизневским, потому что не хотелось его будить раньше времени, да и оставлять его одного, понадеявшись на будильник, тоже. Поэтому, чтобы отвлечься и хоть чём-то занять время, он достал свой текст и принялся учить его. Если кудряшки этого парня гладить нельзя, то нужно сделать что-то более полезное. Да, не такое приятное, но роль же свою учить надо. У него там текста на страницы две максимум, а он не может даже понять смысл текста, потому что рядом посапывает это солнце. Отложив в сторону бумагу с напечатанным бесполезным текстом, Ваня достал телефон, намереваясь зайти в Инстаграмм и хоть как-то убить время. Вместо того, чтобы поставить лайк какой-то одногруппнице, рука случайно смахивает вправо и перед ним открывается фронтальная камера. Янковский секунды три смотрит на себя, размышляя, а потом, прошептав: ‘если что, это не я, это судьба так распорядилась.’, переворачивает камеру, проверяя, наверное, сто раз, выключил ли звук и фотографирует лежащего парня. С ужасной маской сердечек вокруг головы, но это же для прикола. Ему точно не нравится, как Жизневский выглядит на фотографии. Точно. Совершенно. Ещё раз взглянув на время, Ваня все же решился разбудить мирно спящего рядом человека-друга-знакомого. — Эй… — он положил руку на плечо парня. — Слушай, до пары осталось пять минут, советую просыпаться. — негромко сказал он. В ответ на это, Тихон только недовольно поморщился и пробормотал: ‘Давай я посплю ещё пять минуточек, а ты меня будить не будешь?’ И, почувствовав, что Ваня не перестал требовательно тормошить его плечо, добавил: ‘Погладь лучше мои волосы, м?’ Янковский резко перестал делать попытки разбудить Жизневского. ‘Мне понравилось’ зевнув добавил Тихон. Ваня не то что замер на месте, у него остановились все жизненно важные функции. Включая сердцебиение. А, нет, вот, как колотится. ‘Ну, он же попросил?’ ‘Нет, нет, нет, ты не сделаешь это, НЕТ’ Дрожащие пальцы уже тянутся к затылку парня. Тихон, почувствовав осторожные движения своего нового друга, улыбнулся, но глаза не открыл. Сейчас в сознании Вани все мелькало ярко красным огнём, и иногда пролетали надписи ‘опасно’. Но потом движения стали монотонными и размеренными. Уловив момент, когда Жизневский опять расслабится и почти заснёт, он, проклиная себя, покрепче ухватился за волосы на макушки парня и приподнял его голову за кудряшки. — Тиииииш, вставай, пару проспишь! — потерпевший быстро очнулся, хватаясь за руку Вани, которая уже не удерживала его голову в воздухе. — Ты нормальный так делать? — с обидой спросил Жизневский. — Я поступил как хороший, честный человек. Сделав тебе больно сейчас, я забочусь о твоём светлом будущем. — ответил со смехом Янковский. Его собеседник в ответ на это только попытался нахмуриться, а на деле вышло так, что он смеялся в унисон с Ваней. — Так, хорошо, честный человек, ты сейчас куда? — Хах, на сценическую речь. — О, мне как раз недалеко от вашего кабинета, я тебя провожу. — Тихон решительно встал и, секунду потратив на то, чтобы прийти в себя, схватил подушку, руку Янковского и направился к выходу из этой аудитории.