Ох

Раздаётся звонок. Тихон вскакивает с места и покидает аудиторию, направляясь к 17 кабинету. — Нет, ты не поняла, он типа посмотрел на него так — девушка выразительно смотрит на свою подругу, пытаясь передать, как кто-то посмотрел на кого-то. — Да поняла я — нетерпеливо откликается вторая. — Ц, ладно, а тот, который к нам приходил, когда мы на мастерстве были, ну, который такой типа брутальный, вот, он такой: ‘целую, пока’, прикинь! Понимал ли Жизневский, зачем он слушал этот разговор? Нет. — Пипец, а ваш что потом? — Ну он потом всю пару красный сидел и эту подушку сдуть пытался. Он сегодня вообще все упражнения плохо делал, ну ты понимаешь, типичная реакция на нормального мужика… Но это не главное! Если бы ты видела… — рассказчица запнулась, потому что в ее поле зрения оказался Тихон. Девушка попыталась намекнуть подруге своим кашлем, чтобы она обернулась, но либо девушка слишком часто кашляла, либо подруга не из самых догадливых попалась. В общем, внимание на это она не обратила. — Девчат, привет — Тихон сам подошёл к ним. Рассказчица улыбнулась ему, а подруга, видимо догадалась, откуда у ее собеседницы был приступ внезапного кашля. — Не знаете, какой курс в 17 кабинете занимался? — Второй курс, будущие знаменитости российского кинематографа, актеры то есть. — отчеканила ему в ответ девушка. — Ага, спасибо. А ты же с этого курса, да? В каком кабинете у вас завтра пара первая? — А тебе зачем? — подозрительно спросила она, хотя в душе уже визжала от осознания, что вот этот тип наверняка хочет завтра с их Ваней встретиться. — Очень надо — убедительно заверил ее Жизневский. — В 26 кабинете, только Янковского, наверное, завтра не будет. — Тихон округлил глаза от удивления. Девушка самодовольно улыбнулась. Ее подруга непонимающе смотрела на происходящее. — А почему? — без лишних оправданий спросил парень. — Он сегодня болезненно выглядел. Хотя ради тебя может и прийти. — улыбнулась она. Жизневский нервно ответил ей улыбкой. Неловко развернувшись, и даже не попрощавшись и не поблагодарив девушек, он вышел из здания. ‘Домой? Да, нужно идти домой, нужно домой.’ Тихон вспомнил о его потребности к курению, когда нащупал в кармане пустую пачку сигарет. Как любой разумный человек, он сначала пропел в голове ‘но если есть в кармане пачка сигарет’, а потом зашёл в первый магазин, который увидел с целью купить их. Здание было явно не новым. Интерьер великолепный: полка с молочкой, которая держалась на божьей воле, перегоревшая лампочка и… да нет. ‘Круто, глюки начались’ подумал Жизневский, когда ему показалось, что где-то за полкой стоял Янковский. — Здравствуйте, можно мне Парламент? — Здравствуйте, какой? — не слишком доброжелательная кассирша попыталась привлечь внимание Тихона, который пытался разглядеть за полкой кого-то. — А, да вот, крайний который — парень все же повернулся обратно и, отдав деньги, стремительно вышел из магазина. А Ваня, который, к слову, вовсе не был галлюцинацией подошёл к кассе, как только услышал, как захлопнулась дверь. А это невозможно было не услышать. — Здравствуйте — Янковский выкладывает на стол хлебцы и банку арахисовой пасты — сытный обед, ужин, завтрак и так далее — пока стипендию не получит. ‘ — А почему я, собственно говоря, не подошёл к нему? — А зачем мне, собственно говоря, подходить к нему? Глупости’ — С вас 400 рублей. — голос кассирши вырывает его из мыслей. — Да, конечно — руки почему-то дрожат, но он все же отсчитывает купюры и, схватив полукилограммовую банку пасты и пачку хлебцов и даже не уложив свои скудные покупки в сумку, выходит из магазина. Кто-то кашляет. — Вань, привет ‘Блять, он не ушёл, что ему сказать? Нужно обернуться? Так, да, конечно’ — Привеет — Янковский наконец разворачивается и первое, что он замечает — сигарета, которую опустил Тихон и его виноватую улыбку. Они смотрят друг на друга несколько секунд, не зная, что сказать. — Ты же не против сигарет? — настороженно спрашивает парень, думая, что молчание повисло из-за этого. — Нет, нет, что ты, кури — Ваня неловко мнётся с ноги на ногу, пытаясь поудобнее ухватить большую банку арахисовой пасты. Невольно засматривается на движения парня. У него что, правда, такие длинные и красивые пальцы? Как вообще пальцы могут быть красивыми? Что это такое? Почему его губы так выделяются в сумерках? Когда Жизневский наконец выбросил остатки сигареты в стоявшую рядом картонную коробку, Янковский вдруг осознал, что мог бы уже давно попрощаться и спокойно уйти, но теперь сделать это будет сложнее. Хотя бы потому что Тихон спросил, не помочь ли ему. Черт, точно, он же уже минут пять не может удобно взять банку пасты, чтобы просто спокойно постоять рядом с Жизневским. ‘Спокойно постоять рядом с Жизневским’ — звучит как шутка. — Вань… — Тихон смотрит на него внимательно, будто обдумывает какое-то важное решение. — М? — Ты догоняешь — Тихон дотрагивается до его плеча и тут же убегает в противоположную от Вани и его дома сторону. Янковский, почти автоматически, тут же срывается с места вслед за ним, прошептав только: ‘блять, что он творит? ’ Жизневский оглядывается, не без страха не увидеть сзади парня, но тут же, заметив решительно приближающегося к нему Ваню, разворачивается на 180 градусов, попытавшись скривить какую-то смешную рожицу догоняющему на ходу. Кажется, у него это получается хорошо, потому что позади слышится тихий смех. Янковский, наконец сообразив, что его покупки в руках не помогают ему ускорится, перекладывает их в сумку, не останавливаясь и продолжая следить за кудрявой макушкой Тихона. Вопроса, зачем он это делает не возникает, потому что пытаться ухватиться рукой за край расстёгнутой куртки Тиши и все время чуть-чуть не доставать кажется чем-то насколько естественным, что такие вопросы задавать себе глупо, по скромному мнению Янковского. Жизневский сворачивает в какую-то подворотню, где задержавшись на секунду для того, чтобы сориентироваться, куда бежать, оказывается в кольце чьих-то рук. Ваня тяжело дышит и не прекращает обнимать друга со спины даже когда становится понятно, что дальше он никуда не убежит. Хотя бы потому что руки Янковского, крепко сжимающие его плечи и его горячее дыхание парализуют Жизневского. Ваня не хочет отпускать. Не хочет и считает, что его желание является оправданием всех его действий. Но стоять так из-за роста, а точнее его видимого различия, становится трудно. Тихон чувствует, что Янковский очень старается стоять на носочках, чтобы не отпустить его плеч. — Устал? — заботливо спрашивает он. — Мгм — мычит куда-то в лопатку Ваня и Тиша, каким-то немыслимым образом перехватывает его бёдра, поудобнее устраиваясь с новым грузом на плечах. Янковский оказывается в таком удобном положении, когда хорошо видны все кудряшки Тихона и чувствуются его руки на своих бёдрах, заново краснеет и зачем-то замечает, что шампунь у Жизневского пахнет апельсинами и древесиной. Лишние мысли, было бы лучше, если бы он не замечал ничего подобного. — Куда идти, душа моя? — неожиданно спрашивает Тихон, отрывая Янковского от изучения его макушки. У Вани глаза загораются озорным огнём, щеки румянятся от внезапного холода и смущения и он уверено тыкает пальцем, с решительным: ‘нам туда’ в неизвестную сторону и усаживается поудобнее. Пока Тихон идёт прямо по улице, он, смущается, но с таким трепетом, перебирает его волосы, что Жизневский, чувствуя это невольно улыбается и мотивируется не отпускать Ваню, пока тому не надоест играть с его кудряшками. — Стой-стой-стой! — резко говорит Янковский, увидев яркую вывеску кафешки. — Хочешь сок? Просто чай горячий, я не хочу ждать, пока он будет остывать… — Ну да, сейчас горячих людей хватает. — Тихон уже проклинает себя за эту фразу. — Ахах, пойдём купим сок. — Ваня нагинается вперёд, умудрившись не свалиться и пытается заглянуть в глаза Жизневскому, но в один момент оказывается слишком близко, так, что резко отстраняется от Тиши и моментально краснеет. — Да, пойдём купим сок. — соглашается парень и будто бы не замечает того, как Янковский покраснел. Жизневский решительно отказывается спускать с рук этого ‘смущающегося парня’ и поэтому заходит в кафе, значительно нагнувшись, чтобы Ваня не ударился головой о потолок. — Здравствуйте! — подходит с изумленному продавцу. — Можно нам… ты какой сок будешь? — спрашивает Тихон, наклонив голову вверх, пытаясь увидеть Ваню. — Яблочный — тихо отвечает он, ещё больше краснея. — Хорошо, можно нам два яблочных сока? — Спрашивает парень уже у продавца. — Извините, есть литр сока в одной пачке, вам давать две? — Нет, это многовато будет, давайте одну. — ухмыляется он и тянется в карман за кошельком. Расплатившись, они… точнее не они, а Тихон выходит из помещения с крепко вцепившимся за его шею-голову-руки, все сразу, Ваней на плечах. — Тиш — Янковский наклоняется к уху парня, отвлекаясь от перебирания кудряшек на голове парня — Может я слезу, а? — И как ты это сделаешь? — с интересом спрашивает Жизневский, правда не понимая, каким образом парень вообще смог перебраться из простых обнимашек на его плечи. Янковский зашевелился. И, с испугом посмотрев на твёрдый асфальт под собой, сказал: ‘Тиш, Тиш, пойдём к той скамейке’ Жизневский направился к ‘той скамейке’, где Ваня не без усилий перебрался с Тихона сначала на скамейку, а потом на землю. — Тиш… — он неловко помялся с ноги на ногу и уже почти решился сказать, как его бессовестно перебили. — Радость моя, так ты сок будешь? — Жизневский понял, что Ваня решается на что-то серьезное, но ему почему-то показалось, что лучше не дать ему сказать то, что он планировал. Он не бесчувственная мразь, правда, он просто подумал, что так будет лучше. — А? А, да, давай — ответил поникший Янковский, забирая из рук старшего пакет сока и попутно открывая его. — Ты хотел спросить что-то? — теперь-то он точно не скажет то, что хотел сказать изначально. — Пойдём гулять? — Янковский доверительно заглядывает в глаза друга и ждёт ответ. — Пойдём, конечно, веди, куда хочешь. — с улыбкой отвечает Тихон, хватаясь за руку улыбающегося Вани и позволяя себе следовать за ним. Сейчас они просто чувствовали себя счастливо в компании друг друга, а что же касается невыученный роли и злого Евгения Юрьевича из-за этого… это будет завтра, сейчас они просто пойдут в неизвестном направлении, не для того, чтобы найти что-то, а просто чтобы провести побольше времени вдвоём. Почему-то за один день этот человек с кудряшками и сильными руками стал слишком родным для Вани. Почему-то этот парень с смущенной улыбкой и робким желанием помочь стал слишком родным для Тихона. Почему-то.