Её/Его боль

«Я — обычный педиатр. Мой долг — лечить моих маленьких пациентов. У меня ни разу не было и мысли о том, чтобы кого-то убивать или карать за что-то!». — Прекрасно, продолжайте следовать инструкциям, что я вам дала. Если будут какие-то осложнения — сразу ко мне! Мой очередной рабочий день подходит к концу. Ах, лучшая в мире работа! Лечить детишек, помогать им, когда они страдают… Я всегда любила детей и со школы увлекалась медициной. Вот и нашла себе место — в лучшей больнице Чикаго. Да, я слегка близорука, да, я не могу ходить без костыля… Но это не мешает мне быть «доктором от бога». Сейчас я провожаю своего маленького пациента и его маму до выхода. Маленький мальчик простыл на днях — погулял с папой без шапки, когда на улице прохладно. Ну, ничего страшного, конечно. Оба родителя ещё молодые, неопытные, да и нам всем свойственно ошибаться. Уверена, их годовалый Стив на них не злится. Ну, как и полагается, я его осмотрела неделю назад… Стив тогда был таким слабеньким, кашлял и плакал, шмыгал носом. Тут даже и температуру мерить не надо было — диагноз на лицо. Но молодая мамочка не знала ничего, так что моей задачей было ей всё коротко и понятно объяснить. И сейчас смотрю и не могу нарадоваться! Выздоравливает мальчик, только немного кашель остался. Ничего, скоро и это пройдёт. Я не могу сдержать смеха, когда Стив бежит обратно в мой кабинет, напоследок ломает башенку из детских кубиков и возвращается к матери. Она хотела уже отругать его за это, но я только засмеялась: — Нет, не ругайте его. Ничего страшного. Я же понимаю, у самой дочь маленькая дома — точно такая же! Ах, моя маленькая Шарлотта! Она, как и Гленда, с нетерпением ждёт когда мамочка вернётся с работы и поиграет с ней. Потом я должна буду посмотреть как дела у папы… Эх, вспомнив об этом я невольно вздыхаю. Мой дорогой папа… Джон Крамер — это тот человек, который с самого моего рождения обо мне заботился и берёг. Благодаря ему я теперь могу видеть лучше и ходить, пусть не без костыля, но всё же. Этот человек подарил мне прекрасную жизнь, поддерживал меня во всём и всегда, и я буду благодарна папе за это до конца жизни. Без всяких сомнений, Джон — идеальный папа и кроткий дедушка. Я, Гленда, Шарлотта и папа живём в Чикаго. В небольшом домике недалеко от центра города. Мы с Глендой переехали сюда практически сразу, как только закончили школу. Потом я поступила в чикагский университет, с отличием окончила учёбу в нём. Потом помогла Гленде записаться на курсы фотографии так как именно я вдохновила её на профессию фотографа. Через полгода мы с ней расписались — так что я официально ношу фамилию Гленды. Как только мы вернулись из медового месяца в Париже, как того хотели ещё со времён моего первого года в университете, мы направились в детский дом. Да, и именно там мы нашли годовалую Лотти. У нашей девочки нелёгкое прошлое — биологическая мама умерла, папа сидит в тюрьме за торговлю наркотиками… Шарлотта родилась в Норвегии, откуда её отец сбежал сюда в надежде скрыться. К сожалению, у него не вышло, его лишили родительских прав и отправили малютку в чикагский приют. Когда мы зашли в то здание с Глендой, я видела, как у моей любимой разбежались глаза. Она так и сказала: «Бляха… Они все такие… Ви, и кого нам взять?». Да, я чувствовала то же самое. Все дети были прелестны: такие маленькие, такие активные. Мне нравились все… Ха-ха, но мы бы не потянули всех в этом приюте! Потом нас отвели в отделение для самых маленьких… И вот там я увидела её! Нашу маленькую синеглазую девочку… Я так расплакалась, когда увидела Шарлотту впервые в жизни. Сердце сразу говорило: «Это она! Я нашла её!». Кукольные глазки, кудрявые волосы… Видя, как я растрогалась, Гленда сама подписала все документы, пока я сидела на коленях перед манежиком, в котором сидела эта девочка. После этого прошёл год. Жили как никогда счастливо. Я могла с уверенностью сказать: «У меня есть ВСЁ!». Пока мне не позвонил папа. Он говорил еле-еле, кашляя… Я примчалась к нему так быстро, как могла. Его обитель уже была больше похожа на заброшенную башню со средневековыми пытками, чем на процветающее место суда Конструктора. Мамы нигде не было. Аманда Янг словно в воздухе растворилась! А папа так и лежал на той же койке. Я не стала ничего ему говорить, не отвечала ни на один его вопрос. В тот момент я не хотела терять ни минуты. С Глендой мы смогли дотащить папу до машины, увезли его в больницу, где он пролежал с осложнением в лёгких путях чуть больше месяца. Потом я забрала его к нам домой, сказав что его профессия Конструктора уже окончена. Теперь он — пожилой, больной человек, нуждающийся в постоянном присмотре и хорошем отдыхе. Ну, вы поняли меня. Я педиатр, у меня есть жена и дочь, отец-инвалид который практически никогда не встаёт с кровати… У нас не всегда хватает денег на некоторые вещи и приходится экономить, потому что я всю свою зарплату трачу на дорогие препараты для папы; первое время нас осуждали соседи из-за нашего социального статуса… Но я счастлива! Я ценю и дорожу своей жизнью, какой бы трудной она порой не была. — Доктор, — медсестра из соседнего кабинета вбегает в мой кабинет без стука в дверь, что меня немного раздражает. Но я всё равно встречаю её слегка улыбнувшись. — Привет, Донна. Чего это ты такая встревоженная? — Да вот, Вам письмо пришло! В-вот, берите, — Донна поспешно впихивает мне в руку конверт и убегает из кабинета. Эх, молодая девушка, вечно после работы куда-то спешит. Ну, ладно, быстренько прочту, кто мне там письмо отправил. Всё равно автобус будет только через двадцать минут. Странно, чего это письмо отправлять? Открыв конверт и достав оттуда письмо, я аккуратно его развернула, пробежалась глазами по трём строкам и замерла. Мне это не показалось? Мои глаза меня не обманывают? Перечитав всё ещё раз, я в ужасе вскрикиваю на всю больницу: «О, боже мой! О, господи! Как такое могло произойти?»