Душа истерзана. Разорвана на части. Бреду по бездорожью босиком… Кто знает — где и что такое счастье? И кто научит раствориться в нём? Стою который месяц на распутье, Боюсь ступить и сделать первый шаг. Оставить всех… Только здоровы будьте… Расправить крылья. Вдох. Паденье. Взмах… И страх. И боль. И первый горький опыт, И терпкий привкус крови на губах. И снова этот обречённый шепот В нелепых и бессмысленных стихах…
Ночное небо, усеянное миллионами маленьких кристаллов — звёзд, словно купол покрывает всё обозримое пространство. Лёгкий летний ветерок с мягкими морскими нотками ударяет в нос, кружит в незамысловатом танце и осторожно приподнимает тонкие веточки деревьев. Тишина, нарушаемая лишь отдалёнными голосами, которые мелькают где-то на периферии, создаёт ощущение полного умиротворения. Пауза, повисшая в разговоре, не была неловкой или напряжённой, напротив, она уютная, дающая возможность не только обдумать всё сказанное, но и в тайне насладиться обществом друг друга. Тэхён прикрыл глаза, втягивая прохладный свежий воздух через нос. Он давно понял, что из этой игры выйти полностью в выигрыше никогда не сможет, то, что он делает является благородством лишь с одной стороны, со стороны тех, кому он помогает. Для них он ангел и спаситель. Для тех же, чьи нервные системы с каждым его появлением дают сбой, а банковские счета уменьшаются на несколько миллионов, он дьявол во плоти, ночной кошмар и первый в списке на пулю в лоб. Когда всё только начиналось их было всего лишь трое: Чимин, Хосок и он, Тэхён. Они вместе с самого детства, вместе росли, учились, вместе справлялись со всеми трудностями и вместе пережили самую большую трагедию в их столь недолгой счастливой жизни. Пережили, встали с колен и бросились помогать тем, к кому мир несправедлив. Таким же, как и они сами. Бросились к тем, у кого не осталось никого и ничего. Кто остался один на один с этим жестоким и алчным миром. Вот только никто и не ожидал, что всё зайдёт так далеко. Теперь их не трое, их гораздо больше, целый отряд, целая команда, готовая вершить правосудие. Однако возросла не только их численность, но и вырос уровень опасности. Теперь если кто-то не вернулся с миссии — это считай норма. И самое ужасное, что одновременно восхищает Тэхёна, как лидера, и пугает до дрожи в пальцах, как человека, это то, что никого этим уже не остановить. А ведь он, Тэхён, никого не хочет тянуть на дно вместе с собой. Он знает, что ему не выбраться, знает, что его никто не сможет спасти. И он не хочет забирать в Ад всех остальных. Они этого не заслуживают, никто из них. Лишь он один пойдёт на дно. Он не даст пасть кому-то ещё. Не в этот раз. Тэхён тяжело вздыхает, его лицо озаряет слабая улыбка, и он открывает глаза, сталкиваясь с потемневшими в ночной мгле глазами Чонгука, который слегка прищуриваясь, изучает его профиль. — Всё хорошо? Хорошо? Тэхён на мгновение теряется, продолжая вглядываться в потемневший взгляд напротив. Он и забыл, когда в последний раз всё было хорошо. Может быть тогда, пять лет назад. Если честно, он не помнит. Хорошо. Что это за характеристика вообще такая? Какие чувства испытывают люди, у которых в жизни всё хорошо? Хорошо это что-то о чувстве удовлетворения, удовольствия, радости от чего-либо. Тэхён глубоко задумывается, теряясь под изучающим взглядом Чонгука, в котором так и плещется вопрос. Удовлетворения он достигнет, когда последний конченый человек поплатится за все свои грехи, когда все те, кто наживается на беспомощных, будут гнить за решёткой, когда те, кто воплощает ужасные проекты, призванные вгонять в ужас мирное население, будут осуждены, когда те, кто убивает людей по своей прихоти, сдохнут от его выстрела. Тогда и только тогда он будет абсолютно точно удовлетворён. А до удовольствия и радости он просто не доживёт. Тэхён уверен. Месть, которая тяжёлым грузом осела в его сердце, не позволит ему выжить так просто. Она разрушает его душу, с каждым днём закрадывается всё дальше, пускает свои корни всё глубже. Она въелась в его тело. Она стала его тенью. Она есть его смысл. — Хорошо, — Тэхён хмурит брови и медленно тянет слово, будто смакуя его, пробуя на вкус. — Всё хорошо, — наконец выдаёт он. — Не думай, что я тебе поверил, — хрипло после долгого молчания отзывается Чонгук, продолжая с интересом вглядываться. Он будто и не в глаза смотрит вовсе, а копается в его, Тэхёна, душе. — Врать можешь кому угодно, но не мне. Тэхён поджимает губы и стойко старается выдержать тяжёлый взгляд, но у него не получается. Не получается, когда Чонгук вот так смотрит в самую душу, ковыряет одним пронзительным взглядом все самые глубокие раны, не представляя, какую сильную боль причиняет. Боль, которая с каждым днём омывает стенки всех внутренних органов, боль, которая по ночам заставляет сворачиваться в беззащитный комочек и содрогаться в тихих рыданиях, боль, которая заставляет хвататься за волосы каждый раз и судорожно пытаться вдохнуть, чтобы не умереть прямо сейчас от этого чувства.***
Ближе подходя к входу в здание, Чонгук отчётливо чувствует, как быстро бьётся его сердце. Он понимает, что шанса уйти уже не будет. Он понимает, что ступает на неизвестный ему путь. Он понимает, какой будет конец, никто не знает. И будет ли он вообще. Чонгук, погрязший в своих мыслях, чуть не врезается в спину впереди идущего Тэхёна, когда тот решил остановиться прямо перед стеклянной дверью. Чонгук вскидывает голову и вопросительно смотрит, как бы спрашивая «ну и чего ты тут встал?» — Решил убедиться, что ты не сбежишь, — честно отвечает Ви. Сбежать? Как он, Чонгук, может сбежать от того, к кому тянет так, словно под его кожу вживили тысячи мелких магнитиков, желающих сцепить их вместе раз и навсегда? Как он может сбежать, когда всего меньше, чем за сутки Тэхён смог посеять внутри него сомнения о правильности его действий, как агента специального назначения Министерства Национальной Безопасности? Как одной улыбкой, одним взглядом и искренней открытостью Тэхён смог заставить верить ему, а не тем, кому Чонгук должен априори доверять? Вот и Чонгук не знает, а потому уверенно смотрит в ответ, а в глазах его читается «я не из тех, кто сбежит». Однако озвучивать это он не решается, а потому говорит совсем иное: — На какой этаж нам нужно? — Смотря на что хочешь посмотреть первым делом, — улыбается Тэхён, открывая дверь и пропуская Чонгука вперёд. Тот хмурит брови, не совсем понимая, о чём говорит парень и оборачивается, намереваясь осмотреться. Такого он точно не ожидал. Внутри здания, вопреки его ожиданиям, не было узкого коридора с множеством дверей, зоны с почтовыми ящиками, не было типичного деления на этажи и самого основного для столь высокого здания — лифта. То, что он видит, больше напоминает торговый центр в дорогом районе Сеула. Напротив него стена, что расположена довольно далеко, выложена декоративным кирпичом. На ней расселились различные виды папоротников, что были аккуратно подстрижены. Вдоль стены была проложена дорожка из белой плитки, которая через эскалатор уходила куда-то наверх. Чонгук запрокинул голову, чуть приоткрыв рот. Он стоял как будто в центре маленькой Вселенной. Этажи уходили далеко ввысь, туда-сюда сновали люди: кто-то переговаривался между собой, держа в руках картонный стаканчик с кофе и двигаясь в сторону эскалатора, кто-то сидел на лавочках, погрузившись в чтение или полностью отдавшись музыке в наушниках, на удивление Чонгука тут было довольно много детей, которые носились друг за другом по зелёному ковру из травы около небольшого фонтана. Он повернулся к Тэхёну с широко расширенными глазами, успевая заметить, как очередная группа молодых парней, проходя мимо них, склонила голову перед Тэхёном в знак уважения. Он ни черта не понимает, что тут происходит. — Внешность бывает обманчива? — предполагает Тэхён, снисходительно улыбаясь. — Я не понимаю, — Чонгук спешит озвучить свои мысли, чуть хмуря брови. — Послушай, возможно, это прозвучит странно, но все эти люди, которых ты видишь вокруг себя, живут здесь. Каждый из них так или иначе пострадал от обмана, лишился денег, крова, а кто-то даже семьи, — Тэхён устремляет взгляд на маячащего где-то вдалеке Хосока с ребёнком. — Многие люди, которым мы помогли, решили остаться с нами. Их никто не просил, не заставлял и, опережая твой вопрос, хочу успокоить, не все они работают на меня, если так можно выразиться, учитывая, что денег лично я никому не выплачиваю, — подмигивает Тэхён, двигаясь навстречу Хосоку и оборачиваясь на Чонгука, будто проверяя идёт ли он. А он идёт конечно же. Как заворожённый. — Сначала эта идея показалась мне довольно безумной, я бы даже сказал сумбурной, но Чимин умеет убеждать. Если честно, именно он это и придумал. Считает, что каждому человеку нужен человек. Человек, который сможет вытянуть тебя из твоего же болота, в котором ты тонешь с каждым днём всё глубже и глубже, каждому нужна поддержка и помощь, а это и есть то место, где её всегда можно получить, — голос у Ви немного отстранённый, а сам он кажется безэмоциональным. Но это только кажется, он так хорошо и так долго скрывает все свои эмоции от окружающих, что все ошибочно начали думать, что он очерствел. Однако, как бы парадоксально это не звучало, но безэмоциональные люди испытывают слишком много эмоций. Они слишком чувствительные. Тэхён слишком чувствительный. Он так старательно выстраивает свою защитную стену, что не замечает, как уже второй раз эта стена предательски трещит по швам под внимательным взглядом Чонгука, у которого в ушах звенит вопрос «а у Тэхёна есть такой человек? Человек, которому разрешено заходить дальше, чем кому-либо». — Изначально у этих потерянных людей были только мы, а теперь они есть друг у друга, они учатся жить самостоятельно в новом для них мире. Не в таком, каким они считали его раньше. — А в каком тогда? — Чонгук хмурится, он всё ещё не до конца понимает, о чём идёт речь. Кажется, его мысли рядом с Ви разлетаются в разные стороны и собрать их в кучу становится довольно проблематично. — В таком где ты один на один со своими демонами, — Тэхён резко разворачивается, из-за чего идущий позади него Чонгук не успевает сориентироваться и с недоуменным взглядом наваливается на парня всем своим телом. Его правая нога рефлекторно выставляется чуть вперёд в поиске опоры, а руки обхватывают Тэхёна за талию, пробираясь под куртку, чтобы тому не посчастливилось поцеловаться с полом. — В таком, где каждый одинок, — выдыхает Ви, заканчивая мысль и одновременно с этим цепляясь одной рукой за предплечье Чонгука, чуть сжимая ткань в кулаке. — Люди не одиноки, — шёпотом отвечает Чонгук, опаляя своим дыханием чужие губы напротив, непонятно зачем притягивая Тэхёна чуть ближе, улавливая испуг во взгляде, который тут же тщательно скрывается прикрытыми веками и подрагивающими ресницами. — Ты не одинок, — горячее дыхание оседает на губах, а Чонгук не понимает, почему руки на чужой талии так жжёт. Жжёт до такой степени, что впору зарычать и отбросить от себя этого дьявола, но он, как последний мазохист, вцепляется длинными пальцами, как будто намереваясь оставить синяки. Не понимает, почему спирает дыхание, откуда появляются мурашки, и почему так не хочется отпускать. Перед глазами мигает красным, в ушах звенит от осознания. Тэхён в чонгуковых объятиях. Слишком близко для Чонгука. Слишком близко для Тэхёна. — Я… — как-то совсем задушено выдыхает Тэхён, сильнее сжимая ткань чужой куртки, но не успевает закончить свою мысль, как чувствует, что кто-то усиленно дёргает его за штанину. Он тут же опускает взгляд, видя как между ним с Чонгуком остановилась маленькая девочка. Она сильно задирает голову из-за своего маленького роста и с интересом разглядывает Чонгука, чуть приоткрыв рот. Тот, проследив за взглядом Тэхёна, также с любопытством разглядывает ребёнка, от чего девочка опускает взгляд и прячется за ногу Тэхёна, сильнее сжимая руки в кулачки. Ви резко опускается вниз, присаживаясь на корточки перед ребёнком, из-за чего Чонгуку приходится тут же отойти на приличную дистанцию. — Ю́на, ты почему ещё не спишь? — девочка продолжает молчать, совсем не обращая внимания на сидящего перед ней парня, отдав всё своё внимание агенту Министерства Национальной Безопасности. — ТэТэ, прости, — тишину нарушает Хосок, чуть виновато глядя на своего друга сверху вниз. Он появился так неожиданно, что не будь Чонгук увлечён игрой в гляделки с Юной, точно бы вздрогнул. — Она отказывается спать, пока тебя нет, ты же и сам знаешь. — Знаю, — тяжело вздыхает Тэхён, не отрывая взгляда от девочки, щёлкает её по носу, ловя улыбку, предназначенную только ему, и подхватывает на руки. — Спасибо, что приглядел за ней, — Ви улыбается Хосоку, удобнее перехватывая ребёнка на руках. — Теперь я сам, — он возвращает своё внимание Чону, который лишь молча наблюдал за сложившейся ситуацией, в очередной раз ничего не понимания. — Чонгук, пошли с нами. Парень тут же сдвигается с места, спеша поравняться с Ви. Чонгук молчит, не зная, какой из тысячи вопросов стоит задать первым и стоит ли вообще. Он в очередной раз бросает косой взгляд на профиль сосредоточенного Тэхёна, взгляд которого устремлён куда-то вперёд, тот задумчиво кусает губы, поглаживая большим пальцем спину ребёнка и явно о чём-то размышляет. Думает стоит ли ему, Чонгуку, рассказывать что-то про Юну? Не доверяет? Хотя, продолжает свою мысленную дилемму Чонгук, с чего бы тому ему доверять? Они знакомы всего ничего, несколько часов от силы. Люди друзьями то становятся не за пять минут, а тут речь о сокровенном, о тайном, которое, возможно, доверяется разве что Чимину и Хосоку. — Юна лишилась родителей, — наконец, заговаривает Тэхён довольно неожиданно, чем вырывает Чонгука из своих рассуждений. Тот вскидывает взгляд, готовясь задать вопрос, но его опережают. — Ей только исполнилось четыре, когда это случилось. Родители долгое время работали на Министерство Национальной Безопасности, были участниками одного секретного проекта, можешь не спрашивать меня, я не знаю, что за проект. Данные по нему тщательно засекречены, поэтому я обладаю довольно скудным набором информации, — грустно усмехается Тэхён. В его взгляде целый океан боли, волны в котором с бешеной скоростью разбиваются о края зрачков. Эта боль такая глубокая, долгоиграющая, что кажется, что сейчас он рассказывает не историю девочки, а свою собственную. Не может быть столько эмоций в одном лишь взгляде у человека, если он сам не пережил нечто подобное. — Одно мне известно точно, МНБ виновато в том, что сейчас Юна растёт без мамы и папы. — МНБ? — Чонгук хмурится в очередной раз. То, что сказал Тэхён, не укладывается в голове, потому что напрочь сбивает все установленные программы. МНБ не может быть виновато в смерти родителей девочки. Это априори невозможно, потому что основная задача всего штата сотрудников — это защита граждан Кореи и их интересов любой ценой. Даже ценой собственной жизни. Чонгук это точно знает, он давал эту клятву и верен ей и по сей день. Вероятно, Тэхён что-то путает из-за своей нелюбви к Министерству Национальной Безопасности, причём нелюбовь эта какая-то безосновательная по мнению Чонгука. Он вполне понимает мотивы Тэхёна в отношении тех, кто обманным путём лишил людей средств на существование, он бы и сам рад восстановить справедливость и отправить за решётку тех, кто посмел наживаться на мирных гражданах. Но вот какое отношение ко всему этому имеет Министерство он понять до сих пор не может, кажется, Тэхён что-то ему не договаривает, отчего напряжение и лёгкое раздражение накатывают волной, стремясь разнести всё показное спокойствие к чертям. — Тэхён, если ты не знал, то МНБ создано для защиты граждан, а не для их убийства. Последняя фраза выходит немного грубой то ли из-за охрипшего голоса, то ли от смысла, которая та несла лично для Тэхёна. Он останавливается слишком неожиданно, отчего Чонгук проходит пару шагов по инерции и только лишь потом оборачивается, встречаясь с раздражёнными тёмными, почти антрацитовыми глазами, в которых в диком танце виднеются всполохи огня. Убийственная смесь, но взгляд отводить совсем не хочется. Тэхён прожигает Чонгука насквозь, поджимает губы и хмурит густые брови. — Это то, что Министерство Национальной Безопасности хочет показывать таким, как ты, — голос звучит раздражённо, слегка надменно, но не повышается. Чонгук уже хотел было возмутиться, как его бесцеремонно прервали, не дав начать. — Иной раз мне всё же кажется, что там промывают мозги. Шаг вправо, шаг влево от устава МНБ — расстрел. Ты думаешь, я не знаю, как там всё устроено, чем там и кто занимается? Думаешь, стал бы раскидываться такими громкими обвинениями безосновательно? — Чонгук чувствует себя скверно под прожигающим взглядом, от холодного тона пальцы на ногах поджимаются, а сердце от скрытой боли за всполохами огня ноет. — Не тебе меня переубеждать, я не понаслышке знаю, чем занимается МНБ и чего это стоит, — Чонгук замер, метаясь глазами по чужому лицу, пытаясь отыскать хоть намёк на шутку. Как это не понаслышке знает? Это же может означать только одно… — Тэхён, — Чонгук вгрызается взглядом в самую глубину антрацитового океана напротив, намереваясь задать тот самый вопрос. — По коридору и направо, там будет Хосок с Чимином, заодно познакомишься, — все его попытки тут же обрубают под корень. Он поставил точку в их с Чонгуком разговоре. Ушёл с Юной на руках и явно не желает продолжать в ближайшее время разговор. Чонгук остаётся один в коридоре, улавливая отдаляющиеся шаги за спиной, и тяжело вздыхает.***
Хосок, завидев хмурого, погрязшего в своих мыслях Чонгука, тут же подскочил к тому, хватая за предплечье, отчего Чон вырвался из своих рассуждений и испуганно уставился на механика. Он нервно сглотнул и постарался ненавязчиво избавиться от крепкой хватки на руке. Сегодня он точно превысил лимит касаний на ближайший месяц. Он больше не хочет. — Эй, Чонгук, познакомься с Чимином, — не отпуская его руку, весело говорит Хосок, подтаскивая агента МНБ к светловолосому парню, лицо которого и так давно знакомо Чонгуку, благодаря многочисленным часам, потраченным на изучение личных дел. — Чимин, — коротко представляется парень, искренне улыбаясь и протягиваю руку для рукопожатий. Господи, снова касания. Да с этими парнями Чонгук точно превысит лимит не на один месяц вперёд, а с Тэхёном так и вообще на всю жизнь. Касаться его почему-то хочется. — Чонгук, — встряхивает головой парень, отмахиваясь от странных мыслей, и пожимает протянутую руку. — Что неужели наша фурия уже успела показать свои зубки? — Чимин изучающе уставился на невесело хмыкнущего Чонгука, — о чём вы говорили? — О Юне, — отозвался Чонгук, принимая жестяную баночку со спрайтом из рук Хосока, который заботливо усаживает его, Чонгука, на диван, присаживаясь рядом и оставляя место для Чимина с другой стороны. — Вернее о её родителях. А ещё об МНБ и, возможно, немного коснулись его прошлого. — Невероятно, — тянет Хосок, тяжело вздохнув. — Что? — То, что ты сумел поднять все самые запретные темы за один заход, — хмыкает Чимин, выхватывая баночку спрайта из рук Чонгука и делая глоток, после чего весело добавляет. — Поднять и выжить. — Почему из всех детей именно Юна? — задаёт, наконец, интересующий вопрос Чонгук. — Потому что в ней он видит себя, — почти сразу же отвечает Хосок, уверенный, что лучше они с Чимином ответят на интересующие вопросы новенького, чем Тэхён, который на разговор с Чонгуком явно потратил всё свое самообладание. — Себя? — Да, свою историю. Хочет уберечь её от всего того, что сам пережил, хоть и понимает, что вряд ли сможет заменить ей родителей. — Но он очень старается, — подхватывает мысль Хосока Чимин. — Ему тяжело последние пять лет проявлять эмоции, особенно ласку и любовь, в которой так нуждается Юна, но только ради неё он рушит свои барьеры. — Заранее отвечая на твой вопрос, у него очень печальная история и мы не те, кто должен тебе её рассказать. Наберись терпения, и он сам поделится с тобой, если посчитает нужным, — Чонгук невесело усмехается, думая, что заполучить такую искренность будет очень тяжело. Но он абсолютно точно будет стараться. Потому что, кажется, он хочет быть тем человеком, которому Тэхён готов доверить всё. Всё и себя самого. — А почему V? — Чонгук намёки понимает, поэтому не старается развивать тему прошлого Тэхёна без главного действующего лица. — V значит Вендетта, — Чимин делает очередной глоток, не переставая следить за Чонгуком. — А Вендетта означает, — продолжает Хосок. — Кровную месть, — глухо заканчивает Чонгук, поднимая взгляд и упираясь в тёмные глаза напротив, которые ещё недавно застилал антрацитовый океан. Глаза следят за ним внимательно, не моргая, будто не желая пропустить ни одну эмоцию. Чонгук прекрасно знает, что Вендетта — это месть за убийство члена семьи.