Если вы найдете человека, с которым сможете себя вести также свободно, как ведёте себя наедине с собой, то цените его как воздух.
За окном завывает ветер, а его резкие, время от времени, порывы с необычайной силой врываются в окно, раздувая шторы, словно паруса морского судна, что мчится навстречу шторму. Мелодия дождя должна бы успокаивать, но она, напротив, будто похоронный марш — предвестник чего-то трагического. Природа всегда на шаг впереди, всегда заранее знает, что будет, всегда чувствует эмоциональное состояние, подстраиваясь под него. Природа слишком недостижима для людей, она знает то, чего не знает никто, ей видно то, что было, что есть и что будет. Чонгук ворочается на постели, попеременно сжимая то в правой, то в левой руке лёгкую ткань белоснежного покрывала, вызывая чувство дискомфорта в повреждённых костяшках. Он часто жмурится и сорвано дышит, из-за чего грудная клетка поднимается и опускается слишком часто, а выдохи происходят с характерным звуком, пропитанным хрипотцой. Ночные кошмары — вечные спутники чонгуковой жизни, они преследуют его тёмными стражами, где бы он ни был. Мрачные демоны, способные принимать любую форму, любое обличие, находящие самую маленькую лазейку в безмятежный сон, превращая его в самый настоящий ад. В этот раз кошмары безликие, они никого собой не являют, но несут боль, что разливается самым дорогим вином от сердца по кровеносным сосудам, достигая даже самых отдалённых участков. С каждым раскатом грома перед закрытыми веками Чонгука на несколько секунд появляется расплывчатый силуэт и чем чаще эти раскаты, тем чётче прорисовывается образ чонгукова кошмара. У его личного демона вишнёвые губы, прокуси их и, кажется, что польётся самый сладкий сок, напиться которым невозможно, у его демона острые скулы, одно касание которых несёт погибель, у его демона золотистые, словно спелая пшеница волосы, у его демона необыкновенная улыбка, согревающая своей лаской и заботой, у его демона глубокий омут карих глаз, что покрыты поволокой страсти, эмоций и тайн, которые нельзя разгадать. И демон этот плетёт, сам того не ведая, серебряные тонкие нити, что оплетают изящными узорами чужое сердце. Привязывает к себе, притягивает запредельно близко, даруя головокружительные эмоции. Вот он чувствует чужое горячее дыхание на своей шее, когда Ви старается завязать узел от чёрной ленты. Очередной раскат грома сопровождает смену картинки. Чонгук, опаляя своим дыханием чужие губы напротив, непонятно зачем притягивая Тэхёна чуть ближе, ощущая чужую крепкую хватку на собственных руках. Раскат. Чонгуковы пальцы мягко обхватывают шею, дёргая на себя и располагая голову на своих же бёдрах. Волосы безбожно разметались, даже в темноте умудряясь отсвечивать золотом. Чонгук запускает в них пальцы, осторожно перебирая и с удовольствием замечая расслабленную улыбку на чужих губах, прикрытые глаза и слегка подрагивающие ресницы. Завывающий ветер влетает в комнату, поднимая листы бумаги в воздух и кружа их в бешеном танце, опускает на пол. Чонгук удерживает немного подрагивающие пальцы Тэхёна, которые ещё плотнее сомкнулись на кружке, и поднимает чашку к губам, прикрывая глаза. Очередная картинка сменяется другой. Тэхён подходит ближе и опускает свою правую руку поверх чонгуковой, располагая палец на спусковом крючке аккурат рядом с пальцем агента МНБ, второй рукой он обхватывает талию Чонгука и становится чуть позади, располагая свой подбородок на чужом плече. Яркая вспышка молнии ударила совсем близко рядом с окном Чонгука, на секунду освещая бледное лицо агента МНБ. Тэхён облизывает пересохшие от жаркого дыхания губы, от чего они блестят в свете тусклых ламп, а Чонгук подбирается ближе и оставляет последние слова на его губах, ощущая их пьянящую сладость и запретную близость. А потом Чонгук почему-то летит. Летит во тьме, вокруг лишь мрак, окружающий его своими уродливыми лапами, затягивая в самую глубь. А где-то сверху, над собой, с очередным раскатом грома он видит тёплую улыбку, что искажает звериный оскал и слышит глубокий голос: «Прощай, прощай навсегда. На этом наше «мы» распадётся на две части: ты, а отдельно буду я» И нити натягиваются, словно струны скрипки, издавая унылые звуки, а после рвутся окончательно. Наступает тягостная вечная разлука, а осколки сердца режут изнутри, вскрывая прошлые раны. И всё сначала, всё опять, а надо было лишь не доверять, не привязываться. Опасное дело пускать кого-то в сердце, люди всегда могут уйти, а ты не должен их держать, ведь это их выбор, а выбор надо уважать. Но как можно уважать этот выбор? Выбор, который разрушает всё, что было и всё, что могло бы быть. Привязанности к людям и вещам делают нас уязвимыми, они — наша слабость, они — наше счастье, они же — наша погибель. Чонгук так боится потерять Тэхёна, боится просто престать его видеть, боится перестать слышать его голос, боится перестать касаться. После стольких лет одиночества, страха перед мнением общества и злости на самого себя он, наконец, обрёл человека, который принял его таким, какой он есть. Почувствовал, что не одинок, он почувствовал чужие касания, от которых не хотелось укрываться, их хотелось продолжать ощущать на себе желательно ближайшую вечность и после неё примерно столько же. Дверь в комнату резко распахивается, ударяясь о противоположную стену, отчего удар, словно звуковая волна, летит по всему коридору, теряясь в его глубине. — Чонгук, — и снова этот голос откуда-то из далека. Недостижимый. Обманчиво ласковый. Тэхён стоит на пороге, удерживая левой рукой Юну, что прибежала к нему в комнату несколькими минутами ранее. Девочка была настолько напугана, что Тэхён сначала растерялся, потому что не помнил за Юной страха грозы, она всегда крепко спала, и её не приходилось подолгу успокаивать. Но её глаза, полные страха, почти застилали слёзы, трясущаяся рука сжимала плюшевого динозавра, а вторая тянула самого Тэхёна за рукав его пижамы. — Кажется, Чонгук кричал, — девочка, всхлипывая тянула Тэхёна в сторону чонгуковой комнаты. — Ты же поможешь ему? И, кажется, Юна не ошиблась. Чонгук и правда кричал. Не так громко, чтобы перебудить всех на этаже, но достаточно для чуткого слуха девочки. Тэхён подскочил к нему, вставая одним коленом на его постель, а руками хватая за плечи и начиная трясти. — Проснись. У Чонгука голова, словно маятник, качнулась из стороны в сторону, зациклившись на этом одном движении. Красивые продолговатые пальцы сдавили край простыни в очередном припадке. Глаза сильнее зажмурились, не желая открываться. — Чонгук, проснись же! — крикнул Тэхён, ударяя того по щеке. Всё тело содрогнулось в лихорадочном вдохе, тёмные, наполненные невыплаканными слезами глаза широко распахнулись. Тени демонов медленно растворялись под ясным взглядом тэхёновых глаз. Кошмар, только что пережитый, всё ещё тянул костлявые пальцы к тонкой шее, не думая расставаться со столь сладкой добычей. Страшный тёмный мир, уже известный Чонгуку доселе, тот мир, в глубине собственного сознания, который поглотил его с головой, не желая отпускать в реальность, казался единственным истинным. Судорога пробежала по коже, изводя болью и нагоняя ещё больший страх, словно попытка вернуть сознание во мрачный сон, охвативший каждую клеточку тела. Чонгук подскакивает, пытаясь принять вертикальное положение, но Тэхён мягко надавливает на его предплечья, опуская обратно на кровать. Тяжело дыша, агент Министерства Национальной Безопасности во все глаза уставился на Ви, что не отнимал своих рук от его собственных. Глаза у того были не менее безумные, окутанные поволокой страха, что так не свойственна их обладателю. Чонгук тяжело сглотнул и перевёл взгляд за спину Тэхёна, видя Юну, которая сжалась в одинокий комочек, продолжая скромно стоять у двери и смотреть на Чонгука полными от страха глазами. Она сделала неуверенный шаг в сторону кровати, продолжая наблюдать, а после неуверенной улыбки со стороны Чонгука, которую тот попытался выдавить из себя, дабы не пугать ребёнка ещё больше, подошла вплотную к постели, закинула динозавра на покрывало, поверх ног агента МНБ, а затем залезла сама, подползая к его левому боку и сворачиваясь комочком. — Мне показалось, тебе снились кошмары? — говорит Тэхён, переводя взгляд с Юны на парня. — Ты не готов ещё о них слушать, — Чонгук старается не смотреть в глаза, предпочитая задержать свой взгляд на маленькой девочке, что сжала его указательный палец в кулачок и придвинула ближе к себе, прикрывая глаза. — А ты попробуй. — Ладно, — вздыхает Чонгук, встречаясь глазами с Ви, который приготовился слушать. Чонгук долго молчит, понимая что сейчас не время и не место для таких признаний, поэтому принимает поражение, опуская взгляд, — это я не готов ещё ими делиться. Тэхён поджимает губы, будто эти слова его расстроили, но ничего не говорит, лишь только кивает сам себе, при этом прошептав что-то, вероятно, самому себе под нос. Он отталкивается руками от постели, возвращаясь голыми ступнями на холодный пол, и поёживается от гуляющего по комнате сквозняка. Ви отходит на пару шагов от Чонгука, разворачиваясь к раскрытому окну. Он смотрит долго и как-то слишком задумчиво, перебирая длинными пальцами края своей зелёной пижамной рубашки, а затем подходит к окну, путаясь в ворохе штор, и приподнимается на носочки, плотно закрывая его. Чонгуку удаётся поднять взгляд и рассмотреть Тэхёна краем глаз, дабы не привлекать внимания к своей персоне. Волосы сильно растрёпаны и торчат немного в стороны, превращая его голову в маленькую версию одуванчика, пижама так неестественно смотрится на парне, никак не соответствуя образу лидера повстанцев, который сам же Тэхён и создал, а глаза выдают состояние полного замешательства, что сковало тело цепями. Тэхён в своём потерянном очаровании выглядит великолепно. Он поворачивается, задерживает взгляд на уже спящей Юне, немного хмурится, будто размышляет о чём-то. Чонгук неотрывно следит за каждой эмоцией, что мелькает на чужом лице, пытаясь запомнить. А после глупо прячет улыбку, когда Тэхён запускает пальцы в волосы, лохматя их ещё больше, выдавая: — Наверное, Юна сегодня поспит с тобой, если ты не против, конечно, — Чонгук мягко кивает, как бы говоря: «мол нет проблем, о чём вообще речь». Ему, если честно, вообще приятно, что ребёнок не воспринимает его как врага, зная о том, что Юна даётся только Тэхёну, который сейчас начинает немного краснеть от пристального внимания и слов, которые сам же и произносит. — Спокойной ночи? Я, наверное, пойду, — Тэхён двигается спиной к двери, наступая себе на слегка длинную штанину, из-за чего чуть не спотыкается и краснеет сильнее, не задерживая взгляд на лице парня. — Если что, зови, — Чонгук умиляется, готовый пищать где-то в душе, но он ведь взрослый мужчина, всё ещё агент Министерства Национальной Безопасности Кореи. Ему не положено. Но он откидывается на подушки, как только дверь закрывается и прикрывает лицо с глупой улыбкой одной рукой. Чонгук отнимает руку от лица спустя пять минут и уставляется взглядом в потолок, путаясь в своих собственных мыслях, как в паутине, искусно сплетённой хищным пауком. Разве это правильно так реагировать на парня, с которым знаком от силы несколько дней? Разве это правильно бросаться с разбега в это море под названием чувства? Чонгук не знает, что это и как оно работает. Почему сердце рядом с Тэхёном стучит так быстро, а время вокруг, наоборот, замедляется? Почему его хочется касаться, хочется невесомо пробегаться по нежной коже, хотя каждое прикосновение и вызывает необъяснимый жар, а кожа в местах соприкосновения пылает огнём? Почему так тянет к человеку?***
Тэхён так и не смог заснуть. Слишком много впечатлений для него за последний день. Он устало бредёт в сторону комнаты, где обувает кроссовки, захватывает голубую куртку, накидывает её поверх пижамы и выдвигается в сторону выхода из здания. Лениво переставляя ноги, Тэхён выходит на террасу, облокачиваясь на перила и опуская голову вниз. Он так потерян и напуган, напуган своими чувствами. В отличии от Чонгука, он знает, что это такое, он знает, каково это влюбляться в человека. Знает, почему его улыбка может скрасить любой даже самый грустный день. Знает, почему хочется прикосновений таких, чтобы прям кожа к коже, чтобы ни один миллиметр не стал бы преградой между ними. Знает, почему рядом с ним сердце заходится в припадке тахикардии. Знает, что он может стать его очередной слабой точкой, идеальным вариантом для его уничтожения. А уничтожение Тэхёна ведёт к уничтожению всего сопротивления повстанцев. Он не может этого допустить, Тэхён сжимает зубы, ударяя кулаком по холодному металлу и жмурится до цветных бликов перед глазами. Он не должен влюбляться в Чонгука, потому что за влюблённостью следует любовь. Любовь он не сможет скрыть, не сможет её победить, проиграет по всем фронтам. Любовь захлёстывает с головой, переполняет, рвётся наружу и не поддаётся контролю разума. Любовь — причина разрушенных городов, исчезнувших цивилизаций, потерянных миров. Любовь может возродить из пепла сгоревшую душу, любовь же может в этот пепел её и обратить. Любовь погубит не его, любовь погубит их.***
Машина тормозит у здания Министерства Национальной Безопасности Кореи. Чонгук наблюдает через лобовое стекло за тем, как из впереди остановившегося автомобиля цвета ночного неба, выходит Тэхён, одетый в чёрные военные штаны, которые заправлены в чёрные высокие военные ботинки, а завершает образ обычная чёрная футболка без каких-либо принтов. На поясе виднеется ремень, к которому прикреплены два пистолета модели М9. Те самые, из которых Ви учил стрелять Чонгука на стрельбище. Агент Министерства Национальной Безопасности заметил эту любовь лидера повстанцев к оружию итальянского и немецкого производства. Тэхён оборачивается, но даже не смотрит в сторону Чонгука. Не может. Он подаёт какие-то знаки Чимину, который сидит рядом на водительском сидении. Парень в ответ отводит два пальца в сторону от головы, как будто отдаёт честь, но на самом деле этим знаком он показывает, что всё понял и даёт добро на начало проведения миссии. Тэхён кивает и скрывается за углом вместе с остальной командой. — Давай говори, пока я не включил связь с Тэхёном, — Чимин улыбается, не глядя на Чонгука и продолжая подключать какие-то провода к ноутбуку. Он боковым зрением отмечает нахмуренные брови и сложенные на груди руки. — Это нечестно, — Чонгуку был дан зелёный свет и его понесло. Он никак не ожидал, что на утро после всего случившегося за прошедший день наткнётся на задумчивый взгляд Тэхёна, который упорно делает вид, что это не он тот самый Ким Тэхён, что прошлым вечером был прижат им, Чонгуком, к матам, не он тот, кто пробегался своими невообразимо длинными пальцами по его, Чонгука, обнажённой спине, надавливая подушечками и притягивая ближе к себе, не он тот, кто одурманил рассудок Чонгука, который вопреки всем своим устоям разрешил себя касаться не через ткань одежды, а так просто кожа к коже, сгорая и заново рождаясь лишь от этих прикосновений. Но это был тот самый Ким Тэхён, который весь день делал вид, что это для него ничего не значит. Это был тот самый Ким Тэхён, который избегал взгляда Чонгука, стараясь смотреть куда угодно, но не в глаза, которые Чонгук вновь скрыл под линзами. Это был тот самый Ким Тэхён, который посмел отстранить его от миссии, разрешив лишь быть наблюдателем и не отходить от Чимина ни на шаг. — Какого чёрта он отстраняет меня от миссии из-за своих непонятных обид? — С чего ты решил, что он обиделся? — Чимин подключает последние провода, пробегаясь пальцами по клавиатуре и забивая что-то в программном коде. Он старательно что-то печатает, слегка высунув кончик языка от усердия. Парень нажимает какую-то кнопку, завершая свои действия, и открывает себе доступ к камерам внутреннего видеонаблюдения, после чего переводит взгляд на Чонгука, который смотрит на него взглядом а-ля «ты серьёзно? Я на дурака не особо смахиваю, попробуй ещё раз». Чимин тяжело вздыхает. — Чонгук, это вовсе не обида, я знаю Тэхёна много лет. Если бы он обиделся, чего добиться очень сложно, ты бы сейчас здесь не сидел. Я, честно говоря, сам не знаю, что у него случилось, почему он хмурый сегодня весь день, будто потерянный, вечно в своих мыслях, но поверь, тот факт, что он не взял тебя с собой говорит лишь о том, что он очень тобой дорожит. — А остальным значит не дорожит? — Дорожит, он своими людьми дорожит больше, чем своей жизнью, — Чонгук как-то невесело улыбается, переводя взгляд на экран ноутбука, где видно, что группа успешно пробралась в здание. — Но это разная забота, возможно, ты потом поймёшь, — Чимин окидывает хмурого Чонгука многозначительным взглядом, возвращая всё своё внимание экрану ноутбука и перед тем, как включить микрофон прикрывает глаза, выдыхая. — Просто откройся ему. — Чимин, мы на месте, — голос Тэхёна раздаётся из динамиков, сигнализируя о том, что они теперь на громкой связи, и Чонгуку стоило бы попридержать язык за зубами. — Проверь камеры по периметру и найди мне Минсока. — Перед вами всё чисто, но я вижу один спецотряд из двадцати человек. Они все хорошо вооружены. Двигаются недалеко от вас, но не могу понять, где будет их конечная остановка. — Чимин двигает курсор, перепрыгивая с камеры на камеру, выводя на ещё один экран картинку помещений и коридоров. — Не вижу ничего важного. — Потому что не там ищешь. — Что? — Чимин непонимающие уставился на Чонгука, который зарекался молчать и не влезать в разговор с Тэхёном, но с треском провалил эту миссию стоило ему лишь понять, что без него они не справятся. — Это, — он кивает подбородком в сторону спецотряда, который вышагивает по коридору ровным строем, — заступает вторая смена на караульный пост около камер с особо опасными преступниками. Вероятно, Минсок там. — Ты знал об этом? — слышится приглушённый тяжёлым вздохом голос Тэхёна, перебивающий Чимина, который хотел что-то ответить. — Знал, но ты вместо полезной для тебя информации предпочёл меня игнорировать на базе, — хмыкает Чонгук, наблюдая через экран ноутбука хмурое лицо Ви, который понимает, что в данный момент виноват он и только он. — А в добавок ещё и оставил единственного человека, который знает туда путь сидеть в машине. — Мы потом поговорим, — мягкий голос Тэхёна преобразуется в рычание, а голова вскидывается, из-за чего взгляд янтарных глаз направлен точно в камеру. Точно в глаза Чонгука. — О, теперь ты хочешь разговаривать. Внезапно железные двери отсека разъезжаются и сменный караульный отряд останавливается, натыкаясь на группу Тэхёна, которая стоит к ним спиной. Командир спецотряда сжимает руку, облачённую в чёрную перчатку, в кулак и двумя пальцами приказывает подчинённым рассредоточиться. Оружие снято с предохранителей. — Тэхён! — Чимин, наблюдающий возведённый пистолет командира спецотряд в спину своего друга, в ужасе кричит, тем самым прерывая словесную перепалку между лидером повстанцев и агентом Министерства Национальной Безопасности. — Сзади! Тэхён оборачивается, тут же прогибаясь в спине, из-за чего пуля пролетела над его головой и влетела в железную стену позади. Парень откатывается за железный выступ, прижимаясь спиной к металлу. Всё помещение заливает яркий красный свет сигнальной системы. Чонгук резко толкает дверь автомобиля, вылетая наружу. — Чонгук, стой! — взрывается Чимин, поддавшись вперёд, чтобы ухватить парня за куртку, но захватывает лишь воздух. Чимин ударяет кулаком по приборной панели. — Чёрт. Чонгук бежит к главному входу, стремительно набирая скорость, вслушиваясь в вой сирены, которая слышна даже на улице. Он вытаскивает свой пропуск, что был вручён ему Джином ещё в первый день и влетает в здание через стеклянные двери, которые быстро разъезжаются перед ним. Парень пробегает мимо пропускного пункта, прикладывая на ходу карточку и устремляется к коридору с лифтами, расталкивая всех, кто встречается ему на пути. — Простите, — кидает он кому-то на ходу, не оборачиваясь. Чонгук видит толпу перед лифтами и понимает, что такими темпами он не успеет. Агент Министерства Национальной Безопасности резко сворачивает в сторону лестниц, скользя кроссовками по гладкой плитке и отталкиваясь пальцами от пола, восстанавливает равновесие, взбегая по лестнице. Он тяжело дышит, перепрыгивая через несколько ступенек и, наконец, достигает необходимого ему тринадцатого этажа. Железные двери повторно разъезжаются в стороны, и первая мысль Тэхёна о подкреплении для спецотряда разбивается, как горный хрусталь о скалистый берег. Чонгук вбегает, снимая на ходу пистолет с предохранителя и ударяет прикладом по виску какого-то парня, что нацелился на повстанца, лежащего на полу. Тот протяжно стонет и падает, подгибая ноги и ударяясь головой об пол. — Какого чёрта ты тут делаешь? — Тэхён злится, неотрывно смотрит в глаза Чонгуку. В его взгляде грозовое небо, что метает яркие молнии, от которых не спрятаться, не скрыться. Одно неверное движение и эта молния уничтожит Чонгука прям на этом самом месте. Парень подходит ближе, крепче сжимая в руке рукоятку М9. — Тебя спасаю, — Чонгук возводит пистолет, направляя Ви в голову, но тот даже не двигается, продолжая наблюдать за агентом МНБ. Чонгук слегка прищуривается, отмечая движение за спиной Тэхёна и перехватывая пистолет двумя руками, совершает выстрел. Пуля со свистом пролетает мимо тэхёнового виска, попадая точно в лоб командиру спецотряда. — Меня не надо спасать, — Ви резко отталкивает Чонгука в сторону, из-за чего он падает боком на пол. А после вскидывает голову, слыша выстрел. Парень, что стоял за его спиной скатывается по стенке, роняя пистолет, который достигает пола с характерным оглушающим звуком. Голова свешивается, и струйка алой крови стекает на пол. — Спаси для начала хотя бы себя. — Потом поговорим, — возвращает Тэхёну его же слова, вставая и отряхивая свои светлые джинсы. — Больные придурки! — раздаётся у обоих в наушниках свирепый голос Чимина, которого редко можно было довести до такого состояния. Однако команда, состоящая из Ким Тэхёна и Чон Чонгука справилась меньше чем за полчаса, доведя самого спокойного человека среди всех повстанцев до желания испепелить парочку ненавистных парней с лица земли. — Я сам с вами ещё поговорю. Маска Тэхёна трещит, опадая на пол мраморными осколками. Он поднимает смущённый взгляд на Чонгука и мягко улыбается, вызывая у того полнейший диссонанс. Из шлема убитого командира спецотряда доносится незнакомый голос: — Коммандер Ли, отставьте мальчишку, он ничего не стоит. Поступил приказ сверху взять Ви живым. Он должен быть на вашем этаже. Повторяю, наша цель лидер повстанцев — Ви. Будьте осторожны. Конец связи. — разговор завершился с шипящим звуком, Тэхён поднялся с корточек, опуская шлем коммандера, который успел поднять и довольно улыбается. Его ждали.***
Минсок открывает глаза, жмурясь от непривычно яркого света. Глаза застилает алая пелена крови, которая уже начала подсыхать, формируя корочку. Он старается проморгаться, чтобы глаза привыкли. Во рту сухо, из-за чего каждый вдох сопровождается неприятным хрипом. Минсок переворачивается на спину, чувствуя, что руки больше не связаны тугими верёвками, а это значит, что он в камере один и допроса в ближайшем будущем точно не будет. Он попал в команду Тэхёна после того, как его родители были неумышленно, как заявило следствие по данному делу, убиты в ходе работы оперативных агентов Министерства Национальной Безопасности по поимке повстанцев, которые выкрали чертежи какого-то проекта из исследовательского отдела. Позже, будучи отчисленным из университета за участие в массовых митингах, Минсока встретил Хосок и немного пообщавшись рассказал про деятельность повстанцев, которыми руководит некий Ви. Так как в Минсоке день за днём возрастала ярость к Министерству Национальной Безопасности, а желание добиться справедливость двигало им чаще всего, он быстро согласился, думая, что повстанцы помогут ему отомстить тем, кто убил его семью. Однако став одним из повстанцев и познакомившись со своими будущими товарищами, Минсок проникся в целом идеей справедливости, правосудия и равенства, к которым так стремился Тэхён. Ярость и негодование постепенно под действием тэхёнового общения сменились на смирение и рвение не мстить, а защищать тех, кого ещё можно спасти. Не оплакивать то, что уже потерял, а беречь, то что ещё не получил. Сейчас вспоминая весь свой путь становления настоящим повстанцем, Минсок думает, что выдержал бы ещё один такой допрос, и ещё, и ещё. Он бы прошёл через все круги ада, если это потребовалось, но он ничего не сказал бы своим врагам. Ничего такого, что могло бы положить конец повстанцам. Он готов перетерпеть многое, ради них, ради Тэхёна точно смог бы. Поток его мыслей прерывает раскрывшаяся дверь в его камеру и знакомая фигура со светлыми волосами, что с порога тут же к нему подскакивает, приподнимая за голову. Минсок с трудом размыкает потрескавшиеся губы и хватается окровавленной ладонью за чужое плечо. — Номе, ты пришёл.***
Отряд повстанцев вместе с Тэхёном и Чонгуком двинулись в сторону скоростных лифтов, с помощью которых, по словам самого Чонгука, можно было бы добраться до камер, где держат особо опасных преступников. Ви не сделал акцента на том, что Чонгук, если судить по его легенде, не должен бы быть в курсе местонахождения этих камер, ведь научные сотрудники не бывают в этой части здания, но отметил это у себя в голове в списке странностей Чонгука, которые наталкивают его на определённые мысли. Быстро добравшись до коридора с подземными лифтами, было решено оставить часть команды наверху, чтобы подготовить путь к отступлению. Чонгук же первым зайдя в лифт выразительно посмотрел на Тэхёна, намекая, что чтобы тот не сказал, он будет среди тех, кто спустится на подземные уровни. — Я и не собирался, — поднимая руки вверх, говорит Тэхён, ровняясь с агентом МНБ и одаривая того мягкой улыбкой. — Ну конечно. Напряжение витало в воздухе и, кажется, что на голову давило именно оно, а не давление, что повышалось во время скоростного спуска на нижние этажи. Красный свет, что разливался по кабине, будто сигнализировал о предстоящей опасности, цифры стремительно сменяющиеся на табло приближали их к заветной цели. Лифт остановился и, кажется, что вместе с ним остановилось и время. Тяжёлые двери разъехались в стороны, высвобождая из железного плена повстанцев, которые аккуратно оглядываясь вышли в просторный холл, где посередине был центр управления. Парни обогнули его, направляясь в сторону одиночных камер, как внезапно тишину разрезал звонкий голос одного из их товарищей: — Какого дьявола, — парень поднял ногу, рассматривая лужу крови, в которую только что наступил. Тэхён проследил за его взглядом и двинулся дальше, задвинув парня за свою спину. Чонгук пошёл следом, останавливаясь рядом с Тэхёном в немом шоке. Перед его глазами было море крови, в котором лежали офицеры Министерства Национальной Безопасности и их подчинённые. Здесь явно была битва, но тел противников не было видно, все, кто здесь полёг — представители закона. Чонгук прошёл чуть дальше и присел на корточки около одного из погибших, приложив палец к сонной артерии. Пульса нет, но остаточное тепло ещё ощущалось, значит всё случилось совсем недавно. Он посмотрел на лицо, путаясь в своих мыслях и догадках ещё больше. На глазах трупа была белоснежная повязка. Чонгук обвёл взглядом помещение, отмечая, что такая повязка, аккуратно завязанная на головах, присутствует на каждом лице. — Ты задержался, Тэхён. Чонгук оборачивается на голос, видя в проходе человека, который стоит спиной. На нём форменный костюм оперативного агента, растрепавшиеся белоснежные волосы. А рядом с его ногами лежит Минсок, почти ничем не отличающийся от трупов, что они здесь обнаружили. Понять, что эти трупы - дело рук этого парня не составило труда. Чонгук поднял пистолет, целясь. — Прости, Номе, нам пришлось немного задержаться, но я вижу, — Ви окидывает взглядом помещение, через несколько секунд возвращая его спине неизвестного парня, — что ты справился и без нашей помощи. — В любом случае, рад знать, что никто не пострадал, — по голосу слышно, что парень улыбается. — Но вам пора уходить. Тэхён и ещё один повстанец подходят, поднимая Минсока под руки и аккуратно вместе с ним двигаются в сторону лифта, оставляя Чонгука один на один с незнакомцем. — Чонгук-и, — голос такой мягкий и такой знакомый, но память как будто отшибло напрочь. Быстро перебирая в голове всех своих знакомых, Чонгук пытается подставить им чужой голос, но терпит поражение. — Рад видеть, что ты выбрал верный путь. Я в тебе не сомневался. — Кто ты? — Ты знаешь, — парень усмехается, а после тяжело вздыхает, чуть склонив голову к своему плечу. — Я вижу, ты нашёл лучший способ, чтобы прикончить своё сердце, ведь оно тебе больше не принадлежит. — Что? О чём ты? Какой способ? — Чонгук, — за спиной раздаётся мягкий голос Тэхёна. — Влюбиться.