Предательство — это боль двоих, кем бы ты ни был — палачом или жертвой. Может быть, боль у них разная, но кто придумал, какая из них сильней?
Тэхён просыпается от резкого хлопка двери и приподнимается на локтях, расфокусировано смотря на влетевшего к нему в комнату Чимина. В глазах того застыл страх и неподдельный ужас. Тэхён вопросительно приподнимает одну бровь, всё ещё не понимая странного поведения своего друга. Ответом служит резко включившийся сигнальный красный свет, окрашивающий всё пространство в кроваво-алый. Режущая слух сирена застыла в ушах, набирая обороты. Этот сигнал может означать только одно и используется лишь в единственном случае. — Агенты Министерства Национальной Безопасности здесь, — Чимин сглатывает, смотря всё ещё ошарашенными глазами на лидера повстанцев. — Тэхён, база обнаружена.Несколькими часами ранее
Чонгук мрачно смотрит на пробегающие за окном тёмно-серые облака, что на фоне ночного неба кажутся непозволительно светлыми. Он тяжело вздыхает, хватаясь пальцами за края штор, и мягко тянет их в центр, погружая комнату в полумрак. Парень подходит к книжному шкафу, пробегаясь пальцами по многочисленным корешкам толстых книг, сосредоточено прочитывает незнакомые названия, пока не находит ту самую, что пару дней назад упала на пол, когда он, Чонгук, привёз Тэхёна на базу повстанцев после посещения сеульского кладбища у моря. Чонгук тянет книгу за плотный переплёт на себя, поднося чуть ближе к лицу для того, чтобы разобрать название. Он удовлетворённо кивает сам себе, убедившись в правильности наименования, направляется к письменному столу, немного приподнимая и выдвигая стул так, чтобы не разбудить Тэхёна. Включает лампу. Чонгук раскрывает книгу, тихо шелестя страницами в поиске той, на которой зашифровано, наверное, единственное желание Тэхёна. Желание быть спасённым. Чонгук быстро пробегается глазами по мелькающему тексту и отмечает для себя, что почти на каждой странице какие-то слова, а иногда целые предложения выделены светло-голубым маркером, где-то взгляд задерживается на знакомом почерке, который означает, что что-то здесь, именно на этом самом моменте, заставило Тэхёна задуматься или удивиться, согласиться с автором или, наоборот, быть готовым к дискуссии. Губы Чонгука трогает нежная улыбка, когда он представляет в голове, как Тэхён, закусывая губу, постукивает карандашом по белоснежным листам, бегая сосредоточенным взглядом по тексту. Воображение порой бывает так жестоко, подбрасывая нам желаемые образы, ситуации, которых никогда не было и, вероятно, которых никогда и не будет. Но вопреки этому знанию люди как последние мазохисты с наслаждением упиваются несуществующей реальностью своего больного сознания, иной раз стирая грань между действительностью и желаемыми сюжетами. Важно лишь одно — не позволить воображению свести себя с ума, иначе обратной дороги не будет. Ты навсегда потеряешься в том, чего нет, утратив то, что мог бы получить. Чонгук резко останавливается, аккуратно подцепляя пальцами несколько страниц, возвращаясь назад, и видит то же заглавие, что и тогда. Оно выведено печатными буквами с расположенной чуть ниже подписью, сделанной от руки. Rette und bewahre mich. Спаси и сохрани меня. Вся оставшаяся часть страницы пустая, не обременённая смыслом слов. Чонгук поднимает взгляд, осматривая стол, и берёт в руки ручку, аккуратно щёлкая ею. Он хочет хоть что-то оставить Тэхёну в память о себе, кроме боли. По комнате разносится лишь звук пишущей ручки, которая то и дело быстро соприкасается с бумагой. За окном завывает ветер, об оконное стекло ударяются первые капли дождя. Осень всегда такая. Пасмурная. Тёмная. Холодная. И человек осенью будто становится чуть более одиноким, непривычно замкнутым и иной раз совсем потерянным. Чонгук откладывает ручку, немного приподнимая пальцами со стола книгу, и перечитывает написанный им же текст. На последнем предложении он тяжело вздыхает и думает о том, что отдал бы всё на свете за то, чтобы Тэхён хотя бы просто поверил в его слова. Чонгук быстро подписывает письмо своим именем и оставляет закладку, закрывая книгу. Пора уходить. Он выключает лампу, задвигает стул и стоит несколько секунд, смотря в пустоту перед собой. Чонгук жмурится, а затем разворачивается и тихо подходит к кровати, аккуратно присаживаясь на её край. Глаза, привыкшие к темноте, различают знакомые черты лица, спускаются ниже и плавно очерчивают неприкрытые ничем изгибы тела. Чонгук подхватывает край пухового одеяла и натягивает Тэхёну на плечи, разглаживая складки. Смотрит. Запоминает, стараясь наиболее точно запечатлеть в памяти этот момент, чтобы каждый раз возвращаться к этому мгновению и каждый раз заново погибать, не в силах выдержать тянущей боли в области сердца. Всё, что происходит сейчас — его вина. И то, что сделал с ними он — его ошибка. Почему нельзя было просто рассказать правду? Поговорить и вместе найти выход из этой ситуации. Наверное, можно было бы, но в жизни всё почему-то происходит донельзя изуродовано, неправильно и чертовски глупо. Всё ведь до банальности просто, но мы сами иной раз всё усложняем, стремимся взять весь груз ответственности нас себя, отказываемся от помощи, убеждая себя, что ни одному человеку на земле нет до нас никого дела, но чертовски сильно ошибаемся. А после, когда уже приходит осознание, ничего вернуть нельзя, исправить прошлое, повернуть время вспять — всё это нам не подвластно. И мы остаёмся одни. Тишину нарушает вибрация зажатого в правой руке телефона. Экран вспыхивает ярким светом, отчего начинает слепить глаза. Перед глазами всплывает сообщение, и Чонгук открывает диалог с его отправителем. «Пора, Чонгук-и. Мне жаль, но это единственный способ.» Чонгук прикрывает глаза, сжимая корпус телефона ещё сильнее. Ему хочется кричать так сильно, чтобы голос охрип, чтобы горло драло от физической боли, чтобы уши заложило, а глаза ничего не видели. Хочется перестать чувствовать ту боль, что уже начинает разливаться густым дёгтем от сердца ко всем частям тела, безбожно уничтожая нежные цветы, распустившиеся от искренних поцелуев Тэхёна. «Местоположение, Чонгук.» Очередное уведомление разрезает ярким светом ненадолго появившуюся тьму и быстро затухает. Там не просьба. Там требование. Обратного пути уже не будет. Чонгук это абсолютно точно понимает, но всё равно открывает диалог, скидывая свою геолокацию, задерживаясь лишь на одну чёртову секунду перед отправкой сообщения. Отправлено. Доставлено. Прочитано. «Скоро будем. Помни, о чём мы говорили. Постарайся взять его живым.» И сердце болью задушено. В мелкие щепки уничтожено. Тобой же всё и разрушено. Комната вновь погружается в мягкую тишину. Но мирная тишина — не что иное, как угодливый обман, призрачный остров среди океана ужасов. И Чонгук в этом океане тонет. Захлёбывается своей болью, с горечью во взгляде наблюдая за безмятежным сном Тэхёна, проживая последние совместные минуты, дыша их общим кислородом. Имеет ли он на это право? Вероятно, нет. Сожалеет ли о сделанном? Бесконечно. Чонгук тянется вперёд, откидывая с аккуратного лба русую чёлку, спавшую за время сна. Нежно оглаживает кожу щеки, отпечатывая на кончиках пальцев её мягкость и тепло. Запоминает. Его касания трепетные и безмятежные, будто и не последние вовсе. Будто он сейчас не прощается навсегда. Чонгук наклоняется к спящему Тэхёну, прикасаясь сухими губами ко лбу. Он задерживается на какое-то мгновение в таком положении, втягивая носом воздух, и также быстро отстраняется, поднимаясь с постели. Дверь за ним тихо закрывается.Настоящее время
Epic Score - Thunder Mountain
Звук сирены режет слух. Чимин, пытаясь отдышаться от быстрого бега, опирается рукой о дверной косяк, судорожно втягивая воздух. В его глазах застыл страх, что своими холодными руками тянется к сердцу, сжимая его в своих тисках. Он смотрит на Тэхёна, который продолжает сидеть всё в той же позе на кровати, никак не реагируя на происходящее. Он будто не здесь вовсе. В его голове на мгновение всё смешивается в единое месиво, давит на мозг, путает все мысли и не даёт сконцентрироваться на чём-то одном. А потом всё резко стихает, звуки с периферии заглушаются и, кажется, Тэхён даже слышит стук своего пока ещё бьющегося сердца. В голову, наконец, приходит полное осознание. Их базу обнаружили агенты Министерства Национальной Безопасности. И они уже здесь. Тэхён судорожно втягивает носом воздух, хватаясь пальцами за волосы у самых корней, оттягивая их, чтобы привести себя в чувства. Глаза хаотично бегают по пространству без какой-либо конкретной цели. Окружающий его шум пробивается сквозь заслонку сознания. В ушах начинает звенеть, и Тэхён с ужасом в глазах смотрит на друга. Тэхён хочет кричать. Надрывно. Кричать от внезапно окатившего его ужаса, что заставляет его сердце тлеть от отчаяния. Чимин видит панику на чужом лице. Тэхён начинает быстро терять рассудок от резко свалившегося понимания. От него веет страхом, который, наконец, смог найти выход. Сдерживаемый столько лет стальными оковами он, наконец, поглотит Тэхёна и уничтожит всё, за что борется лидер повстанцев, если ему не помешать. Страх лидера повстанцев — верная погибель для всех, кто есть на базе. Страх лидера повстанцев — это значит конец всему тому, что было сделано за последние пять лет. Страх лидера повстанцев — это поражение, отказ от жизненных принципов и идеалов, заложенных в каждом из повстанцев. Чимин не может позволить минутной слабости разрушить всё. Он выпрямляется, подскакивая к сидящему на кровати Тэхёну и хватает того за плечи, встряхивая с такой силой, что голова Тэхёна отклоняется назад, по инерции возвращаясь в исходное положение. Чимин смотрит в глаза друга, которые продолжают также бешено метаться по комнате. Тэхён, как умалишённый, шепчет себе что-то под нос, вцепляясь ледяными пальцами в предплечья Чимина. — Тэхён, соберись, — Чимин в очередной раз встряхивает парня, но ответа всё также не получает. Он отпускает плечи лидера повстанцев, сбрасывая с себя его крепко вцепившиеся руки. Тормозит лишь на одно мгновение, мысленно извиняясь и давая себе обещание, что это первый и последний раз в жизни, когда он позволяет себе такое сделать. Чимин замахивается, и комнату пронзает звук пощёчины, затерявшийся в вое сирены. Его ладонь охватывает жар, и она стремительно краснеет. Парень переводит взгляд со своей раскрытой ладони на повёрнутое от сильного удара лицо друга, где уже проявляется быстро краснеющий след. — Тэхён, — Чимин осторожно касается чужого обнажённого плеча, укладывая на него руку. Он закусывает губу, думая, что, наверное, перестарался. — Твою мать, — шипит сквозь зубы Тэхён, резко поднимаясь с кровати, чем пугает взволнованного Чимина, что продолжает опираться одним коленом о мягкое одеяло. Тэхён быстро хватает со стула сложенную кем-то одежду, натягивая чёрные штаны, не плотно прилегающие к телу. Он подхватывает светлую футболку, что до этого висела на спинке стула, натягивая её через голову и отдёргивая края. А Чимин всё это время молча наблюдает, невольно рассматривая покрытое синеющими пятнами тело. Не очень трудно догадаться, откуда они взялись. Он поджимает губы, пряча взгляд. Тэхён наспех обувается, подхватывая свою тёмную куртку и вылетая из комнаты. Перед глазами на мгновение всё плывёт от большого количества людей, мечущихся непонятно кто куда. Он зажмуривается и сжимает кулаки, направляясь в главный центр, краем глаз замечая, что его уже нагоняет Чимин. Тэхёну не надо знать, как агенты Министерства Национальной Безопасности здесь оказались. Ему надо знать, благодаря кому они здесь. — Час назад наши камеры впервые зафиксировали машины Министерства, — начал Чимин, быстро передавая всю сводку новостей Тэхёну в виде папки, состоящей из нескольких листов бумаги, — но узнали мы об этом минут двадцать назад. Тэхён удивлённо отрывает взгляд от текста, вскидывая брови в немом вопросе. Куда делись оставшиеся сорок минут, если машины Министерства были обнаружены час назад? — Юнсок был кем-то вырублен, — Чимин поджимает губы, вспоминания как самолично нашёл парня в центре слежения. И то, честно говоря, по счастливой случайности. Ким Юнсок был одним из участников группы безопасности базы повстанцев, которая занималась отслеживанием активности Министерства Национальной Безопасности, а также других лиц, желающих поспособствовать уничтожению альянса повстанцев. — Опережая твой вопрос, сейчас с ним всё в порядке. И отвечая сразу на второй, он сегодня дежурил один. — Какого чёрта? — Тэхён лично вместе с Чимином и Хосоком разрабатывал правила для устава. На этих правилах основывалась и регулировалась вся деятельность повстанцев. И по этим правилам никто и никогда не дежурил один. Даже на все миссии выходили группами под предводительством назначенного командира. Одиночные миссии были редкими и были возможно лишь с разрешения Тэхёна. — Все остальные участники группы безопасности были сегодня поздно ночью отправлены на новую базу для установки всего необходимого оборудования к приезду основной части альянса. Именно вчера было принято совместное решение о смене локации основной базы повстанцев в связи с увеличением численности людей. Место для новой базы было выбрано ещё несколько месяцев назад после того, как Тэхён решил действовать более решительно в отношении Министерства Национальной Безопасности. После этого туда была направлена специальная группа, которая подготавливала её к моменту прибытия повстанцев со всеми жителями базы, которые приняли решение остаться вместе с альянсом, а также в целом разведывала окружающую обстановку с целью выявления или же нет активности со стороны Министерства. Тэхён вскидывает руку с часами, проверяя время. Пять часов утра. На вечернем собрании было решено начать вывоз основной части населения базы ночью, пока свободны дороги и деятельность Министерства Национальной Безопасности тормозится, а количество нежелательных глаз сокращается вдвое. Судя по времени все женщины и дети три часа назад были перевезены на новую базу, поэтому Тэхён сам себе кивает. — Сколько людей уже покинуло базу? — Шестьдесят процентов, — быстро отвечает Чимин. — В основном остались группы особого назначения. Большинство спали, когда сработала тревога и не успели уехать, а только отъезжавшая группа не смогла покинуть территорию, — Чимин зло выплёвывает, в который раз убеждаясь в трусости и полной бесчеловечности агентов МНБ. Это так низко нападать в тот момент, когда человек наиболее уязвим, когда он полностью погружён в сон. В этот момент с ним можно сделать всё, что угодно и не получить никакого сопротивления в ответ. — Не смогла? — Тэхён, — Чимин останавливается перед другом у самых дверей в центр управления и поднимает тяжёлый взгляд, — одну из наших машин, пытавшуюся покинуть территорию базы, взорвали ещё до того, как она отъехала от неё на несколько метров. Глаза Тэхёна на этот раз не вспыхивают пламенем праведного гнева. Вся его злость и ненависть, родившиеся в одно мгновение, холодные, промораживающие на сквозь, делающие мир кристально чётким, а дорогу к желаемой мести — абсолютно точно ясной. И эта ясность в тэхёновых глазах режет душу ледяными осколками каждому, кто в них заглянет. — Где Хосок? — Я отправил его с одной из групп на новую базу, чтобы там на случай чего был хоть кто-то, способный руководить. Не было времени думать, поэтому мы приняли такое решение, — Чимин отчётливо помнит, как сопротивлялся Хосок, не желающий оставлять друзей, прекрасно понимая с какой целью на их базу прибыло Министерство Национальной Безопасности. Однако здравый смысл взял верх, когда Чимин ему напомнил о правиле, которое они втроём взяли за основу. Всегда должен быть хотя бы один, способный занять место лидера в случае того самого обстоятельства, о котором они не говорят, но мысленно всё время об этом думают. — Мы все понимаем, зачем сюда прибыло Министерство. Они пришли не говорить, ты это и сам знаешь, — Чимин опускает руки Тэхёну на плечи, придерживая и заставляя его послушать, заглядывает в глаза, ища какие-то ответы. — Не рискуй собой. Тэхён благодарно кивает, а затем, обогнув Чимина, который хотел ещё что-то сказать, залетает в центр управления, громко стукнув дверьми о стены, тем самым привлекая всё внимание присутствующих к себе. — Какая сволочь это сделала? — его стальной голос пропитан холодом. На мгновение всё помещение погружается в тишину, которую нарушает только противный звук сирены, что никак не утихнет. Атмосфера давит ужасно, мысли разлетаются в разные стороны, никак не собираясь в единое целое. — Тэхён, — Чимин тихо подходит сзади, но не решается встать вплотную, боясь последующей реакции на свои слова. Он мягко касается тэхёнового плеча и сожалеюще продолжает: — Чонгука нет на базе. Он ушёл ночью. И в этот момент Тэхён понимает, что не давало ему покоя. Он понимает, что за вопрос крутился на затворке сознания, пытаясь пробиться через череду других мыслей, мигом заполонивших воспалённый разум. Где Чонгук?Flashback
— Юнсок, привет, — Тэхён проходит в наблюдательный пункт, прикрывая за собой дверь и присаживаясь на свободное компьютерное кресло чёрного цвета. — Ты достал для меня то, что я просил? — Привет, Тэхён, да, — парень утвердительно кивает, как бы подтверждая свои слова, и тянется к нижнему ящику своего стола, выдвигая его и доставая оттуда чёрную матовую папку. — Пришлось немного покопаться, чтобы найти то, что ты просил, но мне повезло его данные не скрыты грифом секретности — меньше времени ушло на поиск. — Спасибо, ты мне очень помог, — Тэхён перехватывает папку из рук повстанца, раскрывая и убеждаясь, что это именно то, что он хотел получить, а после поднимает на него серьёзный взгляд. — Юнсок, это должно остаться между нами. То, что здесь написано, — Тэхён хлопает папкой по своим коленям, — не для всех, хорошо? — Конечно, я всё понимаю, — Юнсок согласно кивает, на что Тэхён мягко улыбается, поднимаясь с кресла и подходя к двери, где его останавливает чужой голос. — Только, Тэхён, будь осторожен.***
Тэхён сидит в центре управления, выключив весь свет и оставив лишь только настольную лампу гореть мягким жёлтым цветом. На часах высвечивается где-то три часа ночи, и Тэхён устало трёт переносицу, прикрывая глаза. Всё было до абсурда очевидно с самого начала, а он, Тэхён, до последнего момента лелеял надежду, что ошибся. Но правда в том, что Тэхён почти никогда не ошибается. Перед лидером повстанцев лежит та самая чёрная матовая папка, которую передал Юнсок пару часов назад. Тэхён изучил её вдоль и поперёк несколько раз, но всё равно вновь открывает, бегая глазами по тексту, который, должно быть, уже выучил. Тэхён откидывается на спинку кресла и устремляет потерянный взгляд в потолок. Указательные пальцы массируют виски, что начали ныть от переполняющих голову мыслей. Первая серьёзная ошибка, которую допустил Чонгук, была в тренировочном зале для стрельбы. Обеспокоенный взгляд Тэхёна тут же меняется на непонимающий, когда в ответ на свой вопрос он получает целую серию выстрелов, а после рассеивающийся эхом по комнате звенящий звук. Он поднимает взгляд на табло и тут же переводит его на Чонгука. Из всей серии выстрелов он выбил шесть попаданий в точную десятку. Чон Чонгук резко поднимается в общем рейтинговом списке. — Какого чёрта? — шепчет Ви, не до конца понимая, что только что произошло на его глазах. Не наблюдай он за этим явлением лично — никогда бы не поверил. Не может человек, получивший пять минут назад инструкции о том, как держать пистолет, спокойно выбить несколько десяток подряд. Это же немыслимо. Тэхён шумно выдыхает, вспоминая тот день, и сильно зажмуривается, отчего меж бровей появляется небольшая складка. Перед глазами расцветают моменты из прошлого, по коже рассыпаются мурашки от прикосновений, что успели запечатлеться в памяти. А мозг подбрасывает мысль, что буквально на следующий день после инцидента в тренировочном зале для стрельбы, Чонгук совершил вторую свою ошибку, не сумев проконтролировать свои эмоции, не сумев совладать со своей яростью, что вырвалась наружу, затуманив здравый смысл. Тэхён медленно подходит к Чонгуку, скользя взглядом по новым открывшимся его глазам участкам кожи. Пот от усердия скатывается каплями, оставляя узкие дорожки, блестящие в свете тусклых ламп. Он очерчивает глазами каждый рельеф, опускаясь взглядом до кромки серых спортивных брюк и вновь ведёт им вверх, отмечая про себя, что для обычного научного сотрудника Чонгук слишком хорошо сложен. Тэхён прикрывает лицо ладонями, начиная усиленно тереть кожу, когда перед глазами всплывают моменты того вечера, когда он проиграл Чонгуку спарринг, который предложил сам же. На тот момент это было невероятно, учитывая, какую подготовку прошёл Тэхён за всю свою жизнь. Победить в такого рода соревновании его могли лишь некоторые однокурсники и напарники из его прошлого, а здесь Чонгук, утверждающий, что он простой сотрудник из научного отдела Министерства Национальной Безопасности. Тэхён усмехается, вспоминая эти мысли, и то как не обратил должного внимания на этот факт, придумывая совершенно нелепые объяснения, вместо того, что признать очевидную действительность. Лидер повстанцев возвращается к папке, что осталась лежать на столе и перелистывает несколько страниц, находя ту, на которой прописаны все результаты Чонгука по физическим нормативам. Глядя на них, Тэхён в очередной раз убеждается в том, что его проигрыш тогда был вовсе не случайностью, не был вызван усталостью или желанием поддаться. Парень переводит взгляд на показатель теста Купера и поражённо качает головой, мягко улыбаясь. Результат Чонгука чуть лучше его собственного. Поразительно, а ведь Тэхён был буквально лучшим на курсе. — Не вижу ничего важного. — Потому что не там ищешь. — Что? — Чимин непонимающие уставился на Чонгука, который зарекался молчать и не влезать в разговор с Тэхёном, но с треском провалил эту миссию стоило ему лишь понять, что без него они не справятся. — Это, — он кивает подбородком в сторону спецотряда, который вышагивает по коридору ровным строем, — заступает вторая смена на караульный пост около камер с особо опасными преступниками. Вероятно, Минсок там. — Ты знал об этом? — слышится приглушённый тяжёлым вздохом голос Тэхёна, перебивающий Чимина, который хотел что-то ответить. — Знал, но ты вместо полезной для тебя информации предпочёл меня игнорировать на базе, — хмыкает Чонгук, наблюдая через экран ноутбука хмурое лицо Ви, который понимает, что в данный момент виноват он и только он. — А в добавок ещё и оставил единственного человека, который знает туда путь сидеть в машине. Конечно Чонгук об этом знал. Если всё же взять во внимание тот факт, какую на самом деле он занимает должность в Министерстве Национальной Безопасности, то всё встаёт на свои места. Чонгук, вероятно, не единожды наблюдал то, как караульные сменяют друг друга около спецблоков. Более того он был там, прекрасно зная дорогу, чем подтвердил мысли Тэхёна, когда они спускались за Минсоком к камерам с особо опасными преступниками. И это была третья главная ошибка Чонгука, которую он совершил из-за страха за Тэхёна. Чувства взяли верх над здравым смыслом и логикой, застелив всё белоснежной пеленой. Отдавшись полностью во власть эмоций, что становились ярче с каждым днём, он, Чонгук, позабыл о своём долге. — Немыслимо, просто немыслимо, — голос Тэхёна звучит в тишине как-то надломлено, а усмешка на губах выглядит болезненной. Тэхён вновь прикрывает глаза. Он вовсе не удивлён, наоборот, он был почти абсолютно уверен в том, что Чонгук занимает совершенно иную должность в Министерстве Национальной Безопасности, чем было заявлено. Эта мысль не взялась из воздуха, это была череда умозаключений, которые по отдельности можно было бы списать на совпадения и случайности, но при их совокупности вывод напрашивался сам. И этот вывод у него прямо перед глазами. Личное дело Чон Чонгука, которое достал Юнсок, взломав базу данных Министерства Национальной Безопасности. Чон Чонгук, 24 года, место рождения Пусан, Республика Корея. Должность: специальный агент Министерства Национальной Безопасности Республики Кореи. Место прохождения учёбы: Корейская Военная Академия, также упоминается как Hwarangdae. Правда в том, что мы видим лишь то, что хотим видеть. И верим мы тоже только в то, во что хотим верить. Даже когда все факты на лицо, когда иного объяснения просто не существует, мы всё равно продолжаем отрицать очевидное, просто потому что не хотим, чтобы это оказалось правдой. И когда мы переступаем эту границу — обратного пути не будет, просто потому, что мы хотим быть обманутыми. Ложь стала естественной, как воздух, который нам необходим. Правда же сделалась исключительной, парадоксальной, эфемерной, таинственной, из ряда вон выходящей потому, что мы осознанно в ней не нуждаемся. Насколько же Вселенная должна быть жестокой, чтобы осмелиться столкнуть их: Чонгука и Тэхёна, и насколько же Вселенная должна быть безжалостной, чтобы позволить им влюбиться друг в друга, будучи врагами, раз и навсегда. Тэхён от охватившего его отчаяния хватает несчастную папку и кидает её в стену рядом с дверью, крикнув что-то невнятное, пытаясь таким образом избавиться от сжирающего его изнутри чувства страха. Листы взмывают в воздух, плавно кружась и приземляясь на пол в хаотичном порядке. Лидер повстанцев роняет голову на ладони, устроив локти на столе. В это время дверь в центр управления открывается, и на пороге появляется Чимин, который проходя внутрь, тут же наступает на разбросанные по полу листы бумаги. Он аккуратно присаживается на корточки, собирая их в папку. Над одним из листов рука Чимина зависает, а глаза расширяются, когда он читает напечатанный текст. — Ты знал? — его голос дрогнул. — Догадывался, — Тэхёну не нужно поднимать голову, чтобы знать, кто вошёл, также, как и не нужно скрывать от Чимина то, что сегодня подтвердилось. — И что планируешь с этим делать? — Я, — Тэхён поднимает растерянный взгляд на подошедшего к нему друга, — пока не знаю. — Но ты ведь знаешь, что ты чувствуешь по отношению к Чонгуку? — Чимин присаживается перед Тэхёном на колени, беря его холодные ладони в свои и согревая мягкими поглаживаниями. Успокаивает и даёт время. — Чимин, — Тэхён опускает голову. Он чувствует будто его тело обдало холодным ветром, а по спине прокатилась капелька пота, спускаясь по выпирающим позвонкам всё ниже. Тэхён сглатывает скопившуюся слюну и поднимает мутный взгляд на друга, — я кажется люблю его. Провал. Конец. Финиш.The end of the flashback
Epic Score - Endless Determination
Тэхён замирает на мгновение от ударившего в голову осознания. Правда оказывается невероятно жестокой и, к сожалению, чертовски реальной. — Тэхён? — Чимин аккуратно хлопает замершего друга по плечу, пытаясь привлечь его внимание. Чимин вздрагивает, когда видит блеснувший в руке Тэхёна пистолет, и отходит на один шаг назад, не зная, чего ожидать от лидера повстанцев. Раздаётся звук снятия оружия с предохранителя, а затем следующий сразу же за ним звук выстрела, оглушающий всех присутствующих, что прикрыли уши руками. Кричащая до этого сирена, что сигнализировала об опасности, резко замолкает и в центре управления наступает звенящая тишина, нарушаемая шумом, оставшимся где-то за дверьми. Чимин открывает зажмуренные до этого глаза и обезумевшим взглядом смотрит в спину Тэхёну, который опускает пистолет, возвращая на предохранитель и пряча под курткой. — Мешает сосредоточиться, — поясняет лидер повстанцев, голос которого абсолютно ничего не выражает. Ярость иной раз помогает невероятно концентрировать мысли. Точка концентрации лежит между необузданной злостью и умиротворенностью, наступающей от мысли, что будет, если ты сделаешь всё правильно именно сейчас, взяв себя в руки. — Джонхён, — Тэхён поворачивается к молодому парню, что стоит к нему ближе всех и, кажется, он единственный, кто не вздрогнул от совершённого выстрела, — на тебе эвакуация основной части повстанцев, кроме специального отряда альфа. Разбей всех на группы, возьмите свободные машины и уезжайте по дороге В, но следи, чтобы за вами не было хвоста, — Тэхён передаёт парню папки с документами из своего стола. — Отвези на новую базу и передай Хосоку, он знает, что с этим необходимо сделать. И Джонхён, — лидер повстанцев удерживает крепко папки в руках, смотря серьёзно в глаза парню напротив, — не потеряй ни одной бумаги. Это не то, чему можно позволить оказаться в чужих руках. — Я понимаю, Тэхён, — парень утвердительно кивает, забирая стопку документов и сразу же убирая в свой рюкзак. — Но как же агенты МНБ? Они же не позволят нам даже подойти к машинам. — Это не твоя забота, я решу этот вопрос, — во взгляде Тэхёна такая уверенность, что усомниться в его словах просто невозможно. Стальная решительность во всех своих действиях и принятых решениях — вот что отличает лидера повстанцев от всех остальных. — Миндже, — как только за Джонхёном закрывается входная дверь, Тэхён обращается к мужчине, который выглядит явно старше всех присутствующих, включая и самого лидера, — бери отряд альфа в полном составе. Ваша первостепенная и единственная задача — дать возможность уйти всем, кто остался на базе. Неважно как, ты можешь делать всё то, что считаешь нужным. Я тебе доверяю, — Миндже подходит ближе к Тэхёну, похлопывая того по плечу, как своего сына, ободряюще улыбаясь. — Я обычно этого не говорю, но, — Тэхён поджимает губы, глядя на повстанца, который согласно кивает, понимая, что от него требуют, — сделайте это любой ценой. — Мы сделаем всё, чтобы все смогли покинуть эту базу живыми, — мужчина улыбается на уважительный поклон со стороны лидера повстанцев и направляется к выходу, где останавливается, оборачиваясь на зов. — Миндже, — Тэхён смотрит непроницаемо. Совершенно не ясно, о чём он сейчас думает, какие чувства испытывает, говоря, но очевидно лишь одно. Ничего святого отныне в нём не осталось, — стреляйте на поражение. Чимин шокировано открывает рот, прикрывая его ладонью. Тэхён лишь в особых случаях отдавал такой приказ, а всё потому, что жизнь человека по определению считается бесценной. Но теперь это шахматная партия, в которой нет места человечности и гуманизму в принципе. Жестокость, совершённая одной из сторон, порождает ответную жестокость от другой стороны. Жестокость нельзя простить. Она не может иметь смягчающих обстоятельств. Жестокостью невозможно ни уравновесить, ни оправдать. И ответственность за принятие жестоких решений лежит на двух людях: на том, кто начал и на том, кто продолжил. И совершенно неважно, кто это закончит. — Хванджин, — Тэхён обращается к молодому парню в очках, что остался последним в центре управления, не считая Чимина, — сотри все данные со всех компьютеров. Удали абсолютно всё, не позволь им заполучить хоть какую-то информацию о нашей деятельности. Как закончишь, иди в наблюдательный пункт и отключи всё питание на базе. Оставь аварийную систему, а затем уезжай вместе с Чимином. — Что? — Чимин быстро хватает Тэхёна за левое плечо, с силой разворачивая лицом к себе. — Какого чёрта, Тэхён? Я никуда не поеду без тебя. — Чимин, ты не понимаешь. — Это ты не понимаешь, — Чимин повышает голос, отталкивая Тэхёна от себя. — Почему ты постоянно хочешь сделать всё самостоятельно? Почему ты не считаешься с моим мнением? — Чимин, — Тэхён прикрикивает, осадив возмущающегося друга. Парень в ответ замолкает и зло смотрит на лидера повстанцев, — я считаюсь с твоим мнением, но иногда бывают ситуации, в которых мне лучше знать, как должно быть. Чимин недовольно смотрит на Тэхёна, показывая тем самым свой протест и полное нежелание подчиняться. Он скрещивает руки на груди и с вызовом смотрит на друга. — Ты всегда делаешь то, что считаешь нужным, совершенно не задумываясь о том, как переживают люди, которым ты дорог. — Именно поэтому ты должен понимать меня и мои действия, — Тэхён кладёт ладони на плечи Чимина и аккуратно поглаживает, смотря в глаза и смягчая голос. — Я не могу выполнять свои задачи, зная, что вам угрожает опасность. Я слишком о многих думаю в ответственные моменты, когда надо бы сконцентрироваться на спасении собственной жизни, — Чимин расслабляется, опуская руки, и тяжело вздыхает. Конечно он всё понимает. — Я должен сам с этим разобраться, потому что это моя вина. Пожалуйста, уезжай. Хотя бы ради меня. — Хорошо.***
База повстанцев почти полностью опустела. Все коридоры и комнаты погружены в темноту, которую разбавляет красный аварийный свет, что делает обстановку ещё более напряжённой. За окнами всё ещё густеют ночные сумерки. На одном из этажей слышно, как завывает ветер, вырываясь из комнаты с раскрытым окном, которое кто-то в спешке забыл закрыть. По лестнице раздаётся чёткий стук ботинок. Тэхён проходит по коридору, заходя в свою комнату и молча, не бросая ни единого взгляда на кровать, подходит к книжному шкафу. Находиться здесь теперь просто невозможно, каждый кусочек небольшой комнатки несёт в себе воспоминания, от которых сердце болезненно ноет. Чонгук выпускает его ладони из своих, медленно ведёт по бокам, а после пробирается под пиджак, разводя его чуть в стороны, и обнимает Тэхёна за талию, теснее прижимая его к себе. Раз. Сейчас с Тэхёном важна осторожность, поэтому Чонгук мягко касается его предплечий, разворачивая парня к себе лицом. Он окидывает его печальным взглядом и тянется к чёрному галстуку, аккуратно развязывая его и освобождая шею Тэхёна. Он прикасается к пуговицам на рубашке, начиная осторожно вынимать их из петель, не встречая никакого сопротивления. Два. Чонгук сворачивает брюки, отправляя их к рубашке, смотрит снизу вверх в глаза Тэхёну, опускает голову, утыкаясь ею в колени, обхватывает руками худые ноги, оставляя успокаивающий поцелуй на острой коленке. Три. Чонгук довольно улыбается, встаёт коленями на кровать и валится сверху кокона из одеяла, просовывая руки под него, прямо за спину Тэхёну. Он прикрывает глаза, чувствуя, как нос Ви утыкается ему прямо в щёку, и блаженно улыбается. Они лежат в полной тишине несколько минут, наслаждаясь воцарившимся спокойствием. Четыре. — Я влюблён в каждый твой изъян, — повторяет Чонгук сегодняшнюю фразу, отчего Тэхён вздрагивает и устремляет затуманенный взгляд из-под опущенных ресниц на парня. — Я влюблён в каждый твой шрам, — Чонгук касается губами неровности на коже, улавливая изумлённый вздох и делает сумасшедшую глупость — проводит языком по шраму, повторяя все его контуры. Тэхён распахивает янтарные затянутые поволокой страсти глаза и тяжело сглатывает. — Я влюблён в каждую частичку тебя. Сто. Тысяча. Миллион. Бесконечность. Тэхён встряхивает головой и жмурится, пытаясь избавиться от этих воспоминаний перед глазами. От этих мурашек, что пробежали по коже от одних только мыслей о тех прикосновениях, которые всё же стали погибелью. Только не для них. А для одного Тэхёна. Парень хватает одну единственную книгу с полки и бросает последний взгляд на то место, где жил последние несколько лет. Место, где он прятал все свои страхи от окружающих людей, спасая себя самостоятельно. Место, где Чонгук окунул его в сладостную негу чувств, позволив лишь на мгновение забыться. Место, где Чонгук и разрушил Тэхёна. Тэхён закидывает книгу в рюкзак и выходит из комнаты, не позволяя себе больше оборачиваться. Он быстро спускается по очередной лестнице в направлении к главному залу, где уже слышно разговоры агентов Министерства Национальной Безопасности. — Смотрите это же Ви, — кто-то из агентов вскидывает голову вверх, замечая Тэхёна, который облокотился о железные перила, наблюдая за всем этим сборищем, которое посмело допустить себе такую дерзость — прийти на его базу. — Хей, Чонгук, — Тэхён вскрикивает так громко, чтобы заглушить весь смежный шум от перешёптываний и обратить внимание одного конкретного человека на себя. А Чонгук смотрит, совершенно не отрываясь и будто не моргая. Даже снизу он чувствует этот холод, которым пропитаны тэхёновы слова. Ещё никогда его имя из чужих уст не звучало настолько пренебрежительно. Чонгук стискивает зубы, понимая, что сам виноват. Он продолжает молча наблюдать за Тэхёном, что усмехается, отходя на два шага назад. — Ты же мне не позволишь уйти, верно? — лидер повстанцев делает ещё несколько маленьких шагов назад, постепенно скрываясь из вида, но не уходя совсем. Раздаётся выстрел, и пуля со свистом летит в сторону Тэхёна, врезаясь недалеко от цели, пробивая стену. В зале наступает гробовая тишина. — Отставить! — голос Чонгука эхом разносится по базе повстанцев, а сам он обеспокоенно вскидывает голову наверх, пытаясь увидеть хоть на мгновение пропавший силуэт Ви. — Стреляете вы также хреново, как и шевелите мозгами. Что ж, не всем дано, — раздаётся грубый голос лидера альянса повстанцев, что начинает постепенно отходить в сторону от главного зала, чему свидетельствуют удаляющиеся шаги, медленно переходящие на бег. — Я сам, — кричит Чонгук, взбегая по уже знакомой лестнице и направляясь следом за Тэхёном. Сердце бешено колотится, но не от быстрого бега, а от страха. Страха увидеть в полюбившихся глазах то, что сможет его окончательно уничтожить, разрушить под самый корень. И самое ужасное, что Чонгук знает, что иного не заслуживает, но всё равно продолжает бежать, нагоняя Тэхёна, что остановился в одном из коридоров, где единственный выход перекрыл следом прибежавший Чонгук. — Ну, привет, приятель, — Тэхён выплёвывает последнее слово, будто испробовал яд. Он разворачивается к Чонгуку лицом, опуская руки. — Ты у нас кто? Лицемер? — Ви склоняет голову на правый бок, щуря глаза. — Или предатель? Кто же ты, Чонгук? — Тэхён, послушай, всё не так, как ты думаешь. — Серьёзно? — в голосе проскальзывает неприкрытый сарказм. — Ты заявился ко мне на базу в качестве специального агента Министерства Национальной Безопасности, привёл с собой своих дружков, которые убивают моих людей. Вы, как жалкие трусы, пришли под покровом ночи. И после этого ты утверждаешь, что я неправильно всё понял? Ты верно шутишь. — Ты знаешь? — Чонгук удивлённо смотрит на Тэхёна, делая шаг вперёд, но тот сразу же отходит на два шага назад, не позволяя даже приблизиться к себе. — О том, что ты являешься специальным агентом Министерства Национальной Безопасности? — Чонгук утвердительно кивает. — Я знал это почти с самого начала. Ты слишком был очевиден, — Тэхён подходит чуть ближе, делая шаг в правую сторону, — слишком часто эмоции брали над тобой вверх, — он приближается ещё ближе, — слишком не подходил на ту роль, что тебе навязали, — Тэхён в два длинных шага уничтожает расстояние между ними, подходя вплотную к Чонгуку. Он смотрит внимательно в зелёные глаза напротив, в душе боясь вновь в них потеряться. — Но самая твоя большая ошибка заключалась в том, что ты целенаправленно или же нет, слишком близко подпустил к себе самого настоящего дьявола. — Тогда почему ты…? — Чонгук потрясённо выдыхает в приоткрытые губы. — И дьявол может ошибаться. — Тэхён, я никогда не лгал тебе о своих чувствах, — Чонгук прикрывает глаза от головокружительной близости, что опьяняет не хуже самого крепкого алкоголя. Он судорожно выдыхает, когда чувствует пистолет, приставленный к своей часто вздымающейся от волнения груди, и мягкое касание тёплых губ к своим, на которых отпечатываются слова. — О, я надеюсь, что фраза, как ты там сказал, — Тэхён наблюдает за прикрытыми глазами с подрагивающими ресницами, — кажется, я даже буду влюблён в смертельную пулю, если её в моё сердце пустишь именно ты. Так ведь? — Тэхён ведёт кончиком носа по чужой щеке прямо к уху, которое опаляет горячим дыханием. — Исправь, если я ошибся. Со стороны коридора слышатся быстро приближающиеся шаги, и Тэхён делает два шага назад от Чонгука, но не опуская пистолета, направленного в его сторону. В проходе появляется Намджун с взведённым на Тэхёна оружием. — Чонгук, какого чёрта? — он быстро подходит к парню, равняясь с ним, и снова смотрит на ухмыляющегося лидера повстанцев. Хочется стереть эту самодовольную ухмылку раз и навсегда. Растоптать чужую уверенность. — О, агент Ким Намджун, рад, наконец, познакомиться с вами лично, — Тэхён приторно вежливо улыбается, встречая удивлённый взгляд. — Не удивляйтесь так, я знаю гораздо больше вашего. И всегда буду на один, два и даже три шага впереди вас, как бы вы не старались меня догнать. — Ошибаешься, вот ты и добегался, Ви, — Намджун указывает пистолетом на лидера повстанцев. — Ты здесь один и тебе совсем некуда бежать. — И снова вы в полном заблуждении. Как это не прискорбно, но в Министерстве туго с людьми, у которых не просто были бы мозги, — Тэхён поворачивается спиной к агентам МНБ, оборачивая голову, — а был бы навык ими пользоваться хотя бы иногда. Научитесь, а то совсем не интересно, — он весело улыбается, сверкая глазами. — Стоять, — Намджун кричит, делая выпад вперёд и выстреливая в спину Тэхёна, но его руку перехватывает Чонгук, потянув на себя. Они оба падают на пол, перекатываясь. Пуля от столкновения меняет траекторию, проскальзывая мимо Тэхёна, и врезается в большое оконное стекло. Трещины, ползущие в разные стороны, издают противный скрежет. Намджун выпутывается из хватки Чонгука, отпихивая его ногой чуть в сторону, и ставит локоть на пол для устойчивой позиции, поднимая пистолет, вновь целясь. Тэхён разбегается, выставляя руки перед лицом в защитном жесте, и в этот момент раздаётся звук выстрела, а следом за ним и лязг бьющегося стекла. Тэхён выпрыгивает в окно, пробивая стекло своим телом, а ветер проникает внутрь здания, подхватывая мелкие осколки, вихрем обдавая лежащих на полу агентов Министерства Национальной Безопасности. За разбитым окном слышится шум реки и завывание ледяного ветра. Ким Тэхён один. Министерство снова ноль.***
Первым Тэхёна на новой базе повстанцев встретил обеспокоенный Чимин, который мигом прекратил нарезать круги, только завидев сгорбленную фигуру Тэхёна. Он в ужасе рассматривал расцарапанные рукава промокшей насквозь чёрной куртки, пытался закатать их, чтобы проверить на наличие повреждений, но Тэхён мягко оттолкнул его ладони, уверяя, что всё в полном порядке. Чимин поджал губы, но подошёл ближе, заключая Тэхёна в тёплые объятия, зарываясь в растрёпанные и ещё не до конца высохшие волосы лидера повстанцев. Следом за Чимином подошёл Хосок, который также обнял Тэхёна, прошептав на ухо простое, но до боли приятное: «Мы очень волновались». Лидер повстанцев слабо улыбнулся и быстро отстранился, произнеся лишь одно тихое: «Оставьте меня на время одного, пожалуйста». Тэхён, наконец, заходит в свою комнату, прикрывая за собой дверь и прислоняясь к ней спиной. За большим окном, что располагается прямо напротив входа, виднеется взошедшая луна, слабый свет от которой падает на пол, подсвечивая его. Тэхён съезжает по гладкой поверхности двери вниз, опускаясь на пол и подгибая ноги под себя. Он бездумно смотрит в окно, наблюдая за тем, как первые капли только что начавшегося дождя ударяются о прозрачную поверхность стекла, скатываясь вниз и оставляя после себя мутную дорожку. С каждым ливнем почему-то приходит глупая надежда, что однажды утром всё снова станет чистым и самые застаревшие пятна исчезнут, как сомнения в его невиновности, или как результат его ошибки, или как рана от его предательства, или как память от его поцелуев. Поэтому мы ждём, чтобы пошёл ливень, надеясь на лучшее, даже если мы знаем, что в наших сердцах некоторые пятна отпечатались навсегда, и ничто их не смоет. Только что рухнувшая мечта ещё билась, оттягивая время, цепляясь за то, чего уже нельзя было удержать. Тэхён с силой отпихивает рюкзак от себя, желая выместить свою боль хоть на чём-нибудь, избавиться от этого уничтожающего чувства, что съедает его изнутри. Он просто хочет перестать ощущать то, как его тело содрогается, а сердце из последних сил старается работать. Из рюкзака вылетает книга, страницы которой недавно промокли, но уже успели подсохнуть, отчего она казалась чуть больше в объёме, чем была раньше. Тэхён переводит на неё взгляд, замечая закладку, которую никогда не оставлял. Хмурится, но подползает ближе, подхватывая книгу и раскрывая на том месте, где заложена маленькая бумажечка. Его глаза расширяются, видя текст, которого здесь раньше абсолютно точно никогда не было. Он написан от руки смутно знакомым почерком. Пробегаясь быстро глазами по ровным строчкам, Тэхён понимает, что это не просто текст. Это письмо. На самом деле всё остаётся внутри. Знаешь, Тэхён, ведь всё всегда остаётся внутри нас. Ничего не забывается. Ни одно прикосновение, ни один взгляд, ни одно мгновение рядом с тобой. Не выветриваются мысли о тебе, не вымывается солёными слезами вся боль, что скопилась на сердце. Не исчезает твой образ в моей голове. Всё, что связано с тобой в одно мгновение стало самым важным, самым ценным. Ты полностью занял всё место внутри меня. Утопил в себе за какие-то ничтожные дни. Это как будто бросаешь камень в море: сначала видишь блестящие на солнце брызги, а потом тебя настигает мутное дно. Вот так же всё наше прошлое и лежит на дне. Словно осадок. Каждый раз впуская человека в свою жизнь, мы должны осознавать, что в нашей душе он останется навсегда. Оттуда нет выхода. Внутри нас целый мегаполис из десятков, сотен лиц, каждое из которых что-то да значило для нас в жизни. Большинство из них мы обещали забыть, но не смогли по той или иной причине. И иногда в нашей голове неконтролируемо всплывают образы, моменты, фразы. Нечёткие силуэты давно уже не близких нам людей становятся чётче, а эмоции, что мы испытывали с ними вспоминаются ярче. И вроде становится тепло от тех моментов, но от чего-то и больно от осознания, что всё утрачено. И ты, Тэхён, будешь моим воспоминанием, которое я захочу забыть, но не смогу. Потому что я конченный трус, который боится расстаться с твоим образом в моей голове. Потому что ты чёртова причина, благодаря которой я продолжаю жить. Тебе не обязательно простить меня сегодня, ты просто прости когда-нибудь. Ведь я влюблён в каждый твой изъян, и я даже буду влюблён в смертельную пулю, если её в моё сердце пустишь именно ты. Мои чувства к тебе это то, о чём я никогда не врал.Чонгук.
— Лжец, — сквозь зубы выплёвывает Тэхён, не замечая, как по щеке скатывается одинокая слеза, разбиваясь о бумагу и оставляя за собой мутные разводы на дорогих сердцу буквах.