Раффаэлки

      Мало кого интересовала сказочная погода, не являющаяся редкостью для солнечного Сеула. Особенно семью Чон, которая уже успела упоиться горем, ошибочно полагая, что их старший ребёнок покинул этот мир.       Всё случилось ещё в субботу, но что это "всё" оставалось загадкой для каждого, кто знал о произошедшем.       Прооперированный Уён не приходит в себя. Его сильное сердце борется со слабым пульсом в тяжёлой схватке за жизнь своего хозяина, а тело слишком медленно регенерируется от трёх колотых ран, полученных в брюшную область. Лицо его "украшают" несколько ссадин, голова окутана белоснежным бинтом, и если бы он знал то непременно сменил их на любимую бондану. "Его избили, прежде чем ударить ножом" — констатировал эксперт.       Ксэюн и Сан каждый день после учёбы проводят в его палате по несколько часов, молясь о том, что вот в эту, да, в эту секунду он откроет свои красивые глаза.       Бан Чан несколько дней топит в алкоголе такое странное событие как упечение лучшего друга за решётку.       Хёнджин, Феликс и Наён каждый день пытаются посетить Минхо, узнать у него что же всё-таки произошло на самом деле, однако мерзкие офицеры не позволяют преступнику увидеться даже с родным отцом. В отличие от Наён, двое парней продолжают ходить в университет и посещать всякие мероприятия, в надежде услышать хотя бы какие-нибудь слухи.       Ким Наён, которая четвёртый день пропускает учёбу и вместо этого по несколько раз в сутки катается к городской тюрьме, возвращается в четыре часа дня домой, дрожа от гнева. — Почему меня к нему не пускают? — девушка отшвыривает сумку в сторону и Хёнджин едва успевает увернуться. — Они никого не пускают, — пытается успокоить её парень. — Но почему? Уён жив! И это главное! Значит в любом случае Минхо не убивал его, хотя это даже не он... наверное... — Ты сомневаешься? — Я просто жду когда Уён придёт в себя, ясно? — Думаешь он что-то вспомнит? Или тот, кто это сделал даже не пытался спрятать своё лицо? — Я не знаю, — Наён садится на пол и обнимает себя за плечи. — Но это не Минхо, он не мог... — Я не хочу нагнетать, но мог. — Ты на их стороне? — в глазах девушки застыли слёзы, она смотрит на друга, не веря, что он такое говорит. — Наён, он уже однажды чуть не убил человека, кто знает на что он способен? — Хёнджин садится на полусогнутые колени, заглядывая прямо в бледное лицо. — Ты? Прости, но сколько раз вы виделись? Пять? Десять? Ты совсем не знаешь его. — Но как же суд? — Мы это уже обсуждали. Они ведь нашли нож, которым покушались на Уёна прямо возле места преступления. Забыла? — Думаешь Минхо такой тупой, специально оставил бы нож? Его подставили, Хёнджин! Как ты можешь такое говорить? — Просто всё так явно... — А допрос свидетелей? М? Минхо был на вечеринке, вы все его видели! — Вечеринка закончилась рано, около часа все порасходились. А Уёна нашли уже утром. Никто не знает где был Минхо. — Ты думаешь, что он на него напал! — Наён не может больше сдерживать рыдания. — Ему незачем было это делать, ясно? — Вообще-то есть...— Хван встаёт над подругой. — Что ты имеешь ввиду? — Ты ведь нравишься Уёну.... — Заткнись! — Наён резко встаёт с пола и хлопает Хёнджина по предплечью. — Если ты продолжишь - будешь очень жалеть! Не смей, не смей так думать! — плача, девушка убегает и замыкается в своей комнате.       Хёнджин шумно вздыхает и устало трёт глаза. Он, конечно, сомневается, что Минхо мог бы попытаться убить Уёна, но слишком много совпадений в его голове доказывают обратное.       Наён плачет долго, пока угнетённый разум не отключается, заставляя хотя бы немного поспать. Ей плохо. Плохо от всего. От того, что ей жалко Уёна, который никак не просыпается. От того, что Минхо обвинили в покушении на убийство без каких либо оснований. От того, что ей не разрешают с ним поговорить. И от того, что кроме неё, кажется, никто не верит в его невиновность. Может только отец и Бан Чан, который будит девушку спустя сорок минут. — Чан-оппа? — произносит сонная и растерянная Наён в телефонную трубку. — Это ты? — Да, я, — голос парня звучит не лучше её, однако слышать его она даже рада. — Ты как? — Никак... они не дают мне его увидеть... — Я знаю, девочка, знаю. Ты дома сейчас? — Да... — Давай увидимся? Я приеду минут через двадцать. — Конечно, — то, что она может обсудить свои переживания хоть с кем-то немного ободряет, ведь ни Хёнджин, ни Феликс её не слушают, а с Ксэюн она не готова это обсуждать — она сама готова приговорить Минхо к расстрелу.       Она идёт в ванную, обратив внимание, что во всём доме выключен свет: "значит Хёнджин опять свалил". Умывается, ужасается своему виду, потому что помимо опухших глаз у неё мешки под ними размером с картофелину. Накинув толстовку и куртку рубашечного кроя в широкую серую клетку, она обувает кроссовки и выходит за двор, ждать Чана. Тот приезжает гораздо раньше обещанного. Она садится в пассажирское кресло его "астон мартина". — Хорошая машина, — вместо "привета" говорит девушка. — "дибиэс"? — Нет, "диби илэвн", из последних. — Уютно... — Поехали покатаемся? Пристегнись. — Рада тебя видеть. Ты в порядке? — Я неделю бухаю как сука, — Чан отрицательно машет головой. — Сначала Чонин от меня ушёл, потом вся эта канитель. Я алкоголик, не могу ничего сделать. — Сейчас хоть трезв? — Вполне, — он смотрит на Наён мгновение. — Наён. — М? — Ты должна знать. Минхо этого не делал. Он не трогал Уёна. — Я знаю. — Мы его обязательно вытащим. — Я так рада, что есть человек, который со мной согласен... кажется, все против него. — И Феликс? — Феликс и Хёнджин будто не хотят мне верить, верят полиции и всё. Это тяжело для всех... — Вот они объебутся, когда мы с тобой сами найдём ту мразь, что нашим мальчикам жизнь подпортила. — Хочешь сказать мы устроим своё "расследование"? — А почему нет? Если копы нихуя не делают. — уверенность Чана и правда придаёт сил. — Ты со мной? — Ты же знаешь, что да. — Хорошо. — Куда мы едем? — наконец спрашивает Наён, наблюдая знакомые пейзажи за окном. — Ты догадайся. — Но... — за три дня девушка уже наизусть знала этот маршрут. — Я была у него полдня, буквально пару часов назад. Меня опять не пустили. — Ну ты же без меня была? — Чан лукаво улыбается. — Они даже господина Ли не пускают. — Сегодня пустили. Просто этот детектив Кан такая правильная сволочь, дал указания никого не пускать, а вот почему он так только к Минхоше относится я не знаю... — Так ты его видел? — сердце пропускает удар. — Да. — И как он? — девушка на месте подскакивает, с Бана глаз не сводит. — Как себя чувствует? Что говорит? Его нормально кормят? — Вот сама и спросишь, — Чан сосредотачивается на дороге, и оставшуюся дорогу они молчат.       Комната для посещений такая мрачная и холодная, что по телу невольно пробегает дрожь. Чан ждёт Наён снаружи, пока она сидит на жёстком стуле, наблюдая за пустотой сквозь прочный стемалит. Наконец дверь в комнате напротив открывается, заставляя девушку вздрогнуть всем телом. Минхо в сером тюремном костюме, уставший, бледный, словно вампир, с сухими губами и красными глазами, но даже так — чертовски красивый. Его грубо пихают на стул напротив Наён, которая изо всех сил сдерживает слёзы, а парень смотрит на неё около трёх секунд, прежде чем взять в руки телефонную трубку. — Ты пришла, — он слабо, но искренне улыбается, а она не знает что ответить. — Я каждый день приходила... мне не позволяли с тобой увидеться... Минхо...— она говорит с передышками, с паузами, словно нет сурового ограничения по времени, ей тяжело подбирать нужные слова, но так хочется преободрить и поддержать человека за стеклом. — Ты хорошо кушаешь? Как твоё самочувствие? — Зря ты переживаешь, всё у меня нормально, — выдыхает Ли, почти не моргая глядя на девушку, как будто старается лучше запомнить. — Конечно, на свободе таких блюд не поешь, но говорят в психушке кормят хуже, — он ухмыляется, а девушке так хочется ему верить. — Минхо... — Наён поднимает глаза к потолку, сдерживая слёзы — Перестань, это невыносимо. Не плачь из-за меня, — они смотрят друг на друга долго, пока Минхо не добавляет: — Я этого не делал. — Я знаю... — Пусть меня подставили, может я и правда заслужил. Главное, что Уён жив. Он в порядке? — Не говори так... да, но всё ещё без сознания. Была у него утром, никто не знает когда он очнётся, и врачи... они говорят это чудо, что он выжил. — Он поправится, — произносит Минхо, а офицер, стоящий всё время поотдаль подходит, трогает его плечо. — Минхо, я хотела сказать тебе... — Не надо, Наён, — уже читая во взгляде парень знает: в её словах что-то уничтожит его изнутри. — Мне пора, — он кладёт телефонную трубку и встаёт, пару секунд смотрит не отрываясь и уходит прочь.       Ким сидит около минуты, проводив парня печальным взглядом, у неё сердце сжимается от такого подавленного и разбитого Минхо, но она не плачет. Только потому что он просил. Она выходит из комнаты, глядя исключительно на свою обувь, и сразу ощущает на плечах чьи-то руки. — Поболтали? — монотонный голос Бан Чана почему-то больше не успокаивает, а парень понимает, что вопрос вышел не тактичным и даже глупым. — Поедем поедим чего-нибудь? — он убирает с её лица прядь волос, прячет за ухо. — Уверен ты совсем ничего не ешь. Ну, пойдём.       В "астоне" Наён теперь кажется, что не нужно было им видеться. Плохо от этого обоим, душу рвёт на куски; а возможно, это только её мучает, ведь это она умирает от любви к такому скрытному, замкнутому и весьма холодному человеку, у которого оказывается тайн больше, чем ракушек на всём желтоморском побережье. Она смотрит сквозь городские здания, не понимая: с чего решила, что у Минхо похожее к ней чувство? После нескольких поцелуев и откровенных разговоров ей показалось, что она дорога ему? Нафантазировала? Хёнджин в конце концов прав — они и виделись всего-то ничего. Однако отчаянное желание проникнуть в заколоченное сердце Ли не отступает, а Наён понятия не имеет когда успела полностью броситься в омут глаз цвета вишнёвой колы. Наверное, в тот вечер, когда Минхо рассказал о своих кошках, а после угостил любимыми конфетами. "Неужели мне хватило такой мелочи?" — постоянно крутится в голове. От воспоминаний о тёплом Ли всегда улыбка на лице появлялась, а теперь лишь слёзы. Даже если она ошиблась и кроме дружеских отношений Минхо не хочет ничего, Наён уверена: она всё равно костьми ляжет, чтобы восстановить справедливость и позволить парню жить как прежде. И если надо она перестанет искать встреч, писать, звонить. Стоит ему попросить и она молча согласится, сжимая зубы, потому что так проще контролировать неприятное жжение в области лёгких. — Наён? — все мысли улетучиваются, стоит Чану припарковаться; она оглядывавается, снимает ремень безопасности и выходит из авто. — Здесь с Минхо часто бываем. Когда выйдет нужно будет снова заглянуть. Вкуснее, чем здесь нигде не накормят. — Чан, — и вот опять его оптимизм приводит Наён в чувства, заставляя невольно улыбнуться.       Они заказывают много еды, столько, что после их ухода точно останется. Чан советует съесть сначала дакжим, а после попробовать сдешний кимбап и фунчозу с яблоком. Ким полностью доверяет вкусу парню, и еда в ресторане действительно удивительная, однако есть не хочется совсем, несмотря на то, что последний приём пищи был вчера, около десяти вечера — пачка каких-то печенек и два кусочка апельсина, которые в её комнату принёс Хёнджин. Она долго перебирает кусочки курицы палочками, проглотив только два и запивает холодной водой. — Перестань терзать себя, — наконец выдаёт Чан, наблюдая за поведением Наён. — Не только тебе плохо и грустно, не будь такой. Если не заботишься о себе, то как кто-то другой будет? — он кладёт в её тарелку ролл кимбапа. — Я не знаю как. Мне хочется быть сильной, быть такой же как ты, но не представляю как. — Ты не права, я тот ещё слабак. Просто если плохие люди будут видеть твою слабость, то обязательно этим воспользуются. Подумай о хорошем, девочка, лады? — Не могу, я только накручиваю себя, всякая гадость в голову лезет. — И плохо! Ты только притягиваешь негатив своими мыслями. Лучше представляй как Минхошу вот вот освободят и мы все пойдём в парк аттракционов, это я так, к слову. Ты знала, что он боится высоты? — Знала, — улыбка получается натянутой. — Боже, это такой угар! Обязательно тащи его на колесо обозрения, а лучше на американские горки, если что бери на слабо, — Чан начинает смеяться, вспоминая лицо друга. — Он отказать не сможет точно. — Я раньше тоже боялась, потом поняла, что бояться то нечего. Мы боимся не высоты, мы боимся упасть. Но если все болты и гайки надёжно закручены, то и переживать не о чем. Все страхи, — она постучала указательным пальцем по виску. — Здесь — Ва, как сказала, аж мурашки... — Как ты собираешься найти виновного? — Не знаю пока. Список составлю. — Какой список? — Список людей, которым Минхо и Уён могли дорогу перейти. Но если с Уёном всё понятно: он и мухи не обидит, то у Минхо, конечно, врагов хватает, он же та ещё заноза... и всё же не настолько, чтоб кто-то хотел отыграться. — Подожди, — выдержав паузу нахмурилась Наён. — Ты сказал отыграться? — Да... стой мы об одном и том же думаем? — Ваш одногруппник, которого Минхо год назад избил? Он не мог.... — Наён! — Чан вскакивает из-за стола так резко и вскрикивает настолько громко, что девушка вздрагивает, а несколько посетителей ресторана ошарашенно оглядываются на них. — Точно! — Что? — Это идея, — Чан снова присаживается, глаза его горят дикими огнями. — Мы можем начать с Сонхуна, вдруг он не принял то, что Минхоша откупился, ну если это так можно назвать... Минхо до сих пор злится на отца, считает ему нехуй было ввязываться, хотел по справедливости. — Того парня зовут Сонхун? — Да, но я давно его не видел. Слышал после того случая он перевёлся в Кёнхи. — Навестим его? — Не так быстро, девочка, — Чан достаёт свой телефон и отыскав нужный контакт звонит кому-то. — Алло? Тэяшка? Привет, красавчик. Как у тебя дела? О, я рад, я рад... Я? Я тоже в порядке. Слушай, у меня к тебе небольшая просьба. Можешь мне один адресок пробить? Ага, ага. Пак Сонхун, 98 года рождения, ага. Да, тот самый. Хорошо, подожду, конечно. Спасибо, Тэяш. В долгу не останусь, ты знаешь. — Хорошо, наверное, иметь всякие полезные знакомства, — произносит Ким, стоит парню закончить разговор. — Тебе тоже бы не помешало, ну так, на всякий случай, — Чан делает пару громких глотков воды. — Давай, чтоб время не терять, я пока тебя домой отвезу. — Серьёзно? — Наён скептически сводит брови на переносицу. — Я с тобой поеду. — Наён, — Чан выдыхает. — Я понимаю, что ты так переживаешь, хочешь помочь, но... Минхо не тот, кто тебе нужен. — Откуда ты знаешь кто мне нужен? — Думаешь он любит тебя? — Не хочу это обсуждать. — Придётся. Давай на чистоту, я же тебе не враг, хочу только добра, поэтому предупреждаю. — Чан, не начинай... — Послушай меня, ладно? — парень складывает локти на стол, а Наён лишь закатив глаза отворачивается. — Минхо мой лучший друг, я наверное, не должен о нём говорить так, но... ты должна знать, что он не тот, кто легко впускает людей в своё сердце, у него на это свои причины. Знаю, что ты считаешь себя особенной, может так и есть, ты добрая и отзывчивая, смелая, очень умная, но всё это тебя губит. Одно быть друзьями и совсем другое — встречаться. Минхо может быть опасным, грубым, резким, ему трудно контролировать свои эмоции, а особенно гнев, с ним ты будешь мучаться. Он дважды пытался покончить с собой...— после этих слов Наён кидает на Чана строгий взгляд, вспоминая, что Минхо сам ей об этом говорил. — Они говорили, что это просто для привлечения внимания и прочую хуйню, тупые врачи, да что они знают? Сидят в своих бумажных горках и пишут, что попало. А я, я! Я всегда рядом с ним был. Мы с пелёнок вместе. Я помню как его непутёвая мамаша свалила с новым харём в Америку, помню как Минхо переживал и плакал, помню, что его отцу всегда было наплевать на чувства и здоровье сына. Бил много. Его бабушка больше воспитывала, чем родители, детство тяжёлое, в школе обижали, смеялись. А ты тянешься к нему, как цветок к солнцу, не представляя, что на самом деле сгоришь. — Почему вы все пытаетесь меня настроить против него? — Это не так, я не пытаюсь тебя против него настроить. Это твоё дело, ты можешь и дальше продолжать это всё, но не уверен, что Минхо ответит тем же. Он всегда был один и хочет оставаться в своём одиночестве, мне жаль если ты наивно полагаешь, что вы будете счастливы в твоём розовом мирке. — Знаешь, спасибо тебе, дзёнин, за просвящение, но я сама разберусь. — Не думал тебя обидеть... о, — на краю стола дважды вибрирует его телефон. — Тэян скинул адрес. Всё ещё хочешь поехать со мной? Уже ведь поздно. — Я еду с тобой. — Ладно, — Чан оставляет щедрые чаевые, делает ещё несколько глотков воды и они выходят из ресторана. — Ехать минут пятнадцать, совсем близко, — он достаёт из кармана едва начатую пачку "Мэвьюса" и зажигалку, тут же протягивает Наён. — Хочешь? — девушка лишь отрицательно кивает, и тогда Бан закуривает единолично.       Когда они приезжают к нужному зданию в районе Тондэмунгу, Чан уверенно идёт вперёд, кланяется седовласому консьержу и не лжёт, что они приехали навестить бывшего одногруппника. Тот улыбается в ответ, говорит, что это довольно мило и пропускает приятелей к лифту. — Что мы ему скажем? — спрашивает Наён, поднимаясь на восьмой этаж. — Да просто чайку выпьем, — расслабленно подмигивает Чан, и девушка пытается эту расслабленность себе перенять.       Чан достаёт со рта жвачку и лепит на дверной глазок, ловя осуждающий взгляд Наён. Она клацает языком по нёбу и судорожно давит на звонок, а внутри от чего-то всё сжимается. Пусть разговаривать будет Бан, ей всё равно не по себе. Волнение нарастает, когда по ту сторону двери слышатся шаги, какие-то голоса, а затем щелчок открываемого замка. На пороге их встречает человек, с которым Чан неплохо дружит, а Наён познакомилась с ним у первого на дне рождении. — Пак Сонхва?       Чан прищуривается, пока не веря в такое совпадение, а парень без ответа сразу собирается закрыть дверь. — Не так быстро, — Наён хватается за створку руками, носок на порожек ставит. — Кто там, сынок? — позади Сонхва раздаётся мелодичный женский голос. — Они уже уходят. — Здравствуйте, госпожа Пак! — вдруг громко здоровается Наён, вынуждая ту подойти. — Здравствуйте? — она недоумённо смотрит сначала на незванных гостей, затем на Сонхва. — Это твои друзья? — Да, — неуверенно отвечает парень. — Да, но вообще мы хотели увидеть Сонхуна, — произносит вдруг Чан. — Он дома? — Да, — кивает женщина, а Сонхва обречённо прикрывает глаза и незаметно выдыхает. — Заходите, я его позову.       Чан и Наён переглядываются, словно пытаясь понять сошлись ли их мысли и догадки на этот раз, и несмело проходят в квартиру, мимо кипящего от злости (непонятно почему) Сонхва, пока его мать уходит прямо по коридору уютной квартирки. — Ничего не хочешь сказать, Сонхваня? — Чан по хозяйски проходит в гостиную и плюхается на диван, закидывая ногу на ногу. — Ты, получается, брат нашему Сонхун~и? — Откуда у вас адрес? — шипит Пак, останавливаясь прямо возле парня. — Зачем пришли? — он кидает взгляд на молчаливую Наён, которая сложив руки на груди облокотилась на косяк. — Мы ведь с тобой друзья, почему ты такой грубый? — Отвечай, Чан. Зачем тебе Сонхун понадобился? Ты год о нём не вспоминал! — Ну а тут появился повод, ты же знаешь какой, да? — Не понимаю о чём ты, — сквозь зубы цедит парень. — Вам лучше уйти сейчас же. — Ты так разволновался, — наконец слышится голос Наён, она достаёт телефон из кармана курточки и включив диктофон отправляет его обратно. — В чём дело? — И ты не говорил, что у тебя есть младший брат, тем более с ним мы учились вместе, — Чан откидывает голову на спинку. — Признаться, я удивлён. — И что? — А как у тебя дела с Ынджи? — неожиданно Бан решает сменить тему. — Слышал вы сблизились после моей вечеринки. Странно, обычно она не встречается с теми, с кем по пьяни переспит, — он ухмыляется, а Наён вдруг понимает, что Чан специально провоцирует конфликт, интересный способ узнать правду. — Тебе какое дело? — Да вообще пофиг, если честно. Главное предохраняйся, а то схватишь целый венерический букет. — Ты её так недолюбливаешь, потому что она не стала встречаться с тобой? Не повелась на твои бабки? — Солнышко, она не та, с кем бы я стал встречаться, тем более тратить свои бабки, уж поверь.       Их перепалку прерывает входящий в гостиную парень, который тут же останавливается возле Наён, а затем немного шокировано смотрит на парня, что раскинулся на его диване. — Приветик, — начинает Наён. — Ты же Пак Сонхун, да? — она протягивает ему руку, натянув лёгкую улыбку. — Меня зовут Ким Наён. — Да, — парнишка неуверенно протягивает ладонь, отвечая на дружелюбный жест. — Чан-хён? Не думал, что мы когда-нибудь снова встретимся. — Видишь как тесен этот мир? Оказывается вы с Сонхва братья, а я вот тусуюсь с ним полгода и не знал, — кивает тот. — Иди сюда, садись, поболтаем, — он дважды шлёпает по обивке сиденья рядом со своим бедром, и Сонхун слушается, сам не зная почему. — Ты не обязан, — Сонхва перехватывает младшего за руку. — Всё нормально, хён, — отвечает парень и садится на диван, не глядя на Чана. — Ты что-то хочешь от меня, да? — он кажется забитым и немного напуганым. — Помнишь Ли Минхо? — Такого разве забудешь? — Да, он не очень хорошо с тобой поступил. А ты знаешь, что он сейчас в тюрьме? — Что? — Сонхун не знает: он резко поворачивает голову на Бана, округлив и без того широкие глаза. — Впрочем, я не удивлён. Кого на этот раз он избил? — Серьёзно? Ты не знал? — С чего бы ему знать? — вмешивается Сонхва. — Эй, — Чан кидает на него один из своих суровых взглядов, ему всегда казалось, что в такие моменты он невероятно крут. — Может ты съебёшь из комнаты и мы сами поговорим? — Нет, — Наён только сейчас позволяет себе подойти к парням. — Пусть останется. А Сонхун не лжёт, по глазам вижу. — Ты его минуту знаешь, с чего такие выводы? — протестует Чан, закидывая руку на плечи Сонхуна. — А ты что элементарно не можешь понять когда человек лжёт, а когда нет? — Зачем мне врать? — соглашается Пак-младший. — Я не в курсе что происходит в Чунане. — Его обвинили в покушении на убийство, точнее сначала на убийство, а потом оказалось, что Уён жив, и... — Что? — Сонхун дёргается, чувствуя как во рту всё пересохло. — Уён? Наш староста? Как он? Он в порядке? — Он без сознания, — отвечает Наён, а сама глаз от Сонхва не отводит, тот побледнел после фразы Чана, на лице заиграли жевалки. — Ты тоже не в курсе, Хва? — Он... он жив? — на лице парня странные эмоции - словно он расстроен и в то же время несказанно счастлив; Чан замечает это, скидывает руку с Сонхуна, поддаётся чуть вперёд и расставив ноги, кладёт свои локти на бёдра, скрещивает кисти. — А ты что, хотел бы чтобы он умер? — Бан прищуривается, стараясь понять точные чувства Сонхва, и тот нервно сглатывает. — Ты напал на Уёна и подставил Минхо? — он привык напрямую решать такие вопросы, загоняя тем самым в тупик; спрашивает, а сам за каждой морщинкой смотрит, как и Наён, котирует и оценивает. — Ты совсем ебанутый? — вскрикивает Сонхва. — Уён мой друг! — И поэтому ты не знаешь, что твой друг пятый день в больнице лежит? — Чан остаётся невозмутимым и спокойным. — Проваливай! — Сонхва даже ударить готов наглого парня, который пришёл в его дом и обвиняет его непонятно в чём. — Но за что ты так с ними? — вмешивается Наён и садится на ручку дивана. — Ладно Минхо, я могу понять, ты мстишь за брата? — она глядит на озадаченного Сонхуна и возвращает взгляд на Сонхва. — А что Уён тебе сделал? Ты был так мил с ним в тот вечер потому что хотел убить? В чём выгода? — Что ты несёшь, дура?! — вскипает Сонхва и оказавшись рядом в один шаг, грубо хватает её за запястье. — Не смей обвинять меня в этом, тупая шлюха! — Хён, не на... — хочет сказать его брат, однако Чан бросается первым и отталкивает Сонхва от девушки. — Мы уходим, — произносит Чан и касаясь плеча Наён слегка притягивает её на себя. — Провожать не стоит.       Они ретируются в темноту коридора, спеша покинуть квартиру Пак, а Сонхун провожает их фраппированным взглядом, боясь спросить хоть что-то у вспыльчивого брата. — Ну, — закрывая за собой дверь начинает Наён. — Что думаешь? — Не знаю, — Чан жмёт плечами. — Слишком всё странно, это только подтверждает мои предположения. — А как вы познакомились? — Да почти так же, как со всеми: на вечеринке. Часто стали зависать вместе после нового года... — Чан жмёт на кнопку лифта. — Как раз после того, как Минхо вернулся в универ? — Ага... вот, ещё одно подозрительное совпадение. Ты, кста, записала? — Да, — Наён достаёт телефон, вспомнив, что до сих пор включён диктофон. — Но ничего существенного. — Главное мы теперь знаем, что Сонхва брат Сонхуна, — они заходят в лифт, и Чан нажимает на единицу. — Меня не отпускает теория, что он не примирился с безнаказанностью Минхо. К тому же, они всегда не очень хорошо общались. Только почему Уён? Они ведь действительно были так близки. — Может Ксэюн или Сан будут знать? — Они пошлют нас нахуй, узнав, что мы копаемся в этом дерьме. — И пусть, у нас нет другого выхода. Ты сам говоришь, что считаешь Сонхва виноватым. — Потому что такие совпадения, ну блять, только в кино бывают. — Подожди, — Наён и Чан выходят из лифта, девушка снова достаёт смартфон из кармана. — Сообщение от Ксэюн... — Что пишет? — они останавливаются в чистом подъезде, и Наён улыбается сквозь подступившие слёзы. 21:02 xeyunbaby: онни!!! 21:02 xeyunbaby: оппа проснулся!!!