9:53 felixsunshine: не уверен. у меня есть кое какие дела, сорян
и отправив, читает послание от Бан Чана. 9:07 daddychan: феля ты не сдох? Ликс закатывает глаза, от давления жмёт виски, и отправляет в ответ:9:55 felixsunshine: нет, к сожалению
Вернувшись в кровать Феликс решает написать Хёнджину, даже не рассчитывая на ответ, но он делает это уже месяц и глупая ссора ничего не изменит. В голове "Господи, лишь бы он не узнал про вчерашнее". Он открывает переписку и с ужасом читает последние сообщения:22:48 felixsunshine: хееееен 22:48 felixsunshine: хенджин 22:49 felixsunshine: джинни малы ш люьимый мой нежный прекрвсный мальчик сааый дорогой сладкйи красивый добрый чуткий 22:50 felixsunshine: прости долбоеьа мне так жаль ㅠㅠㅠㅠㅠㅠㅠㅠㅠㅠㅠ 22:51 felixsunshine: ты хорошоьдоехал ???????? 22:52 felixsunshine: прости я напился пи9дец 22:53 felixsunshine: хенджин ??? 22:53 felixsunshine: почему ты не отвечаеш игнор 22:53 felixsunshine: ????? 22:57 felixsunshine: пож ответь плиз джинни все хорош о у теюя ?????? ㅜㅜ 22:58 felixsunshine: ну не игнорь ㅠㅠ 22:58 felixsunshine: пиздец хенджин 23:02 felixsunshine: ну ок че 23:03 felixsunshine: продллжай блять игноррить раз тнбк пох уй мне тоже похуй пон 👌 23:03 felixsunshine: заебал ну чкть посралимь и хватит нахуй так себя вестм 23:08 felixsunshine: пошел ты в жопу понел если хочешь дпльше как баба ныть и обидаттчя то лк ок заебись 23:08 felixsunshine: немпиши мне болше!!! 23:09 felixsunshine:и не звп6т ?!!!!!!!!!!!!!¡! 23:31 felixsunshine: все еще молчишь да 23:31 felixsunshine: ну млчи молчи 23:32 felixsunshine: мы расстамся 23:32 felixsunshine: расстаемся 23:36 felixsunshine: [голосовое сообщение 0.48]
сегодня
00:19 felixsunshine: [голосовое сообщение 0.03]
Феликс шепчет "пиздец" и с замиранием сердца нажимает на воспроизведение собственных голосовых. «Мне так плохо. Я погорячился, написал хуйни тебе, но... короче прости меня, мой малыш, и прости что я набухался и... ещё кое-что... я пососался с Чонином... только что... но это было почти не поцелуем, просто тебе могут сказать, что мы сосались, но это... не по-настоящему типа. Ты не верь им, ладно? Я только тебя люблю.» Феликс бледнеет, даже издает какой-то испуганный визг, но сообщения ещё не прочитаны, ни одно, есть шанс, что Хёнджин ещё спит. Ли подскакивает и схватив со стула одну из толстовок надевает её и буквально вылетает сначала из своей комнаты, затем из квартиры. Находу слушает последнее голосовое, в котором, к счастью Ли, ничего кроме очередных "прости", "люблю" и "сладких снов". Прошли и опьянение, и боли, и жажда, и обязательство срочно съездить за "шевроле", потому что сейчас самое срочное — удалить сообщения с телефона Хвана, пока он их не увидел. Виня себя за то, что Хёнджин просто уснул и не отвечал на сообщения, а Феликс об этом даже не подумал, он садится в первое попавшееся такси и едет к парню. Хёнджин, только что вышедший из душа, выглядит весьма достойно и ни капли не жалеет, что уехал с вечеринки Чанбина раньше всех. Он зачёсывает влажные волосы назад, наносит на лицо тоник, крем, лосьён после бритья, распыляет на тело дезодорант и слышит звонок в дверь. Выйдя из ванной прямиком идёт к выходу, и плевать он хотел, что единственный предмет одежды (?) на нём в данный момент — махровое полотенце на бёдрах, завязанное настолько низко, что открывает вид на гладкую кожу над самым откровенным местом. Хван смотрит в глазок и вздыхает, увидев на пороге Феликса. Нужно открыть потому что если он разбудит Наён мало не покажется. Время то десять утра, тем более суббота после тусовки. Он поворачивает ручку и довольствуясь тонкой щелью спрашивает: — Чего тебе? — Надо поговорить, — Феликс дрожит, руки трясутся, а глаза сами скользят по обнажённому торсу Хёнджина, который видно сквозь образовавшуюся полоску света. — Потом, — Хёнджин дверь было закрывает, но Феликс ловко перехватывает и старший не успевает понять, как тот оказывается внутри, рядом с ним. — Блять, Джинни, — Хёнджин такой желанный и соблазнительный, практически обнажённый и с волосами влажными, пахнет сладкими аромамаслами из разных бутылочек. — Какого хрена? — вид парня мгновенно выбивает из головы все переживания и спустя мгновение Феликс прижимает старшего к стене, потянувшись к пухлым губам жадно целует их, мычит, руками ласкает нежную кожу на пояснице. Хёнджин поддаётся нахлынувшей страсти почти сразу, зарывается длинными пальчиками в волосы Ли на затылке и тянет на себя, чтобы глубже языком в рот проникнуть. Феликсу безумно хочется хёна прямо здесь повалить, стянуть чёртово полотенце и отыметь не в своём стиле: жёстко, грубо, отшлёпать, чтобы всё горело и искусать всё это сладкое прекрасное тело; однако Хёнджин скоро поцелуй разрывает, слегка отталкивает парня от себя, а дышит при этом часто-часто, губы облизывая. — Чтоб ты понимал я всё ещё злюсь... — Знаю, малыш, — Ликс снова прижимается к Хёнджину. — Но я готов искупить свою вину, — целует в шею, в мочку уха, у Хвана внизу живота от этого всё пульсирует, член подрагивает от каждого касания младшего. — Здесь? В прихожей? — Ну и что? — когда Феликс говорит таким тихим низким голосом Хёнджин ему уже готов всё на свете простить. — Наён может проснуться... — А... — рот Феликса занят ласками манящего тела и ароматной кожи, оставляя очередной бордовый отпечаток, он крепко руками сжимает ягодицы Хёнджина. — Ликс... — М?... — Трахни меня пожалуйста... — Малыш... Они касаются губ друг друга как-то нежно, с обузданным желанием, а потом Феликс резко стягивает полотенце, обхватывает эрекцию старшего, крайнюю плоть отодвигает немного. — С ума сошёл? — шепчет Хёнджин. — А если Наён увидит меня в таком виде? — Она уже видела, — Феликс становится на колени. — Что ты... что ты делаешь? — Хван по сторонам озирается, смотрит на Феликса и замирает, когда тот языком головки члена касается. — Я так искупляю свою вину, — Феликс в рот головку берёт полностью, уже там языком ласкает, а Хёнджин еле сдерживает первый стон. Феликс вспоминает что видел в порно и то как делала это Ксэюн, пытается повторить, зная, что выходит далеко не идеально, однако старший мычит одобрительно, головой вжимается в стенку. Ли хочет полностью взять, глубоко, но размеры Хёнджина внушительны, а Феликс не опытен. Он отстраняется, по побородку бежит слюна с каплей предэякулята, у Хвана от такого зрелища желание растёт ещё сильнее, упирается в небеса; Феликс глядит на него исподлобья и снова к своему делу возвращается. Рукой член сжимает слегка, проводит вверх вниз, с новой силой в рот берёт, наращивая скорость. Хёнджин дышит тяжело, ему от удовольствия хочется по стене вниз скатиться, он и не подозревает, что Феликс не знает как делать минет, однако тот старается, и у парня колени подкашиваются, дрожат. — Фе... Феликс, — внезапно произносит Хван. — Ещё немного и я... я могу кончить... Феликс отдаляется, смотрит с пару секунд, а после встаёт, однако орган возбуждённый всё ещё не отпускает, продолжает массировать. — Я тоже хочу кончить, — он целует Хёнджина, позволяя тому почувствовать собственный вкус. — Повернись, малыш. — Давай...давай хотя бы дойдём до гостиной? — здравый разум у Хёнджина ещё присутствует. — Ты невыносим, — Феликс молча разворачивается и идёт в комнату старшего, который тут же идёт за ним, даже не переживая уже, что Наён и правда может его застукать, всё же это неловко. Стоит парням оказаться у кровати, Феликс грубо толкает Хёнджина на неё. Он всегда был мягким и ласковым, но сейчас ему хочется быть дерзким, страстным и немного жёстким. Ли скидывает с себя толстовку, брюки вместе с бельём и плюёт на ладонь — вместо геля. Хёнджин лежит на спине, обескураженный таким поведением, а Феликс сильно ноги старшего разводит, резко проводит по анальному отверстию влажной рукой и сразу два пальца вводит, чем вызывает несдержанный полукрик. Костяшки пальцев Хвана тянутся ко рту, он их кусает, чтобы не делать так больше, а сам от движений Феликса превращается в растаявшее мороженое. Впервые младший недолго растягивает, настроен серьёзно, поэтому твёрдый, словно железо член вгоняет в Хёнджина резко, а вместо поцелуев привычных ладонью зажимает парню рот. Это не занятие любовью, это жёсткий страстный секс, на грани сумасшествия. Хёнджин хочет пальцами своего члена коснуться, но Феликс свободной рукой бьёт его по запястью, сжимает и прибивает к подушке. — Не смей, — рычит он, быстро имея старшего. Хёнджину больно от того, что подвзошные кости Феликса слишком бьют по ягодицам, но терпит, позволяя приятным ощущениям поглатить его целиком. Ему такой Феликс даже нравится, заводит сильней обычного, парень бёдра приподнимает, лопатками упирается в измятую от похоти постель, глаза закатывает и закрывает, но Ли не позволяет. Он подбородок сжимает так, что челюсть сводит и шипит: — Посмотри на меня. Пальцы Хёнджина с силой сжимают простынь, пока Феликс так же сжимает внутренние стороны его бёдер. Дикими взглядами пересекаются, Хван кусает едва ли не до крови алые губы, выглядит таким ненасытным, горячим, а Ли резко член вынимает, трижды проезжается им по органу старшего, после - рукой помогает. Ему до беспредела нравится видеть как их эрагированные стволы друг с другом соприкасаются. Несколько потрясающих минут и они заканчивают, Хёнджин опережает младшего буквально на секунду, сперма обжигает его подтянутый живот, Феликс кончает прямо на член Хвана, размазыает ладонью, смешивает. А потом наклоняется лицом к губам парня, целует нежно — вернулся тот самый Ликс, в которого Хёнджин влюбился; младший сверху ложится, дышит словно после десятикилометрового кросса. Они приходят в себя минут пятнадцать, может больше. К Феликсу вернулась тошнота и снова проснулось дикое чувство жажды. Он встаёт с кровати, с пола поднимает одежду, не надевает вспомнив, что весь испачкан в общем семени, поэтому лишь томно вздыхает и выходит из комнаты. — Ты куда? — Сейчас приду, — Ли и думать перестал об отправленном вчера сообщении; он помнил о нём даже когда имел Хёнджина, но сейчас забыл абсолютно. — Хочу в душ. И попить. — Голый? — Ну... да, я не хочу пачкать одежду. — Возьми мою. Наён может уже проснулась. — Конечно, ты так орал, малыш. Уже весь Сеул проснулся. Хёнджин смущённо улыбается, привстаёт и указывает пальцем на шкаф. — Возьми там что-нибудь. Ликс лишь кивает, вытягивает какие-то серые спортивки и надев на себя, берёт свою одежду и выходит из спальни Хвана, который немного полежав вытирает себя влажными салфетками, тоже одевается, берёт в руки телефон и садится на край кровати. Ошеломлённо смотрит на двадцать четыре непрочитанных сообщения от Феликса и открывает переписку. Смеётся с опечаток, закатывает глаза, шепчет "дурак" и думает о том, что сейчас сам отымеет его за такие выходки. Пока не доходит до голосового. «Мне так плохо. Я погорячился, написал хуйни тебе, но... короче прости меня, мой малыш, и прости что я набухался и... ещё кое-что... я пососался с Чонином... только что... но это было почти не поцелуем, просто тебе могут сказать, что мы сосались, но это... не по-настоящему типа. Ты не верь им, ладно? Я только тебя люблю.» В сердце словно вонзают острую длинную иглу, Хёнджин действительно ощущает эту боль. Изумлённо уставившись в экран он прослушивает смс ещё и ещё, а затем пулей вылетает из комнаты прямиком в ванную, однако врезается в Феликса. Тот по выражению лица, которых у Хвана более ста и парень все наизусть знает, сразу понимает, что Хёнджин знает о его вчерашнем проступке. Блондин толкает Ли к стене, большие ладони нажимают на ключицы и плечи, дышит сквозь зубы и смотрит взглядом убийцы. — Какого хера, Феликс?! — ему вдруг становится всё равно, что он разбудит Наён, кричит не он, а его ярость. — Ты приехал мириться и тут же это? Ты, блять, серьёзно? — Феликс никогда его таким не видел, испуганно молчит, потому что ему сказать нечего. — Отвечай блять! Ты правда его целовал? М? — поверить сложно, что полчаса назад именно этот парень стонал под ним, а сейчас сердито ругается, больно на косточки давит, жутко. — Может и трахнул? Говори, блять! — на долю секунды хватку слабит, чтобы больнее к стене прижать; Феликс бьётся лопатками, в глазах появляются предательские слёзы. — Говори!!! — яростный крик заставляет Наён наконец выйти из своей комнаты; она давно проснулась, но ей тяжело было вставать с кровати, однако крики не просто раздражали, но и вызывали любопытство. — Что, блять, такое опять? — она появляется рядом с ними через секунды.— Какого хера ты делаешь? — она смотрит на то, как беспомощно Феликс "прилип" к стене. — Не лезь, Наён! — от его тона девушка вздрагивает, трёт ладонью лоб, по которому тоже волна прошлась. — Не ори тут, как ебанутый. И отпусти его. — Я сказал не лезь, — цедит Хёнджин, не сводя глаз с Ликса. — Ну чё ты молчишь? Даже оправдываться не будешь? — он убирает руки, отходит, головой машет, словно не верит в происходящее. — А знаешь, я согласен. Нам и правда надо расстаться. — Хён... — Ты давно не ровно к Чонину дышишь, а он к тебе. — Но, Хёнджин... — Меня это всё уже заебало, — Хёнджин собирается в свою комнату вернуться, но рука Наён перехватывает его запястье. — Серьёзно, блять? Бросишь его из-за одного поцелуя, который и назвать так нельзя? Из-за одной ошибки? — Ликс готов Наён за обнимать за её доброту. — Он был пьяный в говнище, вы поссорились, конечно, он накосячил. И что? Надо уметь прощать... — М, так ты их сосания видела. А кто ещё? Все кто там был, да? — Никто не видел, дебил, я и Ксэюн только, она никому не расскажет. — А чё вы там оргию не устроили сразу? — Ты такую хуйню несёшь щас, честно. — А какого хрена ты вмешиваешься? Мы сами разберёмся. — Хёнджин? — наконец произносит Феликс. — Ты хочешь, чтобы я ушёл? Хёнджин молчит около минуты, переводя бесстрастный взгляд с пустой стены на Феликса, затем на Наён и так по кругу. Затем незаметно вздыхает и отвечает коротко и ясно: — Вали. У Феликса внутри опускается всё, внутренности сжимаются и тошнота подкатывает к горлу. Чувство будто его поезд по рельсам размазал, такая боль зверская. Ничего больше не говоря, он уходит по коридору, Наён смотрит ему в спину, а после поворачивается к Хвану. — Ты, блять, совсем ебанутый? Быстро иди за ним! — Если ты сейчас не перестанешь мы очень сильно с тобой поругаемся. — А теперь завались и послушай, — Наён подходит близко, в нос ударяет запах выветриваемого алкоголя. — Ты сейчас же побежишь за Феликсом и извинишься перед ним, понял? Ты жестоко с ним сейчас поступил, с любимыми людьми так не разговаривают. Ещё и прогнал. Потом жалеть будешь. — Почему я должен? — через силу сдерживая ярость, произносит Хёнджин. — Потому что я не рассказала Феликсу, что ты меня поцеловал тогда. — Что? — на Хёнджина словно озарание находит, он морщит лоб, открывает рот, вспоминая, а потом недолго думая делает так, как сказала подруга. — Блять, когда это кончится? — Наён зевает и уходит в ванную, чтобы принять прохладный душ. Хёнджин возвращается когда Ким успела привести себя в порядок и теперь сидит на кухне за столом, пьёт "монин кеа" и выкладывает в инстаграм фотографии с минувшей вечеринки. Она обращает внимание на маленькую коробочку с розовыми цветами в руках друга, откладывает телефон в сторону и говорит: — Ну что? — Все хорошо, поговорили, поплавали, как в фанфике, — Хван коробку кладёт на стол, и Наён замечает, что это не просто цветы — среди настоящих гвоздик и роз роз её любимые конфеты и небольшая открытка. — Тебе. — Что? От кого? — Возьми и почитай, — Хёнджин садится рядом, наблюдает как Наён осторожно открывает записку, в которой одна фраза:«Ты права: лучше умирать от сахарного диабета, чем от рака лёгких.»
— Что это значит? — риторически спрашивает девушка. — Откуда это? — Не знаю. Я вернулся и это было возле ворот. Ну ясен хрен это от Минхо-хёна. — Пф, — Наён берёт две раффаэлки, одну протягивает Хёнджину. — С чего ты взял? — вторую разворачивает и отправляет в рот. — С того, что вы тут вчера обжимались, — парень поднимается из-за стола.— Розовые цветы означают извинения. — М, — Наён кажется хладнокровной, а у самой внутри всё ликует от радости; если Хёнджин прав тогда слова в записке и правда подходят Минхо. — Значит вы помирились с Феликсом? — однако ей хочется тему перевести и узнать как дела у друга. — Да... он поехал забрать папину машину, и мы сегодня решили отдохнуть... тем более у меня задница болит, капец, а вдруг ему снова захочется? Я ж не смогу отказать. — Пх, — Наён громко смеётся, прожёвывая вафлю и миндаль. — Ты поэтому со стула встал? — Нет, я встал, чтоб в магазин сходить, — обидчиво отвечает Хёнджин. — У нас в холодильнике две морковки и кусочек маасдама. — Я с тобой. — Нормально себя чувствуешь? — Голова немного болит, а так нормально. — Ладно пошли. По пути в универмаг напротив Хёнджин рассказывает подробности их разговора с Феликсом и повторяет как же всё-таки сильно он его любит. Ким понимающе кивает, улыбается и её шипперское сердце искренне радуется. Когда они стоят у полки с её любимым рамёном, парень вдруг произносит: — Спасибо тебе. И прости, что наехал. — Да ладно тебе, — она берёт в руки две пачки и кидает в корзину со свининой, спаржей и шпинатом. — На, неси. — Вот блин, — Хёнджин смотрит за Наён, она поворачивается и сразу видит Чана, который активно машет им своей мускулистой рукой; рядом, естественно, с непроницаемым лицом маньяка идёт Минхо. — Рил... — Приветики, ребятки, — Чан приобнимает Хёнджина. — Чего я тебя вчера не видел? — Стало нехорошо, я уехал. — Обидно, мы только приехали, а все уже разошлись, — Бан чешет затылок. — До трёх ночи бухали. А ты как? — обращается он к Наён, взгляд которой опущен в пол. — Так чудила вчера, я наблюдая чуть не сдох. — Ой, заткнись, — прерывает его Минхо. — Забыл как однажды обблевал мои кроссы, а потом уснул прямо под двором госпожи Квон? — Эй, ты обещал никому не рассказывать! — возмущается Чан, а Ли на это только закатывает глаза; его ладонь тянется к локтю девушки, заставляя изумлённо на парня смотреть. — Хёнджин, — улавливает Чан. — Помоги мне найти молоко. — Ладно, — Хвану идея не очень нравится, потому что он знает как Наён до сих пор переживает, плача ночами, боится, что хён опять её обидит. — Ты прислал? — стоит парням отойти на шаг, Ким достаёт из кармана открытку с посланием. — С чего ты взяла? — Забей, — она убирает обратно, а Минхо улыбается краешками тонких губ. — Я не сказал, что это не я, просто интересно как ты поняла. — Только ты меня раффаэлками кормишь, и параллель эта про сладкое и курение, разве нет? Тебе подходит. — Я слишком очевиден, да? — Чего тебе надо, Ли Минхо? К чему вот это? — Думал много. — О чём ты думал? — О тебе, о нашем последнем разговоре. О том, что повёл себя как последний мудак, наговорил гадостей, наорал... Много о чём. Вообще обещал себе в этот магаз больше не соваться, и с тобой не говорить, но... — он делает паузу, просто в глаза карие напротив смотрит. — Знаю, что ты не простишь меня, но хочу, чтобы ты знала, мне действительно жаль. Ты не заслужила такого отношения. — Да забей уже, я не злюсь и не обижаюсь. Мне кажется ты не специально наговорил этого. — Боже, — Минхо усмехается. — Вот почему ты такая? — улыбается, пальцами проводит по её волосам у щеки и убирает прядь за ухо; у Наён по спине мурашки бегут. — Видишь только хорошее во мне, оправдываешь меня, почему? Почему ты так добра ко мне? — Потому что мне тебя жалко, — девушка решает, что хуже уже не будет, она морально ко всему готова. — Ты просто одинокий напуганный малыш, которому не хватает любви и тепла. Ходишь на тусовки, напиваешься, чтоб забыться и убежать от реальности, потому что тебе она кажется ужасной, в ней из хорошего только Суни, Дуни и Дори, немножечко Чан, потому что тебе кажется только он тебя понимает и любит, но не он один, — Наён кажется, что даже если Ли рассердится она стерпит весь его гнев, однако выражение его лица далеко не злое. — Ты видишь только то, что хочешь видеть, не замечаешь ничего вокруг и не подпускаешь людей близко, хотя сам к ним тянешься. Не знаю почему ты так боишься, чего опасаешься, но ты прекрасный человек, очень добрый и светлый, пусть постоянно это отрицаешь, — девушка вдруг замечает, что у Минхо глаза блестят, мокнут немного. — Ходишь такой крутой и пафосный, прячешь настоящего "я" в пустоту внутри, и зря. Вот поэтому я не виню тебя в твоём отношении ко мне. Правда, это не единственная причина, но я не стану говорить, потому что обещала отвалить от тебя. Между ними тишина и больше ничего. У Минхо губа дрожит, в носу щекочет, однако слёзы в глазах застыли. А Наён не по себе, потому что довела парня до такого состояния, в котором ещё не видела никогда, поэтому она косится куда-то себе в ноги и тихо произносит: — Прости. Длительная пауза становится более неловкой, Ким уже и уйти хочет, но парень останавливает одной фразой: — Ты даже моих кошек запомнила. Наён выдыхает тихо через рот и отвернувшись делает шаг, однако Минхо хватает за кисть, резко на себя тянет и прижимает к себе крепко. Подбородок на голову положив, одной рукой за плечи обнимает, второй по волосам гладит, а по щекам солёная вода бежит. Девушка ладонями о грудь опирается, осторожно вытаскивает и обнимает ими за талию. Чёрная джинсовка пропитана "скинквером" от Теда Бейкера — Наён совсем недавно узнала, что за парфюм наносит на себя Минхо. Ей объятия парня приятны настолько, что дрожь по всему телу молниями расходится, сердце бьётся быстро и кажется они стоят так уже приличное время, но хочется дольше, хотя бы... вечность. — Надо найти парней, — Минхо отстраняется, ладонью вытирает лицо, покрасневшим носом шмыгает. Наён хочется спросить у него "всё ли хорошо", однако лишь кивает, а Ли их пальцы переплетает, сжимает, прочно держит. Они не спеша идут мимо стеллажей с продуктами и выходят к кассе. Пока девушка оглядывается по сторонам, Минхо замечает сквозь стеклянные витрины, что Хёнджин и Чан уже находятся на улице и облокотившись на капот "астона" грызут какие-то печеньки. Парни удивляются не тому, как сплетены их руки, а красным глазам Минхо. Даже Чан смотрит ошеломлённо, брови сведя, но не комментирует никак. Хёнджин спасает ситуацию, предлагая выпить кофе у них дома. — Я как раз купил новый сироп для кофе, — он достаёт из бумажного пакета стеклянную бутылочку. — "Амаретто", от "десан", кстати. — Обожаю! — Бан хлопает в ладоши и берёт строп в руки. — Ну, пошли? Наён в который раз опускает глаза на свои скрещенные с Минхо пальцы, парень заметив это на неё смотрит, ресницы влажные трепетно дрожат. Хёнджин улыбается, словно стесняется, и идёт за Чаном, который по-хозяйски отправился к дому, оставив автомобиль на парковке магазина. На кухне тепло, светло и почти чисто, не считая непомытой кружки Хвана. Их у него в комнате уже четыре, это пятая, поэтому ему приходится идти за ними, мыть, и только потом готовить кофе. И пока он занят, Наён разбирает пакет с продуктами, Чан качается на стуле за столом, ведь спокойно не умеет, а Минхо уходит в ванную, умывается, хлопает себя по щекам. Почему-то никто не разговаривает и это угнетает. — Охуеть! — восклицает Чан, нарушив гробовую тишину и от крика его остальные подпрыгивают от неожиданности. — Мне Чонин написал! — Что пишет? — на пороге кухни появляется Минхо, поправляет намокшую чёлку. — Увидеться хочет, прям щас. — А кофе? — бросает Хёнджин, кофемашину включая. — Джинни... понимаешь, мы хоте... — Пусть приезжает сюда, — не дослушав произносит блондин, сам себе удивляясь. — Можете поговорить в моей комнате. — У тебя в комнате всюду грязные шмотки и засохшая сперма, — произносит Наён и почему-то жалеет, что ляпнула такое при Минхо. — Это не так! — Хван чуть ли не плача толкает Наён в плечо. — Ладно, драма квин, — отходит девушка подальше. — Шучу я. Чан, и правда, пусть приезжает к нам. — Кофейная вечеринка, — говорит Хёнджин. — Ага, — Чан набирает сообщение, а у самого руки потряхиваются от волнения. — Раз вечеринка музычку включу, — Наён жмёт кнопку на портативной колонке, что стоит на шкафчике со специями.STRAY KIDS — GOD'S MENU
— О, это моя любимая группа! — восклицает Чан и начинает подпевать. — И моя! — улыбается Хёнджин. — Мне часто говорят я похож на одного из них. — Пфф, — смеётся Наён. — Я тебя умоляю. Ты похож на хорька. — Ой, заткнись. — Мы делали кавер на эту песню, — вдруг произносит Минхо, садясь за стол. — Знаю хорягу. Но не покажу. — Прям жопой почуял, что мы попросим, да? — не сводя глаз с экрана телефона усмехается Чан. — А где-нибудь можно посмотреть? — Хёнджин ставит на стол две кружки с кофе. — На ютубе. — Он ответил! — Чан даже встаёт, от чего стол немного шатается и кофе из кружек выливается. — Блять, ну ты свинья, хён, — морщит лоб Минхо. — Можешь хотя бы в гостях нормально себя вести? — Да всё норм, — Наён собирается промокнуть стол салфеткой. — Давай я, — Минхо касается её пальцев своими руками, вытирает сам. — Что ответил? — проявляет тактичность Хван. — Приедет, — Чан расцветает буквально, улыбается, словно счастливый пёс. — Минут через десять. Наён и Минхо уже не замечают друзей, она садится рядом, рассматривает. Ким вдруг осознаёт как сильно скучала по этим задумчивым тёмным глазам, скрытыми под пушистыми ресницами; по крошечной родинке на кончике прямого острого носа; по выразительной ямочке над верхней губой. Переводит затуманенный взор на каштановые мягкие волосы, потом на шею, а затем на тыльные стороны ладоней с выпирающими эстетично и красиво венами. Для неё Ли Минхо живой фетиш, полностью; ей хочется его спрятать ото всех, чтобы никто не любовался и самой себе завидовать. Ещё никак из головы не выходят его трогательные слёзы, неужели Наён зацепила те самые замороженные ниточки, ведущие прямиком к его сердцу. Минхо чувствует на себе её любопытные и восхищённые взгляды, однако знает, что стоит ему с её глазами встретиться Наён как девочка засмущается, поэтому долго смотрит на остываюшющий кофе, на бутылку "десана", на счастливого Чана и говорит ему: — Рано радуешься. — Не сглазь, Минхоша-дурёша. — А ты не натвори глупостей. — Да каких? — вырывается вместо "Я же не ты". — Мы просто поговорим. Тем более Чанбин с ним разговаривал, а он тот ещё сводник. — А Чонин думал, что Чанбин-хён к нему клинья подбивает, — саркастично произносит Хёнджин, делая глоток из кружки и тут же обжигает язык, начинает чуть-ли не плеваться, плакать и использовать весь свой драматичный ассортимент разом. — Ай, блять, ну за что... — Ты в порядке? — обеспокоенно произносит Минхо. — Он в порядке, — Наён в отличие от остальных уже к этому привыкла за столько лет. — Просто ошпарился, — она встаёт к холодильнику, достаёт лёд и молоко. — Йа омигхаю, — высунув язык, Хван активно машет на него пальцами. — Не умираешь, — девушка кладёт ему в открытый рот кубик замороженной воды. — Хватит, — затем наливает в стакан немного молока. — Лёд рассасёшь молоком прополощи, дурень. — Внайю. — Молоко? — удивляется Чан. — Оу, я не знал. — Я тоже не знала, пока с этим чудиком не стала жить. В дверь звонят и Чан снова вскакивает, торопится открыть, пока Наён и Хёнджин с уменьшающимся кубиком во рту провожают его глазами. Минхо тем временем занят другим: воспользовавшись случаем смотрит только на девушку, которая и не подозревает, что при виде на неё у него сердце трепещет и кровь по венам быстрей бежит. Он под столом своей рукой её сжимает, пальцами водит по ладони; им обоим кажется, что выглядят как подростки, но в душе так и есть, по крайней мере, у Наён Минхо первая влюблённость, которой в школе, как у всех, у неё не было. Хван не глупый, он поведение друзей видит отчётливо, и взяв в руку стакан с молоком уходит в направлении ванной, оставляя тех наедине. Стоит ему скрыться, Минхо в губы девушки впивается, словно только этого и ждал, был наготове. Свободной рукой лицо обхватывает, большим пальцем гладя скулу. Он жадно целует, горячо, вкладывая все свои чувства вперемешку с извинениями, а Наён поддаётся охотно, сминает своими его губы, а кончики языков соприкасаются очаровывающе. Нежность медленно, но верно перерастает в желание, которое тут же по телу разливается сладким вином. Девушка хочет остановиться, но разум и сердце полностью подчинены Минхо и его ласке, то, что он делал с ней в эти секунды стёрло все обиды и возмущения; ей хотелось бы полностью в нём раствориться, принадлежать и быть той, кто ему безумно нужен, и сейчас вдруг все его слова месяц назад остались там, пустым звуком, что постепенно вовсе исчезает. И Минхо знает это всё, не то, чтобы пользуется, хочет лишь ошибку исправить. Он не солгал, когда сказал, что думал долго, а теперь винит себя. Таблетки новые выписали, но он их не пьёт, к психиатру своему приём пропустил уже дважды, потому что знает, что единственное лекарство, способное помочь — Наён, которая поняла это давно уже, отчаянно помочь пыталась, а он сглупил, прогнал. Чонин в это время слушает очередные признания от Чана, вздыхает и ничего ответить не может, потому что он только попрощаться приехал. — Но о чём ты тогда хотел поговорить? — Зачем ты через Чанбин-хёна пытался помириться? Я ведь уже всё сказал тебе, ничего не изменилось. Я по прежнему ничего не чувствую, почему ты не можешь оставить меня в покое? — Потому что я слишком люблю тебя, — Чан берёт младшего за руки, подходит близко; ему так сильно хочется целоваться с ним, обнимать нежно, касаться, но он лишь в глаза заглядывает, давит в себе отчаяние. — Ты моё сокровище, мой дорогой человек... неужели ты думаешь я способен забыть и жить дальше без тебя? — Но тебе придётся. — Нет, — Чан всем своим крепким телом прижимается. — Ты всё равно будешь моим, сам ещё в меня влюбишься, а я знаешь, подожду. Буду ждать сколько тебе нужно. Обещаю. — У тебя мания величия, хён, — Ян отталкивает парня. — Я устал от тебя. Хватит уже, просто оставь меня в покое. — Почему ты внезапно стал таким? Вспомни как раньше нам было хорошо, ты ведь... — Что было хорошего? Что я был для тебя какой-то секс-игрушкой? — Ты прекрасно знаешь, что это не так! — Раньше ты был другого мнения, так что же изменилось? — Ты поэтому меня так ненавидишь? За то, что я трахнул тебя однажды и больше не мог остановиться, потому что привязался? Потому что влюбился? — Меня всегда бесило, что ты пытался меня купить. Вот тебе букет роз - давай ложись. Вот тебе дорогие кроссовки - снимай трусы. Вот тебе лимитированные "ролексы" - раздвигай ножки. И так далее, и не говори, что это не так. — Но это, блять, реально не так! Я делал тебе подарки, чтобы увидеть твою улыбку, чтобы сделать приятно, потому что мне хорошо с тобой и мне нравится покупать тебе что-нибудь, радовать, а ты не так всё понимал! — Чан и не замечает как его голос становится громче. — И до сих пор думаешь не туда, Чонин. Я всегда хотел больше, чем дружеский секс, я говорил об этом уже, но ты почему-то выставляешь меня каким-то ёбаным мудилой! — Я уезжаю, хён, — внезапно произносит парень, от чего Чан замолкает, смотрит удивлённо. — Что? — у него дыхание перехватывает, внутренности сжимаются больно. — Куда? П... почему? — Мать предложила переехать к ней в Америку и продолжить обучение там, отец вроде как не против... — А ты? Бросишь всё? Своих друзей, свою жизнь? — Чан и на коленях готов просить младшего остаться. — Просто вот так возьмёшь и уедешь из страны? — ужасней нехватки Чонина рядом для него только его полное отсутствие. — Да, просто возьму и уеду. Друзья? Кто? — Чонин кивает в сторону дома. — Только Наён-нуна. Феликс больше со мной не общается, Хёнджин его ко мне ревнует, а больше по сути у меня никого здесь нет и не было. — А я? — Бан обхватывает широкими ладонями щёки парнишки. — Я, Чонин? — Что ты? — он руки не убирает, однако шаг назад всё же делает. — Я был с тобой, потому что хотел Феликса забыть! — Ч-что ты имеешь ввиду? — старший не понимает действительно. — Да! Я люблю Феликса! Люблю до сих пор и всегда любил. — Но... почему ты не сказал раньше? — Потому что я не думал, что ты в меня втрескаешься, хён. Понимаешь почему теперь я хочу уехать? — Чан лишь отпускает парня, дышит через дрожащий рот, в уголках глаз собираются слёзы. — Там я смогу забыть его. И тебе тоже будет легче, если меня не будет здесь. — Намекаешь на то, что я использовал тебя, но на самом деле оказалось наоборот, — Чан голову запрокидывает, чтобы соль не вылилась на щёки. — Просто если бы ты сказал, что использовал меня, чтоб заглушить свою тупую невзаимную любовь к Феликсу я бы отъебался давно, не стал бы как псина за тобой бегать, я чувствую себя унизительно, Чонин. — Что? В наш последний разговор я сразу сказал, что нет у меня к тебе чувств! — Да, но до этого ты прыгал ко мне в койку, вместо того, чтоб пойти и признаться Ликсу. — Угараешь? Он был с Ксэюн, потом с Хёнджином, думаешь это что-то изменило бы? — Зачем ты трахался со мной, если любил другого человека? — Раньше ты говорил, что у нас просто секс, который ничего не значит. И что, разве ты не трахал всех подряд после того, как я от тебя ушёл? — Ты можешь не верить, но нет! Нет, Чонин. Не трахал! Может только собственную руку, представляя тебя, понял? — Но, — Чонин спиной к стене кирпичной прислоняется. — К чему сейчас вся эта драма? — Ты прав, — сдаётся Чан, мимо парня проходит к двери и возвращается в дом, даже не осознавая, что они видятся в последний раз. Минхо поцелуй с Наён останавливает, когда слышит шаги друга в коридоре; лбом в её висок упирается и шепчет на выдохе: — Каждый раз я хотел вернуться, как только уходил. — А я ведь всегда ждала, что вернёшься. Он отстраняется, чтобы в глаза взглянуть, дышит чаще обычного. Наён не узнает, что он несколько раз приезжал к ней и стоял у ворот не решаясь постучать; раз пять ждал её у университета, но уходил испугавшись не зная чего; и сотню раз его пальцы сами тянулись к телефону, чтобы написать или позвонить. Сдерживая накипевшие эмоции, Чан не идёт на кухню — он видел краем глаза, что там пишется ещё одна любовная сцена. Ему бы очень хотелось кому-нибудь высказаться, даже, наверное, поплакаться, пожаловаться и так, чтоб пожалели, но он из тех, кто держит всю соль в себе до талого. Садится на банкетку с обувью в прихожей, ждёт когда Чонин уйдёт далеко — он больше не хочет за ним бежать как раньше, младший не просто обидел, он задел душу своими откровениями. Хрупкое сердце разбил фразой "я уезжаю" и растоптал эти осколочки "я был с тобой, потому что хотел Феликса забыть". Чан знает, что теперь долго будет прокручивать этот разговор в голове, потому что слова Яна, такого, казалось бы, всегда добродушного и родного, въелись в подкорку мозга. Хёнджин, который решил, что правильней всего будет не переться на кухню дабы позволить Минхо и Наён наконец перестать быть двумя идиотами, наводил порядок в своей комнате, убирая одежду и проверяя наличие "засохшей спермы". С победной ухмылкой в сторону доводов подруги, он складывает последние учебники на стол и выходит. Комнаты в съёмном доме расположены так, что выходя из каждой так или иначе окажешься в коридоре, поэтому выйдя из своей спальни Хван замечает Чана, сидящего на банкетке и вздохнув идёт к хёну. Заглядывает в кухню и замечает, что Минхо по-прежнему сжимает руку Наён, у них эти касания значат нечто большее, чем тактильные ощущения. Хёнджин улыбается, а Чан встаёт и открывает входную дверь. — Пошли покурим, Джинни. Холодный кофе оставляет тёмный налёт на кружках. На кухне тишина, потому как Минхо продолжает смотреть на Наён, она — на него. Они бы часами сидели так, изучая друг друга взглядами и прерывались бы на безмятежные поцелуи. — Прости меня за всё, — тихо произносит он. — Я не хочу, чтобы между нами была эта пропасть, ты права во всём и... — Хватит извиняться, Минхо, — девушка чмокает его куда-то в спайку и мило улыбается. — Только...— она вдруг не знает как подобрать слова, как осторожно спросить о его отношениях с сестрой Чана; портить такой трогательный и блаженный момент нельзя, но она должна. — Что? — Думала ты встречаешься с сестрой Бан Чана... — Пф, — Минхо с трудом смех сдерживает, только сейчас убирает ладонь от лица Ким. — Только не с ней, фу, нет. Это же просто второй хён! К тому же, моё сердечко уже занято. — Интересно... и кем же? — наигранно спрашивает Наён. — Секрет, — шепчет парень. — Кстати, сердечко нуны тоже занято, она по уши влюблена в твоего жантильного приятеля, ради него и вернулась из Сиднея. — В кого? — девушка фрапированно брови поднимает, перебирая в голове всех милых и наивных знакомых. — Да в Уёна, — он замечает как Наён меняется в лице, нервно сглатывает. — Мы ей не стали рассказывать о том, что произошло, не хотели. А Чан идиот проболтался на днях, — Минхо откидывается на спинку стула. — Правда он не знает об этом, всем говорит, что на практику приехала, на самом деле хер забила и раньше сессии свалила, ты что, как же, — парень усмехается. — Не ревнуй, — он коротко целует Наён в пунцовые губы. — Я немного в шоке...— Наён счастлива, что Минхо не умеет мысли читать, ей не хочется, чтобы он узнал о том, чем она занималась с Чоном в ванной Чанбина. — На самом деле, думаю у них могло бы что-то получится. — А у нас? — решает спросить Наён, пока Минхо так добр с ней, ведь он непредсказуем как реальная экономика, и девушка не знает будет ли он таковым теперь всегда или это просто хороший день и хорошее настроение. — И у нас, — он снова дарит ей влюблённый и такой донельзя сладкий поцелуй. В другом районе Сеула после долгих разговоров и погружения в океан общих воспоминаний, Уён и Лэс возвращаются из кофейни. Он предлагает ей зайти, может поиграть в приставку или даже глянуть какой-нибудь глупый ужастик, и девушка соглашается. Не проходит и получаса, когда Уён проигрывает в "Тэккен семь" пятый раз подряд. — Нет, не катит, давай реванш. — Опять? — смеётся девушка. — С тобой скучно играть. Давай поболтаем. — В кафе не наболталась? Давай реванш! — Давай на желания? Если проиграешь загадываю я, выиграешь — наоборот. — Нет, ты опять загадаешь какую-нибудь хрень типа выйти на площадь и спеть "ансвер". — О! Это идея! — Лэс почему-то подсаживается ближе. — Пулло пулло уриль чжигым пулло... — Ну хватит, — он слегка пихает её плечом. — Давай просто сыграем. — Ладно. Если ты расскажешь мне про Наён... её же Наён зовут, да? — Что? — Уён кладёт джостик на стол. — Зачем? — Вчера мне показалось, что вы встречаетесь, я жду жду, но ты мне так об этом и не говоришь... — Нет! Мы дружим, — Уён смущённо отводит глаза, а Лэс облегчённо вздыхает. — Она хороший человек. — Но она тебе нравится? — Ей нравится кое-кто другой. — Ого, любовный треугольник. Прямо как в школе, помнишь? — девушка смотрит испытующе. — А? — парень готов уже рассказать правду, однако просто кивает. — Да... видно мне никогда не повезёт с взаимностью. — Но ты ведь даже не говоришь о своих чувствах. — Зачем? Я не уверен, что моё сердце свободно. — Стоило бы попытаться... стоп, божечки! Значит тебе не она нравится? А кто кто? — Зачем тебе это? — Может я просто ревную, — девушка дует губы, игриво треплет друга за свитшот. — Ну расскажи. — Если ты дашь реванш? — Ох, Уён, — "может я просто тебе дам?" проносится в голове. — Внешне так повзрослел, возмужал, но на самом деле такой же вредный пацан. — А сама-то. — Думаю тебе стоит признаться той девушке, кем бы она ни была, — Лэс берёт его джостик и вкладывает обратно в руки. — Твоя проблема в том, что тебе стрёмно быть отвергнутым, но никогда не узнаешь какая конфета, не попробовав её. — Думаешь? — Да. — Что если я признаюсь той девчонке со школы? — В смысле? Ты о ней что-ли? — Лэс подозрительно грустно выдыхает воздух. — Божечки, забудь эту дуру, она тебя семь лет динамила. — Ты сама сказала "кем бы она ни была". — Но, Уён, спустя семь лет... хотя, как говорится: лучше поздно, чем никогда. — Я люблю тебя. Уён произносит это на одном дыхании, но не жалеет. В эту же секунду ощущает облегчение, какое бывает когда кружка падает и не разбивается. Девушка рот приоткрытым держит, ждёт продолжения, что он скажет что-то вроде "Так?", но Уён молчит, потом усмехается и смотрит куда-то вперёд. Лэс прерывает неловкое молчание: — Ч-что... то есть... — Ты всё правильно услышала, — он старается не смотреть на Бан, вздыхает томно. — Ты была той самой девчонкой, но я не мог сказать тебе, потому что сначала мы были восьмиклашками, потом ты влюбилась в этого Тэяна, а затем я понял, что лучше не портить нашу дружбу такими признаниями, — Лэс слушает, не веря в происходящее, внутри щимит сердце. — Ты права, мне было страшно, что ты меня отвергнешь. Когда ты уехала я был уверен, что забуду о тебе, и я почти забыл! — он опять бросает джостик на стол. — Я общался с многими девушками, спал с ними, но не мог завести отношений, ты постоянно была в моей голове, — Уён делает паузу, задерживает взгляд на подрагивающих устах Лэс. — А когда я встретил Наён всё изменилось, по крайней мере я так думал, пока вчера не явилась ты, — он тянется за поцелуем, но замирает на расстоянии в девять сантиметров. — Я понял, что никто не способен заменить тебя. Лэс сама целует парня. Прикрыв глаза, сведя брови, касается трепетно и ласково, не спешит. В голове столько вопросов, возмущений и сожалений, но она решает оставить это на потом. Сейчас есть только он и она. Уён же чувствует почти тоже самое, он растерян и удивлён, руку кладёт на талию, ему сложно понять почему она ему отвечает, но сейчас это последнее, что его должно волновать. Лэс немного отстраняется, шепчет прямо в губы: — Поверить не могу, что ты скрывал это столько лет... я ведь даже не представляла. Ты был таким... другом? Даже не замечала... божечки, я такая тупая. — Думаешь у меня были шансы? — У тебя были все шансы. Но какая теперь разница? Просто... будь со мной сейчас. — Хочешь сказать, чт... — Что ты мне нравишься, Уён. Я ведь приехала, потому что чувствовала себя виноватой... я же чуть не потеряла тебя навсегда. — Но ты же сказала вчера, что Чан по приезде рассказал о том случае? — Решили, что ты выбесишься, если узнаешь мои реальные причины вернуться. Он случайно проболтался по телефону, и я всё ещё злюсь, что вы от меня всё скрыли. — Значит ты бросила учёбу, чтобы меня увидеть? — Ты ведь всегда был ближе, чем кто-то из моих друзей, это больше, чем дружба, поэтому да, — она продвигается ещё ближе, дыхание смешивается с его. — Мне жаль, что я не понимала этого раньше, но ты... ты потрясающий, Уён, — она снова целует, на этот раз реще, проникая языком внутрь, а парень отвечает, загорается при этом как спичка. Дверь в гостиную открывается громко, вынуждая Чона оторваться от мягких губ. Он видит младшую сестру, которая удивлённо хлопает ресницами и спустя секунду виновато выскакивает обратно. Уён снова смотрит в глаза Лэс, которая остаётся безразличной, и вместо того, чтобы разделить его смущение опять льнёт к губам, которые теперь так и хочется целовать и целовать. * * * Минхо долго утешает Чана, когда они сидят у старшего дома, вернувшись от Хёнджина и Наён в четвёртом часу. Бутылка с бренди неизбежно пустеет вместе с глазами Чана, у него и слёз нет уже, ведь Ли единственный кому он имел право их показать, а тот очень бы хотел сказать, что всё будет хорошо, но знает, что солжёт. Вернувшаяся домой Лэс сразу понимает, что у них гости, поэтому идёт в гостиную, скидывая кожаную куртку находу. — Что происходит? — интересуется девушка, приземляясь на красный диван рядом с братом, обеспокоенно касается его плеча. — Выпей с нами, — вместо ответа произносит Чан, на что девушка отрицательно кивает. — Чонин то мой оказывается всё время по Феликсу пёрся, прикинь? А теперь он вовсе в Америку уезжает, — Лэс лишь обнимает его в ответ, искренне сожалея. Они сидят до тех пор, пока мама не возвращается с работы, приходится расходиться. Чан не провожает Минхо, остаётся с матерью и расспрашивает о том, как прошёл её день. Госпожа Бан, конечно же, не одобряет его пристрастия к алкоголю, однако спрашивать в ответ что же такого стряслось у Чана ей показалось полной бестактностью — захочет сам расскажет. Однако навряд ли ей хочется знать, что её сын гей, которому сегодня разбили сердце. Лэс обнимает Минхо по привычке, ей так хочется поделиться своей радостью, но кажется, момент не подходящий, однако друг сам интересуется: — Как прошла встреча с Уёном? — О, — Лэс улыбается смущённо, потупив взгляд. — Ты не поверишь, что я скажу. Оказывается мы оба такие дебилы, божечки. — Почему? — усмехается парень. — Да думала такое только в кино бывает... сходили в кафе, потом поиграли в соньку у него, а потом... — она делает очередную паузу. — Переспали? — Дурак, — Лэс хлопает Минхо по плечу. — Мин-Мин, ты такой же пошляк, как мой братец. Не было ничё. Ничё такого. — А какого такого было? — Ну... теперь он мой парень, — Лэс обхватывает свои щёки ладонями, Минхо это напоминает какое-то недоделанное эгьё. — Охренеть. — Почему? — Только сегодня думал о том, что из вас была бы нормальная пара, — парень замечает подъезжающее такси. — Правда он немножко охуевший, но... — Эй! — она снова стукает Ли. — Это ты охуевший. Он нормальный. — Я же не сказал, что это плохо. Да, я охуевший, но даже в такого мудака как я влюбляются. — Так... а это уже интересно. И кто она? — Секрет, — Минхо лукаво улыбается и садится в своё подъехавшее авто. — Пока, Лэс! — Пф, Котяра...