Новый канонир на Блэк Черри

      Когда Мина рассказала то, что она придумала, Бакуго было подумал, что она рехнулась. Кацуки и так уже достаточно сделал: он смог поговорить с капитаном, сумел хоть что-то ему донести, да и к тому же… Он не планировал там больше появляться, несмотря на то что разрешение ему наконец дали. Ему в той обители больше делать нечего.       — Так что думаешь? — спросила Мина, выжидающе глядя на маленького канонира.       — Что я думаю?! Да это такой абсурд, что у меня даже слов нет! — возмутился Бакуго, театрально взмахнув руками и сделав такое лицо, будто Ашидо попросила его сброситься самому за борт и покормить бедных акул. Хотя почти тоже самое девушка ему и сказала, только не акул, а акулу. Большую, острозубую, кровожадную.       — Почему это? — вскинула бровь боцман, на что Кацуки взъелся ещё больше.       — Что «почему»? Да как я смогу вечерами приходить к нему, чтобы меня ещё и не заметили?! Как такое вообще возможно?! — шипел парень, продолжая злиться.       — Сможешь, ещё как сможешь, — кивнула Мина, и от такой наглости Бакуго готов был на месте взорваться, но девушка продолжила, не давая ему и слова вставить. — Кроме тебя никто и не сможет. Ты ж у нас особенный. Кто, если не ты?       — Ну ты могла бы… — начал говорить Кацуки, но боцман замахала руками перед его лицом, пытаясь вернуть на землю.       — Ты меня вообще слышал? — возмущенно спросила она, и блондин кивнул, только вот Мина ему не верила. — Я тебе уже третий раз говорю, что на эту роль подойдёшь лишь ты. Да как ты не понимаешь?..       — Да, я не понимаю, почему это должен делать именно я, — проговорил парень, откинув чужую руку. Ашидо устало закатила глаза и спросила:       — Зачем тогда ты сегодня пришёл к нему? Что тобой двигало?       Маленький канонир внезапно замер и задумался. Что он мог ответить, если сам не знал, зачем вообще туда отправился? Это очень странно, что ему хотелось увидеть просто увидеть его, посмотреть в глаза и понять, что же всё же скрывается за этими реками, в которых течет горячая кровь. Это ведь даже не озеро, ведь Бакуго видел, как эта самая кровь бывает то переливается, то застывает. Парень хотел понять, что чувствует он. Самое интересное, что часть Кацуки всё же смог разглядеть, даже при тусклом свете маленькой свечки. Ярость, боль и что-то ещё — вот, что плескалось в тех течениях горячей жидкости красного цвета. Что было последним — маленький канонир понять не смог, но оно остановило другого человека. Если бы не это «что-то», то кулак впечатался бы не в стену, а в голову Бакуго.       Блондин не знал, почему так сильно потянулся за эту возможность попасть к нему. Он просто думал… Нет, был уверен, что лишь он сможет поговорить. И смог. Криво, ужасно, но всё же смог.       — Я… Я не знаю, — честно прошептал Кацуки.       — А я знаю, — ответила Мина, и Бакуго удивлённо глянул на неё исподлобья. — Столько времени провести с ним… Все ваши «посиделки» стороной не обошли вас обоих. Ты просто захотел помочь, ведь, небось, показалось, что ты единственный, кому терять здесь нечего. Ну или же ты знал, что он тебе ничего не сделает. Я права?       — Наверно, — на выдохе сказал Кацуки, потому что ответить положительно или отрицательно не мог. Пусть думает, что хочет, не это сейчас важно.       — Ну вот, — протянула боцман и легонько стукнула кулаком по плечу парню. — Делать-то ничего и не надо будет, просто говори с ним. Согласен?       Есть ли у него выбор? Нет. Мина всё равно найдёт способ сделать так, чтобы Бакуго согласился.       — Как скажешь, — устало ответил Кацуки, и Ашидо широко улыбнулась.       — Ну а я буду стоять на стрёме. Будет нехорошо, если кто-нибудь увидит тебя, выходящего из каюты капитана, — почесала шею девушка, повернулась спиной к Бакуго и подошла к двери, чтобы открыть ее.       Маленький канонир согласился. Согласился на то, о чём даже и не мог предположить. Он думал, что один раз сходит туда и всё. Они же поговорили, надежда на то, что капитан выйдет, есть, но… Это всего лишь надежда. Кто может гарантировать, что мужчина выйдет в скором времени, если просто сказал, что подумает ещё немного? Сколько может длиться это «немного»? Именно об этом и сказала Мина, когда предложила ему то, на что Бакуго согласился.       Теперь каждый вечер Кацуки приходил в каюту Киришимы.       Каждый раз, лишь все свечки затухали, а пираты погружались в сон, отправляясь в царство Морфея, Бакуго поднимался с гамака и выходил из каюты, встречаясь с боцманом в коридоре трюма. Темно — девушка вела его за руку до люка. Вместе они поднимались, но около заветной двери расходились: Ашидо становилась около стены, а Кацуки заходил в каюту. Про кормчего они не волновались, потому что чаще всего у штурвала стоял Аояма. В случаях, когда тот уставал, его заменял Иида, конечно, если у того было время. Этим двоим пришлось рассказать план во имя избежания лишних вопросов и глупых ситуаций. Всё же никто, кроме этой нашей четверки, не знал, что произошло в каюте Киришимы недавно и почему Бакуго может беспрепятственно туда заходить.       Маленький канонир не рассказал того, что у них до этого произошла стычка, что он, в буквальном смысле, смог достучаться до капитана. Лучше им не знать, чтобы избежать ещё больших вопросов. Парень просто коротко рассказал о сложившейся ситуации.       Не то, чтобы всё прошло гладко. Пришлось доказывать Ииде, что, просто не трогая Красную Акулу, они ничего не добьются, что тот так и останется сидеть в каюте. Да, он сам ещё так не знал, зачем пошёл на это. Киришима ведь сказал, что обязательно выйдет и встанет перед своей командой, вновь освещённый полуденным солнцем. Величественный, могущественный. Но Кацуки продолжал спорить с квартирмейстером, пока не выиграл в перепалке, и Иида не сдался.       Так и началась неделя — чуть меньше недели — когда маленький канонир вечера проводил у Киришимы.       В чём же заключался план Мины? В том, что Бакуго должен был приходить в каюту капитана и пытаться вызволить её хозяина из «плена». Помочь выбраться ему оттуда, чтобы он уже точно вышел из своей обители и предстал перед командой. Довольно отличное решение, учитывая то, что уже на шаг они к этому приблизились: Красная Акула уже стал более разговорчивым.       Кацуки этого не понимал и после перепалки с Иидой всё расспросил, на что Ашидо ему ответила:       — Киришима не такой, как ты думаешь. Он до жути упрямый и одним разговором его не переубедить. Ты молодец, что смог с ним вообще заговорить. Но… Всё же надо ещё немного постараться. Я знаю, тебе это кажется абсурдом, но вот увидишь: стоит тебе с ним пару дней поговорить по душам, то ты поймёшь, почему я хочу, чтобы ты был с ним рядом. Разбуди уже его.       Разбудить? О чем боцман тогда говорила — непонятно. Зачем его будить и что вообще имеет ввиду Ашидо? Жаль, что объяснять что-либо больше она не собиралась. Лишь отвела маленького канонира к каюте и подтолкнула к двери, которую ему предстояло открыть.       Всё началось почти также, как и день назад. Почти. За исключением того, что теперь Киришима не рычал и не бросался на Бакуго. Как и последний не драл глотку в попытке докричаться до мужчины, объяснить ему, что выйти из этой каюты позарез необходимо.       — Так ты снова решил навестить меня? — спросил капитан, поднимаясь с койки и отодвигаясь ближе к стене, освобождая место рядом с собой.       — Ты сам сказал, что я теперь могу это делать. Уже берёшь свои слова обратно? — вскинул бровь парень и медленным шагом приблизился к капитану. Последний же внимательно следил за его движениями и похлопал около себя, заметив, что парень застопорился, не зная, можно ли ему садиться или нет.       — Зачем мне это делать? Присаживайся, — проговорил Киришима, и маленький канонир, немного поразмыслив, всё же сел и, сложив руки в замок, уложил на них свой подбородок, смотря на мужчину. О чём говорить он представления не имел, поэтому решил просто плыть по течению. — Как там дела у команды?       Банальный вопрос.       — У неё всё прекрасно. Все работают, трудятся, да и вроде всё, — пожал плечами Кацуки, и Киришима кивнул.       В первую ночь разговор получился довольно неловким и вялым, потому что Бакуго просто не имел представления, что надо делать, а Киришима лишь спрашивал о жизни пиратов, о корабле и всяком таком. Ближе к полуночи, парень вышел из каюты и покачал головой Мине, мол, ничего особенного не было, капитан такой же, как и всегда.       Но боцман никак не унималась: сказала, чтобы Кацуки расспрашивал, чтобы капитан стал таким же разговорчивым, как и раньше.       Таким же разговорчивым? А он когда-нибудь таким был? Он стал говорить с Бакуго лишь из своих убеждений, ведь те два вопроса, которые он хотел спросить и на которые маленький канонир отвечать не намерен, ещё остались у него в запасе. Так что Кацуки даже не знал, что значит это «таким же разговорчивым, как и раньше».       Но всё же стал разговаривать.       На третий день — на второй день Мина решила, что пусть Кацуки поспит нормально — всё пошло куда лучше. И в этом помогли записи адмирала.       — Ты их читал? — спросил Бакуго, подняв с земли один из листов, бегло пробежав взглядом по тексту. Просто расписан какой-то день. По часам. Вот же чудик этот адмирал.       — Да, — ответил Киришима и встал с койки, выхватив запись из рук маленького канонира и зло смяв её. — И порвал все его блокноты.       — Зачем? — задал ещё один вопрос Кацуки, смотря, как комочек бумажки медленно стукается о деревянный пол и подпрыгивает, словно мячик.       — Потому что в них лишь напоминание обо всём, — прорычал Красная Акула и плюхнулся обратно на койку, положив себе руки на затылок, закрыв глаза.       — И что же там такого? — не унимался парень и вновь поднял комочек, повертев его в ладонях и развернув. Послышалось громкое шуршание, и листочек, уже мятый и потрепанный, принял прежнюю форму. Если вообще можно так назвать.       Маленький канонир перевернул его и посмотрел на обратную его сторону. Там, как оказалось тоже что-то есть. Написанная большими буквами во всю страницу, коряво, словно её писал не адмирал, почерк которого был ровный и понятный, фраза:       «Я так устал!»       — Много чего. И это что-то бессвязное, — проговорил Киришима, всё же открыв один глаз и глянув на блондина. — Он сам себе противоречит. Сам хочешь почитать или мне рассказать?       Вместо ответа Бакуго просто опустился на землю и взял ещё один лист. Точно такая же, как и предыдущая: написано лишь, как прошел день.       Ещё один. Тут уже интересней. Адмирал пишет о том, как же хочет поскорей поймать Красную Акулу, предвкушает, как приведет его к эшафоту. Наслаждается своими мыслями о том, как голова капитана пиратов будет висеть над главной площадью его родного города, как на нее будут глазеть и говорить: «Слава вице-адмиралу Мидории, что поймал этого мерзавца». Мидория? Так вот значит как его зовут. Маленький канонир слышал лишь о Деку, но теперь он знает настоящее имя. Мидория… Звучит странно.       Шурша листами под своими коленями, Кацуки шарил по полу в поиске более выделяющейся записи. Искать долго не пришлось. Листок весь чёрный, будто на него чернила пролили, но лишь потом, приглядевшись хорошенько, парень понял, что это слова. Огромное множество всяких предложений, фраз, что не были связаны между собой даже по смыслу.       «Убейте меня.»       «Не хочу видеть эту мерзкую команду.»       «Ненавижу тех, кто заставил меня гоняться за ним. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!»       — Обнаружил что-нибудь? — спросил капитан, заметив, что маленький канонир как-то притих, а тот в это время внимательно рассматривал этот самый чёрный листок, пытаясь найти ещё что-нибудь.       — Он сам хотел гоняться за вами или ему это приказали? — задал резонный вопрос Бакуго, оторвавшись от записи. — Ты же вроде говорил, что он вице-адмирал, так?       Киришима кивнул и вновь уселся на койку, уставившись на парня, пока тот продолжил размышлять.       — Такой высокий статус… — прошептал Кацуки и подобрал ещё одну бумажку. Тоже какая-то чепуха понаписана, понятней не стало. — Целой флотилией командовать мог, а он за тобой гонялся… Странно все это.       — Ты прав, — кивнул Киришима и спустился на пол, усаживаясь рядом с парнем. — Когда Эри впервые украла тот самый блокнот, я очень удивился, узнав, что за нами гонится вице-адмирал. Я не выкинул этот самый блокнот после прочтения, потому что всё не сходилось. Он был девятым по счету, значит до него ещё было восемь и после он мог что-нибудь понаписать. В том, что украла Эри, почти него и не было. Простой судовой журнал.       — Но ты же говорил, что там была вся информация о команде и тебе? — спросил канонир, слегка нахмурившись. — Тогда это уже не простой судовой журнал, а целое досье.       — Ты прав, но там, кроме того, что журнал ведёт вице-адмирал, больше ничего не было о самом его владельце. Но…       Красная Акула наклонился и рукой пошарил под койкой, вытаскивая оттуда ещё два блокнота. Желтоватых, потрёпанных со временем, но целых. Это уже радовало.       — Но в этих двух я смог кое-что найти, — сказал капитан и повернул их обложками к парню. Пятый и тринадцатый. — Они и связаны вместе, но в тоже время они так разнятся друг с другом.       — Как это? — удивленно поднял брови Бакуго, Красная Акула, не сказав больше ни слова, лишь открыл оба блокнота и, пролистав пару страниц, протянул их открытыми парню.       В блокноте под номером пять была такая запись:       «Сегодня произошла стычка между мной и Красной Акулой. Я смог проследить за ним до таверны и перехватить его там. Он был один, как и я, поэтому мы сражались в одиночку. Сегодня он потерял свой мизинец, и я оставил ему красивый шрам на правом веке. Всегда мечтал оставить на нём какую-нибудь метку, что будет говорить о том, что он тоже может быть побеждён. Теперь у него их целых две. Жаль, что изловить его не получилось, он опять смог скрыться.»       Бакуго перевёл взгляд на другой блокнот, и Киришима ткнул палец на очередной абзац, намекая, что именно это и нужно читать:       «Мне так противно с самого себя. Никогда бы не подумал, что я буду таким глупцом. Когда я согласился тогда, я даже и не обдумал, что со мной будет, когда я соглашусь. На что я подписался? Да на верную смерть. Я потерял свой статус, теперь я простой капитан корабля. У меня ведь могло быть светлое будущее, я мог бы быть с Ураракой, чёрт его возьми. А на что это променял? На бессмысленную погоню, в которой я проиграл уже тогда, когда её начал!       Красная Акула сильно изменился с того момента, как потерял свой мизинец. Тогда он был ещё молод, как и я. Сейчас мы оба уже стали старше. Он смог добиться многого: смог набрать огромную команду, украсть корабль. У него очень красивый галеон, не то, что наша развалюха. А я вот ничего не добился, хотя мог.       Будьте прокляты те, кто предложил мне это все! Чтоб Красная Акула вас тоже убил! Потому что я слишком устал, чтобы сражаться дальше. У меня не хватит сил на победу. Но…       Команда рассчитывает на меня. Я должен это сделать.       Да простит меня Бог за то, что я делаю.»       — То есть… — начал было говорить Бакуго, как Киришима выставил руку перед его лицом и шикнул, начиная листать дальше.       — Это ещё не всё. Вот, читай, — проговорил мужчина и отдал этот же блокнот, открытый только в другом месте.       Последняя запись. Лист с оборванный кончиком. Повсюду капельки чернил. И самое интересное, что Мидория уже не рассказывает. Он пишет письмо.       «Красная Акула, я знаю, что ты всё равно это прочитаешь. Я не верю ни в себя, ни в свою победу, поэтому и решил тебе кое-что сказать.       Прости за всё, что я тебе сделал и сделаю. Знаешь, когда-то я считал, что на многое способен. Но… Я чертовски ошибался. Мне тогда сказали, что ты мерзавец и тебя надо казнить. Я этого не отрицаю до сих пор. Да, ты мерзавец, и я готов тебе это говорить бесконечно. И что тебя надо казнить, я тоже согласен. Но сейчас я опущу эти две детали и скажу тебе, как человеку и простому капитану.       Я не хочу больше гоняться за тобой. Да, я продолжу, но знай, что я хочу просто с достоинством умереть, а не казаться трусом перед своей командой. Как капитан ты должен меня понять. Я пишу это, чтобы ты знал: я извиняюсь перед тобой и твоей командой.       Нет, я ещё не рехнулся и из ума не выжил, но, вроде как, некоторые мои матросы уже так считают. Это их дело. Но… Я не гордый. Мне не лень это писать и извиняться перед вами.       Я не знаю, хороший ты человек или нет. Может быть, если бы не были врагами, то подружились бы.       Зачем я всё это пишу? Просто хочу отпустить все свои грехи перед смертью. Я чувствую, что мой час уже близок. Вы сильнее нас, гораздо. И победите в предстоящей битве, я уверен.       Я приму эту смерть с достоинством. Ведь по-другому никак, так ведь?       Но всё же я рад, что смог оставить тебе от себя кое-что на память. И я буду пытаться, даже если ничего не получится.»       Бакуго оторвал взгляд от листка и глянул на капитана, что глубоко вдохнул, зажмурившись, и выставил свою левую руку.       — Да, малец, — кивнул он, будто прочитав мысли Кацуки. — Это из-за него у меня нет одного пальца. А ещё вот это тоже он оставил.       Красная Акула показал на свой правый глаз, и только сейчас Бакуго заметил, как там, на веке, пролегает шрам. Он заметный, но почему маленький канонир его раньше не увидел? И значит это всё дело рук Мидории. Интересно, как так получилось, что капитан потерял бдительность? Столько вопросов и так мало ответов.       — То есть его всё же заставили гоняться за тобой, так? — спросил парень, кивнув на блокнот.       — Нет. Он сам согласился на это, ему просто предложили. Но не будем отрицать, что ему могли бы выбора не оставить, если бы он не согласился. Просто ещё молодой ум не смог этого увидеть, и ему казалось, что именно он сам на это все подписался, — пожал плечами капитан и закинул эти блокноты под кровать.       — А зачем он извинялся перед тобой? — непонимающе задал вопрос маленький канонир.       — Я не уверен, — ответил Киришима и взглянул на Бакуго, — но мне кажется, он уже потерял надежду и свободу. После того, как он согласился, он обрёк себя на то, чтобы гоняться за нами по кругу, но не ловить. Когда он это осознал, то уже было поздно.       Так странно. Он же вице-адмирал, значит его не просто так взяли на службу. До этого значит он многого смог добиться. Так почему же не смог поймать? Почему потерял надежду? И при чем здесь свобода?       Этими вопросами задавался Бакуго ещё сутки, пока на пятый день вновь не явился в каюту Киришимы.       Хозяин сей обители повернулся на звук открывающейся двери и слегка улыбнулся, стоило увидеть знакомую белобрысую макушку.       — Ты вновь вернулся, — прошептал капитан и отвернулся, но Кацуки отчетливо уловил в его голосе радость.       В тот раз маленький канонир не упустил возможности расспросить получше о том, что он услышал тогда.       — Почему он потерял надежду и свободу? Ну, — протянул мужчина и нахмурился. — Я же тебе показывал записи, ты не понял что ли?       — Нет, это я понял, — покачал головой Бакуго, присаживаясь на чужую койку. — Но почему он это потерял? Я думал, что если есть цель, то человек будет идти до конца. Ну а свобода тем более. А у него ведь она была в какой-то степени.       — Так вот о чём ты… — проговорил Красная Акула и наклонил голову набок. — Нет, малец. Надежду он потерял, но свободы у него, как я думаю, и не было.       — Почему ты так считаешь? — прищурился Кацуки, и мужчина присел поближе, свесив ноги со спального места.       Пару мгновений капитан просто молчал, вновь уставившись куда-то в потолок. То ли он раздумывал, то ли просто решил пропустить мимо ушей вопрос — непонятно.       Но всё же он заговорил. И теперь время задуматься пришло для маленького канонира.       — Что для тебя значит «свобода»?       Что такое «свобода»? Над этим вопросом Бакуго задумывался ещё тогда, когда не ступил на борт торгового корабля: он видел, как некоторые его сверстники спокойно гуляют по улице, веселятся, пока он сидит и горбатится за книгами. Пока отец обучал его сражаться, другие же заводили новые знакомства и обучались тому, чему хотели. Нередко дом Кацуки посещали сыновья и дочери друзей родителей и рассказывали ему о своих похождениях, когда в ответ им прилетало тихое ворчание. Бакуго их даже не дослушивал и уходил в свою комнату — единственное место в доме, где он мог спокойно поразмыслить. Противно, их было противно слушать.       В то время юноше казалось, что именно такой образ жизни, когда делаешь всё, что душа пожелает — это и есть свобода.       Когда он всё же попал к торговцам и стал вместе с ними рассекать моря, размышления стали совершенно иными. Такая однообразная и скучная жизнь казалась настоящим наказанием, через которое парню предстояло проходить всю жизнь. Порт, товары, другой порт, продажа и новая партия уже других вещей — так происходило постоянно. Бакуго многое повидал, бесспорно, и опыта тоже понабрался. Маленького опыта, но лучше хоть какой-нибудь, чем ничего. Но даже этот факт не даёт оправданий тому, что все же эти четыре года потрачены впустую.       Из-за этой каждодневной рутины, которой казалось нет конца, Кацуки и не заметил, как смирился. Смирился с тем, что другого выбора не будет. И именно это казалось ужасным, самым мерзким из того, что парень хоть когда-либо ощущал. Тогда казалось, что свободы не существует вовсе, и все в мире такое же серое, как и жизнь юноши.       Но… Вот произошло то, что произошло: Блэк Черри с самыми кровожадными пиратами на его корабле показался на горизонте. Он победил торговцев, убил больше половины команды и забрал Бакуго к себе на борт. Сколько бы Кацуки не хотел забыть этот ужасный и в тоже время прекрасный день — он никак не забывался. Полная свобода… Именно тогда Красная Акула выдал эту странную фразу:       «Хочешь ли ты обрести полную свободу?»       Хотел. Только не знал, что это, потому что совершенно запутался в своих же мыслях.       Но недавно всё наконец разложилось по полочкам.       — Я видел много людей, которых, сам того не замечая, считал свободными, — начал маленький канонир и Киришима повернул голову к нему, внимательно разглядывая его лицо. — Но… Попав к вам, я запутался ещё больше. Вы и свободны, и нет. Всех людей в мире что-то обременяет: родственники, опасности, другие люди. От этого никуда не деться и не избавиться. Особенно здесь, в океане, где этих опасностей пруд пруди. Но… Думаю, здесь я обрел эту самую свободу.       — Почему? — тихо задал вопрос Киришима, на что Бакуго хмыкнул.       — Потому что именно здесь началась моя новая жизнь, — ответил Кацуки и повернул голову к капитану, посмотрев в его глаза. — Про вас говорили, что вы жестоки, что вы кровожадны, и я этому верил. Но вы не такие. И не жалкие, как я когда-то сказал. Вы такие же люди, как и мы, просто разбойники. И я вступил в ваши ряды. Я ведь тогда даже не обдумал всё толком, просто подчинился своим чувствам. Но сейчас ни капли не жалею.       — А я не жалею, что взял тебя к себе на корабль, малец, — улыбнулся Красная Акула. — Но всё же… Ответь на вопрос.       — Свобода… Ну, её ты не почувствуешь в полной мере, — пожал плечами Бакуго. — И никто тебе гарантировать полной свободы не может. Но… Знаешь, я все же её ощутил. А для меня свобода — это когда ты, даже если кому-то подчиняешься, то понимаешь, что это не зря, что это тебя не обременяет. Я смог освободиться от своего прошлого, от убеждений своей матушки, и это то, о чём я так долго мечтал. Чего я так хотел. Для меня то, что эти невидимые оковы спали — уже свобода. Сейчас я ещё ничего не значу на этом корабле: ничего ведь толкового и не сделал. Но я хоть что-то делаю. Меня здесь не гонят, не презирают, а помогают. Здесь есть люди, которые рады тому, что я здесь, — усмехнулся Бакуго, и на ум отчего-то пришёл именно Киришима с Миной. — Здесь я научился многому. И я хочу, чтобы вы стали моей семьей, а это судно — домом. Когда Мина говорила, что это прекрасное чувство. Хочу тоже его ощутить.       Красная Акула внимательно слушал, наклонив голову набок, и хотел было вставить слово — уже даже рот открыл — но Кацуки ещё не закончил.       — Бывает, от самого себя противно, что я так внезапно позабыл о своей прошлой команде и перешёл на сторону врагов. Ведь это предательство. Но всё же… Там я и не был никем. Обычным юнгой. Да и не шибко бы что-то поменялось, если бы вы меня за борт выкинули тогда. Я просто решил испытать судьбу. Начать новую жизнь. И оказалось, что эта жизнь намного… Да что уж там, гораздо лучше прошлой. Для меня свобода — это то, что моими мыслям и желаниям не помыкают. Что я могу сам решить, что мне делать. Что будут люди, которым я буду нужен. Полностью это не исполнить, но всё же здесь это есть. Я уже следую тому пути, который я выбрал. Я преодолею все опасности с вами, чтобы получить эту свободу. Не полную, а хотя бы часть. Вот.       Закончил Кацуки, и Киришима слегка улыбнулся. Он привстал с места и приблизился к парню поближе, смотря лишь тому в глаза.       — Спасибо, что ответил. Теперь мы квиты, — подмигнул он, и маленький канонир удивлённо вскинул брови. Потихоньку начало доходить, что сейчас имел ввиду капитан.       — Я ответил на твои два вопроса? — Красная Акула медленно кивнул, но ожидать такой реакции от Кацуки он не мог. Тот схватился за голову и замотал ей, начиная шипеть, отчего мужчина слегка отшатнулся от него, как ошпаренный. — Дьявол побери меня, я же не хотел ничего тебе говорить!       — Что?.. Стой, успокойся! — капитан попытался приблизиться, но Бакуго внезапно подскочил с места и понёсся к двери. — Кацуки, стой!       — Ты тоже со мной как с марионеткой обращаешься! — воскликнул парень, но всё же остановился и зло глянул на мужчину, который непонимающе смотрел на него.       — О чём ты? — удивленно спросил Киришима, на что Бакуго разозлился ещё больше.       — Значит ты забыл, как сказал, что я и так слишком много знаю? — прошипел Кацуки, и у капитана глаза на лоб полезли. — Плевать, что мы с тобой уже пару дней вечера вместе проводим! Ты мне и не доверял, а на вопросы отвечал просто…       — А тебе ни о чём не говорит то, что вот за эти пару вечеров я тебе рассказал то, что никто не знал и не узнает? — тихо спросил Красная Акула, наклонив набок, и маленький канонир наконец замолк, застыв на месте. — Просто так я бы не стал тебе ничего говорить. Ты думаешь, я шутил, когда даже в тот вечер, когда ты впервые пришёл сюда, ещё раз сказал, что ты ценен? Нет, не шутил.       Бакуго опустил взгляд вниз: стыдно. Стало внезапно стыдно за такую внезапную вспышку ярости. Злость после слов капитана тут же иссякла и осталось лишь желание извиниться за свои же слова. Блондин ведь об этом столько времени думал, а оказывается, вот оно как получилось…       — Я… Прости, что сказал такую глупость, — проговорил Киришима, и парень чувствовал, что ему тяжело это говорить. — Хочешь скажу кое-что?       Маленький канонир прошагал до койки и присел обратно, еле заметно кивнув. Голову он так и не поднимал, боясь увидеть в глазах капитана разочарование.       — Я тебе доверяю, — прошептал Красная Акула, и у парня дыхание сперло от этих слов. Ему доверяет… Сам капитан? Это сон или слуховая галлюцинация? — Не каждый сможет вот так просто зайти ко мне и завязать со мной драку, чтобы поговорить со мной и доказать, что я совершенно не прав. А ведь я был не прав. Скажу так, у адмирала не было свободы из-за того, что он не хотел того, что делал. Сначала он мечтал о том, что изловит, но потом встретился с жестокой реальностью. И поэтому не было надежды. Но у меня есть свобода. У меня есть эти самые люди, которые рядом со мной. Есть цели. А значит и надежда на то, что всё изменится в лучшую сторону, тоже есть. И именно ты сейчас помог мне прийти к этому выводу.       — Что? — переспросил Бакуго, до сих пор не веря в то, что слышит. Почему так странно? Почему так сердце бешено колотится от слов капитана? Что, чёрт возьми, происходит? Парень уже не слышит себя — биение сердца отдается пульсацией в ушах.       — Спасибо тебе. Я наконец всё понял, — проговорил капитан, стоило маленькому канониру повернуться к нему. — Твоя речь… Она помогла понять мне, почему я отличаюсь от адмирала, что проиграл нам. У меня есть и свобода, и надежда. Свобода всегда моей верной спутницей, а вот надежду принес ты.       Маленький канонир словно зачарованный смотрел на улыбающегося Киришиму и не узнавал того Киришиму, которого он знал. Почему он так широко улыбается? Почему извиняется перед каким-то помощников канонира? Почему благодарит его? Это было и приятно, и странно одновременно, что Бакуго просто метался между ощущениями. Что он такого сделал? Он ведь даже ничего и не сказал толкового. Просто про свободу рассказал и всё. Странно…       — Что ты делаешь, малец? — спросил внезапно Эйджиро, тем самым вытащив Кацуки из пучины своих размышлений.       Опомнившись, Бакуго посмотрел сначала в лицо капитана, потом чуть выше и… Заметил свою руку, что сейчас лежит на макушке Красной Акулы и нежно приглаживает одну из прядей ярко-алых волос. Маленький канонир резко отдёрнул руку и ошеломлённо глянул на мужчину, что ничего не делал и просто ждал объяснений его действий. Он не убирал руку, он не ругался и не гневался: он просто удивлённо глядел на Кацуки, пока тот резко не убрал руку и не спрятал её за спиной. Чем бы помогло это действие? Да ничем. Парень даже и не знал, что ему сказать в ответ, он просто во все глаза наблюдал за действиями Киришимы, ожидая наихудшего       Боже, боже… Боже! Что он наделал?! Что за чёрт его потянул это сделать?! Что теперь Эйджиро о нём подумает?! Бакуго уже был готов под землю провалиться от своего же стыда, но…       — Это было приятно… — прошептал внезапно Киришима и наклонил голову набок, внимательно рассматривая что-то на лице у маленького канонира. Последний же даже и слова выдавить из себя не мог, а этот взгляд ещё больше подливал масла в огонь. Что ждёт от него мужчина? Почему смотрит так пристально?       Но капитан и не ждал от него ничего.       Красная Акула сам приблизился ближе к Кацуки и протянул руку к его волосам, запустив свою большую ладонь в них, убрав чёлку со лба и пригладив её к голове.       Что за странное чувство?       Пальцы Эйджиро мягко проводили по коже, оттягивая светлые пряди и пытаясь пригладить их обратно, а сам их хозяин, прищурившись, внимательно следил за изменениями в лице Бакуго. Его ладонь, такая грубая… Как она может всё делать так нежно? Маленький канонир, вжав голову в плечи, старался не смотреть на капитана и — самое главное — не встретиться с чужим взглядом, но всё равно пытался запомнить все ощущения, столь странные, но приятные до мельчайших подробностей. Что он делает? И… Зачем? Он не знал, да и знать не хотел. Уйти не получится, а объяснить, зачем он сам протянул руку, не смог бы. Да и не хотелось убирать чужую ладонь: просто-напросто не было желания. Он лишь зажмурился и стал ждать, чем же всё это закончится, пока чужие пальцы в последний раз пригладили торчащую прядку.       — Теперь мы точно можем друг другу доверять, — проговорил Киришима, наконец оторвавшись от волос Кацуки. Мало. Это было так мало.       — Что? — уже который раз задал этот вопрос парень, на что Эйджиро улыбнулся уголками рта и откинулся назад, укладываясь на койку.       — Ну… Ты же это сделал, чтобы показать, что ты мне доверяешь? Вот и я тоже сделал.       Если бы Бакуго знал, зачем он это сделал, то ответил бы что-нибудь, но слишком много вопросов роились в голове бедного парня, поэтому он лишь кивнул и пошел в сторону выхода их каюты, не проронив больше ни слова.       Тот вечер запомнится ему надолго. Вспышка гнева, та, что так быстро родилась и угасла, послужила каким-то толчком. Толчком к чему только, вот вопрос. Мысли путались, маленький канонир уже ничего не понимал. Что произошло в тот момент? Он даже не заметил, как его рука оказалась на макушке у Киришимы. Почему он это сделал? Что им тогда двигало? Почему сердце в тот момент было готово выпрыгнуть из груди? Никогда блондин такого не ощущал, да и слишком это всё странно.       Но об этом он подумает позднее. А пока лучше к Красной Акуле не приближаться. Радует то, что тот сам нашёл выход из ситуации. Пусть это станет жестом доверия, да. Так будет лучше.       Сейчас куда важнее то, что он всё же смог разбудить Эйджиро. Смог наконец подвести его к тому самому выводу.

***

      Проснуться от того, что снаружи каюты шумят — не самое приятное пробуждение в жизни Киришимы. Открыв один глаз, он уставился на дверь и притих, прислушиваясь к звукам, доносящимся с палубы. Что они там устроили? Не уж то драку затеяли? Непорядок.       Капитан лениво встал с постели и начал медленно натягивать на себя чёрную рубаху. Радует то, что искать долго не пришлось. Пояс тоже лежал недалеко, как и чёрная бандана. Надев всё своё добро на себя, Красная Акула уселся обратно на койку. Почему теперь так страшно выходить из своей же каюты?       Киришима не хотел сейчас показываться на глаза команде. Что она скажет? Как себя поведёт? Малец говорил, что она будет с распростертыми объятиями ждать его, но так ли это? Он доверял мальцу. Но что делать с тревогой, что вдруг начала расползаться змеёй по груди, обвивая шею и стягивая её, не давая вздохнуть, он не знал.       Мужчина попытался глубоко вдохнуть. Получилось. Никакой змеи и в помине нет. Просто выдумка. Надо просто собраться выйти из этой чертовой каюты, чьи стены так и давят…       — Пора выходить, — прошептал сам себе Киришима, но ноги не хотели поднимать его, и он так и остался сидеть на месте. А шум и гам продолжали нарастать.       Так могло бы и продолжаться, но внезапный оглушительный крик Мины вывел Эйджиро из размышлений:       — Нет! Остановитесь! Бакуго! Берегись!       Бакуго? Что-то случилось с мальцом? Внезапно ноги наконец послушались хозяина и понесли его к двери, которую мужчина тут же открыл и обомлел.       Прямо посередине палубы сражался Бакуго и ещё кто-то. Из-за пиратов, что обступили поле битвы со всех сторон, было не разглядеть противника, но отчётливые звяканья саблей были слышны ещё как.       — Бакуго! Нет! — закричала Мина, зажав рот рукой, и лезвие чужой сабли с громким свистом рассекло воздух.       Только не это.