Soundtrack Vince Pope – In The House
– Всем привет, меня зовут Вики Уокер. – Вики стеснительно подняла руку в воздух, едва ей помахав. В ответ хором послышалось «привет, Вики» – такой ответ всегда ждал новичков на собрании онкобольных в местном старом церковном соборе на окраине города, в который Вики с отцом переехали совсем недавно – отец посчитал, что городская суета Бостона плохо влияет на Вики. – Мне двадцать один год. Я умерла и попала в школу ангелов и демонов. Вики замолчала, переводя дух. В зале повисло молчание, все присутствующие застыли в ожидании, переводя друг на друга подозрительные взгляды – новенькая несла какую-то чушь – как это она умерла, когда живая сидит здесь? Слова, как обычно бывает, застряли в горле, потерявшись вскоре и растворившись. Все воспоминания сбились в кучу, не желая распутываться. И такое тоже бывает. В последнее время с Вики часто это случалось – она никак не могла описать своё состояние, никак не могла собрать паззлы тех воспоминаний, что острыми режущими осколками остались внутри. И только она садилась собирать их по кускам, как тут же резалась об одно из них, и всё валилось из рук. Как и сейчас. Но все ждали. Сидели, сохраняя молчание, уже не смотрели друг на друга, смотрели прямо на Вики и ждали. – Вики! – чей-то голос прорвался сквозь пелену. Вики перевела взгляд на людей, сидящих в кругу. Никто ничего не говорил. – Вики! – голос повторился вновь. Она его знала. Слышала где-то этот бархатистый тембр. Этот взволнованный тембр, но никак не могла понять, кто это сказал, потому что ничей рот не открылся. Все сидели, плотно сцепив губы и нахмурившись, в ожидании продолжения. Вики заморгала. Очень часто, пытаясь прогнать этот голос из головы, но он не уходил. – Да ответь же ты! Что с тобой? Следом за голосом появился и облик темнокожего мужчины. Где же она его видела? Да вот – прямо перед собой. Сидит, машет ей руками, говорит что-то. Но Вики его не знала – совершенно чужое лицо. Или?.. Она пригляделась – а может всё-таки и знала? Дреды знакомые, овал лица, чёрные глаза, наполненные тревогой. Он пощёлкал пальцами. Почему он зовёт её и щёлкает пальцами, но ближе не подходит? Она отвернула голову, прикрыла глаза, перевела дыхание, посмотрела вновь в ту сторону, думая, что так он исчезнет из её головы. Но он не исчез, хоть пальцами щёлкать и перестал. – Ох, Дьявол, что же я наделал? – Мужчина прикусил губу, обхватил руками голову. Он не вставал со стула, но почему-то Вики показалось, что на самом деле он всё-таки встал и начал ходить из стороны в сторону, почёсывая подбородок. Но делал это не так, как обычно делают – вальяжно, скорее очень обеспокоенно, размышляя словно, как ему поступить дальше. И навряд ли Вики точно знала, что именно он хочет сделать, но почему-то думала, что он хочет позвать кого-то. И она уже догадывалась кого – своего отца. Мужчина посмотрел куда-то наверх – в зале старого собора под потолком были одни деревянные балки. И отчего-то Вики показалось, что там могла бы быть и лестница. Но вновь качнула головой, отгоняя от себя этот бред – никакой лестницы там быть не могло. Но где-то же она её видела? Деревянная и скрипучая. Никто по ней, конечно, подниматься не мог – её же не существует – но Вики знала, что скрип этот она слышала. Он отчётливо засел в её голове вместе со звуком неразборчивого кряхтенья, сопровождающего скрип. И шаги тяжёлые. И походку вразвалочку. Всё это она видела. Где-то и когда-то. Но всего страннее была зелёная кожа, по которой текла струйками кровь. Кровь его отца – отца этого странного мужчины, которого звали… А как его звали? Как же его могли звать, и откуда Вики их знает? – Отец! – мужчина крикнул. Не крикнул, гаркнул скорее. – Бегемот! Имя звоном отдалось в ушах. Отскочило от стенок черепной коробки, сдувшись по итогу воздушным шариком, смешно упав на землю. Пора приходить в себя. – Что такое? – Бегемот не стал себя утруждать – спустился только на несколько ступенек, попытавшись заглянуть на первый этаж. – Нет, ничего. Ложная тревога. – Дилитр, хоть отец этого и не видел, отмахнулся рукой. В ответ что-то пробурчали, сопроводив так полюбившейся Бегемоту «молодёжью». Вики приходила в себя. Ну и напугала она его! Стоило ей выпить свежеприготовленную микстуру, как, замерев на секунду, она смотрела прямо перед собой или вертела головой по сторонам, как немая рыба. И больше всего Дилитра напугал её взгляд: отстранённый, неживой, пялящийся в пустоту. И будто во взгляде её зияла сама пустота. Серая, безжизненная и холодная. Что сразу внутри всё свело, упало куда-то и потянуло Дилитра за собой на дно. – Ты как? – Он с прежним беспокойством склонился над ней, пытаясь внимательнее рассмотреть её лицо – внешних повреждений никаких. И даже если необходимости в этом не было – это давало ему хоть какое-то облегчение. – Ничего, кажется. – Голос тихий, уставший. – Если ты Дилитр, а я всё ещё в здравом рассудке, то ничего. – Фух… – Он выдохнул, опустился на стул, вновь обхватив ладонями голову. Тревога постепенно сходила, но стоило ему вспомнить её вид, выражение лица, которое так и говорило, что она совершенно потерялась в пространстве, заблудилась словно, не зная, где выход, – накатывало вновь. И больше не за жизнь непризнанной волновался изначально, боялся совершенно за другое. – Что? – Вики посмотрела на него, растерянно захлопала глазами, ещё не понимая, что с ней произошло. – Я сомневался до последнего, правильно ли это. – Дилитр смотрел в пол, не поднимая головы. – Надеялся, что ты передумаешь. Может быть, тебе и плохо от твоих воспоминаний, но я даже рад, что ничего не получилось, и ты их не потеряла. Непризнанные часто жаловались, что зря приняли микстуру. Говорили, что лишились самого ценного, себя будто потеряли, спрашивали, можно ли вернуть всё назад. Это как застрять в ангельской половине леса и стать призраком, жизни лишиться. – Он качнул головой, помассировал виски и посмотрел на Вики, отчего снова стало не по себе. Она бесконечно сглатывала, бегала взглядом по столешнице и глубоко дышала, стараясь успокоиться. До неё начинало доходить, что она только что попыталась сделать, к чему она стремилась и чего хотела – лишиться воспоминаний, забыть всех и всё. И сердце быстро забилось, руки задрожали, тело потяжелело и потянуло её куда-то вниз. Мир не рухнул ещё, но начинал. Начинал постепенно разваливаться по кускам. Бросило в жар, и щёки загорели. – Надо… подышать. – Она подскочила со стула, выбежала на улицу, сразу же подставляя лицо под прохладный воздух. Это не помогло, однако. Серое небо, скрипящий дом, оставшийся позади, и овраг, за краем которого, казалось, простиралась бесконечная пустота. Никакой пустоты, конечно, не было, но лучше от этого не стало.Soundtrack SYML – I Wanted to Leave
Она бы может и хотела сказать себе: «Не получилось? Круто! Пошли дальше!». Но не могла, даже зазывая саму себя, ноги не хотели слушаться, требуя остановки. Прямо здесь, у края оврага, когда кажется, что чернь, его поглотившая, продолжается, никогда не заканчиваясь. И ей нужна была эта остановка. Перевести дыхание, подумать, одуматься, в конце концов. Понять, по острию какого лезвия она ходила. После уже приняв, что всё это зря. После уже улыбнуться себе, поблагодарить счастливый случай и пойти вперёд, сметая всё к чёртовой матери. Но не сейчас, когда в голове тревогой бьёт понимание, когда сердце колотится, и щёки всё ещё горят. Да и сама она горит внутри, погибает от пожара, пожирается им, самовольно вступив в этот полыхающий дом. – Я же… я же не могла. – Вики замотала головой – там всплыли образы всех тех, кого она захотела оставить, и всё, что с ними ассоциировалось. Пироги с черникой бабушки Джорджии, которую она неизвестно где умудрялась доставать. Дедушка Томас был вообще одним сплошным анекдотом, о котором вспоминаешь с улыбкой на лице, но две недели проведя в его компании, украдкой начинаешь тосковать по дому, из раза в раз повторяя этот марафон. Тётка Сильвия – папина сестра, которая так и норовила подать ей какой-нибудь совет, как правильно вести себя с мальчиками, применяя всё своё обаяние на самой Вики, чтоб та сразу уверовала в праведность её слов. И мать отцовская, что за словом в карман бы не полезла, да и в принципе в жизни их появлявшаяся поскольку постольку, но, когда появлялась, трепещал весь Бостон – берегись, тут бабка из Канзаса, родом из Южной Каролины, и не дай высшие силы спутать с Северной. – Я не могла… О, Боже, Вики… Что ты… И там, на той семейной фотографии, предательски затерявшись сначала на фоне улыбающихся родственников, но тут же отыскиваемый зорким взглядом стоял он – папа. И звание, которое он с уверенностью нёс всё это время, проговаривалось в голове с содроганием. С надрывными всхлипами. Потому что его то как забыть? Как его можно оставить? Как можно было уйти от него в ту проклятую пещеру? – Ты же… Ты ведь… Ты бы ведь всё… Всё забыла, Вики… Как ты… Как бы ты жила… И имя его, не желающее проговариваться в голове изо дня в день, тут произнеслось так отчётливо, будто он сам его сказал. Будто своим голосом, которым будил её по утрам, которым желал ей удачи, подмигивая, отвозив в школу, которым встречал её после своей работы. Когда выглядел подавленно после смерти матери, но держался, чтобы не показать ничего лишнего дочери. Чтобы она знала, что папа сильный, чтобы знала, что они со всем справятся. Чтобы потом она могла сама справиться со всем. И она поняла, что не справилась. Что не сдержала своего обещания быть сильной. Что облажалась так, как никогда до этого. Что ступила на ту дорогу, в которой света никакого не было, и даже тьмы там никакой не было. Одна сплошная пустота, в которой нужно что-то найти. И она бы осталась в ней одна, наедине со всем дерьмом, что из жизни бы не исчезло, как сильно бы она не хотела от неё отречься. Она бы осталась там одна, а то, что её тревожило по ночам, на самом деле вело её вперёд, тянуло за собой, выводя из пустоты. – Слушай, извини за это. Не хотел, чтобы ты так… – Дилитр вышел из дома, завидев её у краю оврага, подошёл ближе. Аккуратно, чтобы не встревожить. – Я бы всё забыла. Я могла бы их всех забыть. Всё забыть. Я чуть… чуть не совершила такую ошибку. – Её трясло. Буквально. Ещё чуть-чуть, и она обязательно, не сдержавшись, зарыдала бы навзрыд. – Не совершила же. – Он встал за её спиной, положил руку на её плечо, пытаясь успокоить. – Но могла! Я ведь хотела, Дилитр. – Вики повернула к нему лицо, тут же понурив взгляд вниз. – Хотела забыть своих дедушку и бабушек, отца, друзей. Всех. – Она замотала головой, не желая верить до сих пор, на что пошла. – В школе… Мишель… – Как назло, сознание выдало очередную школьную подругу. Дурацкой была эта их дружба, конечно, такая по-детски наивная, но оттого более тёплая, что встреч с этими людьми нет-нет, да и ждёшь, овладеваемая тоской. – Знаешь, что она мне сказала, когда мы выпускались из школы? Так откровенно призналась, что боится, что когда-нибудь мы забудем друг друга, и я ей сказала, что такого не будет, но вот я... Зачем только… Почему ты меня не остановил? Почему не отговорил? Зачем ты дал мне эту штуку?! – В демонскую грудь прилетел девичий кулак. Обессиленный, видно, что уставший. Нелепо яростный кулак. – Успокойся, держи себя в руках. – В руках держал её он. Держал за плечи, почти прижимая к себе. – Я не могу! – Ударила ещё раз. – Я не могу держать себя в руках! Я постоянно держу себя в руках! – Ещё один удар, и ещё. И могла бить бесконечно. Будто эта его демонская грудь в чём-то виновата. Обладатель знал, конечно, – виновата, но признать мог только молча. – Хожу куда-то, делаю что-то… Я не хочу, я устала. Я не могу так больше. – Успокойся, Вики. – Сильнее сжимал плечи, придавил к себе, чтобы пространства для разгона амплитуды не оставалось. – Тише. Не надо. Ничего не изменишь. – И начал убаюкивать, ладонью обхватывая уже её затылок, глупый наивный затылок. – Вы все через это проходите. Будь сильной, ладно? Дай этому месту шанс, хорошо?***
Ости, иногда забываясь, любила говорить стихотворениями. Это занятие она находила очаровательно милым. И только в том настроении, когда Ости хотела выглядеть милой. А Ости, хоть кому-то и могло показаться по-другому, всегда хотела выглядеть милой, маскируя под это желание разное своё настроение. Вот и Мими, теряясь в догадках, никак не могла определить, какую личину демоница выберет на сегодняшний вечер. С Мими то всё ясно – её даже на игривую стервозность не хватало, что ей и осталось только это до жути серьёзное, грозное лицо. Она порой замечала, как осторожно её начинали обходить другие ученики. Стороной. Так когда-то шарахались от Ади, или от Люцифера особо забывавшиеся студенты – Наследник такого не любил, после обязательно опуская обидчика своих непоколебимого добродушия и стальной выдержки. Но вот Ости была ягодой другого поля. Её не сторонились, не шарахались, просто проходили мимо, забывая постоянно, что она, вообще-то, крутится в компании Хабориса, который перемещался по коридорам в одинокой пустоте. Оттого и выпады этой демоницы воспринимались с особым удивлением. Но когда те были в исключительной редкости – никто не мог устоять – она их всех сносила. И была такая нарочитая скромность результатом не особого ума, а особого случая, напрочь научившего демоницу вести себя правильно – Поднебесье не Ад, и здесь встречаются не только осинки, но и всякого рода апельсинки вместе с яблоньками. И не приведи Сатана встретить смесь этого всего. Монстра, изувеченного земной жизнью. Гибрида яблока, апельсина и даже картошки. Или ещё хуже – огурца, длинного китайского уродца, водянистого и безвкусного. Мими, растерявшись сначала в человеческом многообразии, только такими категориями и смогла распознавать, кто есть кто. Вот тот – пафосный и вальяжный, был определённо баклажаном, кто попроще – кабачком, кто ещё проще – тыквой. Не зря ведь её могут называть «тыковкой». Тыковка не может причинить никакого вреда, а вот помесь картошки и огурца – пожалуйста. Только перца не хватает. В Вики Уокер, например, Мими находила и арбузную жизнерадостность, и уют запечённого яблока, и задоринку апельсина. Анализировать кого-то сложнее бралась редко – непризнанные могли выдать такую вещь, что их тучность фасоли окажется чем похуже – стервозностью черешни. Взять ту же Адель – абсолютно не известно, что у неё в голове. С ней Мими была знакома по Советам, которые та посещала с редкой периодичностью, но того маленького количества раз было достаточно, чтобы понять – она чокнутая. Мими всмотрелась – в темноте горизонта не видно. Тем паче, что горизонта в Поднебесье не было – сплошные облака и парящие острова. Их же старое с Ости место – такой же остров. Самый маленький из той группы островов, что кружили возле территории школы. Даже зданием каким-то обделённый. А на всех островах были какие-то заброшенные постройки. Вот тот, самый ближний, был, например, островом Открытия – остров с Собором, где любили бывать Ади с Сэми. Больше всего учеников привлекал остров Странствия, что был почти впритык с островом Открытия, где ещё месяц назад находился поезд, который непонятно куда пропал. Ученики, правда, не тосковали, и нашли себе убежище на острове Разрушения – там находились развалины амфитеатра с печальной историей. Что подальше назывался островом Утраты – в пещере скалы были статуи Плачущих Дев. За ним уже следовал остров Жертвы с когда-то горячими лечебными источниками, от которых остались к нынешнему дню только пустые бассейны. А они с Ости когда-то давно выбрали остров Ничего. Одного большого Ничего, на котором ничего и не было. Последний из группы. Вновь обманом всмотревшись в невидимый горизонт, Мими прислушалась – Ости не была любительницей с грохотом приземляться на землю. Даже шелеста крыльев не было слышно. Но демонице не пришлось концентрироваться на ощущениях, чтобы выцепить в прохладном воздухе аромат сладкой шоколадной энергии Ости, и так было понятно, что она стоит за её спиной. – Ну и? – Мими не повернулась, просто повела бровью, ожидая, когда та начнёт. Никто не начал в ответ. Послышалось одно насмешливое хмыканье. – Смени тон, Мимиона. – А тон у самой Ости был грубым, нахальным, ничуть не уступающим тону Мими. – Вы убили Цефидара? – Вопрос в лоб. Буквально. Мими ведь повернулась к ней, бегло прошлась по её фигуре недовольным взглядом с выражением лица, полным непоколебимости. – Так сходу? – Ости фыркнула. – Ждёшь моего раскаяния? Поведать тебе о моих грехах? О моих страшных деяниях? Прочитаем молитву? Попросим прощения у Шепфы? Думаешь, если я встану перед ним на колени, он меня простит? – Она принялась демонстрировать, как будет становиться на колени, от чего кожа комбинезона заскрипела, руки сложились на груди, а Мими закатила глаза, в то время как Ости и не намерена была останавливаться, присовокупив жалостливым взглядом. – И не введи нас во искушение, – Ости сделала паузу, ухмыльнулась, смотря на Мими, что и этого короткого отрывка было бы достаточно, чтобы понять, о каком искушении идёт речь, – но избави нас от лукавого. – Аминь. Заканчивай этот цирк, поднимайся. – Мими нетерпеливо взмахнула руками, поспешив к ней, чтобы поднять её с колен. Но не успела. Ости сама поднялась, отпрянула от неё и всмотрелась в её глаза – выдержке бывшей подружке не хватало. И её очаровательной нетерпеливостью Ости могла бы наслаждаться сколь угодно, томно оттягивая этот загадочный момент признания во всём, но лёгкий флёр волнения, исходившего от Мими, притягивал куда больше. И именно в нём Ости и хотела повязнуть, застрять в нём, как в трясине, искупавшись с ног до головы, быть им окружённой, пропитавшись с верху до низу, чтобы с ликованием кричать, что сучка напротив неё врала безбожно, притворялась какой год, с отрицанием на неё смотря и каждый раз убегая, что будь на затылке Мими глаза – в такие моменты они бы всегда были направлены в сторону Ости. – Что такое? – Ости посмотрела на неё с прищуром – будто бы только осознала очевидное. – Ты что, Мимс… Волнуешься за меня? Нетерпение, помноженное вдвое, взыграло вновь, заставляя дочь Мамона нервно прикусить губу. Если бы Ости хотела, она бы давно услышала все её мысли, все эти её «Вот сука», «Идиотка», «Что с ней?». Услышала бы и молитву Сатане, сказанную в мыслях, – «Хоть бы не она», на подлёте к острову. И может быть даже удивилась, как небрежно Мими забыла очередную свою побрякушку, чтобы её не считали. Но Мими не нужно было считывать – по ней и так всё было видно.*** Soundtrack Hozier – As It Was
– Пей чай. Остынет. – По столу со скрежетом придвинулась ближе кружка. Вики поворотила сначала носом, но после кружку взяла. Может, хоть так дрожь в руках уймётся. Следом на соседнее место с грохотом и шумным вздохом опустился Дилитр. – Спасибо. – Она кивнула ему головой. – Я виноват. Дилитр принялся стучать ногой по полу – было волнительно. Вики бы и не заметила, конечно, – случай не предоставлялся, но бывает порой, что на волне вдохновения срывает крышу. И у Дилитра такое было, и бывало часто. Он не походил на всех этих карикатурных поехавших колдунов, от предвкушения перед сладостью творения у которых пучит глаза и сбивается дыхание. Но сердце в его груди начинало стучать чаще, когда на лице, кроме спокойствия, можно было встретить, пожалуй, ещё и тщательную сосредоточенность. Но забытье присутствовало, и уносило его иногда в такие дали, из которых его не вывести, даже надев ему на голову кастрюлю и ударив по ней черпаком. И ошибки Дилитра чаще всего совершались вот в таком бессознательном состоянии. Когда в порыве страсти к открытию случайно что-то взорвал или разрушил, уже после очухавшись, смотря на результаты своих стараний. Но сложнее было не признать ошибку, сложнее было взять ответственность. – Если я как-то могу исправить твоё состояние, как-то помочь тебе – скажи. Я всё сделаю. Правда. – Он повернулся к Вики, посмотрел на неё с жалостью. Но с жалостью к своему поступку. – Мы же договорились, что ты не будешь ответственным за результат. – Я передумал. – Дилитр вскинул голову, выдохнул. – Послушай, мы должны вам помогать адаптироваться. Это наша обязанность. Вас селят для этого с нами. Не знаю, чем думает Мими, когда ты в таком состоянии, но я не хочу, чтобы ты себя так чувствовала. Я могу тебе сказать, что всё пройдёт со временем, что связь перестанет оказывать такую боль, ведь я тоже через это проходил. Я могу тебя утешить, но я не знаю, сработают ли мои слова утешения. – Вики перевела на него взгляд. Сейчас он был так мило встревожен её состоянием, что она невольно улыбнулась и захотела сказать, что со всем справится. – Когда матушка умерла… Я долго не мог понять, что произошло. Хотя знал, что этим всё закончится. И я даже не мог принять, что мне грустно. Не мог разрешить себе погрустить, расклеиться, поплакать в конце концов. А потом какой-то пустяк и… От меня как будто какой-то кусок оторвали, потоптались на нём и выкинули. Сущая ерунда, такая мелочь, что я уже и забыл, из-за чего я тогда взорвался. И знаешь, – он посмотрел на неё в ответ, без глубокого разбора читая, как она тронута, – я ревел. Я вопил и рыдал. Как меня тогда размазало, – Дилитр приглушённо посмеялся, – хуже, чем тебя сейчас. И если тебе сейчас грустно – погрусти. Можем поплакать вместе, я вот ненавижу лук – заплачу сразу. – Теперь уже засмеялась Вики. – Можем реветь всю оставшуюся ночь или неделю, можем не выходить отсюда, я отца позову, будем рыдать втроём. Сядем в кружок, возьмёмся за руки и завоем. Долго и протяжно. Можем так сделать, правда. Но только пообещай мне, – Дилитр обхватил ладонью её плечо, – пообещай, что когда мы отсюда выйдем, ты забудешь этот день и оставишь свою боль здесь. Пообещай мне, что ты будешь сильной, что ты дашь этому месту шанс, что нам дашь шанс, хорошо? Пообещай мне, Вики Уокер, что ты со всем справишься. Она не нашла, что ответить, просто кивнула головой. И тогда, уже от такой трогательности, не сдержалась, расплакавшись. Тихо, грустно, закивав головой чаще и давая обещание. Очередное и последнее – больше ей не потребуется.***
Пробуждение было приятным, через секунду став тревожным – рука Адель упала на соседнюю подушку и никого не обнаружила. Обнаружила позднее, спустя минуты три. Стоило только выйти из дома на улицу, как вместе с солёным воздухом тут же почувствовала энергию яблока и кардамона. Удивительно, конечно, как за всю их совместную с мужем жизнь, она так и не узнала, какой его истинный запах, не обладая особым чутьём. Но узнала здесь, уже после смерти, понимая тогда, что не ошиблась в своём выборе – лучше Кристофера она никого не встречала. Он сидел на берегу, на самодельном шезлонге, всматривался в водную гладь, как инфантильная девочка, отчего Адель сразу усмехнулась – этот двухметровый шкаф с брутальностью, которой мог позавидовать не один демон, просто не мог быть инфантильным, но морем отчего-то любовался. – Я думала, что ты весь день будешь смотреть, как я сплю. – Она прошаркала до него, встав рядом и капризно скрестив руки на груди. – Десять часов. – Кристофер поднял на неё взгляд, вскинув бровь, – если этой обворожительной дряни он научился у Люцифера, она их прибьёт. И того, и другого. Негоже учить её мужа делать так, чтобы она не могла нормально стоять на ногах, когда и до этого земля из-под них постоянно уплывала. – Я смотрел на тебя десять часов. – А потом что? – Она надула губы. – А потом меня отвлекли. – Ты должен был сопротивляться. – Я сопротивлялся. – Не в силах смириться с тем, что она дуется, протянул к ней руку и потащил к себе. Демоница неуклюже свалилась к нему на колени, задорно взвизгнув, а после уже устроилась поудобнее, улёгшись на шезлонг, оставив во власти мужа одни лишь ноги. – Упорно делал вид, что никого не вижу и не слышу, пропустил завтрак и обед, чуть не уснул сам в полдень, но дальше противиться не смог – Люцифер долбил в дверь и орал, ты бы проснулась. – Кристофер провёл рукой от колена Адель до её стопы и недовольно цокнул – ноги жены оказались холодными, и тут же взял их в ладони, начав аккуратно массировать. – Люцифер? – Адель чуть приподнялась на локтях, захотелось жалобно захныкать – она, оказывается, жутко соскучилась по его рукам. – Пришёл сюда с тем типом, который тебя недолюбливает. Почему ты в таком виде? – Карие глаза мужа пристально сощурились. Ему, конечно, нравилась эта футболка на ней. Ещё бы не нравилась – футболка ведь была его. Но погода по ночам стала морозной, и мурашки на её коже – очередное ненужное подтверждение. – Дилитром? – Я задал вопрос. – Я тоже. – В целом, Кристофер знал, что тут спорить бесполезно. Любой неугодный вопрос, поддаваясь всецело своей вредной сущности, она переведёт в категорию риторического, и ничего с этим сделать он не сможет. И она не сразу скажет, почему не удосужилась нормально одеться – слишком спешила его найти, не обнаружив в кровати. – Да. – У тебя появился фут-фетиш? – Адель повела стопой в его ладони. – Столько тебя не видеть, тут любой фетиш появится. – Кристофер чересчур грустно хмыкнул – он тоже тосковал по ней. – Фетиш на тебя. – Это называется «любовь». – Именно так я и сказал. Она могла бы расплавиться от одного его взгляда, не удержать себя в руках. Ещё и эта поднятая кверху бровь, и только от этого бросало в жар. А уж то, что он за эти два года их разлуки решил отрастить бороду, что для Ада было из рук вон выходящим, дало ей понять, что сколько времени они бы не были вместе, она всегда будет на него смотреть, как в первый раз. И даже если Сатана и Люцифер носили лёгкую щетину, они и рядом не стояли с её мужем. – И какие ещё у тебя появились фетиши? – игриво хихикнула. – Ну, я начал ложиться спать в десять. – О-о, да ты извращенец! – Показать тебе свою красную комнату удовольствий? – Вновь этот взгляд. Но Адель не была собой, если бы не удержалась – для этого пришлось сжать пальцами поверхность шезлонга. – Это какую? Сортир? – Он не красный. – Вот за такие ответы он её и любил. За любые ответы любил, лишь бы продолжала молоть чушь на ухо, игриво улыбаться, смотря вечно влюблёнными глазами, в одной лишь футболке и обнажёнными ногами. – Можно исправить. – Адель подтянулась, села на него сверху, притянув его к себе. – Можно. – И этим определённо заслужила поцелуй в шею. – Зачем они приходили? – За это уже заслужила лёгкий шлепок по ягодице. – Просили провести их к границам леса, ближе к Вискензии и пустошам. Им нужен был феникс. – Птичка эта? – Порой своей глупостью она таки умудрялась вводить Кристофера в такое недоумение, будто он в первый раз с этим сталкивался. – Птичка, да. – Для чего? – Я не спрашивал. Но, полагаю, если Дилитр торгует в школе всякими зельями, то они хотели из него что-то сварить. – Бульон? Как куриный? – Кристофер, мог, конечно, ответить «мозги у тебя куриные», но не стал, наоборот усмехнулся, покачав головой. – Может нам тоже попробовать? – Сварить из феникса суп? Какая ты кровожадная. Думаю, они хотели из него приготовить микстуру забвения. – Микстуру… чего? Знаю море Забвения – оно за моей спиной. – Она поёрзала на его коленях, выгнулась в спине, поворачиваясь назад, повела крыльями – за её спиной действительно плескалось море Забвения. – Её дают непризнанным, чтобы они забыли свою земную жизнь. – Непризнанные… Очень интересно. Откуда ты это знаешь? – спросила так наивно, будто бы сама не помнила, что и ей давали микстуру, когда она была непризнанной, будто бы и Кристофер через это не прошёл. А потом задумалась – не просто ведь так Люцифер помогает Дилитру? – У тебя по всему дому разбросаны учебники. Ты их не читала? – А… – Адель припоминала – по всему дому действительно встречались учебники, которые она открывала одинокими вечерами, но до сути не дочитывала, закрывая через несколько минут. – Выдали для домашнего обучения, когда я уже её закончила. Ну, на словах закончила. – И ты их не читала? – Беспечность жены раздражала в некоторые моменты, но сильнее была только её лень. – А зачем? Экзамены мне не проводили, допросов не устраивали, со мной из учителей связывался один Геральд. Я и так всё умею. – Она горделиво задрала подбородок, довольная. – Тебе не приходило в голову, что учись ты нормально дома после выпуска, Велиал не отправил бы тебя сейчас в школу? – Ты такой наивный. – Адель погладила его по волосам, улыбнувшись. – Велиал отправил бы меня туда в любом случае, нашёл бы другой предлог, сказал, что под школой обнаружили склеп его мамки, и теперь его нужно охранять и день и ночь, не спускать с него глаз ни на секунду, потому что её череп – священный, и умеет превращать хлеб в вино, а воду в камни. – Говорила уже более раздражённо, стоило только вспомнить о наставнике. – Там наоборот было. – Чего? – Наоборот было – вода в вино, а камни в хлеб. – Мы в Аду, милый. Тут всё наоборот. Австралия, считай. – Она вновь улыбнулась и погладила его по голове. – Так странно, – Кристофер проговорил задумчиво, прижал её сильнее к себе, будто бы она собиралась куда-то убежать – в сущности, так и было, скоро её опять здесь не будет. – Что? – Тебе не говорили, что в августе сбежали заключённые из тюрьмы? – Он бросил на неё короткий взгляд, и по её глупо хлопающим глазам понял, что она впервые об этом слышит. – Они их так долго искали… А здесь умер ученик, и тебе пришлось уговаривать Велиала, чтобы он что-то сделал, да и остальным плевать. – Он ещё ничего не сделал. – Вот именно. Такое тщательное расследование из-за побега, и совсем ничего из-за убитого ученика. Но вместе с тем, когда ты вернулась, первым делом Велиал отправляет тебя, свою лучшую ищейку, на место преступления в школу, а не на поиски заключённых. – Тебя удивляет, что их нашли и не сообщили, или?.. – Сам не могу понять. – Кристофер покачал головой, поджав губы. – Оттого и странно. – Перевёл взгляд на неё, посмотрел прямо в её синие глаза, словно желая найти ответ там, но ответов, как всегда, не было. – Перед школой наведаюсь в колумбарий. Нужно кое-что проверить. – Что? – Прах Цефидара.***
– Я ни черта не поняла, Мими. Не успела Вики зайти в комнату, не успела отогнать от себя все те думы, что вновь набросились на неё, когда она вышла из дома Дилитра и Бегемота, и хоть Бегемот, провожающий её до портала, заботливо спросил, как она, неминуемое настигло в школьном коридоре, не успела разложить по полкам уже, казалось, разложенные вещи, как Мими безудержным вихрем накинулась на неё, когда та переступила порог комнаты, да так и осталась стоять там, не сумев связать ни единого слова. – Ты издеваешься? – Мими говорила на одном дыхании. Не говорила даже, тараторила без остановки. – Опять пересказывать? – демоница застонала, опустилась на кровать, тут же раскинувшись по ней, но взяла себя в руки и поднялась. – Ну, значит, так…Soundtrack Ludvig Forssell – Fragile
Мими отвернулась от Ости. В конце концов, а что она хочет от неё услышать? Как она искренне волнуется за неё? Как искренне переживает, что Ости связалась не с той компанией? Что это, как бы просто не звучало, опасно? Хочет пробить эту маску безразличия, хочет увидеть истинное лицо Мими, когда она и сама забыла, как оно выглядит? Она бы так и осталась стоять, отвернувшись и не смотря на Ости, но для неё молчание Мими было красноречивее и утвердительнее всех слов на свете. И демоница была довольна, как никогда ранее, поэтому начала говорить сама, чтобы удовлетворить любопытство Мими. – Я не при чём. Цефи был моим другом, я его не убивала. Я бы не смогла его убить. – Голос Ости был твёрд. Как и взгляд. – Было собрание, не знаю, кто там был. Я после той вечеринки улетела домой. – Хаборис его убил? – Я не знаю. Хаборис сказал, что это сделали «мы». – Кто «мы»? – Собрание. Он не сообщает мне всего, не говорит о тех, кто там был. То есть возможно предполагать, что Цефидара убил он и Уран, но могут быть и другие члены собрания, о которых я не знаю. – Ты знаешь, что произошло? Ости замолчала, посмотрела себе под ноги, словно размышляя о том, что было в тот день. Будто бы ещё не свыкшаяся с той мыслью, что с ними такое взаправду происходит. – Цефи в последние дни выглядел странно, ругался с Хабом, – начала тихим голосом, тщательно подбирая каждое слово. – Не знаю, что между ними случилось. Знаю о произошедшем только со слов Хабориса. Когда они собрались вместе, оказалось, что Чаша пропала, и он вспылил, обвинил в её пропаже Цефидара, а потом «они» это сделали. Убили его. И Хаборису нужна Чаша, и он ищет её. – А ты ему, значит, помогаешь? – Мими скрестила руки на груди. Не о том они мечтали при поступлении в эту школу. – Ты не понимаешь, да? – Ости вскинула голову, посмотрела на Мими так, что та сразу поняла – в глазах Ости отражается весь масштаб трагедии, которого Мими осознать никак не может. – За всё это время с нами было только одно разбирательство, когда Уран наглотался слёз. Десять лет это длится, Мими. И никто ничего не сказал, хотя все знали, чем мы занимаемся. Вся школа знала, и это было под запретом. Но всем было плевать – Совету, администрации, Кроули, ангелам, демонам – всем! – она перевела дух, глубоко вздохнула, собралась с мыслями, продолжив: – Мне интересно, с кем связан Хаборис. Интересно, кто им руководит, кто его опекает, кто сказал администрации закрыть глаза на то, что он делает. Я думала всегда, что его одержимость найти Мальбонте – какая-то чушь. Идея-однодневка. Что он перегорит через неделю, или на крайний случай через месяц. Но прошло десять лет, и он не прекращает поиски. И с каждым годом становится всё безумнее, всё радикальнее в своих методах. – Так может Цефидар и украл Чашу, чтобы его остановить? – Я не знаю. И я хочу узнать. Я хочу узнать, для чего украли Чашу, хочу узнать, кто стоит за Хаборисом, и к чему всё это приведёт. Мими фыркнула: если секундой ранее она поверила в благие намерения своей бывшей подруги, то последними сказанными словами она умудрилась её огорчить – Ости руководствовалась своими интересами, и во главе того стояло одно лишь жестокое любопытство. – А к чему всё это может привести? Он найдёт Чашу? Найдёт Мальбонте? Ты вообще знаешь, что это такое? Ты вообще знаешь, кто этот Мальбонте? Или почему он его ищет? Почему использует вас? Как ты вообще могла поверить в эту чушь? – Всё время Мими казалось, что они следуют за ним из-за его речей, из-за того, что он запудрил им мозги, и они сами не понимали, чем они занимаются и для чего. Но вот здесь Ости – и мозги её на месте, чистые и не помутнённые, не окутанные ложью – и она здраво рассуждает, в пределах своих интересов, конечно, но это не умоляет данного факта – Ости следовала за Хаборисом не в слепую. – О, Мими, я видела собственными глазами эту… чушь. – Покажи. – Мими не спрашивала разрешения, подошла к ней ближе, заглянула в глаза, пытаясь считать воспоминания, но наткнулась на толстую стену, что тут же её оттолкнула. – Что увидела? – губы расплылись в едкой усмешке, глаза сверкнули опасным огоньком, и брови хитро поднялись вверх. – Сними блок, Ости. – Конечно, она бы не захотела с ней делиться всем, что знала. Конечно, она бы не сказала ей всей правды, даже когда узнала, что Мими искренне за неё беспокоится. Поэтому дочери Мамона ничего не оставалось, как выпустить жёлтый огонь из ладоней, угрожающе застыв перед демоницей. – Прибереги эти штучки для своего дружка, Мимс. – Ости шлёпнула её по плечу и засмеялась. – Хаборис его поставил. Я не могу его снять. Чтобы чужие не увидели. – Зачем он его ищет? – Мими расслабилась, отпустила огонь, выпрямила спину. – Всякое разное он нам говорил. И версии каждый год менялись, так что не могу ответить на твой вопрос. Единственное, что он сделал – показал нам некие воспоминания, не его даже, откуда их взял – тоже не знаю. Он показал его нам, подначил на его поиски, а потом менял свои рассказы. То он его ищет, чтобы объявить какую-то войну ангелам, – Ости нахмурилась – в эту версию она сразу не поверила, – то уже всем остальным. Не знаю, в общем, – она пожала плечами. – Мне самой интересна истинная причина всей этой заварушки. – Так ты что-то вроде агента под прикрытием? – Я Остелиона – дочь Барбатоса. – Ости выпрямила спину и выпятила грудь, отчего Мими захотела рассмеяться – Ости никогда не гордилась своим родителем. – У меня обычный любительский интерес, ничего боле. Это не значит, что я на одной стороне с Хаборисом, но это и не значит, что, если ты вдруг вздумаешь встать на моём пути, я тебя не подвину. – Пф! Кишка не тонка? – Тут уж Мими не сдержалась, расхохотавшись. – Хочешь проверить? Тебе понравится. – Ости очаровательно улыбнулась, выгнув бровь. Бросила такой двусмысленный намёк, чем сразу Мими и осадила. Но была теперь её очередь осаживать Ости, узнать то последнее, что волновало не одну Мими. Достала из кожаных брюк флакон, бросив в сторону демоницы. Ости одним ловким резким движением поймала его, попыталась разглядеть его в темноте, повертев пальцами. – Что это? – Мими нахмурилась – глаза Ости начали округляться, брови удивлённо поползли наверх. – Откуда?.. – Ости оторвала взгляд от флакона, подняв голову на Мими, смотрела с таким изумлением, что по ней было понятно – она прекрасно знает, что во флаконе. – Цефидар презентовал. – Значит всё-таки он… – пробурчала себе под нос. Бросила флакон назад Мими в руки. – Избавься от него. Завтра же. – Так она не сказала тебе, что это? – от воцарившегося в комнате саспенса Вики подпрыгнула на кровати. – Нет, – Мими задумчиво покачала головой. – Нужно это выбросить. – Она встала с кровати, взяла флакон с тумбочки, и уже направилась к окну, чтобы отправить непонятную склянку в свободный полёт, но была остановлена Вики. – Подожди, стой. А если этому вашему Совету нужна такая информация? Если эта штука им пригодится? – Вики взяла её за запястье, аккуратно вытащила флакон из её пальцев и забрала себе. – Совету? Ну-ну, конечно… Ты меня вообще слушала? Плевать этому Совету на всё с большой колокольни. Кто там будет разбираться? Кимейес? Асмодей? Люцифер? Не смеши. Насрать им. И произошедшее – очередное подтверждение. – В Мими говорила больше обида за то, что ей не помогли в нужное время, и Вики это понимала, но вместе с тем помнила и вчерашний свой план, и отступать от него не намеревалась – переданное Цефидаром перед самой смертью можно использовать в своих целях. – Никто не будет ничего решать, и Ости прекрасно дала понять, что лучше избавиться от этой штуковины. – Она объяснила почему? – Вики посмотрела на флакон – в темноте и под лунным светом стеклянная поверхность его мерцала бликами, и чёрная жидкость внутри переливалась медленно. – Нет. Но мне кажется, что… – Мими качнула головой, сделав глубокий вздох, – это была первая теория, что пришла ей на ум. – Вдруг Цефидар отдал тебе это, чтобы тебя подставить. Он украл Чашу, а Хаборис её ищет. И какая-то чёрная водичка, о которой знают члены этого их собрания, укажет на тебя, как на похитительницу. Звучит как полный бред, но я другого не нахожу варианта. – Мими посмотрела на неё, с еле читавшимся беспокойством. – И если я права, если Хаборис узнает, что этот флакон у тебя, то… – Я избавлюсь от него, Мими. – Вики оторвала взгляд от флакона, посмотрела на демоницу, уверенная в своих намерениях, но умалчивая, как именно она хочет от него избавиться.