Soundtrack WYS – Take Me Back
Пробуждение у Вики выдалось не из приятных. Сначала голова раскалывалась просто так, а потом и Мими начала громко шуметь, собираясь несколько часов, куда и зачем – не известно, потому что до конца недели были объявлены выходные. В причину Вики не вникала, но знала, что связано это с каким-то праздником, приуроченным ко дню, когда две стороны заключили перемирие после долгой войны. И она бы хотела насладиться утром. Хотела бы прочувствовать то ли спокойный осенний уют, особенно, когда Мими коллекционировала ароматические свечи, то ли общий настрой в преддверии выходных, общий ажиотаж перед чемпионатом, но ночной кошмар никак не отпускал. Настолько плотно засел в голове, что ни о чём другом она думать не могла. Сначала жутко расстроилась. Прокручивая все слова Пат, сказанные ею во сне, довела себя чуть ли не до слёз, и думала уже, что весь день проведёт в кровати, то под грохот из ванной, то под крики, что будут доноситься со стадиона, то под шум толпы вечером, когда все станут отмечать победу на первой игре и этот их небесный праздник. А затем жутко злилась. Поняла, что и она, можно сказать, отдала за Пат свою жизнь, она пошла в ту пещеру, где её убили, чтобы найти подругу. Она волновалась за неё, хотела помочь, хотела узнать, что с ней произошло, и тоже погибла. Кто виноват, что Вики попала сюда, а душа Пат томится в хранилище? По какому принципу выбирали, кто из них станет бессмертным, а кто отправится покоиться в Небытие? Уж точно не Вики. И уж точно она никак не может повлиять на то, как долго Пат ещё проторчит в этом мире до встречи с Небытием. – Будешь весь день пялиться в стену? – Мими впорхнула в комнату, даже волосы уложила в мягкие волны и лучезарно улыбалась. – Не знаю, – пробормотали в ответ. – На твоём месте я хотя бы сходила на завтрак. – Хотя кто из них и был готов к выходу – совсем не ясно. На Мими комплект чёрного кружевного белья, а на Вики чёрные джинсы и спортивный топ. Вики, конечно, начала одеваться, но застряла в какой-то момент и обессиленно плюхнулась на кровать. – Пропускай я с той же периодичностью, как ты, приёмы еды, уже бы давно попрощалась со своими сиськами. – Мими положила ладони на грудь и стиснула её, проверяя, всё ли на месте. – А ты и так тощая. – Разве я тощая? – Ага, я таких знаю: жрёте, как не в себя, а вам хоть бы хны. Повезло, что я бессмертная, можно съесть три эклера за раз, или два куска вишнёвого пирога… – Мими мечтательно возвела глаза к потолку, сцепив руки перед грудью, уже обещая себе, что на завтраке налопается сладким и до чемпионата и пальцем не пошевелит. – В общем, поешь, – откашлялась, – потому что это – мои джинсы. – Ткнула пальцем в непризнанную и строго на неё посмотрела. – А жопа моя поменьше твоей. Вики даже удивлённо приоткрыла рот и посмотрела на свои ноги, и они казались ей абсолютно такими же, какими были и месяц назад. И она даже не поняла, что надела джинсы Мими. Но аппетит наставления демоницы не вызвали, и та плюхнулась на спину, устало выдыхая. – Что-то случилось? Ты была получше все эти дни. – Мими тихо подобралась к её кровати, села рядом с её головой. – Мне сказали, что я слюнтяйка, недостойная второго шанса на жизнь. И что лучше бы я умерла. – Вики подняла колени к груди, отворачиваясь от Мими и бормоча в подушку. – Ты и так умерла. – Вики пришлось повернуться к соседке и смерить её таким хмурым взглядом, что тучи над морем Забвения невольно содрогнулись от зависти. – В смысле… это та подруга? Пат? – Да. Сказала, что если бы меня убивали у неё на глазах, она бы и пальцем не пошевелила. Хотя это я пошла её искать и тоже оказалась здесь. Будто мне тут очень нравится. Каждую ночь одно и то же. Надоела. Может, снять блок с воспоминаний и ещё раз выпить микстуру? – Знаешь, а я её понимаю. – Мими задумчиво прикусила губу. – Что? – Я видела хранилище. Сосудов там не много, около шестнадцати. В день умирает около ста семидесяти тысяч человек. Шанс, что кто-то из них станет непризнанным и не попадёт в хранилище, равен вероятности меньшей, чем если ты вздумаешь найти девственницу в Аду. А прошло два месяца, прежде чем Сатана возобновил суды. Итого, их там почти одиннадцать миллионов, почти по семьсот тысяч в каждом сосуде. Это оголённые души, живые, чувствующие всё, но во многом сильнее. – Сердце у Вики сжалось ещё на моменте, когда Мими сказала про приблизительное количество смертей в день, а когда она дошла до того, как сейчас себя может чувствовать Пат, ей и вовсе стало до одури стыдно. – Спасибо, ты засунула меня в дробилку. – Вики поднялась, когда настроение её упало в бесконечную пропасть, и хмурость на лице не смог убрать и нежный луч солнца, протиснувшийся между шторами. – Да брось, Уокер. Это естественный процесс, ничего с этим не сделаешь. Нам поэтому всегда кажется глупым, что вы отрицаете новую бессмертную жизнь. – Таких подробностей нам не рассказывали. – Их рассказывают после принятия стороны. – А что… что в Чистилище? – Вики заморгала, представив на секунду, что вдруг Пат не предоставят возможность сразу покоиться в Небытие. – Очищение. – Мими пожала плечами. – Как ваш процесс адаптации, подготовка к концу. Если душа не готова к смерти и смогла протащить с собой какие-то свои заморочки, не отпускающие её с Земли, её отправляют в Чистилище, где она очищается. Кто-то говорит, что процесс не очень приятный, но нам откуда знать? Мы там не были. – И этого не миновать? Если ты не готов? Или кто-то из твоих знакомых?.. – Можно помолиться Шепфе за покой души. Говорят, он обладает даром этого… очищения. – Мими скривила губы. – Но я в эту чушь не верю. – Она поднялась с кровати, шлёпнув себя по бёдрам, направилась к шкафу, что-то свистнув себе под нос, выбирала наряд, нагнувшись низко и светя оголённой задницей. Вики на беспечность демоницы не обратила никакого внимания. Быстро нацепила кеды на ноги, открыла ящик в комоде, выбирая что-нибудь на верх, выцепила какую-то серую кофту наугад, и только потом поняла, что это была та самая серая толстовка, в которой она здесь появилась, с логотипом тигров их университетской команды. Залипла на рыжем тигре несколько секунд, зачем-то поглаживая его пальцами по рычащей морде, и с особой нежностью надела толстовку, поддавшись внезапному приступу правильности и меланхолии.***
«Придурок» – первое, что подумал Хаборис, столкнувшись с Люцифером в столовой. Дьявольская ухмылка на его лице только заставила демона закатить глаза и отбила всякое желание разговаривать с товарищами, которые уже заинтересованно поглядывали в их сторону. Благо, Люцифер только ухмыльнулся, светя ярче, чем яичный желток на его тарелке, и сверкая алыми глазами точь-в-точь как поджарый бекон по соседству. А потом они разминулись, и Хаборису пришлось скупо рассказать вчерашнюю ситуацию в библиотеке Уиллеру и Ости, залпом выпивая двойное эспрессо. Только этим Хаборис и ограничивался на завтрак. – Значит, он под нас копает? – Уиллер согнулся над столом, говоря шёпотом, хотя его бы и так никто не услышал, смотря исподлобья на Люцифера, что чуть вдали сидел параллельно ему в полном одиночестве. – Это и дебилу понятно, – фыркнула рядом Ости. – А рыжая здесь зачем? – Уиллер не унимался. – Выясню. – Хаборис, поставив чашку на стол, облизнул губы. – Выходные впереди, всё успеем. – Значит, продолжаем? – Уиллер бы согнулся ещё ниже, позволяй ему стол, но пришлось наоборот выпрямить спину, потому что Ости ткнула его локтем. – Сегодня вечером. Найдёте кубок – уже что-то. Ости прикусила губу. Потому что ей не нравилась эта идея. Отправляться в Порсион за кубком, да ещё и с пустым карманом. И может сама Ости и выкрутилась бы из такой неловкой ситуации, но Хаборис вместе с ней отправлял ещё и Уиллера, а это портило выходные больше, чем портили планы высохшая тушь, стрелка на колготках и невесть что ещё. И больше ей не нравился тот факт, что сам Хаборис тоже отправится на поиски, но совсем один. Да ещё и в Кальвион. Ленивый засранец. И где-то вдали хмыкнул один адский Наследник. Хмыкнул, потому что это было единственное, что он мог себе позволить, когда хотелось разразиться жутким хохотом. Шайка-лейка Хабориса со стороны выглядела жалко и смешно: Уиллер согнулся над столом в три погибели, а Ости сидела с таким недовольным лицом, что Люцифер подумал невольно, как этот устрашающий демон ещё не понял, что демоница явно что-то скрывает. Поэтому Люций усмехнулся, а затем нахмурился, потому что по губам с такого расстояния читать не умел, а садиться ближе уж очень подозрительно. Пускай думают, что у них есть хоть какая-то свобода действий. – Фух, ну и ночка. – Рядом сел Асмодей, тут же поправляя волосы, будто ночка его закончилась только сейчас. Люцифер вспомнил свою – ему не понравилось. – Ага, – ответил отвлечённо, потому что к их столу приближались Адель и Эдвард, но сели они за соседний. Адель, свежая и отдохнувшая, сначала бахнула на стол тарелку с панкейками, а затем быстро отследила взгляд Люцифера, следом поймав его уже на себе. Кивнула совсем незаметно в сторону Хабориса, получив ответный и такой же незаметный от Люцифера. «Его сюда не пускают» – это с её губ Люцифер прочитать смог, и ответ был достаточно исчерпывающим, чтобы понять, что вся надежда на подслушивание разговора с треском провалилась. Адель же, переметнув внимание на тарелку, сначала улыбнулась, разглядывая, как сливочное масло жирно тает по румяным оладьям, и радуясь вновь не пропущенному приёму пищи, потом сморщила нос и скривила губы, стоило только ткнуть вилкой в панкейк и засунуть его себе в рот. – Фу, ну и мерзость. Они когда-нибудь научатся нормально готовить? – пробурчала, покосившись на Эдварда. Тот своим завтраком был вполне доволен. Он же в ответ посмотрел на неё снисходительно, потому что помнил, как в каком-то далёком году она действительно попёрлась на школьную кухню, объясняя поварам что к чему и зачем. – Масло у них здесь как маргарин. – Тут коровы не настоящие, – ответил Эдвард, жуя, а затем пожал плечами, – на Земле мы всегда ели замороженные полуфабрикаты. Или консервы. До сих пор тошнит от фасолевого супа, а сколько лет прошло… – ГМО? Соя? Уф. – Адель поморщилась, и как человек, выросший в лесу и не признающий ничего, кроме даров природы, и как мать, которая никогда бы не пичкала своего ребёнка чем-то подобным тому, что ел всю свою недолгую глупую земную жизнь Эдвард. – Интересно, когда ты сюда попадаешь, влияние этой дряни пропадает? – Она задумчиво уставилась в потолок, тут же придумав, почему еда на Небесах отвратительная – бессмертные регенерируют быстрее, чем их настроение может испортиться от ужасной еды, избегая любого влияния дерьмовых продуктов. – Без понятия. – Иначе у тебя родятся мутанты. Ну, если ты вдруг захочешь детей. – С тремя ногами? – Эдвард с насмешкой на губах посмотрел в её сторону – больше одного панкейка она так и не съела. – Четырьмя, как лапы. Его отнесут к монстрам Преисподней, это станет сенсацией, а ты наконец-то прославишься. Или с шестью… – Как у пауков? – Эдвард даже на секунду замечтался о славе, желая плодиться, но переметнул внимание на другое, потому что вводить Адель Стоун в заблуждение было одним из лучших развлечений. – Разве? Я думала, что у пауков восемь лап. – Она нахмурилась, она что-то помнила из телевизора и каких-то школьных книжек. – Глаз у них восемь, а лап шесть. – Эдвард улыбнулся, и Адель, со всей наивностью первооткрывателя сначала удивлённо вскинула брови, поморгав, а потом продолжила дальше молоть какую-то чушь, приняв слова Эдварда как истину в высшей инстанции. – Ха, эта дура не знает, сколько лап у пауков. – Асмодей толкнул Люцифера в плечо. Они оба слышали их разговор, они оба ни сколь не удивились, как быстро Стоун поверила в бред, что ей только что рассказали. – Она считает, что тараканы вылупляются из яиц. – Люцифер усмехнулся, повернувшись к Асмодею. – Она считает, что все мы вылупляемся из яиц, а её вырастили в пробирке. – Хм, а в этом что-то есть… – Асмодей уставился куда-то в пустоту завороженно, будто там, в этой далёкой обеденной зоне, среди столов и стульев, ему прямо сейчас открывались тайны мироздания. – Во время беременности живот похож на яйцо. – Он взмахнул руками, очертив в воздухе окружность женского живота. – И плацента, как плёнка… У яиц тоже есть плёнка под скорлупой. Люцифер со всем презрением рассматривал друга, скривив рот. Его лицо: воодушевлённое, живое, находящееся на пороге у истины, – вызывало у Люцифера даже больше раздражения и непонимания, чем маргарин у Адель. – В смысле, она Гомункул типа? – Асмодей быстро сменил курс разговора, чуть со стула не свалившись, стоило только завидеть этот хмурый алый взгляд. – Даже процитировала. – Ты – северянин средневековой, туманного ты, друг, происхожденья! Где рыцарства и папства длится спор, возможен ли свободный кругозор? Тебе лишь мрак любезен от рожденья. Подзатыльник настигнул голову Асмодея раньше, чем он успел понять, что именно он сказал. – Ауч! Больно же! – воскликнул, потирая голову. – Не пропусти общий сбор, – сказал Люцифер, поднимаясь из-за стола. План игры у него уже давно был, осталось сообщить его своей команде. Сомнений в своих ораторских навыках у Люцифера от роду не водилось, поэтому в успехе он был уверен. Шёл на выход, но столкнулся с Геральдом, что явно его поджидал. – Ты единственный, кто не отчитался. – Никакой конкретики. – Отчитался? – Люцифер нахмурился. – Ну, я… съел три яйца, два ломтика бекона, два тоста с маслом, выпил латте, думал съесть ещё булочку с клубничным вареньем, но… – Смешно. – Геральду было не смешно. – Но я о твоём кураторстве. Вики Уокер единственная, у кого не открылся ни один из даров. Хотелось бы узнать, к чему у неё есть предрасположение, и дальнейший план действий. Твой план. – Разве это не ваша работа? – Разве ты не её куратор? Кураторство – одна из твоих первых обязанностей в этой школе. – Моё руководство школьным кружком энтомологии такого не потерпит. – Подпольное, я так полагаю? – У нашего тайного общества любителей насекомых кризис! В мире столько условий, нас ограничивающих. А мы уже какой век боремся за свободу. С чего вдруг вязание стало интереснее жуков и бабочек? Вязание – удел людей средневековых, и вяжите вы только паутины, в которых другие вязнут и путаются. Мы за равноправие, дружбу и секс! И на наших приходах раздают печенье. – Люцифер улыбнулся самой отменной из своих дьявольских улыбок. – С шоколадной крошкой, – прошептал почти, понизив голос и нагнувшись к уху Геральда, – я знаю, вы её обожаете. – Подмигнул, продолжая фамильярничать. – Подумайте об этом на досуге, Геральд. – Хлопнул его по плечу, обошёл демона, чтобы уже уйти из столовой. – Жду отчёт сегодня. – Конечно-конечно.***
Вики посмотрела в потолок. От разбитого витража в стене апсиды до самого верха купола тянулась длинная трещина. Через неё уже можно было разглядеть голубое небо за пределами разрушенного собора. Об этом месте ей рассказал Дино – выбор источника информации был очевидным – он же ангел, наверняка молится этому Шепфе и день и ночь. Но Дино сегодня утром был каким-то другим, помятым, с туманом в глазах, что рассеялся, стоило Вики спросить, где она может помолиться Шепфе, и Дино ответил, хотя и не обрадовался её вопросу и, кажется, хотел спросить что-то ещё, но не успел, потому что Вики на всех порах поспешила убраться с глаз долой. А теперь неуверенно топтала пол, сухие листья на нём, что успели оторваться от деревьев и проскочить через дыры в стенах и щелях в окнах. Успела оценить бедствие выбившихся из пола уже разбитых плит и прикинула, сколько ещё лет сможет простоять эта конструкция, прежде чем развалится окончательно. Пока ей везло, контрфорсы и аркбутаны были в порядке. А значит это только то, что стены и окна пострадали из-за влияния антропогенного, если в этом мире можно так выражаться. Ещё раз посмотрела в потолок, облизнула губы, а потом для уверенности кивнула себе головой, но тут же выдохнула, поняв, что соврать правдоподобно не может. – Знаешь, я никогда в тебя особо не верила. Воскресная школа была отстоем, и кроме как курить сигареты после неё я ничему там не научилась. После смерти деда бабушка запретила туда ходить, а упоминать тебя всуе и вовсе. Она сказала это по телефону, и обещала приехать проверить, хожу я туда или нет. Я расстроилась, потому что Чарли курил красный Мальборо. Мне было четырнадцать, или около того. В общем-то, такая история. – Потупила взгляд, сильнее облизывая губы. – Но теперь я здесь, и у меня, кажется просто нет выбора. – По всем ощущениям Вики нужна была ещё пара секунд, чтобы перевести дух. Так бывает, когда пытаешься сказать что-то важное, но сил в себе не находишь. – Поэтому, если ты меня слышишь… Я молюсь за упокой души Паттайи. Пожалуйста, отпусти её в Небытие, избавь её от страданий и очисти её душу. Люцифер, стоящий позади в проходе, только усмехнулся. Громко, чтобы она его услышала. Потому что знал, что никто её, кроме него, не слышит. – Каждое своё утро начинаешь с молитвы, Уокер? – Вики дёрнулась от неожиданности, подпрыгнула на месте, поворачиваясь к нему. Под ногами что-то хрустнуло. – Ты следишь за мной?! – Принимаю заявки на рождественские подарки. Святому Николасу нужен был помощник. – Решил стать его личным оленем? – Вики тоже усмехнулась – не всё же ему ходить с нахально-весёлой лыбой. – Ц, – Люций цокнул языком, – будешь плохой девочкой – никакого подарка не получишь. Такая праведно-наивная, никогда не верящая в высшие силы, столкнувшаяся в истинным злом прямо сейчас. В этих своих джинсах и серой толстовке с непонятным рисунком на спине. С небрежным пучком волос цветом соломы, но запахом, как только от свежескошенной травы. И может Вики была и другого мнения, но Люций, засмотревшийся на небольшое мгновение в её небесно-голубые глаза, широко распахнутые, завидел в ней эту летнюю жизнь. Момент сияющего солнца на безоблачном небе, на тёплое жжение и прохладный ветерок. А потом ему подумалось, что ей шли и жёлтые листья за окном, и запах после дождя, который он ощущал больше на Земле, нежели чем на Небесах, и смесь яблок с корицей, застывших в сладком тесте, и морозное зимнее утро с хрустящим снегом, и весенние грозы с распускающейся листвой, с возрождающейся жизнью. Нет, такая девчонка заслужила правду. Какой бы та не была. Она заслужила свой подарок. – Шепфа тебя не услышит. – Он сунул руки в карманы, сделав пару шагов ей навстречу. Склонил голову, карикатурно собираясь рубить всё. – Храм заброшен не просто так. Вики разинула рот. Видела в его образе и слышала в его голосе просьбу на наводящий вопрос, но могла только ртом хлопать. Скудный опыт общения с чем-то там наверху говорил уверенно: стоит только попросить. Обратить речь свою к Высшему, и он услышит. Из дома или специального места, на улице или в машине, что валится в обрыв. Он услышит. Должен, по крайней мере. Люцифер бы начал рассказ с того, что всё намного сложнее, чем кажется. Что, конечно, для связи с Шепфой недостаточно поцеловать крест на шее, недостаточно этих движений рукой, которые делают люди, скрещивая несколько пальцев, недостаточно ударить в бубен три раза, недостаточно даже умереть. Потому что Шепфа не Сатана, потому что вздумай кто ударить в бубен шестьсот шестьдесят шесть раз, его отец может на связь и выйти. Просто по приколу, просто шутки ради, просто потому, что ему претит мысль о каком-то идиоте, что додумался до такого. Но он опустил эти моменты, видел сам, что в немом хлопанье девичьих губ уже отражается эта мысль. – У ангелов вообще не было мысли с ним связываться. Ну есть он и есть, а потом появились вы. – Многозначительный взгляд в её сторону не дал понять, какого он о них мнения – пренебрежение ко всему было намешано там всегда. – Люди. И ангелы с чего-то решили делать так же, сколько бы мы не говорили, что по образу и подобию созданы вы, а не высшие существа. Даже храмы похожи на земные. На уроках тебе могут сказать другое, что вы неосознанно копируете придуманное нами: молитвы, строения, способы обращения. Но это неправда, вы влияете на наш мир также, как и мы на ваш. Только из вашего связаться с Шепфой нельзя, проще Сатану вызвать, а здесь придумали устройство. Вики насторожилась. Кожа головы отчего-то покрылась мурашками. То ли её удивило, как сын Сатаны, этот заносчивый, самодовольный и вздорный юноша так легко признаёт и рассказывает ей правду, то ли в груди сердце начало биться быстрее, и руки забило дрожью от осознания, что высшие силы так близко, рядом совсем, просто есть какая-то примочка, чтобы связаться с ними. Что все ангелы и демоны – мишура, её окружающая. Пенопласт и цветные ленточки, которыми набивают коробку, чтобы содержимое не разбилось, а содержимое внутри, укутанное уютно, спрятанное ото всех, и вот она уже тянет руку, чтобы достать его. – Им начали оборудовать все храмы. Идея была от серафимов, они с Шепфой на короткой ноге, поэтому в эту идею поверили сразу, и она всем ангелам понравилась. В храмы до сих пор иногда приходят, чтобы ему помолиться. Я, если честно, до сих пор не знаю, правда это или нет. Правда ли можно с ним связаться при помощи этого устройства. – Вики вдруг стало интересно, пытался ли сын Сатаны когда-нибудь провернуть такое. Но она быстро отмахнулась от этого интереса, мотнув головой. – Но этот храм заброшен, потому что устройство вышло из строя. В голове у Вики – щелчок, под ногами – хруст, как от сухих веток. Во рту всё пересохло, и язык, вяло ворочающийся, никак не может найти себе место, чтобы голосовые связки издали хоть какой-нибудь звук. – А как… – Ей пришлось сглотнуть. Осознание того, что надежда на скорое освобождение Пат падает в пропасть, начав мраком затягивать всё вокруг. – А как оно называется? И… и где оно выглядит? – Убитое состояние, выжатое, как любой представитель цитрусовых, стоит ему лишиться своего сока, позволило мозгу только потом понять, что говорит она что-то не то. – То есть, как оно выглядит? И где находится? – О, у тебя под ногами. Хруст, который Вики списывала на ветки, раздался ещё раз. Она склонила голову, рассмотрев что-то блёкло-белое под подошвой своих кед. Устройство для связи с Шепфой, стеклянная сфера из белого стекла, на манер обычной лампочки, грустно развалилось на две части. Странно, что его никто не забрал себе в качестве сувенира, а оставил здесь, позабытыв на многие года, чтобы потом одна Вики Уокер, умерев на Земле, решила помолиться за упокой души своей мёртвой подруги и нелепо на него наступила, даже не обратив никакого внимания. – Нексум-деус. Это его название. У высших не очень хорошо с латинским. – Люций ухмыльнулся, посмотрев на Вики, ища в ней поддержки. Но Вики латинского не знала, не смогла бы понять всей иронии Люция. Она только растерянно глядела вниз, жалея может даже, что не умеет соединять разрушенные части в единое целое одним взглядом. В груди сердце, глухо стукнув, затихло. Но не от грусти за себя, не от печали, что единственная надежда что-то исправить, как-то изменить ход событий, хрустела стеклом под её ногами, что Пат, живая и измученная, не покинет её кошмары. Наоборот, там, куда Вики обратила сейчас своё внимание – внутрь себя, не было никакой грусти. Может быть, это уже становится нормальным, может быть, хватит ей постоянно грустить и распускать сопли. Может быть, большие девочки так и поступают – усмехаются, смотря на очередную свою неудачу, и, пожав плечами, идут дальше, не вешая носа. Вики пришлось снова сглотнуть. Моргнуть пару раз глазами, возвращая истинность пространства, его формы и цвет измерений, чтобы те не расплывались перед ней кирпичным маревом. Взять себя в руки – то, что сопутствовало ей уже второй месяц. Только теперь она понимала, что не хочет растекаться беспомощным желе по полу, а хочет твёрдо и упорно стоять на земле, сверля взглядом сына Сатаны. Остальное получится в другой раз. – Ты так и не сказал, зачем сюда пришёл. – Недоверие, недовольство, воспоминания событий прошлой ночи – всё звенит в её голосе. – Мои обязательства. Брови, измазанные то ли в карандаше на оттенок темнее их природного цвета, то ли в краске – Люцифер не разбирался – сдвинулись к переносице. И это ему дало понять, что девчонка не догоняет его братства с талантом. – Нужно узнать твою склонность. К дару. Что подходит твоей природе. Брови поползли наверх, от этого движения её ноздри чуть раздулись, а потом она выпалила что-то совсем немыслимое. – Исповедь? – Можно сказать и так. – Звонкий голос, с которым был задан вопрос, Люцию понравился. Он бы и нацепил на себя сутану, пригласив в тёмное, слишком замкнутое и маленькое помещение исповедальни, когда колоратка будет сдавливать горло, и голос его хриплый нагреет воздух до запредельно высоких температур, что слова, превратившись в неразборчивый лепет, непризнанная выговаривать не сможет совсем. Неизвестно, сколько Люцифер заплатил своим демонам, чтобы те больше не тащили в его голову такие мысли. Но воротник водолазки всё-таки пришлось поправить, а алый взгляд от непризнанной отвести. – Расскажи о себе. – Просьба, так глупо прозвучавшая из его уст, застыла в воздухе. Вики, не особо понимая, чего он хочет (это, всё-таки, был ОН), только глупо открыла рот. Нужно сказать, как её зовут? Когда и где она родилась? Сколько ей было, когда умерла её мать? Сказать, как отец пытался не развалиться на части и делать вид, что всё хорошо? Или про страх перед школьным автобусом, что хотел увезти её в первый школьный день из дома, зловещей пыхтящей махиной застыв на дороге перед вымощенной подъездной дорожкой? Может, про хомячка, который мёртвый пролежал в клетке три дня, и никто не заметил, что тот помер? Или про соседского мальчишку, Леона, в которого Вики влюбилась, когда ей было тринадцать, а после уже думала, что влюбляется в девчонку по имени Клэр, считая себя ненормальной? Люцифер, силясь с нетерпением, сделал несколько шагов ей навстречу, сцепив руки за спиной. Ему было плевать, что она расскажет. Может рассказать про кота, или про кактусы и суккуленты, которыми она заставила всю свою комнату, может взболтнуть, как влюбилась в Кристиана Бэйла или Хью Джекмана в том фильме – этого будет достаточно. И только Вики хотела уже что-то сказать, как он её перебил: – Ты не поступила в Гарвард или в Бостонский университет, хотя ты жила в Бостоне, да? – Дорчестер, да, – тихо пролепетала. Люцифер все эти пригороды уже забыл. – Не была слишком умной, Уокер? Вики пожала плечами. Ну, как ему сказать? Не была. Её больше интересовали вещи, которые интересуют любого подростка, когда ему заявляют о необходимости какого-то там высшего образования: мальчики, спиртное, новые шмотки, сплетни и чья-то побитая тачка, могли и марихуаной иногда побаловаться. – Поэтому поступила в Мэн? – Там дешевле. И проходные баллы ниже. – А ещё территория. Такая зелёная и свежая, что после пыльного города только ей и наслаждаться. Признаться, Вики никогда не хотела поступать в Гарвард. Можно было найти колледж в Бостоне, но ей однажды взбрело в голову, что отец только и перевёз их туда, чтобы она обязательно нашла место для обучения и никогда от него не уезжала. Поэтому она уехала. И хорошо, что не в Калифорнию. – Клуб рисования, музыкальный клуб, чирлидинг, клуб «Пэйпер ПОДС»… Что вы там вообще делали?.. – Он озадаченно на неё посмотрел. Название вязалось с именем героини «Марвел», но вместе с тем и не вязалось. – Откуда ты?!.. – воскликнула возмущённо, нахмурила брови, выражая всё недовольство. Откуда он только знал, чем Вики Уокер занималась в университете? – Это было в статье про тебя. Такие смерти не остаются незамеченными. – Вики поняла – этот засранец, так невинно пожавший плечами, прочитал на их экзамене про неё всё в той статье в интернете, в которой говорили про обвинение в убийстве. – Ох, – ей ничего не осталось, как вздохнуть и повинно склонить голову, – клуб макетирования. Делали макеты из бумаги и картона. – Хотя, признаться честно, клуб должны были назвать «Пэйпер капс». Потому что после макетирования все напивались вдрызг, и мастерили уж что-то хтоническое и несусветное. У Вики в груди приятно кольнуло. – Рисование ты забросила в первый же год, в музыкальном продержалась целых два, из чирлидинга не ушла. Почему?.. Она так удивлённо вперила в него свои голубые зенки, что те бы обязательно вылезли из орбит. Он у неё это взаправду спрашивает? Вот это предполагало под собой его кураторство? Вики порой фантазировала себе тяжёлые душные бессонные ночи, которыми он будет её истязать, мучительные тренировки, жёсткий контроль или ещё чего, но он… Он просто спрашивал про университет. – Почему что? Не забросила чирлидинг или ушла из музыкального и художественного? – И то, и то. – В чирлидинге мне нравилось, остальное было не моим. – Но ты отучилась на архитектора, разве изобразительное искусство не стоит рядом? – Не стоит. – У Вики заскрипели зубы – Люцифер, кажется, ничего не понимал. Бывает так, что люди, закончившие художественную школу, теряются на уроках черчения, потому что их карандаш сам выводит плавные линии, сам требует света или тени, сам хочет больше штрихов, и ничего у таких людей не получается. Вот и с Вики было то же самое, только наоборот. Она всегда рисовала посредственно, не разбиралась в типах штриховки, терялась в пределах пустого листа, а её максимумом оказались интерьер или чьё-то лицо, пока не нужно было выводить все эти тени, придающие объём глазам, носу, щекам и губам. Вики не была художником, сколько бы не пыталась держать в руках кисть. Ей больше нравились линейка и острый грифель. Первые звоночки появились ещё в раннем возрасте, когда Ребекка Уокер не могла оторвать ребёнка от песка. Ведро и лопатка – самые лучшие игрушки Виктории Уокер. В пять лет та сама полезла за отцом на дерево, когда он пообещал сделать ей там домик. А когда им пришлось переезжать в Дорчестер после смерти матери, Вики ревела. Потому что не хотела оставлять домик на дереве недостроенным. В Канзасе с деревьями было всё не шибко хорошо, а в Массачусетсе стало ещё хуже. Скромный коттедж на Дрейпер-стрит владел, к ужасу малолетней Виктории, такой же скромной холмистой лужайкой без единого дерева. Совсем не тот размах, к которому привык юный разум в Канзасе. Она билась в истерике, она хотела застроить все деревья в Ронан Парке домиками, но, пройдя все стадии детского каприза, осознала, что так делать нельзя. Потом были «лего» и паззлы. В «монополию» она всегда проигрывала, что-то понимала в «колонизаторах» и скрэббле, зато обожала дженгу. Макетирование всегда шло с ней рука об руку. Она столько раз переставляла мебель в комнате, порой даже придумывая какую-то новую, которая никогда не увидела бы света, поскольку детский интерес, исполинским основанием засев в голове, сдувался оттуда, стоит только лёгкому бризу подуть на юге. Своеобразный эффект бабочки. Нет, она не была художником, она была мастером другого поля. Только забывала об этом иногда, когда записывалась в художественный клуб, чирлидинг или в музыкальный. Она хотела научиться играть на гитаре, даже выучила ноты и несколько простых аккордов за два года, но ушла из-за сучки Реджины, которая потом на выпускном раскаялась во всех грехах, напившись мартини и признавшись, что Аарон Сэмюелс ей был совсем не нужен. А чирлидинг ей нравился. Потому что там была Паттайя Гой. Потому что Паттайя Гой, получив однажды нагоняй от какого-то препода, заказала толстовки с эмблемой команды тигров, хотя главная команда Мэнского университета – «Чёрные медведи». И этот маленький глупый детский бунт так Вики понравился, что она не смогла устоять перед Пат. – Архитектор, значит. – Чуть хрипловатый голос Люцифера вывел из транса. Она и не заметила, как он навернул по помещению храма пару кругов, и был так близко, внимательно рассматривая её лицо. – Занятно. – Ага, – бестолково угукнула, моргнув. Алые глаза сощурились, будто такого близкого расстояния было недостаточно, чтобы её разглядеть и понять, что скрывает в себе эта белобрысая башка. – Любишь создавать, строить новое, да, Уокер? – В ответ только безмолвные кивки головой. – Разбираешься во всех материалах, любишь прикидывать давление, которое стены оказывают на фундамент? Или какой вес они могут выдержать? В этом есть что-то физическое… Тишина, застывшая в метре между ними, наполнилась томным ароматом перца. Душным, застрявшим в горле, от которого дышать стало совсем тяжело. – Что-то первобытное, даже звериное, неосмысленное. Как майя и ацтеки строили свои пирамиды? А египтяне? Ты знаешь? – Им что-то такое рассказывали в университете, это Вики припоминала, но Люцифер говорил так тихо и близко, что она совсем всё позабыла. – Такое могущество, такая монументальность, такая… загадка. В этом есть что-то божественное. Не относящееся ни ко Тьме, ни ко Свету. В этом есть что-то от Сотворения. Знаешь, как мы это называем, Уокер? – Он не дождался ответа, любовался, как она гипнотически приподняла лицо к нему, не отводя взгляда от его губ. – Со-зи-да-ни-е. – Со-зи-да-ни-е. – Повторила Вики. А потом опомнилась. – Это что? Я обладаю даром созидания? – Ну, теоретически, да. – Люцифер сам отошёл от неё на пару шагов, вновь сунув руки в карманы. – Возможно, это близко твоей природе. Ваши способности открываются сами, но порой случается, что этого долго не происходит, тогда нужно знать, что искать. Бессмертные с рождения знают свою истинную природу, наш дар направляет нас по жизни, он всегда чётко совпадает с тем, что мы хотим и как себя чувствуем. Очень редко происходят ошибки. – Вики вспомнила Мими и её неразбериху с дарами. – Непризнанные же формируют своё пристрастие, свою суть сами, на протяжении жизни. Иногда и искать не нужно, всё на поверхности. – И как мне его раскрыть? – Без понятия. – Он пожал плечами. – Если не получится, займёмся этим в конце месяца. – Только в конце месяца?! Но говорили, что чем раньше я… – Сама, Уокер. Я справлюсь с этим за один день. У меня есть способы, но они тебе не понравятся, так что напряги свою задницу и постарайся сделать это без моего вмешательства. Она тут же вспомнила, что он сделал вчера. Как он выкручивал ей руки так сильно, что запястья зажгло фантомной болью. И что говорил тоже вспомнила. Интересно, она когда-нибудь научится его понимать? Интересно, есть ли на свете хоть одно живое существо, которое его понимает? Однако, сейчас всё было предельно ясно: Люцифер отводит на неё столько времени, сколько может себе позволить. И для всех будет лучше, если она справится самостоятельно. И несмотря на всего него, сейчас она была ему благодарна. – Спасибо. Люцифер ничего не ответил, только кивнул, направившись к выходу. – И да, Люций… – Вики запнулась на месте, отчего-то боясь, что он не повернётся. – Удачи на игре. Ответом послужили два пальца, откинутые от виска, и ухмылка.*** Soundtrack Mumford & Sons – October Skies
В саду Адама и Евы была какая-то суматоха. Учителя с самого утра возились на улице, пересаживая цветы. Студенты, взбодрённые предстоящими выходными и игрой по крылоборству, суетились во дворе. Кто-то устроился в беседках, кто-то лежал прямо на траве, кто-то демонстрировал новые горизонты своих способностей, выпуская из рук светящиеся огоньки и преобразовывая их в силуэты разных животных. По этому случаю Барбатос надел наручные часы. Время, бесполезное для бессмертных, сегодня имело особое значение. Сегодня всё должно идти минута к минуте. – Мы могли бы посадить фиалки, – вздохнула Мисселина под боком. – Магические, они бы светились в темноте. – Она мечтательно прикрыла глаза и глубоко вдохнула осенний воздух. – Я пытался, фиалки не прижились, – отвлечённо ответил Барбатос, рассматривая под ногами белые лилии. Каждый год в день Примирения в саду Адама и Евы наблюдалось пополнение. Это была традиция. В Поднебесье редко случалась смена сезонов года, поэтому на время, подходящее для высадки тех или иных цветов, никто внимания не обращал. И не будь это традицией, в этом году Барбатос никогда бы не высадил белые лилии в начале октября. – Меня от белого уже тошнит. – Приговор, вынесенный цвету, обречённо прозвучал из уст женщины, что была полностью белой. Белое платье, белая накидка, светлые волосы и кожа. Только в ушах сверкали сапфировые серёжки под цвет глаз. – Разве ангелам не нравится белый? – Барбатос странно на неё посмотрел – он редко общался со своими коллегами. Его не интересовали люди или бессмертные, не интересовало, что происходит у них в головах, его занимали вопросы другого характера – безмолвная природа, подчиняющаяся своим законам. – Вы зрите в корень, учитель. Но я бы засадила свой сад помидорами. Мне нравится красный. – На самом деле Мисселине нравилось всё, что не связано с белым. И то ли причиной было место, где она родилась, что пропитано светом, то ли школьный дресс-код, то ли обычная скука по чему-то новому. – И их можно есть. – Барбатос ухмыльнулся, подмигнув Мисселине. В этом что-то было, и он мысленно дал обещание пригласить её к себе и дать ей рассаду после того, как этот суматошный день закончится. В другой части сада всё оказалось не таким спокойным. Время, которое контролировал Барбатос, текло медленнее, чем то время, что контролировал ангел Фенцио. Скажи кто об этом Фенцио, он бы удивился, что такое возможно, но Фенцио, хоть и вырастил сына, всё равно каким-то образом пропустил для себя момент, что, например, для детей время течёт медленнее, чем для взрослых. Может, Фенцио стал слишком взрослым. Поэтому он торопился, вечно спешил и суетился, заражая этим всех вокруг. Даже те, кто просто находился рядом и не участвовал в приготовлении площадки для праздника, начинали чувствовать, как у них свербит где-то внутри, и на месте им спокойно не сидится. Конечно, Фенцио нужно установить площадку, установить столбы и натянуть на них нить Уриила – неиссякаемый источник света, наорать на Геральда, почему это нельзя было сделать вчера, хотя Геральд здесь совершенно не при чём, облить студентов, что вписались помочь им (первокурсники), отборными помоями, поторапливая тех, а потом выслушивать подколы Геральда, что он попросту боится пропустить тыквенный пирог на обед. Отчасти, это было правдой. «Чистая правда» – утвердительно сказал бы Дино. Ему всегда было забавно смотреть за отцом. Всегда было забавно, как он орёт на других, в кои-то веки не на него. Злорадствовал ли Дино? Безусловно. И если в другие года он давал себе за это мысленную оплеуху, то в этом не был способен даже на такое. И всё из-за настойки. Сейчас наблюдать за ними было и вовсе не весело. Голоса, их шумная какофония, туманно расплывалась на задворках, и чем больше он вслушивался в разговоры, тем сильнее его начинало мутить. Так сильно, что окружающий мир принимал очертания чего-то плывущего. И единственное, что его спасало – каменный столб беседки, к которому он приложил голову, из-под полуоткрытых век мимолётно следя за отцом, постоянно сетуя не свалиться с перил, осёдланных им. А Сэми предупреждал, что с настойкой легко переборщить. – Что они делают? – Ясность картине вокруг внёс голос. Женский. Бодрый. – Сегодня день Перемирия, – буркнул в ответ, даже не посмотрев, кто это был. Но пришлось обернуться, когда чужие длинные ноги, облачённые в чёрные джинсы, сначала перегнули балюстраду, а затем уместились рядом. – Что это? – Девушка, оказавшаяся Вики Уокер, сначала бодро задала свой вопрос, а после уже нахмурилась, скривив рот, – вид Дино был удручающим. – И что с тобой? – День, когда стороны после войны заключили перемирие. А я перепил. – Перепил?! Святой Дино, о чём речь? Надрался в хлам? И где я была? – затянула насмешливо, хихикая в кулачок. – Да-да. – Ему пришлось отмахнуться. А Вики уже начинала жалеть, что провела всю ночь в библиотеке, вместо того, чтобы побыть с ним. Дино не был святошей, не был чистым праведником, и наверняка уже вдоль и поперёк изучил анатомию женского тела, но видеть его пьяным – Вики была уверена – приходилось очень редко. Она замолчала. Из солидарности. Как раз подул свежий ветерок, и охлаждающая тень подействовала так хорошо, что Дино смог разлепить глаза. Аккурат в тот момент, чтобы на взгляд попался его отец, подгоняющий какого-то нерадивого студента метлой. Посох, что ангел Фенцио сжимал в левой руке, был не достоин такой участи. – Чего это с ним? – Вики покосилась на Дино. Студента, в отличие от него, она определить смогла – это был Энди, и она уже сочувствовала своему серокрылому сокурснику. – Это его главное искушение, – пробормотал Дино, меняя позу. – Мой отец – змея, а споры – его вечное яблоко. Ева просто мимо проходила. – Сравнение Энди с Евой заставило Вики хихикнуть. – Ты как? Смотрю, уже лучше? – Ага. – Курс разговора слетел с Энди и Фенцио так стремительно, что Вики совсем позабыла о их существовании. – По крайней мере, я уже не пытаюсь убедить себя, что это сон. Если я не впала в кому, то я навряд ли могу проспать целый месяц. Да и вы вполне живые. Дино начал засыпать, и Вики пришлось ущипнуть его за бок. – Ай! – Давай, ущипни меня. – Он сначала заторможено на неё уставился, но повиновался, щипнув за локоть. Вики только глухо пискнула. – Уф, а это больно. Мог бы быть нежнее. – Тогда бы ты не проснулась. – Он опять прикрыл глаза, рассчитывая, что девица начнёт о чём-нибудь монотонно вещать, и он сможет вздремнуть под её лепет. – Думала, какую сторону хочешь выбрать? – Не понимаю разницы. И будь рядом с ним не Вики Уокер, Дино мог рассчитывать на такое. Но Вики Уокер ничего не рассказывала. Вики Уокер только спрашивала, сыпала вопросами, не делясь никакими историями из прошлого, вчерашними событиями или впечатлениями, не говорила о шмотках или парне, что ей понравился на последней вечеринке. Поэтому Дино пришлось открыть глаза и послать на себя все родовые проклятия за то, что сам подкинул тему для разговора. – В цвете крыльев и доступе к власти. Станешь ангелом, можешь иметь влияние на Небесах и в Поднебесье. Демоны заинтересованы только Адом. – И всё? – Большего я не знаю. Столько смотрю и пытаюсь понять, но ничего не вижу. – Дино посмотрел вокруг: ангел, демон, непризнанный – разница не велика. – Придёшь на игру? – Конечно.Soundtrack Duster – Inside Out
Они ещё о чём-то поговорили, посмотрели за тем, как устанавливают деревянные столбы для нитей Уриила, наговорили чуши какому-то ангелу, когда тот захотел позвать их помогать им в обустройстве площадки, словили несколько гневных взглядов от Геральда, пообедали тыквенным пирогом и чашкой кофе вместе с Сэми, и он сказал, что для кофе у его матери тоже есть специальная настойка, про которую слушать у Дино не осталось никаких сил. А потом им нужно было идти на сбор команды, и Вики пожелала им удачи, пообещав прийти на стадион с плакатом. Но она не сдержала обещание, проторчав до самого вечера в библиотеке. Она не поняла, как это случилось. Не поняла даже, зачем она туда идёт. Оставшись одна, задумчиво побрела куда-то, обнаружив себя на факультете демонов. Наверное, ноги сами выбрали ей привычный путь. Всё-таки, в библиотеке за последнюю неделю Вики провела времени больше, чем в своей комнате. И стоило ей только сесть за стол, сложив руки на коленях, оказавшись в контрастной тишине, по сравнению с суматохой наверху, как Вики, внимательно разглядывая мелкие, почти незаметные потёртости на джинсах, принялась думать. Она думала о детстве, думала о своём желании стать архитектором, думала о вопросах, которые ей задавал Люцифер, даже задумалась о судьбе, и существует ли она на самом деле. Мог ли Шепфа взять её судьбу в свои руки, направить по её душу какого-нибудь ангела-хранителя или демона-искусителя, чтобы тот в детстве нашептал ей стать архитектором, вдолбил в неё эту мысль настолько глубоко, что пристрастие Вики Уокер к песочным куличикам и пластмассовому «лего» стало пожизненным? А мог ли этот ангел-хранитель или демон-искуситель нашептать ей пойти в ту пещеру за Пат? Могла ли она остаться на кухне коттеджа в штате Мэн, заварив себе кофе, и не идти на улицу? Мог ли Рон не напиваться так сильно и не отмахиваться рукой? Навряд ли. Потому что потом Вики вспомнила слова Адель: её убил бессмертный. Она вспомнила и слова своей бабушки: в судьбу верят те, кто любит перекладывать ответственность. Как с суевериями или религией. Бабушка была жёсткой женщиной, бабушка перестала верить в судьбу после смерти деда. Конечно, жена её сына тоже умерла в невесть сколько лет, оставив Уокера-младшего вдовцом, но бабушка всегда была жёсткой женщиной, поэтому Уокеру-младшему было велено намотать сопли на кулак и заняться дочерью. Этого разговора Вики не слышала, но зная бабушку, была уверена – он был. Поэтому Вики тоже не верила в судьбу. Она могла бы поверить в чьи-то злые умыслы, в ошибку в чьих-то злых умыслах, в великий план, построенный на чьих-то злых умыслах (а как их ещё обозначить?), но только не в судьбу. Конечно, ей было бы проще, ответь она во сне Пат: «не волнуйся, скоро Шепфа закончит свои дела, и ты обязательно найдёшь покой, я за тебя помолилась». Но правда была такова, что Шепфе плевать на какую-то Паттайю Гой, Сатане плевать, даже будь Пат самой отъявленной грешницей, всему мирозданию плевать. А пред ним Вики беспомощна. Пред всем миром Вики беспомощна. По крайней мере сейчас – у неё даже нет способности, и путь до хранилища – её самый отважный поступок за всё время – казавшийся Вики ещё месяц назад затейливой игрой, маленьким квестом, оказался непроходимым лесом, убийственной пустыней, штормовым морем, в котором легче убиться об камни, чем проплыть сто метров. «Пф, дел-то!» – не случилось, и на том пути Вики сразу попался Дьявол. Многим лучше, чем могло быть. Прости, Пат. Так Вики начала думать о Люцифере. Правда сразу споткнулась и упала. Единственное, что она поняла – немыслимое. Он что-то немыслимое, что-то необъяснимое, никакой психологии не поддающийся. Однажды она проболтала с одним парнем в торговом центре два часа к ряду. Они познакомились, когда она заказывала картошку-фри в ресторанном дворике и находилась в состоянии особой проницательности, поэтому через два часа она знала его, как облупленного, и ей стало скучно. Прошла неделя случайных встреч с Люцифером, и скучно не было никогда. Она настолько была поглощена вопросом «какого хера ему нужно?», что не успевала улавливать другие моменты, другие подсказки. Умей Вики Уокер читать мысли, она бы изрядно удивилась, как сейчас Люцифер ломает голову над тем, почему мозг в её присутствии посылает ему такие картины. Сначала заставляет его пялиться на её задницу, не отрываясь и не моргая, а потом припечатывает узкой и тёмной исповедальней, нашёптывая, что узко будет не только в исповедальне. Господи, да он даже запах чувствовал! И что-то мягкое. Мягкое, тугое и плотное. Может, поэтому он ведёт себя, как мудак? А ну брысь отсюда! Она не заметила, как наступил вечер. Не поняла, как просидела в библиотеке с самого обеда, пропустив ужин. Она пропустила не только его. Многого стоило бы видеть, как демоны, лишившись большей части своей команды в октябрьском голубом небе, противостояли почти полной команде ангелов. Как Дино, вялый и потрёпанный, отвешивал сам себе оплеухи, пока никто не видит. И как все медленно и постепенно переставали верить в свои команды. С демонами такое случалось очень редко, и Сальс, не понимая, как ему теперь судить всё это безобразие, растерянно присудил ничью. Многого стоило бы и увидеть, как после игры Ади, водружённый букетом цветов, поднялся на трибуны, извиняясь перед Мими. А снизу мельтешил Сэми, и Мими всё поняла, поэтому внезапно начала ненавидеть жёлтые мимозы, и они прекрасно пришлись к щекам демона. Да, Мими отхлестала Ади букетом мимоз на глазах у всей школы сразу после окончания игры. У Мими было дрянное настроение. Дрянной день. Дрянная жизнь. Не будем винить Мими. Наверняка, Мими сейчас допивает вторую бутылку глифта, и чхать она хотела на какие-то там праздники и на какое-то там примирение. – Ты что здесь делаешь? – Вопрос не был удивлённым, в нём больше таилось искреннее возмущение, обрушившееся визгливо на «здесь». Вики повернула голову и увидела с боку от себя Эдварда. Он не принимал участия в крылоборстве, но выглядел взъерошенным и уставшим, и даже чёрный свитшот чуть помялся на его широкой груди, клетчатой рубашке повезло больше – она была из фланели и мялась редко. – А сколько сейчас времени? – Вики озадаченно хлопнула глазами. Её словно вытащили из глубокого транса, может она даже задремала на секунду, но настроение было не самым приятным, и она начала чувствовать, как затекли задница и добрая часть ног. – Почти девять, ты же всё пропустишь! Поднимайся! – Он дёрнул её за руку и поднял со стула. Вики не знала Ади до депрессии, но ей подумалось, что они очень похожи с Эдвардом. Иногда в зелёных глазах рыжего демона блестел такой же бесноватый огонёк, какой блестел сейчас в карих глазах Эдварда. Но она быстро поняла, отчего этот влажный блеск – по запаху. От Эдварда несло крепким настоявшимся глифтом. Ей пришлось повиноваться, но нормально она смогла только стоять. Эдвард придержал её за локоть, а после, пропуская мимо ушей все её недовольства, потащил за собой на выход. – Немыслимо! День Примирения – самый первый из всех небесных праздников, какие стоит увидеть непризнанному! Мы ведь знаем все эти балы-маскарады, народные гуляния, но День Примирения – совсем другое. А ты сидишь здесь! Где твои друзья? Что ты тут вообще делаешь? – Эдвард так громко и возмущённо причитал, что Вики стало стыдно. – Я задумалась, – тихо прошептала, опустив голову вниз, почувствовав себя ребёнком. – Задумалась?! Сатана помилуй, о чём так можно задуматься? На игре ты тоже не была? – Да о всяком… Я хотела пойти, но… – Плевать на игру, но праздник пропускать нельзя. Вики поняла, что Эдвард оказался прав, когда они попали на основной факультет школы. Вокруг стояла такая тишина, за аркадами в ночи стрекотали насекомые. И тьма, необычная на этот раз, глубоким полотном заволокла всё вокруг. Этот день действительно отличался от остальных, не было ни единого студента в коридорах, никто нигде не перешёптывался, и даже светильники в коридорах не искрились жёлтым светом. Всё погрузилось во мрак, всё будто бы спало, но вместе с тем и жило. Это нельзя рассмотреть невооружённым взглядом. К этому нужно прислушаться, это нужно ощутить. – Видела парады победы с военной техникой у нас, там, на Земле? – Эдвард тихо шепнул. Вики, настолько увлечённая обстановкой вокруг, только угукнула. – У Бессмертных победа носит совсем иной характер. Война крепко связана со смертью, а бессмертные на то и бессмертные, что относятся к смерти по-другому. Они не будут хвастаться оружием, они не выкатывают на всеобщее обозрение свои войска. Здесь всё проходит совсем по-другому. На втором курсе Вики ходила на йогу вместе с Пат. Инструктор увела их куда-то в лес, благо, что Ороно – маленький городок, и лесов там предостаточно. И пока рядом шумела Стилуотер, ветер шуршал листвой, инструктор приказала слиться с природой. Тогда у Вики не получилось: огромное эссе, которое нужно было сдать вчера, экзамены на носу, а вместе с ними и большой красный прыщ, да ещё и свидание с Кейлом Нортом вечером. Но сейчас Вики сделала всё так, как тогда, два года назад, велела инструктор. Они вышли из здания школы и шли по тропинке сада. Захотелось снять обувь и пойти по траве босыми ногами, Вики даже показалось, что та покрыта росой, хотя никакой росы в девять вечера быть не могло. Насекомые больше не стрекотали, ветер ничего не трепал, только листва, что успела опасть, шуршала под ногами. Но звук, этот хрустящий шорох, доносился до них через вуаль, словно кто-то ходил по опавшей листве под толщей воды, словно они сами находились глубоко под водой, и слышали все окружающие звуки сомнительно гулко, и чем дальше они заходили в сад, тем тише становилось вокруг. Так тихо, что не было слышно даже собственного дыхания. Впереди они заметили слабое золотистое мерцание. Это пыльники белых лилий сияли золотистым светом в темноте. Они казались живыми, все растения сейчас казались живыми, они что-то шептали, они подчинялись ночному ветру и отдавали свои листья в его подчинение. Это было неразумно, в этом была какая-то своя, непостижимая логика, но всё казалось таким правильным, что всё разумное – Вики и Эдвард – на секунду замерло, озираясь вокруг. – Понимаешь, о чём я? – Эдвард тоже это чувствовал. Внутри всё свернулось. Всё закрылось, обнажив самое сокровенное, самые чистые ощущения. И это пугало отчасти, но было так завораживающе красиво, что впервые страх, который испытала Вики, ей понравился. Прямо сейчас она теряла что-то внутри себя, она сама находилась в чьём-то подчинении (природа?), и она могла поклясться, что такого она никогда не испытывала. Она поднималась на горы, смотрела на склоны, бродила по лесам, переплывала озёра, ночевала на открытом воздухе, ловила рыбу, занималась йогой и чёрт знает чем ещё, но никогда в своей прежней жизни, оказавшись пред лицом мира неразумного, она не теряла свободу. А здесь забрали. Стоило только ступить в сад Адама и Евы, заметить золотистое мерцание пыльников, почувствовать лёгкие прохладные порывы ночного ветра, вслушаться в звуки вокруг, Вики перестала чувствовать то, что было у неё всегда. И ей это понравилось. Так жутко понравилось, что губы расплылись в довольной улыбке. Что-то дотронулось до её лодыжки. Вики показалось, что это был какой-то пушистый зверёк, но посмотрев под ноги, она заметила новое бледное белое свечение. Сгусток какой-то энергии с затаившимся внутри десятком светящихся шариков. Он потянулся дальше по дорожке, огибая все лилии. А потом точно такой же сгусток полоснул её по плечу, слегка дотронувшись. И ещё, и ещё. Они были мягкими, бледно освещали пространство своими огоньками и манили Эдварда с Вики за собой. Они знали, куда идти. Они тянулись к чему-то, что таится в глубине сада. И Эдвард знал, куда идти. Поэтому потянул Вики за собой, пообещав, что всё самое интересное только впереди.