Soundtrack Grace Carter – Wicked Game
Солнце серело на небе, и Ади предвкушал свою первую игру по крылоборству. Сентябрь в этом году выдавался весьма дождливым, поэтому комнаты в общежитиях пополнялись новыми непризнанными, а тренировки отменялись с большей периодичностью, чем того хотелось. Мест в команде не было, но тренер, этот проныра Сальс, ввёл места замены – впервые за существование крылоборства, и Ади это безумно импонировало. В основной состав он вступит только через несколько лет, когда у Дилитра в пожаре обгорит крыло и восстанавливаться будет слишком долго. Крылья у бессмертных – особый орган. Все остальные могут регенерировать за считаные минуты при несильных повреждениях, а вот крылья – нет. Крылья не поддаются регенерации, они вырастают заново. Поэтому Дилитра и попрут из команды, и Ади станет ему благодарен так, как никогда либо. Но сейчас, к сожалению, было слишком рано, и Ади был вынужден сидеть на скамье запасных, теша надежду, что кто-нибудь заболеет или по другим причинам не сможет участвовать. Этого не произойдёт, но Ади ничего не терял, и хотя бы в тренировке принимал участие наравне со всеми. Он ничем не отличался от остальных. Все знали, что самые сильные крылья у жителей Вискензии – почти стальные. Сильные крылья – условие выживания, без них невозможно жить в месте, где вечно идёт дождь. Самые выносливые – у демонов Долины Вулканов, там они постоянно обгорают. У каньонцев – самые быстрые; нужно уметь быстро летать, когда тебя может смешать с землёй и пылью неизведанная материя в толще почвы за считанные секунды. А вот Ади, хоть и был родом из Долины Вулканов, вырос на Болотах, где крылья не нуждались ни в каких трансформациях. Поэтому Ади был вполне обычным. Поэтому когда Ади увидел, что какой-то ангел задевает другого, не смог стоять в стороне. Им и оказался Сэми. Растерянный Сэми, который только поступил в школу, которого только приняли в команду на скамью запасных, который только пришёл на стадион, и на которого накинулся Фаррон – его старый знакомый и такой же недруг. Сначала Фаррон долго пытался задеть Сэми, потом к Ади подошёл Асмодей, издалека потешаясь над стычкой ангелов и обещая, что в этом сезоне, при таком настрое в команде соперников, победа точно за демонами. А потом Ади, уставший от шума, ненароком подорвал клочок земли рядом с ботинками Фаррона, и тот, недоумевая от происходящего, сразу выцепил зорким взглядом в толпе демонов нужную цель, предвкушая предстоящую разборку и полный разгром. Только Фаррона остановила земля, медленно покрывающаяся белой кристаллической коркой, и Ади, который сообщил ему, что это – кристаллы нитрата аммония – отличный детонатор, что взорвётся, стоит Ади его немного нагреть, а он его нагреет – пускай Фаррон не сомневается. И этот жест, эти короткие, но точные слова, сказанные скорее от нервозности, а не от желания вершить подвиги, воспринялись Сэми актом защиты и так засели в его голове, что он навсегда запомнил этого рыжего демона с веснушками. Но настоящее знакомство состоялось через несколько недель. Сэми всё пытался высмотреть Ади в коридорах, засматривался на него на тренировках, но постоянно облетал в крылоборстве, не желая сталкиваться лицом к лицу, и в одну из ночей, прогуливаясь перед сном и набредя на заброшенный собор, он его нашёл.Soundtrack Sam Smith – Fire On Fire
Нашёл, когда подошёл в разбитому витражу, за которым и появился Адиэль, насмешливо спросив про ангельскую молитву. Сэми не хотел молиться, и после той ночи, проведя её вдвоём на крыше, Сэми только убедился в своём желании – ему не нужны молитвы, когда он взывал к Дьяволу. К рыжему Дьяволу, невероятно красивому, с искрами в зелёных глазах, с невозможно обворожительной улыбкой и губами, которые удалось распробовать на вкус спустя неизвестно сколько времени. И тогда Ади понял, что его, вероятно, околдовали. Каким-то древним ангельским проклятьем, нацепили ему магнит на шею, и он трезвонил им, как коровы звенят колокольчиком, пока ночами шатался по коридорам, пытаясь притянуть ту ангельскую задницу, но из ночи в ночь терпел неудачу, оставаясь бродить в полном одиночестве, потому что оба воспринимали произошедшее как случайность, ставшую уже роковой, зудящую внутри, забравшую в оковы все мысли – там ничего не было, кроме демона, застрявшего в голове у ангела, и ангела, поселившегося в разуме демона. Потому что оба, на подкорке, немыслимым образом находили друг в друге отражение себя. Ади – себя прошлого, потерянного, наивного, ограниченного в действиях, а Сэми, вероятно, видел себя будущего, того, кем он может стать, и каждому до чёртиков хотелось помочь другому. А после Ади обнаружил Сэми в своей постели. После двух или трёх бутылок глифта, после победы демонов в первой игре, к которой Ади имел отношение только в вагоне старого поезда, после леса и звуков их шагов, что тот глушил, после звёзд, засверкавших в глазах Сэми, что устоять Ади просто не смог. И стал обнаруживать его заспанного и растрёпанного рядом собой после пробуждения изо дня в день. И это стало уже традицией, которую каждый принимал, но о которой, из тысячи всевозможных соображений, никто не говорил. Они ничего друг другу не говорили, откровения закончились на крыше заброшенного собора, а в постели остались лишь только губы и тела, сцепленные между собой. Терпеть до зуда стало невозможно, когда Ади в один из вечеров заметил Сэми в очередной раз в вагоне. Вот там всё и встало на свои места. Сэми, смущённый только с виду, но с головы себя выдающий в пристальном блестящем взгляде, и Ади, одетый в кожаную косуху, с каким-то бедламом на голове, чуть захмелевший и увидевший его громом среди толпы блёклых невзрачных бессмертных тел. Всё остальное за него сделали ноги, прошедшие невообразимо быстрой скоростью весь пол вагона, руки, притянувшие голову Сэми за шею, и губы, накрывшие губы Сэми так ясно, страстно и стремительно, что тишина вокруг зависла, наверное, на минуту, приняв округлую форму бесконечности. Бесконечности, которую они начали себе пророчить в тот самый момент. – Как-то так. – В речи Ади не было «бесконечностей», «звёзд» и других слов, так несвойственных тому, кто измотался за весь день, запутался в своей жизни и совсем не знал, что с собой делать. Зато уже знал, что делать дальше. Он пойдёт к нему, вынесет их дверь и с порога расскажет обо всём, что думает. А потом поцелует. Определённо так нужно сделать, потому что на рассказе Ади споткнулся, и не смог даже вспомнить, когда он делал так крайний раз? Когда он его целовал? Когда они спали вместе? Он, чёрт возьми, не может вспомнить, и это уже было слишком. Чересчур. Сильно и невмоготу. За рамками всего возможного. Он ведь так долго не мог помыслить, как смог прожить всю жизнь в дряхлом болоте, где только трясина, вонь и редкая осока, как жизнь смогла утаивать от него всё это время прекраснейший бриллиант, чистейшую красоту. Как можно было проходить по нескольку раз на дню мимо трещины в холле адской столичной школы и даже не подозревать, что находится наверху? Проклинать себя каждый день, проведённый в Аду, и не ведать, что от него скрывает мир. И он всё своё время тратил вот на это? Чтобы мёртвым взглядом пялиться в пустоту, пока Сэми кружит вокруг него, пытаясь как-то улучшить его настроение? А потом он на него срывается, доводя его до точки? Его, Сэми, а он ведь ангел. И когда Ади вскочил с места у Вики не было никаких вопросов. Она не спросила «куда ты?», потому что всё было и так ясно. Тот, у кого глаза в один миг заблестели от осознания, а лицо, бледнеющее весь вечер, вдруг покрылось румянцем, бежит по делам очень важным, и вопросы отметаются сами собой.***
На Мими было платье. Это тот факт, который неоспоримо её расстраивал. Вероятно, Мими дошла до той кондиции, когда сожалеть о наличии платья на своём теле одобряется законом. Но это только сейчас. Потому что через секунду Мими передумала – платье-то ей нравилось. «Платье мести» – так она его называла. Прям как у принцессы Дианы. Разве что задумай Диана заявиться в тот день в наряде Мими, которое даже по меркам адского общества не являлось приличным, Диану не только бы погнали из дворца, но и выслали из страны. Через паутину кружева, стянутую кожаным корсетом, очерчивалась вся окружность груди, тонкий шлейф не скрывал никаких ног, и полоска ткани, что только поначалу напоминала юбку, принималась скорее за трусы. И Мими могла бы пойти за шлюху, но всей натурой своей показывала, что завещает наряды такого типа первым сортом гордости и обрекает небесную моду скатиться к её ногам. По крайней мере, так было утром, когда от её уверенного дефиле шею свернула минимум половина столовой, а днём страсти между командами накалились, словно призом за победу была она. Даже к тому моменту, когда ей пришлось отхлестать Ади по щекам букетом мимоз, она ещё блистала, но после, найдя компанию в лице Дилитра на острове Разрушения и ящике глифта, уверенность вместе с пылом угасли. И теперь ей было грустно.Soundtrack Hayley Williams – Why We Ever – Acoustic
Совсем неуютно лежать на голой земле, объятой хвойными иголками, что так и нарываются впиться в оголённую задницу. Стеклянная бутылка глифта холодила кожу на ноге, прикасаясь к лодыжке, каблуки туфель заляпаны отчего-то грязью. И только где она бродила? И совсем уж беззвучно жил мир вокруг, только наполняя ощущением отстранённости и отчуждённости, погружая Мими всё дальше в тьму мыслей. Как она здесь оказалась? Кто сидит рядом с ней? Почему она хочет быть голой, когда почти таковой и является? Что произошло сегодня утром, и почему ей так от этого неприятно? Она попыталась склеить память, разодранную на куски. Букет мимоз – бутылка глифта – Кимейес. Кимейес? Мими обернулась вокруг. Размытый застеклённый взгляд зацепил фигуру рядом. Это в действительности Кимейес? Под светом пламени золотые крылья отсвечивали бликами, он ничего не говорил, смотря куда-то перед собой, и аромат хвои застрял в воздухе, что не было никаким показателем – хвоя окутала всё пространство. Мими захотела возмутиться, но стоило только приподняться на земле, как тяжесть тела подчинилась гравитации, и силы её покинули. Почему он здесь? В голове зияла воронка, и даже отдельные моменты не удавалось оттуда вычленить. Она рухнула на землю, привлекая внимание фигуры, предположительно, Кимейеса, и где-то над её лицом заблестели два чёрных глаза, и серебряные прожилки в них засверкали беспокойством. Больше ей подтверждений не нужно – это точно Кимейес, только какого хрена он сидит с ней здесь? Она с ним всё закончила, она его бросила, она улетела от него, впервые за долгое время почувствовав себя свободной. «Их» никогда не было, и развеять для неё эти фальшивые отношения было самым простым решением в жизни. Она что, вернулась к бывшему?! Силы нашлись тут же, и Мими подскочила на месте, глотая воздух, будто пробудилась после долгого сна. Может, всё сном и было? Но вполне реальный, отнюдь не воображаемый Ким сидел рядом, сверля её глазами и что-то хлопая ртом. Мими начало тошнить. Может, из-за Кима, может, она перебрала глифта, но задницу пришлось усадить назад и схватиться за голову, потирая виски. Наверное, так она пыталась привести память в порядок, выудив из неё тонкой нитью минувшие события, только занятие это ей сразу осточертело, да и Ким, что-то лепечущий под ухом, никак не умолкал. Она могла бы возмутиться его бормотанию, разозлиться его присутствию, но стоило только повернуть голову в его сторону, как Мими взглядом столкнулась с его глазами. Его пылающими серебром чёрными глазами, честными, искренними, чуть округлившимися, точно у маленького оленёнка. И может, она бы миновала всё, что почувствует дальше и сразу приступила к тому, что взбредёт ей в голову, но его взгляд растопил её опьянённое сердце, и отчего-то ей даже затосковалось по былым временам, и отчего-то даже захотелось прильнуть к нему и уткнуться носом в его грудь. Правда, ненадолго. Но это всё не имело значения. Мими вдруг подумала, отчего они вообще закончили свои отношения? Да, им было не очень хорошо. Да, порой Мими не чувствовала его поддержки и обнадёживала всю сказанную ему ложь относительно своих чувств необходимостью своего положения, притворствуя изо дня в день. Но им было весело. Он показал ей Коцит, а после и Вискензию, он уронил её в грязь, и они катались в какой-то луже под проливным дождём, возрождая детство. Сбегали из школы по ночам, скучали в блестящем Мирабеллионе, сбегая в полуразрушенный Эмиллиум, шлялись по барам Кальвиона и мечтали долететь до сивилльских заливов. Он показал ей Землю, маленькие городки испанского побережья, благоухающую итальянскую провинцию, андские горы и южную чилийскую тундру. Он всегда показывал ей что-то маленькое, немноголюдное и дикое, и Мими находила в этом сходство со своим домом, в тайне завидуя, что здесь намного безопаснее. Ким умел воскрешать детские воспоминания, когда многотонное счастье обвивало Мими своей беспечностью. И теперь она никак не понимала, отчего ей захотелось всё оставить. Отчего она бросила всё, что их когда-то связывало, отчего захотела забыть все их разговоры, почему от одного вида Кимейеса её мутит и воротит, и изумляется своему положению возвращения к бывшему. Только вот ответ она нашла сразу же. Быстро, ловко и прямо – в их отношениях не было никакой правды, и она, верно, идиотка, раз он сидит сейчас подле неё, а миг сомнения пролетел за такую секунду, что Кимейес, внимательно следивший за её лицом и состоянием, даже и не понял, что у него был какой-то шанс всё исправить, воспользовавшись возникшим затруднением. И теперь она злилась. И на себя, и на него. Никогда она не хотела быть той идиоткой, что, напиваясь, ползёт в объятия бывшего, успокаивая себя его вымышленными изменениями. Сколько таких историй? Может быть, и есть те, которые на утверждения «он поменялся» после никогда более не выносили своему избраннику отрицательный вердикт, но тех, кто всё равно его бросал, а в моменты опять возвращался к прошлым вопросам, стоя на кольце тех же самых событий, всё-таки больше. И уж никак не хотела Мими стоять с ними в одном ряду. И все слова, сказанные ей за следующие несколько минут, только усугубили падение Кима, только сделали точку, поставленную Мими днём ранее, более жирной, чем она была до этого. Огромной толстой кляксой, возможность стереть которую уменьшалась с каждой секундой, пока Мими держала свой рот открытым. И после того, как Ким вскочил с места, хотел было что-то сказать, но сил в себе не нашёл, уйдя в гущу леса, Мими вдруг захотелось спалить всё в округе, и в голове её ожила одна мысль, пронеслась на секунду, что Мими на неё и внимания не обратила, но та засела внутри, только укрепляясь с каждым будущим днём.***
– У меня, кажется, открылся третий глаз! – Адель подлетела, уместившись рядом на поваленном дереве так быстро, что Люцифер и не заметил, как она возникла здесь. По её планам, он должен был неловко выдать «Шоколадный?», а она, сморщившись, пролепетала, какой он мерзкий. Но Люцифер на провокацию не повёлся, снисходительно покосился в её сторону взглядом на одну секунду и после вновь уставился в кромку леса более раздражённо, чем смотрел до этого, не расцепляя рта, только сильнее сжав челюсти. Он сидел в отдалении и одиночестве. Созерцал происходящее, то ли за кем-то наблюдая, то ли что-то обдумывая. Хищник, замерший в кустах, выслеживающий свою добычу, но не торопящийся, не гнавшийся за хромой антилопой, а поджидающий цель с самым жирным куском мяса. И потухшие алые глаза только были очередным подтверждением. – И что же за мысли посетили твою светлую голову? – проговорил тихо. А рядом с ним сидела язва. Та, что постоянно чешется, желающая угнаться за самой мелкой букашкой. Распалённая и нетерпеливая. Адель закусила губу. Хотела бы в красках описать всё, что надумала несколькими минутами ранее, но чувствовала, что умрёт, если это затянется хоть ещё на одну секунду. – Если хочешь найти грибочек в лесу, нужно представить себя грибочком! – Чего? – Если хочешь поймать преступника, нужно думать, как преступник! Если ты хочешь найти подберёзовик в лесу, где ты будешь прятаться? Житейская мудрость моего деда! – Так это у тебя в роду. – Что? – Дебилизм. Уверена, что в кашу твой дед не добавлял свои запрещённые грибочки? – Она вообразилась Люциферу маленькой. С большой ложкой и такой же тарелкой овсянки, что обязательно летела мимо рта на пухлые щёки и рыжие кудри – только если её дед не владел парикмахерским мастерством. А после в нелепых резиновых сапогах на несколько размеров больше маршировала за дедом по тропинке в самую чащу, на ходу подбирая шишки и диву даваясь резным чешуйкам, демонстрируя каждую свою находку поседевшему представителю старшего поколения. – Не смей оскорблять моих родственников! – Адель его ущипнула. В синих глазах пробежал бесноватый огонёк, заставив те почернеть. Она бы и пощёчину ему с удовольствием залепила, такому-то хаму! А Люцифер бы ей ответил, только застыл, поняв, что она наверняка чертовски их любит, готовая верой и правдой до конца дней служить чистоте и неприкосновенности своих детских воспоминаний, какими Люцифер никогда не обладал. Поэтому раздражённо выдохнул: – Что у тебя? – Я подумала… Они всегда собираются во время каких-то мероприятий, – Адель проговорила, тяжело сглотнув, насупилась, но продолжила: – по энергии в зале с Чашей не особо ясно, когда Хаборис поставил на Вики Уокер блок, но думаю, что в самом начале учебного года, во время торжественного ужина. Цефидара убили, когда половина учеников была на экзамене, а вторая половина отходила от твоей вечеринки. Наверняка они и сейчас чем-то занимаются. – Она кивнула в дальний угол арены. Там, где не доставал свет пламени костра, под кронами деревьев, стояли в тени три фигуры: Хабориса, Урана и Ости. Они о чём-то говорили и точно намеревались уходить. – Браво, Ватсон. – Давай проследим за ними, узнаем, что они делают! – Она подскочила, отмахнув от себя всю дурноту, навеянную злым Дьяволом, и засияла от нетерпеливости, зацепив пальцами рукав его рубашки. Только он её отпихнул, строго посмотрев. – Сядь. – Но… – Сядь на место, Стоун. – Адель послушалась. – Они должны думать, что ещё не потеряли свободу действий. Вводить в заблуждение… Ты знаешь, что это такое? – Нашкодившие округлившиеся синие глаза переменились, в них опять пылала бесноватость, и желание влепить ему пощёчину разгоралось вновь. – Мы не будем торопиться. Сейчас они наверняка ждут, пока мы к ним явимся. К тому же, мы не знаем их конечной цели. Нужно знать, куда мы идём, я не хочу вслепую тыкаться обо что попало во тьме. Научись терпению, Стоун. Адель видела Сатану несколько раз в жизни. Последний – на приёме у Асмодея, но сейчас Люцифер так отчётливо напоминал своего отца, что Адель, не испытывавшей никакого страха перед Повелителем Ада, сталось не по себе. Расчётливость и холодность пугала, казалась чужеродной, принадлежащей другому миру, а не этому, живому, вспыльчивому и суматошному. И больше пугало её то, что она это где-то уже видела. – Значит… Мы никуда не идём? – Она сложила руки на коленях, точно послушная девочка, проследила огорчённым взглядом за Ости, сквозь деревья прорывавшуюся к ночному небу, и поёрзала на месте. – Мы – нет, но если хочешь, можешь отправить за ними Хаббла. – Не могу, – пробурчала недовольно, – и не хочу. Витражи в кабинете директора школы мало того, что представляли собой довольно уродскую буколику, так ещё и всё настроение у Адель Стоун испортили. Пред серафимом Кроули ей приходилось отчитываться только один раз за всё своё нахождение на Небесах, поэтому найти в административной башне нужное окно – та ещё задачка. Но Адель с того дня чётко запомнила осиротевшую овечку посреди зелёной лужайки и сгорбленную фигуру пастуха, печально уходящего в закат. Что это за сюжет такой – Адель пыталась разгадать всю их встречу, и вместо того, чтобы стыдливо опускать взгляд в пол, пялилась на витраж, хмуря брови. И нужное окно нашла за две минуты, просто пройдясь по периметру башни. А вот дальше пришлось думать. Зайти через окно – самый простой вариант проникновения туда, куда путь тебе закрыт. Она могла бы его разбить, могла бы сделать всё искуснее – расщепить стекло до атомов, а после того, как получит нужное в кабинете директора, склеить всё назад, и никто и не поймёт, что сюда кто-то осмелился вероломно проникнуть, могла и комбинировать эти способы. Но всё портил этот проклятый витраж. «Сделаешь, как привыкла, а после окажется, что глаз овечки натянут на зад пастуху». «Так и попадёшься, Стоун». Она хмуро посмотрела наверх и, за неимением лучшего, вошла в башню через главный вход, воспользовавшись магическим браслетом и призраком проплыв мимо одного из архангелов, что отвлечённо поглядывал в сторону ревущего стадиона – близился самый разгар крылоборства. Внутри было пустовато. Точнее, совсем пусто. Самое то, чтобы осуществлять свои тайные замыслы, скрываясь ото всех. Дверь в кабинет, ожидаемо, была закрыта. – Давай сломаем. – Оживлённый голосок раздался над ухом. – Конечно-конечно… – Адель повернулась к Хабблу, недовольно его рассматривая. Он уже перестал носить эти свои кожаные куртки, и выглядел по-обычному привычно – чуть лохматый, сияющий в солнечном свету, юный и совсем по невинному предлагающий ей выломать дверь. – Ты туда залезешь. Хаббл удивился, растерявшись следом. Он видел, как Адель иногда расщепляла материю, но чтобы самому… Это что-то новенькое. – Я же не умею. Как я?.. – Через щель. – Адель ткнула пальцем вниз, где между полом и дверью мерцала пышная полоска света. Хаббл сразу смекнул. Его тело, физическую оболочку которого удалось создать только за несколько месяцев, как таковое, и не существовало вовсе. Он – призрак, способный и сквозь стены проходить, и вытворять ещё невесть что, только через стены он никогда не проходил, а вот через щели, трещины и другие отверстия – сколько душе угодно. Поэтому он тут же растворился в воздухе, став золотой пылью, и исчез. – Подожди. – Адель спохватилась, быстро снимая с левой руки кольцо с чёрным шаром и пропихивая его через щель. – Не теряй время, найди при помощи кольца. Через двадцать секунд кожаный бювар, содержащий все известные сведения об убийстве Цефидара, выскользнул в коридор прямо ей под ноги, после прочтения которого она и поняла, что в жизни не подпустит Хаббла к Хаборису и на пушечный выстрел. – Каким-каким клинком убили Цефидара?! – Люцифер, взбудораженный её рассказом и так неумолимо пытающийся прийти в себя, дышал чаще положенного, и алые глаза пылали, блестя под огненным светом. – Да тише ты!.. – Серафимские мечи – артефакты… – он что-то бормотал себе под нос, никак не в силах собрать в голове единый паззл. Картинка получалась отменной – Цефидара убили клинком одного из серафимов, и это было за рамками всего. Да, за такое количество тысячелетий некоторые из высших ангелов сменились, и оружие, специально изготавливающееся для них, могло затеряться. Некоторые из клинков официально были утеряны, но чтобы Хаборис смог отыскать один из них?.. Может и не зря он так долго нырял в Чашу. – Что ещё узнала? – Ничего. – Адель мотнула головой и пожала плечами. – Это всё. Она посидела ещё с секунду, сохраняя их общее с Люцифером молчание, осмотрела арену с плясавшим огнём и уже порядком захмелевшими студентами, подумала о чём-то своём, но тут же поменялась в лице, натянув счастливую улыбку. – Слушай, если мы ничем не занимаемся, может, ты мне подсобишь? – Из кармана джинсов ловко выскользнули два стеклянных флакончика. В такие Велиал заливал свою кровь, чтобы она могла пользоваться порталами – по-другому их не активировать – способностью обладали только высшие и некоторые другие демоны, удостоенные такой честью. Сын Сатаны исключением не был. – Ещё чего? – Люцифер нахмурился, отвернулся от демоницы, а потом, выпустив весь воздух из лёгких через нос, забрал флаконы. – Это ради Кристофера. – Вдоль его ладони прорезалась глубокая царапина, Люцифер сжал кулак, наполняя флаконы кровью. – Впервые от мужской солидарности выигрывает женщина! – Она схватила флаконы и удалилась, быстро исчезнув в темноте ночи. Люцифер бы ей и сказал, что в добавок к этому она не будет мельтешить у него перед носом, но промолчал – опять ведь обидится. А это ни к чему. Тем более, когда на сегодня это не всё, что он запланировал.***
Настроение Вики распылилось ещё лучше. Она напоследок подскочила к Дилитру, решив о чём-нибудь поболтать и отвлечься, и совсем не заметила, как время приплыло к полуночи, что в темноте погасли и любые звуки, и пламя костра, а студенты начали разбредаться по лесу. Она бы долетела до школы в компании демона, но тот сказал ей идти одной, потому что он ещё задержится. Вот она и шла. Брела по лесу, думая о чём-то своём, не озираясь вокруг и даже, кажется, что-то насвистывая себе под нос, вперив взгляд в шуршащие по земле кеды. Всеми мыслями она находилась не здесь, а где-то в прошлом. Когда всё казалось таким трудным, но вспоминая об этом сейчас и вдыхая чистый холодный ночной воздух, ей казалось совсем иначе – тогда было очень легко. Легко вставать по утрам, легко учиться и писать диплом, легко звонить отцу и ездить к нему на каникулы, с содроганием и нетерпением ожидая бабушку в гости, легко даже было ходить к дантисту! И сейчас будет легко, когда Пат вернётся, когда Вики найдёт способ. Она уже воодушевилась, взлетев высоко в вообразимое небо своих мечтаний, и падать оттуда была вовсе не намерена. Парить, зависнув между облаками, очень приятно, и Вики уверенно себя убеждала, что вниз она не скатится. И даже спуск на землю после перелёта с острова не вернул её в реалию. А вот чья-то рука смогла выдернуть её из грёз и втянула в какие-то кусты, зажав собою её рот, что она и пискнуть не успела. Но тут же успокоилась, не поддаваясь панике, потому что, во-первых, рука была тёплой и отнялась тут же, во-вторых, знакомые глаза и черты лица, прорезающиеся сквозь тьму, на сон грядущий страха уже не внушали, и Вики даже усмехнулась – надо же, а месяц назад, завидев его в тюрьме, она чуть штаны не обмочила. – Пошли, – бархатный шёпот только добавил моменту интимности. Она спокойно пошла следом за ним. Наверное, они теперь приятели. Те, которые могут поболтать, прежде чем разойтись по комнатам. Завтра они скажут друг другу «Привет!» в коридоре, будут кивком здороваться в библиотеке, делиться книжками, сидеть за одной партой и уже называться друзьями. Вики одолжит ему лак для ногтей, если вдруг Люцифер захочет стать модным и привлекать к себе больше внимания, а он любезно предоставит ей самые вкусные рецепты приготовления младенцев… – Куда мы?.. – договорить она не успела, встречаясь мерцающим, почти серым в такой темноте взглядом с водной сияющей гладью, над которой клубился молочный туман – Сиреневое озеро. Люцифер прошёл по каменистому берегу, не теряя своей королевской осанки, сел на один из валунов и рукой похлопал рядом с собой, приглашая и смущая Вики. – И как это понимать? – ворча себе под нос, она попыталась добраться до него, преодолев два нехитрых и больших камня, но чуть не упала, и крылья, инстинктивно раскрывшиеся, смогли затормозить падение. – Тебе просто не с кем поболтать, или это продолжение нашей утренней лекции? – Она вскарабкалась на камень, с гордостью выпрямив спину. Люцифер, не отрывавший взгляда от воды, сжал челюсти и раздул ноздри, еле слышно проговорив: – Сядь рядом и возьми меня за руку, – сказал, следом шумно выдохнув, будто чему-то сопротивлялся. Не зря Вики отследила направление его взгляда, заметив в воде чью-то голову. Не зря внимательно слушала только на уроках Барбатоса. Не зря знала, что в Сиреневом озере живут сирены, влияющие на сознание мужчин, невидимыми импульсами притягивающие к себе и не позволяющие себе проворачивать такие фокусы в том случае, если подле мужчины стоит дама. Только из женской солидарности. – Хм, а может позволить ей утащить Ваше Злейшество с собой на дно? – Схватила подбородок, довольно усмехнувшись. Люцифер только искоса на неё посмотрел, не показывая, но мстительная улыбка Вики Уокер ему понравилась. Больше даже – он её заслужил. – Младенцы будут целы, кровь девственниц останется невредимой, да и мир станет чище и добрее. Может, она бы и продолжила, только вот глаза Люцифера остекленели, сам он даже вроде и дышать перестал, кожа побагровела, и видно, как он сопротивляется из последних сил влиянию из вне. Поэтому Вики, больше не думая, подлетела к нему, ухватила его за руку, тесно прижавшись плечом. В воде что-то булькнуло, голова сирены растворилась среди тумана, а Люцифер смог спокойно выдохнуть. – Неразумно… – первое, что он сказал, опустив ненадолго голову. – Что? – пробормотала Вики, подняв на него взгляд. И лучше бы она этого не делала. Люцифер, обрамлённый слабым ночным светом, с побледневшим усталым лицом, хриплым голосом, губами пересохшими и туманными глазами, только возвращающими себе ясность, оказался чертовски красивым. По-простому красивым, измученным, но прекрасным, будто усталость предала его виду несколько лет, сделав его взрослее, подсвечивая все его маленькие морщинки, обрамляя щетину седой поволокой и заставляя чувствовать его ближе – всё тепло прижатого плеча, горячий тяжёлый воздух из носа и тёплое дыхание. Стало ощутимо холоднее, а гладь озера – невообразимо зловещей, и мертвенно серый туман клубился так, словно хотел утянуть к себе, забрать на пустое дно, отдать рыбам на съедение, что ни единой косточки не оставят. Но только не с ним. Не рядом с Люцифером. Стоило отвести взгляд – внутри холодило, и органы сжимались от жути. Но смотри Вики на Люцифера, необходимое чувство заставляло прижиматься к нему ближе, цеплять пальцами мягкую ткань рубашки и никогда её больше не отпускать, будто только так она чувствует себя в безопасности. Да и сама она, с приоткрытыми влажными губами, с глазами сияющими, как начищенные блюдца, и лицом, живым, розовеющим от холода, выглядела иначе. Другой Вики Уокер, не той, которую привык видеть Люцифер. А может и той, только никак Люцифером до этого момента не различимой. Наверное, они затаили дыхание, смотря друг на друга. Наверное, им подумалось, что самое привлекательное друг в друге – губы. Наверное, в другой момент они бы скорчились и отвернулись, поняв, как всё тошнотворно и ванильно выглядит – целоваться на берегу озера, объятым туманом. Может, и не скорчились, и не отвернулись, поступив так, как велело обоим наитие, заставлявшее их приближать лица друг к другу. Может, так оно и было бы, не заговори внутренний голос Люцифера голосом Адель Стоун – «Поцелуй её! Давай!» – мерзким, задорным, подстрекающим. И он отвернулся. «Блядь!..» – только вот непонятно, о чём Люцифер стал в ту секунду сожалеть: о том, чего не сделал, или о том, что хотел сделать. «Да ничего я не… хотел» – он бы и разозлился и на Вики Уокер, и на Адель Стоун, и на всё мироздание за этот неловкий секундный момент, но взял себя в руки, пообещав отругать себя после. Когда всё закончится.Soundtrack Saint Sister – Blood Moon
– Неразумно желать моей смерти, когда у тебя столько проблем, – фыркнул, вновь к ней поворачиваясь. – Сколько там у тебя всего? Связь без разрыва, блок на памяти, нераскрытая способность, непринятие смерти, долги по учёбе. Уверена, что справишься сама? – Ты вдруг стал добрым самаритянином? Сожрал душу матери Терезы? Что за?.. – Много времени не отниму. Тебе нужна помощь, и мне… – было трудно это признать, обдумать в голове, проговорить ртом, чётко ворочая языком, но – да, – и мне тоже нужна помощь. – Моя?! – Вики удивлённо округлила глаза. Она это уже видела, тогда он сделал ей массаж, на следующий день выкрутив руки, и вывод напросился сам собой – ничем хорошим это точно не кончится. – Твоя. – А что?.. И как?.. – Она покрутила головой, не соображая, что может Дьяволу потребоваться от обычной непризнанной. – В зависимости от того, что хочешь ты. – Ты мне сделку предлагаешь? – Уговор. В первый раз у нас… – он сбился, замешкавшись на секунду, но тут же продолжил: – у тебя не получилось со мной договориться, во второй раз не получилось уже у меня, – едкая улыбка прорезала губы, до чего комичная ситуация – Дьявол сам предлагает непризнанной девке пойти на сделку. Конечно, в своё время и Мефистофель соблазнял Фауста, только у того была причина, а у Люцифера? Большой вопрос. – В третий, я думаю, мы придём к резолюции. Ты поможешь мне, я помогу тебе. – Голос его стал гипнотическим, увлекающим, дурманящим, от которого Вики было не по себе, и вся теплота, исходящая от его тела, испарилась, только влажный пар вырывался изо рта, напоминая клубы тумана прямо перед её глазами. – Скажи, чего ты хочешь, Вики Уокер. И Вики хотела. Так чётко и ясно хотела оказаться на тех воображаемых небесах, что придумала себе пятнадцатью минутами ранее, где есть Пат, где жизнь их в новом месте складывается так же счастливо, каковой она была до этой осени. А ведь Люцифер и взаправду мог помочь! – А что взамен? Что я должна сделать? – Она закусила губу, сердце забилось в груди. Это подарок судьбы? Как так получилось, что он сам к ней пришёл? Зачем сюда приволок? Заставил рядом сидеть, приковал к себе, вызывая необходимость к защите, чтобы сирены на дно не утащили. – В зависимости от того, что ты попросишь. – Я пока не знаю… – Она мотнула головой, неловко улыбнулась, вытаскивая свою руку из его хватки, подмяла ладони под ягодицы, качнувшись на камне. Ей нужно всё обдумать – он же Дьявол – неправильно сформулируешь, и будешь всю жизнь стоять на карачках его пуфиком для ног. Нужно найти всю информацию по этим меткам, которые помогут вернуть Пат, а уже потом с ним говорить. – Но я не буду твоей секс-рабыней или кем там ещё! – Никаких секс-рабынь, Уокер, – он фыркнул, отмахнувшись – «у меня такого добра и так навалом» – добавило оскорблённое сознание. – Мне нужно подумать. – Вики кивнула сама себе в знак одобрения, следом ещё раз неловко улыбнувшись. – Столько всего, сам понимаешь… – Понимаю. Жду до конца месяца. «Щедрые у вас предложения, Ваше Злейшество. Что за акции такие?» – но додумать Вики не смогла, разрываемая изнутри быстро бьющимся сердцем и мыслями, взрывающими голову. С одной стороны – безмерная парящая эйфория от подвернувшейся возможности. С другой – настороженность, вызванная этой возможностью, и Люцифер, такой спокойный, необычный, ставший жутким и холодным. Ей это не нравилось, но по-другому она не могла. Она хотела вернуть подругу.