Soundtrack Karen Elson – The Ghost Who Walks
– Ближе, непризнанная. – Его глаза больше не сверкают яростью и ненавистью. – И тише. Люцифер чувствует пару глаз, устремлённых на него, и они не принадлежат Уокер. Остекленевших и помутневших, белых, как бельмо. Они чуть разъехались в сторону – так обзор лучше – естественное условие выживания. Конечно, если туман рассеется, для него она предстанет живописной красавицей, и папаша от злости пнёт его урну с прахом прямиком в шипящую лаву Долины Вулканов, но только в том случае, если его тело найдут. Поэтому Люций притягивает непризнанную к себе, заставляя её утыкаться в свою грудь, но напряжение не спадает, и вместе с туманом, расслоенному по воде, он видит и чью-то голову в отдалении. Вики тоже поворачивается в ту сторону. Сирену она видит в её истинном облике. У неё белая, тонкая кожа, под которой виднеется всё кружево вен, синие губы в тонкой улыбке, скулы, разрезанные серыми жабрами, и глаза навыкате, пустые, как у рыбы, и хищные, как у акулы. – Ну и уро… – выдыхает Виктория, только Люцифер вовремя накрывает её рот ладонью. – Ч-ш-ш, не болтай. – Он выглядит довольным и здоровым, хоть на шее и плечах кожа всё ещё красная, и Вики морщится, видя, как медленно уменьшаются сдутые пузыри. Но Люцифер аккуратно заводит ей намокшую прядь за ухо, смотря на непризнанную с улыбкой. – Что это с тобой? – Она ещё больше морщит нос и кривит губы. – И что с тобой было? – Я флиртую. Делаю вид, – он говорит это шёпотом, не переставая мягко улыбаться. – И ты тоже попробуй. Не будь Вики по горло в холодной воде, не прижимайся Вики к нему вплотную, не попади Вики в какую-то несуразицу какой раз за минувший месяц, она бы захохотала в голос от такой дурацкой ситуации. Но она только неловко плескает в него водой, смущённо улыбаясь. – Ну вот, испортила мне причёску, – Люцифер снисходительно выдыхает, – довольна? – Э-э… Я… – Она затягивает паузу, следит, как капли медленно стекают по его лбу, а после оборачивается назад, не видя сирену. – Ты объяснишь, что происходит? – Ты совсем не умеешь флиртовать. Они слышат плеск воды неподалёку, синхронно оборачиваются на него, и у кого-то из них сжимается сердце от страха, а у кого-то сводит скулы. – Она нам не верит. – Он хмурится, сводит брови к переносице. И Вики совсем не понимает, почему вдруг Люцифер подхватывает её на руки, заставляя обхватывать его тело ногами и упираться лоб в лоб. – Не верит? – Она не верит, что мы влюблённые. – Так мы и не влюб… – Заткнись. – Он готов вновь разозлиться; сильнее сжимает кожу непризнанных бёдер, будто это ему поможет. Утыкается в её большой, гладкий лоб, и уже жалеет, что вытащил её из леса – она такая тупая. И Люцифер готов вылететь из этого озера, только крылья намокли, и Уокер, сидящая на его руках, прибавляет веса, а кожа на шее и плечах ещё зудит. – И что же нам делать? – она шепчет Люциферу на ухо, пытаясь делать то, что он сказал, придавая своему голосу игривости и урчания.Soundtrack Dead Man’s Soul – Lose Your Soul
Она бы и продолжила, не раздайся плеск воды вновь, не рассеивайся туман за спиной у Люцифера, не покажись мокрая голова сирены и её хищный пустой чернеющий взгляд. Тогда Вики понимает, что его действительно могут сожрать, утащить на дно за собой, выхватить его прямо у неё из-под носа. Тогда Вики становится страшно, потому что раскуси их сирена, услышь она, о чём они тут болтают, узнай она про вздор, что несёт Уокер, Вики ничего сделать с этим не сможет – она слишком беспомощная. Её накрывает паника, требующая быстрых решений, подталкивающая на суматоху и разгон сердца вновь плескающейся водой, да и сам Люцифер теперь смотрит на неё взглядом, быстро ищущего ответов. – Что нам делать? – Она поднимает вопросительно брови, кругля глаза. Она никогда не видела его так близко. Он прямо перед ней. Он молчит, долго смотрит на неё, в чём-то сомневаясь, прыгает взглядом по её лицу, от глаз до губ, а после сильнее сжимает её ляжки, притягивает к себе и быстро, пока не передумал он сам, и пока она не поняла, что они вытворяют, целует её. Напористо, чтобы не отступить, вынужденно, точно это какая-то домашка, которую срочно нужно сделать на завтра, быстро, чтобы это поскорее закончилось. Но чем дольше это тянется, тем сильнее пальцы сжимают её бедра, невольно заползая под края сорочки и натыкаясь на полоску трусов. И Люцифер ловит себя на ужасной мысли – ему это нравится. Ему нравится непризнанная, её упругая, молодая, холодная от ледяной воды кожа, ему нравится её тугой рот, её рваные неуверенные движения. И сама Вики сжимается в его хватке, почвы давно нет под её ногами, и единственное, что можно из неё выбить – дыхание. Всё вокруг холодеет, покрывается коркой льда и скрипучим инеем, и теперь последнее место, где она может согреться, – его рот. Дьявольский, тёплый, с режущим влажным языком. Люцифер начинает замечать вещи, которых не замечал ранее. У неё упругая грудь, она скрыта мокрой тканью и давно упирается в его тело, но он не обращал внимания, как твёрдо торчат соски под облепившем её шёлком. Он вспомнил, как она вертела задницей в библиотеке, а теперь эта задница была в его руках. И это сорвало крышу лучше, чем любой сорт глифта, круче, чем любые другие нехорошие вещества. Хрупкая, невесомая, застывшая и таящая под напором. Её пальцы скользят по его волосам, сжимая их на затылке, попадая на макушку и стягивая волосы уже там. Плеск воды раздался давно, и даже круги на поверхности развеялись, туман рассеялся, и в округе нет ни единой сирены. Но у них двоих заложило уши от шума, и они не чувствуют ничего, кроме губ, языков и чавкающих звуков: непристойных, ужасных, сосущих. Но таких прекрасных для них. Он перехватывает её сильнее, делает несколько шагов к берегу, не борясь с желанием вцепиться в её шею. Холодную, покрытую мурашками, пульсирующую венами. Берег обрывистый и каменный, непризнанная упирается в камень спиной. И теперь Люциферу ничего не мешает придавить её к поверхности своим телом, а руки поднять выше – на талию, чтобы пересчитать все её рёбра. Чтобы убедиться, что она не бракованная, что хотя бы что-то в ней на месте. Она неуклюжая – наверняка, упав в детстве на какой-нибудь сук, ей оторвало и голову, и рёбра, и все ноги с руками. И всё это голограмма. Но когда руки поднимаются ещё выше, и пальцы упираются в грудь, считать становится невозможным. Она наверняка какой-то дурной сон. Она сейчас растворится, развеется вместе с туманом, а в его руках либо не останется ничего, либо будет склизкий рыбий хвост и острые зубы, впивающиеся в шею. Потому что невозможно быть такой лёгкой, неощутимой, бездарно-глупой и сумасшедшей. Но Вики пальцами сильнее стягивает волосы на затылке, выдыхает ему в губы от щекотки, стонет, когда он сжимает её грудь и оттягивает соски. И Люциферу кажется, что если сейчас она не перестанет мычать ему в рот, так развратно закатывать свои глаза и закусывать свои губы, он обязательно наделает каких-нибудь глупостей. Он отпустит её, развернёт к себе спиной, укусит за ухо, расставит её ноги шире, намнёт руками её задницу, дождётся, пока она будет просить его – она непременно должна умоляюще стонать – сделать с ней что-нибудь, перестать дразнить, чтобы всё зашло слишком далеко. Чтобы если брюки лопнут от напора, это было не просто так. Чтобы непризнанная честно отдала долг за своё спасение. А он ещё думал, вытаскивать из леса или нет. И можно ли было допустить, чтобы она расхаживала по лесу, заблудившись и сгинув там?..***
Вики смотрит на небо, её затылок упирается в камень, и голова запрокинута, но звёзд не видно, хоть и серо-синие облака тоже не плывут по небу. Ей холодно. Только теперь, в промокшей сорочке, неприятно прилипшей к телу. Подбородок дрожит, отбивая на зубах. И она вспомнила, что на улице уже октябрь, а Мими недавно засматривалась на осенние плащи, и мокрая пижама – явно не самый лучший туалет, в котором стоит расхаживать по улицам промёрзлыми октябрьскими ночами. На это Уокер только мечтательно закинула ногу на ногу, покачивая стопами, – она теперь бессмертная – бессмертные не болеют простудой. Зябко поёжилась и дёрнула плечами. Люцифер с усилием оторвал себя от неё. Вики ничего не думала на этот счёт – было и было. Пусть и было десять минут назад. Её сумасшедший петтинг в примерочных торговых центров и фотобудках она припоминала себе всю жизнь, и уже нарекла события в озере той же категорией. Потом он помог ей забраться на берег, а сам остался в воде. Легкомысленно, – подумала тогда Виктория, и как бы она не хотела уйти, вероятность того, что Люция утащат вновь прибывшие сирены её не отпускала. Пусть она и не сможет помочь, тогда просто… посмотрит. Эта мысль её нездорово веселила. Теперь смерть казалась забавной игрушкой, заурядной загадкой, ловушкой, которую можно спокойно обойти и не потерять и капли пота. Ей вдруг подумалось – а если бы она была способна ему помочь. Стать сильной могущественной бессмертной, открыть и развить свой дар, облачиться в золотой доспех, как архангелы в башне, орудовать копьём или другой острой штукой, мысли о которой её бы никогда не посетили на Земле. Кем бы она стала в этом мире? Кем бы она хотела стать в этом мире? Сколько здесь неизведанных территорий? Сможет ли она быть такой же влиятельной, как, например, её мать? Ребекка, стало быть, очень влиятельная, чем бы она там не занималась. Это судя по всему – у неё ведь даже до сих пор не нашлось времени посетить собственную дочь. Могла ли бы Вики командовать войском? Или строить города, как мечтала? Может, возглавлять экспедиции? Даже, допустим, в этот лес. Она посмотрела на лес – прямо перед ней стелился тёмный лес демонской половины. Ноги тут же заледенели, кожа покрылась мурашками. Стало до жути дурно. Забавное, однако, помешательство – стоило какому-то симпатичному демону сказать ей нырять в воду, она тут же повиновалась, забыв обо всём. Обо всём, что здесь произошло, и почему она вообще оказалась в лесу в одной сорочке. Такой глупой Вики Уокер себя ещё ни разу не чувствовала. – Уже уходишь? – Люцифер появился в мерцании ночного света. Всё ещё полуобнажённый, высокий, отряхивающий крылья от воды. – Ты… Она не нашлась, что сказать. Только встала с земли, бесполезно отряхивая сорочку от грязи. Ей тут же стало так, как и должно быть. Снаружи – посиневшие обветренные губы, внутри – понимание, что ей уже не шестнадцать лет, что сегодня не летний день, когда они украли дешёвый отстойный виски у отца Хелены и сбежали поплавать в озере, наткнувшись там на симпатичных мальчишек. Совсем нет – сегодня один из дней её бесконечности, и вместо компании мальчишек здесь сын Повелителя Ада, у которого десятью минутами ранее пузырилась от ожогов кожа, а сейчас нет и царапинки. – Что ты здесь делал? – Вики задрожала, посмотрела на него, испуганным оленёнком вжав голову в плечи и попятившись назад. – Мне было бы интересно узнать у тебя. – Ты следил за мной? – Я спас тебе жизнь. – Ты следил за мной? – Не каждый день видишь непризнанную в пеньюаре, разгуливающую по лесу ангелов. Особенно, если несколькими часами ранее эта непризнанная попросила тебя поставить на свою убитую подругу метку ярости и вытащить её с того света. – Так тебя привлёк пеньюар? – Спиной она почувствовала приближающиеся кусты. Увела руку за спину, схватившись пальцами за начавшие редеть листья. Люцифер что-то знает, может, это он и навлёк на неё это жуткое видение, чтобы отговорить её, предпринять последнюю попытку, а сейчас надавит на неё своими словами о спасении жизни и её долге, и никогда больше Вики Уокер не увидит Паттайю Гой. Только Вики Уокер не пальцем деланная, её так не проведёшь. – Это… – Как минимум, поставило его в тупик. Как максимум, она была права. – То есть, если бы на мне была пижама с медвежатами, ты бы не побежал спасать мою жизнь? – Наконец, рука смогла нащупать палку. Достаточно толстую в диаметре, но чересчур сухую, чтобы она выдержала хотя бы один удар. – Пижама… с медвежатами… выглядит ещё более подозрительно. Остальное можно списать на странную человеческую моду в выборе нарядов для свиданий, например. Вдруг ты из тех, кто не разменивается на прелюдии. – Не многозначительный жест бровью Люцифера был проигнорирован – Вики Уокер было не до намёков. – Или для смерти? – Она ловко вывернула руку, ткнув палкой ему прямо в лицо, заставив его попятиться и улыбнуться, – непризнанная обладала особой магией – искусно держать палку в руке на манер меча – вся суть земных созданий. – Для смерти? – Ночное рандеву Люцифера минимум забавляет, компенсируя всё лишение сна. – Может, ты специально меня затащил сюда? Может, из-за тебя я здесь? Может, ты вообще хотел меня убить?! Откуда мне знать? Тебе не показалось, что ты ведёшь себя странно? Зачем ты предложил мне свою сделку? Мне, не тысяче ещё таких же вертихвосток как я, а именно мне? Как мне тебе доверять? Ты же злой. И страшный. – Это лишнее, Уокер. – Он устало отводит палку от своего лица, но она назойливо гнётся назад, не желая убираться восвояси. Вики устойчиво держит оборону. Она больше не желает сдаваться. Только её никто не спрашивал. Ни когда насылал видения с мёртвой подругой, ни когда вытащил в небесный мир, ни когда убивал. И Люцифер не из их числа – поэтому палка, не выдержав натиска, вспыхнула алым огнём, уныло треснув, упала на землю, сопровождаемая девичьим ахом, и тут же затухла в соображениях не разводить пожар. – Я могу убить тебя прямо сейчас. – Он держит паузу, давая непризнанной время для раздумий. – Но я этого не делаю. – Значит, сделаешь потом? – Нет. – Почему? – Для чего мне тебя убивать? Что за глупости? Ты словила переохлаждение и у тебя мозги отсохли? – Он пригляделся к ней: у неё синюшные губы, стучащие друг о друга зубы и плечи, дрожащие от холода. И ему вовсе становится смешно – смертная девка лихо размахивала палкой, но так и не научилась использовать дары бессмертной жизни во благо, потому что его брюки уже сухи. Он настойчиво, не боясь напугать, дотянулся до её плеча, тряхнул её, и Вики задрожала от тёплой ладони быстрее, чем успела понять, что ей больше не холодно. – В лазарете могут сказать, что у тебя шок. – Шок? – Она недоверчиво на него посмотрела – они говорили совсем о другом. – Но я скажу, что у тебя поехала крыша. – Люцифер хмыкнул – на такое свойство своей сообщницы он не рассчитывал. – Да что ты вообще?!.. – Она возмущённо убрала его руку, обошла его, не находя в себе пустого места для успокоения – «отсутствующие» мозги закипали. – И что здесь произошло? Я ничего не понимаю! Почему у тебя пузырилась кожа? И как я оказалась там?.. – Она повернулась к раскачивающемуся лесу, всмотрелась в деревья, а следом ахнула – какие-то воспоминания возвращались. Ей точно снилось что-то жуткое. И родное. И как это можно было уместить в одном сне Вики не понимала, но сон горящим домом, где она провела своё детство, полыхающим кострищем тлел перед её глазами. И она была рада видеть его, но не в таком состоянии. Он точно стоял в том лесу, за его худыми виляющими сучковатыми стволами. – Я лунатила?.. Или она специально меня привела? Она и так контролировала мои сны, но теперь ещё и водить меня за ручку будет, пока я сплю? Люцифер пожал плечами. – Ты слаба. И разум не устойчив. Нормальное состояние для того, кто умер и только что это осознал. – Она хотела меня убить, да? – Догадка завязывалась узлом в глотке, скручивала внутренности, тошнотворно повязнув в немом всхлипе. – Ты бы не умерла. Непризнанные не умирают от ангельской пыльцы. Но ты бы заблудилась и никогда не выбралась из леса. – То есть умерла? – Не быстро. Да и кто знает, что бы ты там нашла? Может, смогла бы отыскать выход. Он бы с удовольствием фыркнул – «какие ещё нужны доказательства, что твоя подружка не в адеквате?» – но промолчал из соображений, что у них у обеих мозги не на месте. В отношении почившей – невозможное кощунство – у неё их нет, а вот в белобрысой голове Уокер точно что-то имелось, но присутствие не означает должное функционирование. Поэтому Люцифер, резко повернувшись, решил, что их ночную кампанию стоит считать оконченной, и медленно пошёл к садовой дорожке, чтобы наконец почувствовать мягкость простыней не в фантазиях, а под своей спиной. «Если проигрываешь, делай это с таким видом, будто так всё и планировалось» – заговорила в голове тётка Сильвия, обладающая особым даром давать советы к месту и нет. Удивительно, но именно её в пубертате Вики Уокер слушала чаще всего. Её, жившую в Нью-Йоркском Куинсе в ужасной квартире, пьющую по выходным, дымящую, как паровоз, и бесконечно свободную от чужого мнения и каких-то предрассудков, но со свербящими внутри юношеским максимализмом, тонной саморазрушения, рефлексии и подростковым бунтом, что должен был выветриться к её скрипящим тридцати семи годам, но, по каким-то причинам, застрявшим в ней, как шило в заднице. Поэтому Вики, задрав нос, жизнерадостно поплелась следом, не имея в голове и единой цели преследовать Люцифера, но по его постоянным взглядам, кинутым из-за плеча, быстро поняла, что идёт прямо по его следам. Но долго ей идти не пришлось. Как только земля сменилась гравийной дорожкой, она поморщилась – идти стало совсем невмоготу – острые камешки впивались со всей своей ночной стервозностью в голые стопы. Вики даже завидовала прямой осанке Люцифера, всё стремительнее расплывающимся силуэтом исчезающим в ночи, – на нём были туфли. Поэтому, как бы не сказывалась усталость, и как бы ей самой не хотелось, пришлось лететь. Вяло перебирая крыльями, пересекать желтеющие деревья, журчащие от ветра покровы, борясь со сном и слипающимися глазами. «Вот так приходишь на подмогу, спасаешь от страшных ожогов ценой девственности своих губ, а тебя даже не благодарят и сладких снов не желают» – она зевнула в полёте, видя чёрный зловещий силуэт школьного общежития. «Хорошо было бы узнать, что такое сладкие сны» – мечтательно шмыгнула носом, попытавшись отыскать на небе горстку мерцающих звёзд, и дала себе напоминание попытать такую практику хотя бы с Мими. – Ты меня преследуешь, непризнанная. – Они столкнулись плечами у самого входа. – Я тут живу, – заспанно промычала Вики. А после удручённо посмотрела на ступени лестницы, казалось бесконечно уходящую вверх, потому что им придется терпеть друг друга на протяжении, как минимум, четырёх пролётов – Вики и Мими жили на четвёртом этаже. – И могу сказать тебе то же самое. Ты хотя бы в этом признался. – Не с особым удовольствием. – Разве? Мне показалось, тебе понравилось. Её тактично проигнорировали. Так случается, когда плохой парень не имеет ни малейшего желания объяснять, почему он – плохой. – А что с татуировками? У тебя кожа плавилась, я видела. А теперь и следа нет, и рисунок ни капли не изменился. – Наглядная демонстрация шагала впереди на несколько шагов выше, лихо размахивая руками, поэтому точность чернильного исполнения Вики даже на какой-то момент оживила. – А что с оторванным языком, непризнанная? Тебе бы пошло. – Ты ужасный засранец. – А ты ужасная болтунья. – Потому что за слова не нужно платить! – Не в моей компании. – И чем же расплачиваются в твоей компании за слова? – Вики, глупо улыбнувшись, задорно тряхнула головой. – Кровью, – отрезали, быстро наградив злым алым взором, от которого у Вики в горле подавилась усмешка, а уверенность застряла поперёк. Но через пару секунд она опомнилась, спешно кинувшись его догонять. – Ты такой жуткий и недружелюбный. Тебя учили быть добрее к окружающим? – Меня учили перерезать глотки, Уокер, – он остановился на секунду, точно о чём-то задумался, а после продолжил подниматься наверх, напоследок бросив: – комната Мими на этом этаже. Неспокойной ночи. – И несладких снов, – пробормотала непризнанная, скрываясь в развилке коридора, в тайне надеясь, что их тандем обретёт какие-никакие успехи. Быть может, они бы стали отличной командой и воскресили весь умерший мир, тем самым его разрушив. Наделали бы кучу проблем, разгадали все неразгаданные загадки, открыли все запертые двери и съели всё существующее клубничное варенье. Только вот Вики Уокер его больше не видела. Ни на следующий день в коридорах, столовой, библиотеке, откуда Кларисс выгнала её одним своим холодным взглядом за порчу имущества. Не видела во время возобновившихся занятий в качестве ученика или её же куратора. Даже на земных заданиях ей попались все, кроме одного Дьявольского Наследника. И чем желтее становились листья, тем сильнее Вики Уокер забывалась в новой жизни, пытаясь отыскать в ней свою дальнейшую тропу. И ей уже казалось, что всё встало на пути своя, и не было никаких странностей, что с ней произошли. И может она была истинно-бессмертной. И с каждым днём она забывала о прошлом, пока не наступило двадцать девятое октября. Двадцать девятое октября – день, планирующий стать совершенно обычным, но по каким-то причинам изменивший своё решение и положивший начало новому витку в жизненном плетении.