***
Вики распахнула глаза. Белый потолок, посеревший в темноте, то приближался, то отдалялся. Её затошнило. Перевернувшись на живот и свесив руку с кровати, она нащупала пол и замерла, видя перед собой не расплывающуюся на пару секунд реальность. Реальность ей ничего не дала понять. Хотя понимать очень хотелось. Единственное, что она понимала – реальность плывёт. А может и летит. Летит волнами, рассекается шумом спецэффектов, сводит все мышцы от напряжения и заставляет желать одного и единственного – пить. Вики застонала, попыталась сделать хотя бы ещё одно телодвижение, но тело сопротивлялось такой активности. Во рту что-то булькнуло, Вики прикрыла глаза и принялась активнее щупать пол. Холодный и деревянный, рельефный на стыках дощечек, он тоже не внёс никакой ясности в ту заварушку, в какой она оказалась. Рука, однако, не останавливалась, и дошла до прикроватной тумбы, где в ящике обнаружилось что-то стеклянное. Вики, приоткрыв один глаз, заметила серебристое мерцание, от которого тут же поплохело. Но таинственное мерцание, загадочный звон стекла и переливающееся содержимое вдохновило Викторию на открытие ещё одного глаза. И что-то подсказывало, что в этой тёмной загадке, в этом свечении, бряканье и мелодичных переливах таится сокровище – жидкость. Плевать какая, но точно то, что можно выпить. Времени на сомнения не нашлось. Нашлось совсем другое – силы. Чтобы подтянуться, привстать и зацепить рукой бутылку, другой помогая откупорить её. Она пила, жадно делая один глоток за другим и только издалека чувствуя вкус того, что в себя вливала. Горьковатый и едкий, обжигающий горло и нутро желудка, но после дарующий небывалую лёгкость, что, оторвавшись от бутылки, Вики сразу поняла – она пьяна. Она жутко пьяна. И мир плывёт пятнами. И комната, знакомая совсем с другого ракурса, размазывается серым тёмным маревом. И гул, её окружающий, находится только в одном месте – в её черепной коробке. И почему-то ей кажется, что её голова, неизменимо маленькая и глупая, раздувается с каждой секундой, иначе объяснить нарастание этого гула у неё никак не получается. Хихикнув пустоте, она, тщательно обдумав свой дальнейший план и просчитав все возможные последствия, отхлебнула ещё. Через пять минут ей стало скучно. В той же тумбочке нашлась какая-то палка. В темноте никак не получалось разглядеть, что она из себя представляет. Тогда, поднеся её к носу, Вики узнала, что палка пахнет резиной. Ещё она нашла кожаную книгу, странные конвертики из блестящей бумаги с острыми краями, пузырёк с таблетками и железный тяжёлый портсигар. Он-то и привлёк её больше всего. Коробочка выглядела очень даже симпатично. Вопреки ожиданиям, внутри обнаружились обычные сигареты. Может, немного тяжелее тех из картонных коробок, но точно легче тех, что курил их сосед в Бостоне – жуткий тип в рубашках и грязных штанах, обществом которого отец иногда не пренебрегал, и зачем-то сидел с ним по три часа на веранде, слушая про новые сигары, привезённые его десятым племянником из каких-то таинственных и далёких южных стран. Однажды, наутро после такой посиделки, пубертатную Вики дёрнул чёрт. Она долго всматривалась в пепельницу и пустые пивные банки. Прислонившись к стеклянному краю, толстая сигара чернела, вбившись основанием в серый грязный пепел. Прекрасно осознавая, какой дерьмовой является её идея, она схватила ту из пепельницы и быстро засеменила по улице, ощущая на себе пристальный взгляд отца и постоянно оборачиваясь, – сзади никого не было. Намного сложнее примирения с мыслью, что сигару держал в своём рту их сосед, оказалось эту сигару раскурить. После нескольких тяжек Виктория поняла, что с неё достаточно, припрятала её в бумажный пакет за крыльцом и в моменты своего плохого настроения всё думала вернуться к ней, но так и не узнала, что через пару лет отсыревший свёрток, избитый несколькими зимами, нашёл отец, решивший со всей своей святой наивностью, что это подарок от прошлых владельцев дома.Soundtrack Holly Golightly & The Brokeoffs – Devil Do
Хихикнув ещё раз, так, будто ей совсем не смешно, она сделала пару глотков. Спустя минуту ей сделалось совсем дурно и захотелось плакать. Разрыдаться, напустить соплей в неизвестной комнате, с неизвестной резиновой палкой, лежащей рядом с ногой, с бутылкой неизвестного содержимого, в неизвестном мире, полным неизвестностей. Опустошение, горесть, одиночество, незнание, как она здесь оказалась и что делать дальше. На жалобные хныканья отворилась дверь. – Что ты делаешь? – Люцифер возник в проёме, удивлённо рассматривая непризнанную. Он уже снял пиджак, успел растрепать волосы, расстегнуть пару верхних пуговиц рубашки и закатать рукава. – Грущу, – прохлюпала она. Он тут же понял, что она пьяна, и быстро засеменил к кровати, морщась от бардака, что непризнанная устроила. Бутылку она зажала между ног, портсигар бросила рядом, остальные вещи либо громоздились на тумбочке, либо валялись на полу, ящик был варварски опустошён, и резиновое нечто непризнанная неумело вращала в руках. Люциферу стало жарко. Он отобрал у неё бутылку, закрыл портсигар, бросив тот в ящик, мягко, чувствуя в себе жуткие уколы совести, точно отнимает игрушку у ребёнка, забрал вибратор, о существовании которого давно позабыл, и подумал, что ему с ней делать. – Я хочу пить, – подсказала она и вновь потянулась к бутылке. Он легонько шлёпнул её по руке. – Принесу воды. Он принёс стеклянный графин. Воду Вики разлила, не попав в стакан. Второй попытки Люцифер допустить не мог и налил воду сам. Непризнанная выпила всё одним залпом, вытерла кулаком мокрый рот и плюхнулась на подушку, свернувшись в клубок. Люцифер, решив, что на этом пьяные ухаживания окончены, попятился назад – в гардеробную, – бросив напоследок, что ей нужно поспать. Когда он, сняв одежду и облачившись в серые пижамные штаны, что держал у себя для приличия и особенного случая, вернулся в спальню, особый случай, не меняя позы, лежал в кровати, шмыгал носом и тихонько плакал. Люцифер, решив, что это явно не его драма, медленно двинулся к выходу, чтобы заночевать в гостиной. Обострённый пьянством нюх непризнанной его сразу же почувствовал. – Мне так грустно, – прохныкала она. – Ага, – он не нашёлся, что ей ответить, и продолжал идти. – И холодно, – не унималась Вики. – Можешь залезть под одеяло. – Но я же в одежде. – Сними. Она поднялась на локте. Глаза – серые стекляшки, нос покрасневший и губы надутые. – А ты? – Что я? – Где ты будешь спать? – В гостиной. Она, подбодрившись и уже не слыша никакой любезной совести, обеспокоенной за положение хозяина этих стен, дёрнулась на кровати и принялась расстёгивать корсет. У неё никак не получалось. – Помоги. Люцифер вернулся к кровати, помог развязать тугую шнуровку. И так ему хотелось оказаться сейчас на диване и забыться во сне. Не видеть эту пьяную вдрызг Уокер и не слышать то, что она говорит. И только потому, что руки у него дрожали. И сам он отчего-то старался не дышать. И если бы на этом пытка закончилась! Но она ведь легла на живот и выпятила задницу, демонстрируя молнию, которую следует расстегнуть. Руки задрожали сильнее. Благо, стянуть юбку непризнанная была в состоянии самостоятельно. На момент он испугался, что ей придёт в голову снимать и боди, а он уже успел убедиться, что под ним совсем ничего нет, но Уокер залезала под одеяло, неумело барахтая ногами и тяжело дыша от потуги. Пока Люцифер шёл к двери, она опять успела расплакаться и захныкать. – Мне грустно. Он остановился, прикрывая веки. – И холодно. – Сейчас согреешься. – Меня ничего не греет. – Она замотала головой. – У тебя руки горячие, – вспомнила она, поднявшись на кровати. Люцифер посмотрел на них. Их ещё била мелкая дрожь, да и ему хотелось поскорее уйти. – Ну… да. Она вытянула свои к нему. – Обнимемся? – спросила Вики, позвав его к себе. Она уже не плакала. – Обнимемся? – не понял он. – Я не буду с тобой… – Пожалуйста. Люцифер, сам не зная почему, поплёлся опять к кровати, обещая, что это последняя уступка, на которую он пойдёт. В голове промелькнула мысль, что он сам может её усыпить: приложить ладонь к её лбу, энергия импульсом попадёт в мозг, непризнанная войдёт в состояние транса и заснёт. И он будет контролировать её сон всю ночь, и она не будет болтать, хныкать и о чём-то просить. Но вместо этого ладонь проехалась по её спине, сама она уткнулась носом в его шею и задрожала в его руках, готовясь расплакаться вновь. Он, попытавшись её утешить, похлопал по спине, и даже сказал, чтобы она не плакала. От этого непризнанная разревелась ещё сильнее. И только когда из него вырвалось «Ну ты чего, не нужно плакать», он в ужасе отпрянул и шёпотом проговорил, что с него достаточно. – Нет, – расценила Вики его реплику как вопрос. – Ты горячий. Люциферу показалось, что он опьянел вместе с ней и уже хотел выдать что-то пошлое, но застыл в непонимании. – Что? – Спи со мной. Мне холодно. И одиноко. Она легла, вытирая лицо от слёз. Он зачем-то обошёл кровать и прилёг, чувствуя себя незнакомцем в собственной комнате. Непризнанная подтянулась, прижимаясь лбом к его плечу и сильнее закутываясь в одеяло. Люцифер оцепенело пялился в потолок и боялся пошевелиться. Если бы только сейчас она заснула… Но она протянула руку, обняла его и что-то прохныкала. Он, испугавшись, что она вновь заплачет, приобнял её в ответ.Soundtrack Kaleida – Tear the Roots
И всё оказалось чужим и неловким. Жутко неуютным и холодным. Он вспомнил, как лишался девственности. Красные стены, дубовая кровать, юная демоница с горящими глазами, оказавшаяся сверху только потому, что подмигнула ему в коридоре, и никакого чувства неловкости. А сейчас… Люций был в ужасе. Ему хотелось думать, что это всё результат его зловещей игры, что непризнанная оказалась в его объятиях благодаря его хитрым уловкам, что за всем пьяным бредом скрывается его таинственный план, и он точно знает, что ему делать дальше. Что у него есть тьма идей, что есть точные и выверенные действия, которых он добивался. Но за холодными женскими ладонями, за её мягким телом и незапланированным обнажением не стояло ничего, кроме бутылки, которую непризнанная умудрилась выхлестать за десять минут, пока он втыкал в пол и обдумывал случившееся. И невозможно вообразить страх больше, чем тот испуг, что настиг его, когда он повернул голову в её сторону и понял, что она на него смотрит. Пялится без стеснения своими стеклянными огромными глазами, любопытно рассматривает каждую черту его лица, а после выдаёт: – Ты красивый. Она внезапно осознала, что он чертовски красивый. Что правильнее и идеальнее лица попросту не существует. И он горячий – во всех смыслах. И ей становится жарко, и необходимости в одеяле Вики уже не чувствует. Ей хочется рассмотреть его внимательнее. Она скидывает одеяло, приподнимается на локте над ним и продолжает его исследовать. Он усмехается, на щеке вылезает детская ямочка, и Вики готова завизжать от умиления, и не успевает опомниться, как целует его в эту самую щёку, а потом вспоминает. Вспоминает его руки, так крепко сжимающие её запястья. Не ту жуткую ночь в библиотеке, нет. Их первую встречу, когда он точно так же прижал её к стене, припечатав своим телом, как сделал это днём ранее в тренировочном зале. Как делал это, кажется, всегда. И только сейчас ей взбрело в пьяную голову, что есть в этой силе что-то иное. Какой-то жаркий искус, дыхание страсти, забивающее голову неумением существовать, наделяя только одной способностью – таять и растекаться. Поддаваться ему, как поддалась, ненароком увлёкшись, четыре недели назад. И поняла, что жутко хочет, чтобы это повторилось. Он не успевает понять, как быстро она вылезла из-под одеяла и оказалась сверху, как припечатала его голову к подушке и прижала его к матрасу, ладонями вдавливая его грудь. А он не смог сопротивляться. Обхватить её тело руками и отодрать от себя казалось хорошей идеей, но что делать с губами, которые ни он, ни она не могли отодрать друг от друга? – Что ты делаешь? – у Люцифера получилось уклонить голову, разорвать возникшее теснение и задать свой вопрос, пока он не успел передумать. – Я хочу… – невнятно ответила она и вновь потянулась к нему. Он выдохнул – отступать больше некуда. Непризнанная возникла вчерашним видением, упущенной возможностью, и за спиной у него резиновый мат, и она в своих чёрных чулках, и её язык в том месте, где ему следует быть. Существовать. Находиться. Жить, возможно. Но в голове его она точно поселилась, и даже от этой мысли ему некуда деться. Он окружён со всех сторон, оккупирован, и всё кажется, что он куда-то падает. В какую-то адскую бездну, что ему приходит в голову, что окажись он сейчас в Аду, на его месте останется только одна локация – огромная дыра, сущая пустота и непризнанная со своими влажными губами. – Чего ты хочешь? – Он всё пытается вывернуться, отдышаться и понять её намерения. Намерения у неё сбивчивые, туманные, затянутые поволокой. И она что-то лепечет в ответ. Всё ещё пьяная, почти обезумевшая, со стонущим молящим шёпотом, что у Люция нет никаких шансов понять, о чём она говорит. Да и зачем, когда её рот был создан явно для другого. Ужасная пытка – руки соскальзывают ниже на оголённые бёдра, а он уже знает, чем это закончится. Знает, что если не оторвёт непризнанную от себя, будет жалеть. Но если её уловки сработают, он пожалеет ещё больше. Её рука умудрилась потянуться вниз, проделать ловкие махинации и расстегнуть этот кружевной кусок одежды, что только и останавливал Люция всё это время. И он торопится её целовать, жадно кусая и поддаваясь. Потому что вскоре она зайдёт слишком далеко, и у него не останется выбора. Зайдёт до того момента, когда пальцы прочертят линию пресса, пересекут весь торс, оказавшись под кромкой его штанов, а он не поможет их снять. Только, глухо простонав от сожаления, обхватит её голову руками и усыпит. Вики заснула в сию же секунду, рухнула ему на грудь и отключилась. Люцифер пытался победоносно отдышаться. – Какое, блядь, благородие, непризнанная. Ты на меня посмотри, – он хмуро улыбнулся и погладил её по голове. Перевернул её на спину, слегка раздвинул ноги, дрожащей рукой, находясь в самом непонятнейшем положении, точно ещё есть шанс передумать, разбудить её да наброситься, содрать с её тела это несчастое боди и вдолбить её в матрас, чтобы она стонала, вопила и умоляла никогда не останавливаться, дотянулся до застёжки, еле удержался, чтобы не провести по влажным складкам, но всё-таки справился и напоследок шлёпнул её по прикрытому кружевом лобку. – Будешь трезвая, обращайся. И больше попытайся не натыкаться на змеиные зубы.***
«Здесь пусто». Адель осмотрелась. В комнате Хабориса действительно было пусто. И никаких змей. Комната, в целом, была похожа на остальные комнаты в школьном общежитии. Даже на её собственную. Такая же кровать, такой же стол и шкаф. Не хватает только разбросанной одежды, кофейных стаканчиков и тайника с МП3-плеером, стащенным с Земли. – А что мы тут ищем? – Хаббл возник, как будто из неоткуда. Впрочем, другого ожидать от него бессмысленно. Адель насупилась – им предстоит долгий разговор, почему не следует её не слушаться. С упоминанием последствий, недовольными взглядами, непонимающими за что их ругают чёрными глазами и жутко свербящей душой. Но пока она просто усмехнулась и развела руками. – Мы в логове монстра. В самом его центре. Осмотрись внимательнее. – Хаббл завертел головой, подробно изучая обстановку. Ему даже показалось забавным – он уже принаторел к «настоящим» голливудским логовам монстров, и был крайне удивлён – в век бы ему не подумалось, что самая обычная студенческая комната, отличающаяся от других разве что отсутствием бардака, может сойти за страшное логово. Рейтинг «монстра» сразу же упал. – Мы ищем тайник, – закончила Адель. – Он должен тут быть, у всех есть тайники. Она заглянула под кровать. Деревянный пол приветливо скрипнул, ковёр доброжелательно зашуршал. «Пусто». Пусто оказалось и под подушкой, и под матрасом. В тумбочке она нашла лишь одну книгу и пузырёк с лекарством. Она видела такие в мавроских лавках – травяная настойка от головных болей. Ощупала дно каждого ящика, постучала по ним несколько раз, но и сейчас ничего не обнаружила. Ничего обнаружилось и в столе, и под ним, и под углами ковра. Хаббл, ничего не делающий, на примете оставил шкаф. Самая обычная коричневая дверца шкафа чуть скрипнула и отказалась открываться. Хаббл медленно дёрнул её на себя, тут же возвращая на место, сверху, по ту сторону двери, привалилось что-то тяжелое. – Закрой его, – цокнула она. Ей не нравилась медлительность фамильяра. Особенно, когда она отчётливо чувствовала приближение каких-то энергий по коридору. – Но… – Закрывай. Пока он возился, она успела открыть окно. Энергии чувствовались всё ближе и ближе. Если прислушаться, можно и их шаги услышать. Никакого времени уже не оставалось. Самое главное – пропустить Хаббла вперёд. Сама она выкрутится, а он, забывшись в беспомощности, не сразу догадается до той или иной вещи. Поэтому и Адель не сильно расстроилась, когда золотистое свечение вылетело в открытое окно навстречу ночи, сама она только успела отстегнуть браслет невидимости, как дверь внезапно открылась. – Тебя тоже задолбали сквозняки? – возмутился Уран открытому окну и завалился на кровать. Адель медленно попятилась к стене. – Окна ни к чёрту, по ночам всегда вой поднимается от этого ветрища. Я спать не могу! Надо было тебе раньше сказать, можно было бы вместе сходить к кому-нибудь, к Геральду там, и высказаться. Я бы всё сказал. Всё, что думаю об этой школе. Хаборис молча всмотрелся в открытое окно. Чужое присутствие от него скрыться не могло. Только вместо острых глаз, неминуемо ищущих нарушителя границ, Адель увидела, как хмурится его лицо, а сам он в ответ только тихо бормочет: – Да нет, вообще-то… – Чего? – Нет у меня сквозняков. И окна в порядке. Уран притих. Спина и крылья Хабориса напряглись, взгляд судорожно забегал по комнате. Адель затаила дыхание, ей даже показалось забавным, найди они её. Чуть ослабить блок на энергию или шумно вздохнуть – выйдет прелюбопытнейшая ситуация. Долго размышлять об этом ей не пришлось – в миг что-то изменилось – напряжённая спина отчего-то стала просто сгорбленной, и Хаборис рухнул на стул, протирая пальцами глаза и тяжело дыша. – Я его чувствую, – измученно сказал он. Уран обеспокоенно подскочил с кровати, присев на корточки напротив Хабориса. – Кого? – Его, – ответил демон. Глаза у Урана округлились, точно краткий ответ всё ему разъяснил, и в воздухе тотчас повисло тихое беспокойствие. У Адель закралось тревожное ощущение, что и она понимает, о ком речь. – Столько лет ничего. А в последнее время постоянно, – растерянно говорил Хаборис. – И так ясно и отчётливо, как раньше. Надо мной как будто кто-то издевается. Адель становилось тяжелее дышать. И сдерживать энергию тоже. Ей уже не казался забавным тот случай, если бы они её вдруг нашли. Потому что в повисшей тишине она понимала и обеспокоенность Урана, и такую ясную усталось Хабориса, и свой страх быть обнаруженной, и возникшее отчётливое убеждение, что ей изо всех сил теперь следует избегать Хабориса и ни в коем случае не попадаться ему на глаза. – Знаешь, если ты вдруг захочешь всё свернуть и искать его, я всё пойму. Ости, сучка такая, навряд ли. Но она нам и не нужна. Мы сможем найти его сами. Может даже попроще выйдет. – Уран выпрямился, похлопал друга по плечу, и их невольного наблюдателя умилила эта дружеская поддержка. Адель и представить не могла, что в таком демоне, как Уран, может заселиться хоть какая-либо эмпатия. – Нет. – Хаборис мотнул головой. – С этим покончено. Это был его выбор вот так вот исчезнуть. – А ты его искал? Там, в Чаше? – Уран с любопытством нагнул голову вбок – ему вдруг стало интересно, точно они никогда не говорили на эту тему. По правде, тема действительно поднималась редко, и даже это усталое откровение для Урана оказалось первым. – Не было необходимости. – Хаборису не хотелось объяснять, что когда он вспомнил о Чаше, в нём уже поселилось и окончательно обосновалось чувство сильнее, намного ярче предыдущего. Чувство умопомрачительной силы, что никак нельзя упрятать в тёмное место и забыть на какое-то время. – Через три года, – решил всё-таки сознаться он, – искал в Чаше через три года после его исчезновения. Но ты знаешь принцип работы – она не покажет правдоподобные события спустя столько времени. Адель захотелось убраться отсюда поскорее. Пожирающее ощущение тревоги и понимания, о чём ведётся речь, не давали спокойно стоять на месте. Гнетущее бремя, что она обязана нести бессмертную бесконечность. Как было просто этого не замечать. И как по-ужасному, человеческому раскаянию встречаться с этим лицом к лицу. Она вновь прокляла Велиала, что отправил её сюда. Вспомнила тёплый уютный дом, размытой картинкой смешавшийся из прошлого дома и настоящего. И сцепила зубы из-за осознания, что именно придётся делать все следующие отведённые ей дни. Тихо ускользнуть от демонов и незаметно вылететь в окно оказалось проще, чем она себе представляла. В повисшем безмолвии и зародившейся, немного неловкой поддержке они не услышали шороха и не почувствовали взмаха её крыльев, а заколыхавшуюся больше, чем ей следовало, штору восприняли за проказы ветра.*** Soundtrack Mitski – Crack Baby
Вики снилось что-то чудаковатое. Потрескавшийся асфальт и чёрные покрышки. Где-то прогудел машинный звонок. Это автобус хотел увезти её в первый садик. С весны мать купила ей розовую кофточку, а затем умерла, создав ощущение, что кофточка – единственное, что от неё осталось. Поэтому внизу шов чуть разошёлся и рябил мелкими розовыми нитками, но её первым одноклассникам знать об этом совсем необязательно. Кофточка придавала уверенности, но ноги, обтянутые белыми гольфами, чуть дрожали, и отцовская ладонь, лежавшая на плече, казалась самой тяжёлой на свете. Автобус, безобразно гудящий и безобразно жёлтый, вдруг разросся до небывалых размеров. Казалось, нет ни дома за спиной, ни широкого поля, ни редких деревьев, ни сухого ветра. Канзас замер, как замирал каждый раз в ожидании смерча. Даже папа исчез. Только зловещее пыхтение двигателя и желтизна, всё увеличивающаяся в размерах. Где-то в запылённых окошках автобуса промелькнули красные глаза. Это сказочный белый кролик, следуя за которым, Вики попадёт в Страну Чудес. В ней только злое волшебство и одиночество, пара-тройка приятелей, никак не сумевшая скрасить её существование, и бесконечное волнение. Она стиснула свои детские кулачки. Кто-то похлопал её по плечу, но папа всё ещё не показывался за спиной. Зато там появились красные глаза. Вики посмотрела на окна автобуса: всё такой же огромный он пыхтел и гудел, а красные глаза белого кролика тускнели за стеклом. И кто-то за спиной шептал, чтобы она бежала спасать свою Страну – Чудеса в опасности. Она вдруг осознала, что не понимает, о какой Стране идёт речь. Какую из Чудесных Стран ей спасать? Ту, в которую её заманивал белый кролик, или ту, которую, воздвигнувшись монументальным колоссом, охраняли красные глаза? Ту, в которой места ей больше не было, или ту, в которой место ей никогда не найдётся? Две таких огромных Страны, в которых не сыщется и крошечного кусочка для Вики Уокер. Она проснулась. Подскочила на кровати, схватившись за горло. Карикатурность пробуждения её не волновала – в голове набатом била мысль: в Чудесной Стране найдётся место для любой Алисы, кроме неё. Всё. Так долго бороться с осознанием, с принятием утраты. Что нет никакого сценария, по которому она сможет вернуться назад. Что всё это не шутка и не сон – реальность. Её реальность: крылья за спиной, лекции о волшебных существах, решение человеческих судеб – страшная ответственность, и бесконечность, в которой, если повезёт, найдётся какое-нибудь место, что она сможет назвать домом. Вот, прямо сейчас. Она это поняла. Даже её неловкие попытки приобщиться к бессмертному миру, по правде говоря, были прикрытием, гнусным эскапизмом, если так угодно. Она поднялась с кровати. Мысль о том, что она сейчас будет сидеть в кровати и рыдать, уткнувшись взглядом в стену, казалась ей невыносимой. Мысль о бездействии казалась ей невозможной. Точно резко спохватившийся о забытой вещи человек, она на дрожащих ногах пыталась себя ощупать, проверить ещё раз, приснилось ли ей всё это Поднебесье и какая-то школа. Но как только локтем упёрлась в серое крыло, в комнату зашёл Люцифер. – Ты уже проснулась? – Он застыл в проходе, непризнанная как будто его не узнала и отвечать была не намерена. – Какой глупый вопрос… – усмехнулся он и покачал головой. – Конечно же, ты проснулась. Осознание, что это за хмырь такой, пришло не сразу. Сначала ей отчего-то подумалось, что он жутко наглый. Почему именно она так решила, Вики бы не ответила. Но рожа у него выглядела как у самого наглого существа на свете. Она бы не удивилась, заяви он сейчас, что он – амбассадор наглости. Затем она заметила и другие вещи: его хмурую опасную красоту, лёгкую незаурядность и внушительный силуэт. Получился весьма и весьма противоречивый образ. И потом с ужасом поняла: что же её может связывать с этим типом? А потом, с облегчённым выдохом, до неё всё-таки дошло, кто перед ней стоит. Но вопрос с темы снимать никак не хотела: она, по всей видимости, в его комнате, спала в его кровати и совершенно ничего не помнит. Ей тут же подумалось, что вчера вечером произошло что-то такое, что положит начало их дружеским отношениям, что они теперь даже очень хорошие приятели, и с увеселением забыла о своём сне и понимании, пришедшем к ней несколькими минутами ранее. – А что я тут делаю? – неловко спросила Вики. – Ничего не помнишь? – Нет. – Бывает, – ответил он, качнув головой. – Иди к себе, встретимся в столовой. Она вышла из его комнаты в чём была. Забыла и про юбку, и про корсет, и про туфли. В голове не закралось ни единого подозрения, что она не могла ходить в одном лишь боди, просвечивающим все её телесные очертания. В голове всплывали картинки. Разрозненные изображения коридора общежития, в котором обитала два месяца. Знакомая дверь и Мими. Не всегда разговорчивая демоница, вечно витающая в каких-то своих хмурых грозовых облаках. Другие обитатели бессмертного мира: ангельский Сэми, мягкий плавный и бесконечно добрый, внушительный Дилитр, беспорядочный Ади, вихревая Адель, стойкий Дино. Все они отрывками всплывали в памяти, зажигали напоминание о своём существовании крошечными огоньками и пропадали. Душ помог прийти в себя. Восстановить всё утраченное и позабытое за одну лишь ночь и неловко озираться по сторонам от собственного беспамятства. Конечно, она не могла такое забыть. В комоде, например, лежали отобранные у Мими вещи, сочтённые Викторией приемлемыми. Ведёрко из-под мороженого она вымыла, и ей жутко нравилось, как он своим несуразным пластиковым видом портил общую картину богатого убранства. В тумбочке у кровати лежало несколько комиксов, которые Сэми принёс ей на первых порах с Земли, не зная, как её порадовать. Пустой пакетик из-под травы, возникший в комнате благодаря Ади, она приспособила под лимонные леденцы. В каком-то роде, она уже знала, как обросла магическими примочками Адель, но у Вики пошло всё совсем в иную сторону – незаметно для себя она стала собирать хлам, нарекая его памятным и ценным. В столовой оказалось пусто. Три ангела, забившись в угол, в спешке доедали завтрак, чуть ли не оторвавшись от стульев. В центре в одиночестве сидел Люцифер и медленно что-то ел, явно смакуя. Она прихватила сэндвич с бужениной и чашку чая и двинулась к Дьяволу с подносом. Никак из головы не уходил вопрос: что же произошло? Точно какая-то несуразица! Неловко было даже смоделировать картину, как они вместе в пустой столовой будут завтракать напротив друг друга. Сначала она спит в его кровати, а теперь вот это… Ей тут же вспомнились отрывки вчерашнего вечера: его тесные объятия, властные сильные руки на теле, горячее дыхание на коже, мороз по спине от лесного ночного ветра. Интересно, всё это она чувствовала только в лесу или ещё и в других местах? Её бросило в краску. – Здесь пустовато, – попыталась Вики начать разговор. – У пьянства есть обратная сторона, – как ни в чём не бывало ответил Люцифер и продемонстрировал пончик с карамелью – выходное лакомство на завтрак. Рядом лежал ещё один с глазурью, цветной посыпкой и клубничной начинкой. Вики знала эту историю: кто-то из администрации решил, что включи они какое-никакое разнообразие в утреннее меню, это оградит студентов от алкоголя перед выходными. И Вики впору было распускать слухи, что Люцифер – единственный, кто поддался этой административной уловке. Отрёкся от чревоугодия алкогольного, чтобы перейти на сторону обжор. Иначе наличие пяти уже пустых тарелок и ещё двух с пончиком и джемом она объяснить никак не могла. Почему-то раньше, проходя мимо него в столовой, она никогда не обращала внимания, сколько он ест. Может, так сложилось потому, что, по правде говоря, попадался он ей достаточно редко. – И всегда ты так? – Она кивнула на пустые тарелки. Но ответ ей уже был не нужен – она вспомнила утро позавчерашнего дня – ему же сразу принесли две порции! Навряд ли тот, кто снабжает его завтраками, каким-то чудным образом прознал о её местонахождении и любезно позаботился о непонятной непризнанной. – Всегда что? Ем? – недоумённо спросил он. – Плохой вопрос, извини. Он хмыкнул и замолчал, доедая уже второй пончик и запивая кофе. Суховатый сэндвич застрял комом, чай особо не помогал – Вики стало стыдно. Люцифер точно и не собирался заводить разговор. Да и в целом выглядел как-то отречённо. Что-то туманно блаженное проглядывалось в его небрежных лёгких движениях, в его работающих скулах и длинных пальцах, зажимающих пончик. Он был расслаблен и спокоен. Вики, посидев ещё минуту с надкусанным пару раз сэндвичем, уже больше не смогла бы усидеть на месте. – Так и что? – выпалила она чересчур громко. Её голос прошёлся эхом по пустой столовой. Тройка ангелов вздрогнула в своем углу, обернулась на Вики и Люцифера. – Что вчера произошло? – спросила она полушёпотом. Ангелы и не собирались отворачиваться, прикованные к ним взглядом. Люцифер кашлянул – ангелы побрякали вилками и, второпях относя грязную посуду, испарились из столовой. Дождавшись, пока стихнет гул их шагов, а энергии растворятся в коридоре, Люцифер ответил: – На тебя напали. – На меня что?.. Это, то есть?.. Это как? Я что-то не понимаю. – Тебя укусила змея. – Какая ещё змея? – Ядовитая. – И ты меня спас? – не понимая, отчего, спросила она. Люцифер улыбнулся. Безмятежность и спокойствие затмил дьявольский огонёк, пробежавший в глазах. Пожалуй, Виктории Уокер стоило бы запомнить, какими порциями информации её кормили в тот день и сравнить с тем, что она узнала далее. Тогда, в будущем, буквально через пару дней, она, конечно, спохватилась, но вспомнить, подробно вспомнить их разговор в пустой столовой у неё никак не получалось. Она помнила тембр его голоса, помнила его руки, лежащие на столе, помнила, как он беспечно отклонился на спинку стула и даже не говорил, а урчал эту историю, всё время улыбаясь. Она запомнила Люцифера, а не его слова. Её можно понять.***
Погода стояла ужасная. Вчерашний день изо всех сил давал понять, что сегодня ничего хорошего ждать не придётся. Небеса потускнели, посерели, и ледяной ветер всё гонял по воздуху сухие коричневые листья. Вики куталась в пальто. Передать свои ощущения она никак не могла. С одной стороны, ей жутко хотелось вернуться в комнату и от собственного бессилия проваляться весь день в кровати, а не ходить с Люцифером по каким-то лесам в поисках неизвестно чего. С другой стороны, она не хотела чувствовать эту невыносимую беспомощность и распускать нюни: Люцифер предложил ей сегодня открыть дар, и будет очень глупо, если она скажет, что у неё нет настроения. Но было во всей обстановке кое-что ещё. Кое-что смутное, таинственное, скрытое и опасное. Может, серый лес острова Жертвы. Может, Люцифер, ставший отчего-то очень чутким и любезным, стоило им выйти из столовой. Он даже сказал ей прихватить пальто и всюду пропускал вперёд, а когда они приземлились на остров, он, ступив на землю первее, подал ей руку. Они вышли на небольшую поляну. В пролеске под деревьями стоял большой индейский вигвам. Вики не поверила своим глазам. Настоящий, из тонких стволов деревьев, покрытый деревянными циновками и шкурами. – И что мы здесь делаем? – спросила Виктория. – Место иллюзии, – ответил Люцифер, кивнув на вигвам. – Тебе нужно внутрь. – Для чего? – Увидишь, – попытался он улыбнуться как раньше, только у него не получилось – взволнованность затмила всю дьявольскую ухмылку.Soundtrack AG, Claire Wyndham – My Love Will Never Die
На момент в лице Люция что-то поменялось. Он не приказывал, не раздражался, как мог бы, не отдавал никаких приказов, лишь подтолкнул легоньким движением руки, и Вики только в самый последний момент, когда уже заходила внутрь, вспомнила его же слова: «Мы можем открыть твой дар, у меня есть методы, но они тебе не понравятся». Вики всмотрелась вперёд. Круглое, светлое пространство ни о чём не говорило. Может, только пыталось уютом обмануть её. Стало волнительно. И волнение, смутной тревогой подступившее к сердцу, являлось причиной не замершего ожидания пред долгожданной встречей с даром, а чего-то совершенно иного. Чего-то внутреннего и её, уокерского, человеческого. Да и признаться, Вики и вовсе было тошно. От погоды, ставшей такой мерзкой. От этого обеспокоенного дьявольского лица, которому по определению, по рождению и сути запрещено таковым быть. И тон его… Жуть какая! И, казалось бы, чего это с ним?.. Незаметной тенью сзади проскользнуло движение. Вики обернулась к нему, подумав, что это наверняка Люцифер. Но сзади никого не оказалось. А после, повернувшись вперёд, она увидела отца. Пожалуй, с того самого момента она не думала, что существует в реальном мире. Всё обострилось: жёлтый свет забликовал грязными пятнами на фоне, звуки, как им присуще, померкли, тело онемело и отказывалось слушаться. И она вовсе не была рада его видеть – она была в ужасе. Ужасе неконтролируемом, сроду аффекту, когда дрожат руки, когда понимаешь, что тебя поймали. Её поймали. На чём-то непристойном, прямо как там, в детстве, когда судорожно пытаешься спрятать улики, но краска, залившая лицо, и язык, вяло волочащий оправдания, выдаёт тебя с лихвой. Отец, обросший щетиной и морщинами, попытался выдавить из себя улыбку. Вышло у него плоховато – один лишь кривой смешок. Вики было подумала, что всё пропало – он теперь обо всём знает, он знает, что она не умерла, а спряталась в этом чёртовом Поднебесье, что всё время была здесь, живая, и даже ни разу его не навестила. Она испугалась ещё больше, навыдумывав себе и других ужасов: как же он здесь оказался? Он умер и стал бессмертным? Или в этом вигваме открывается проекция души, томящейся в хранилище? Или что же ещё с ним могло случиться? Но что-то Вики всё же смущало. Его криво перекошенные поблёкшие губы так и замерли в подобии улыбки. Это было совсем на него не похоже. Он смотрел на неё удивлённо и в какой-то мере испуганно, точно увидел мертвеца. Мертвеца, которого, однако, рад был видеть. И Вики с удовольствием почувствовала, как хорошо и удобно сидит в её руке нож, всаженный отцу в живот. И как тёплая густая кровь течёт по её пальцам, а его губы больше морщатся от боли. Она отпрянула назад, в полнейшем ужасе забегала взглядом от его лица к животу, пытаясь понять, как это могло произойти. Но, никак себя не контролируя и не успевая найти ответов, она вытащила нож и всадила его ещё один раз. И ещё. Она пыталась расслабить пальцы, отпустить этот проклятый нож. Отец шептал её имя и медленно сползал к полу. Вики совершенно не знала, что ей делать. Только хотела как-то ему помочь, но рука, её не слушаясь, наносила новый удар. – Достаточно глубокие раны, – заговорил голос за её спиной. Она узнала этот голос – тот самый, из сна. Нетрудно оказалось и догадаться, кому он принадлежал. – Ты молодец. Отбрасывая длинную острую тень, Люцифер принялся ходить по кругу. – Попадёшь в печень – его страдания закончатся очень скоро. Про сердце даже не думай – это не так просто. Скорее всего, нож застрянет между рёбер, и ты даже не достанешь до лёгкого. Хотя, можешь рискнуть. Отец лежал на полу, один из ударов Вики точно угодил куда-то в желудок, и по сухим белым губам скатывалась струйка крови. Он плакал. Она тоже. Не в силах сопротивляться, она обрушила нож точно туда, куда указал Люцифер – в грудь. Скрежет и хруст дробящихся рёбер. Отцовский хрип. Кровавый кашель. Слёзы. Дрожащая рука, пытающаяся достать нож. Очередной удар и перекошенное лицо. – Я же говорил, – цокнул Дьявол. – Попробуешь перерезать ему горло? Или всадить нож ему в глаз? Сможешь достать до мозга. Вики представила, как онемевшей непослушной рукой, с заплывшим от слёз взглядом, бьёт остриём ножа в глаз отца, зарыдала и заскулила, замотав головой. Это всё, конечно, неправда. Его здесь нет, и она его не убивает. Не может же. Не может ведь? Когда, чуть придя в себя, она увидела кровь на своих трясущихся руках, в первую очередь Вики попыталась вытереть их об одежду. Кровь была везде – на джинсах, на кофте, впитывалась грязными пятнами в пальто, сушила кожу. И то видение, ужасное видение, воплотилось в реальность. На её коленях, приоткрыв перепачканный кровью рот, лежала голова отца. Разрезав глазницу, из головы торчал нож. Другой, целый глаз, смотрел прямо на неё, не моргая, не двигаясь, сохраняя свой прежний удивлённый, чуть испуганный, но мягкий радостный взгляд. Он был мёртв. Люцифер исчез. Какое-то время Вики была совершенно одна. Она то ли лежала, то ли сидела, уткнувшись головой в отцовский бок – по крайней мере, так ей казалось по началу. Не заметила, сколько времени прошло. И причём здесь дар? – подумалось ей во всём суматошном беспорядке мыслей.