Soundtrack Keaton Henson, Ren Ford – Elevator Song
Вики смотрела в пустое пространство камина. Его когда-то точно растапливали, но теперь ни одна пылинка не смогла найти себе пристанище на его красном кирпиче, что уж и говорить про золу. От чашки чая столпом шёл горячий пар, рассекая потемневшую гостиную Люцифера. Ещё несколько минут назад Вики и хотелось пить, но теперь мысли были заняты совсем другим. Люцифер выжидательно молчал, скрестив руки на груди и оставшись в отдалении, не спеша заводить разговор. За ту пару часов, пока непризнанная была в отключке, он так и не придумал, как помягче начать диалог. Единственное, на что его хватило – заварить чай. Чай – подумал он – определённо обладает свойством задавать разговорам более мягкий, приятный тон. Идея пришла к нему среди ночи, и если себе он, имея в комнате только одну подходящую для этого кружку, заваривал чай, просто налив воды из крана, бросив туда заварки, имеющей такой антикварный вид, что впору только на аукционы выставлять с обязательной пометкой, кому она принадлежала, и подогрев воду чарами, то для Виктории Уокер пришлось сделать исключение – сходить на кухню, заварив самый настоящий чай самым настоящим кипятком, чтобы потом, погрузившись в дремоту, сидя на диване, каждые пятнадцать минут просыпаться, чтобы вновь и вновь проверять, не остыл ли чай в кружке, а если вдруг остыл – подогреть чарами. С другой стороны, и у Люцифера были свои дела. – Ничего не вышло, да? – мрачно нарушила тишину Вики. – Да, – с сожалением признал он. Она фыркнула. – Будто от меня можно ожидать чего-то другого, верно? – Её рот, с пересушенными, чуть потрескавшимися губами, исказила злобная усмешка. – Ну… – Ничего не помню, – перебила она Люцифера. Он даже нашёл, что рад этому. – А что помнишь? С самого начала, – сказал он, садясь в кресло. – Помню… проснулась… здесь. – Она повернула голову в сторону спальни. За открытой дверью во мраке виднелись очертания не заправленной кровати. Там же она проснулась и десятью минутами ранее. – Аккуратнее, скоро обнаружишь мою зубную щётку в своём стаканчике, – пошутила она, состроив недобрую гримасу. По правде, как бы и не хотела сейчас Виктория пошутить или улыбнуться – всё выходило на один и тот же лад – злобное лицо, искривлённые губы, пустые стеклянные глаза. – Потом я ушла к себе, мы с тобой завтракали. Ты, кажется, рассказал про вчерашнюю ночь… Эта, кстати, была вчерашняя или позавчерашняя ночь? – Позавчерашняя, на самом-то деле. – Кивнул он головой. Время уже перевалило за три ночи и неминуемо близилось к утру и холодному рассвету. – На меня напали, да? Змея? – Верно, – согласился Люций. – Но сейчас это не имеет значения. Вспоминай дальше. – Я помню, мы пошли в лес, помню индейский вигвам и… О, Боже… – она было хотела что-то сказать, но вспомнила всё, что пыталась скрыть заботливая память, тут же поплохело и затошнило, она ухватилась за горло и попыталась сглотнуть, только потом с трудом проговорив: – Где у тебя туалет? – В спальне. Налево. Её не было десять минут. В тишине, обострённой поздней ночью, Люцифер всё слышал. И единственное, что ему оставалось – мерить минуты и ждать, когда это всё закончится. По правде, Люциферу думалось, что в этом завершающем, закулисном акте, когда актёры уже разбрелись по своим гримёркам, для него не найдётся ничего интересного, и как приятно оказалось ошибаться. Вики вернулась побледневшей и обозлённой. Первое у Люцифера никак бы и не получилось разглядеть, но вот вид непризнанной выдавал сам себя: ладони, сжатые в кулаки, учащённое дыхание и взгляд, преисполненный гнева. – Ты в порядке? Потребовался десяток секунд, чтобы Вики вернулась в прежнее состояние. Его, однако, нельзя назвать таковым, поскольку злобная усмешка омрачала её лицо пуще прежнего. И ни черта она не в порядке. – Это ведь ты, – ей становится тяжело дышать – в голове всё ещё тускнеет жёлтым пространство вигвама, багровеет натянутый тканью пол, и отец оседает к её ногам, а она, несмотря ни на что, продолжает своё дело, – это ведь ты показал мне папу. Люцифер хмурится. Утром в лесу она вылетела из палатки и, крича что-то неразборчивое, принялась мутузить его своими кулаками. И ему жуть как не хочется повторения этого сценария. – Зачем? – Её голос звенит надрывами в тишине. Лениво отвернув голову, он принимается рассуждать, смотря прямо перед собой и не видя никаких других, живых обстоятельств: – У всего есть обратная сторона, у бессмертия, у принятия стороны, у обретения дара. Не существует одноликих событий. Добро и зло существует вместе, но никогда не поодиночке. Ты принимаешь бессмертие, но отрекаешься от своих земных, человеческих целей. Ты обретаешь дар, но отдаёшь что-то взамен. – А я хочу? – Она еле держится на ногах и готова вот-вот упасть, но упрямо держится за дверной косяк. – Это твой выбор. Тебя предупреждали. Никакой эмпатии, никаких убеждений в наилучшем исходе или хотя бы мнимой надежды на успешное будущее. Ничего не наладится, ничего не исправится и до свадьбы не заживёт. Вики, добравшись до дивана, ухватилась за его спинку обеими руками – это, во всяком случае, лучше и устойчивей, чем дверной косяк. Ей бы тоже хотелось таковой быть – упорной, тяжёлой, стоять на своём и ничего более не смыслить в этом мире. – Это враньё, – говорит она после продолжительной паузы. – Не было у меня никакого выбора. Люциферу нечего сказать – он её понимает. Понимает намного лучше, чем самому бы того хотелось. – Но ведь ты показал мне то, что я увидела. У тебя-то выбор был. – Непризнанная, меня приставили к тебе куратором без какого-либо согласия. Поставили перед фактом, и разговор был закончен. Понятия не имею, сколько там тебе было лет, когда ты умерла, но уж после смерти попробуй уяснить, что не всё зависит от нас. Я сделал то, что сделал. Извиняться и оправдываться не собираюсь – я тебя предупреждал. Ему наскучил этот разговор. И собеседница, еле стоящая на ногах, сделала то единственное и ужасное, чего Люцифер никому не позволял, – утомила его. Утомила своими жалостливым выражением лица, искрящей злобой и плотно сцепленными челюстями, и он поджимает губы от осознания, что это только начало. – Сядь и успокойся. – Он кивает на диван. – Потратим твои оставшиеся силы на что-то более полезное. Она повиновалась. Запрокинула голову на спинку дивана и молча рассматривала потолок – монументальный и белый, ни капли не изменившейся за этот крошечный промежуток времени, тогда как по ощущениям Виктории она-то прожила целую жизнь. Просмотрела её в ускоренной версии и успела всё вновь потерять. – Значит, ты не отрицаешь, что это ты показал мне видение с папой? – Что за диванное судебное заседание, непризнанная? – он усмехается. – Клянусь говорить правду и только правду. – Как это сработало? Мозгу, в котором вихрь завывал между руинами, нужно зацепить хоть один жалкий глоточек свежей воды в его иссушенном состоянии – сконцентрироваться на чём-то отвлечённом, узнать что-то новое и неизведанное. Могла ли представлять Виктория, что в поднебесном лесу найдётся индейский вигвам? А то, что он окажется волшебным? – Это какое-то из ваших придурошных таинственных страшных мест? Этот вигвам? – Его построил бывший человек. – Люцифер отмахивается – непризнанная выдохлась, и в полутьме кажется бледным приведением. – Маленькая площадь постройки позволила напитать место энергией, наделить магией иллюзии и забвения. Попав туда, ты сразу погрузилась в сон, а я уже направил его в нужное мне русло. – И что, по твоей задумке я должна была убить отца, отпустить свои земные воспоминания и стать настоящей бессмертной? Она опять кривит рот в усмешке. Так символично и просто, что будь это кто-то другой, а не Дьявол, она бы могла удивиться, но в его компании всё кажется слишком дешёвой уловкой, на которую даже она, простейшая непризнанная, не поведётся. – Испытать стресс, который ранее не переживала. – Стресс острый, он больно кусается и попадает точно в цель. В этом его задумка. – Если не помогает спокойный поиск дара, должен помочь этот. Люди, как ты, Уокер, привыкшие нежиться в своей комфортной жизни, даже не представляют, насколько гибкими могут оказаться их тело и разум. Вы хуже тараканов, привыкающее со скрипом к любым условиям. Но мы ужаснее во сто крат. Не обрети ты этот проклятый дар, ты лишишься не только потенциального способа защиты, а просто не сможешь здесь выжить. Если непризнанный не обретает дар – это сигнал о том, что он не готов стать бессмертным. – Может, ваш Шепфа ошибся, когда выбрал меня? – Пути его неисповедимы. – Люций разводит руками – это единственное, что им позволено, когда речь идёт о Шепфе. – Что было дальше? – Она резко поворачивается к нему и вцепляется в него взглядом. – Ты не помнишь? – Не хочу себя насиловать. «Предоставлю это тебе» – с её губ не срывается, но сквозит в затянутой паузе. – Ты долго орала и пыталась меня ударить. – О том, что у неё получилось, Люцифер решает не распространяться. – Рыдала и завывала, как побитая собака, сидя на земле. Я даже удивился, когда ты пришла в себя, поднялась на ноги и собралась уходить. – Но ты меня не отпустил? – Мы не закончили. Было ещё одно место, которое нам нужно было посетить. Ты плохо соображала и не понимала, что делаешь. Мы спустились в Ад, кое-как добрались до окраин леса Мавроса. Ещё тяжелее оказалось провести тебя через Воланд. Ты совсем раскисла и не могла лететь. Пришлось нанимать дракона. – Дракона?! – воскликнула Вики. На секунду могло даже показаться, что в ней промелькнуло что-то по-детски живое. Досадно, конечно, полетать на драконе и ничего из этого не помнить. – Для чего? Куда мы направились? – Тебе когда-нибудь говорили про Яму? – Не припомню. – А сказку про Демона и Деву знаешь? – Нет. – Бесстрашный Демон укротил дракона Адской бездны… …И тучи, налитые громом, не казались ему помехой. Плавен полёт свирепого дракона, вихрем летел он сквозь штормовые облака, и копья молний не поспевали за его чешуёй. Отдал власть над своей жизнью Демон в когтистые лапы дракона, позволил нести его за собой. Полыхало небо огнём, душил смрад, вокруг стоящий, и тьма густела повсюду. Не страшны они дракону. Не страшны они и Демону. Долго летели они сквозь зловещую бурю, но ничто не могло заставить их воротиться назад. Наконец, распахнул пред ними свои объятия светлый мир. Освободились они от оков тьмы, увидели небо, далёкое и бескрайнее. Вздохнули полной грудью. Возрадовался Демон своему успеху – сильнейший дракон нёс его вперёд. Осчастливился и дракон – закончились века заточения в Адской бездне. Прекрасная степь раскинулась под ними. Искрилась лазурью река, зеленели вдали леса Мавроса, и Адамов хребет чернел камнем на горизонте. Колоссам роскошным не видимо было конца и края. Направил Демон дракона к реке. Спустились на землю они, чтобы испить воды чистейшей. Но только ступил Демон ближе к реке, услыхал, как вода бурлить начала. Затрепетала гладь её голубая, задрожали камни у берега. Почувствовал Демон что-то неладное, решил отправиться на поиски, указал дракону ждать его и с места не двигаться. Недолго шёл Демон по берегу. С высоты казалось, что нет ничего необычного в речной долине, но как только увидел с земли Демон то, что скрывала в себе обширная степь, удивился он. Река спадала водопадом, наполняя водами озеро. Глубокий обрыв скрывался в степи. Пологий спуск винтом уходил в землю. Пошёл по нему Демон, всё удивляясь тайному дару природы. Журчал водопад, орошая почву брызгами, чудаковатые ветви и толстые корни невиданных растений прорывали землю. Никак не мог понять Демон, где он оказался. Достигнув дна глубокой ямы, всё больше поразился Демон – Дева прекрасная плескалась в водах озера. Искрилась чистотой её кожа, крылья божественные переливались перламутром, и ясно светили зелёные глаза. Улыбнулась Дева Демону, приглашая его присоединиться.Soundtrack Gustavo Santaolalla – Allowed to be Happy
– Они поженились и жили долго и счастливо? – фыркнула Вики. – Они открыли источник, дарующий силу. Нельзя никак доказать, но кто-то убеждён, что у бессмертных не было дара и способностей, пока не был открыт источник. То есть, наши способности не врождённые, а приобретённые. И всё благодаря источнику. – Как-то не вяжется этот ваш сакральный источник с «Ямой». Ямами называют помойки, а не источники, дарующие какую-то там силу. – У любого источника есть свойство исчерпывать себя. – Так мы, значит, были у источника, исчерпавшего себя? – Не совсем. По рассказам и легендам процесс обретения дара из источника не описывался, можно сделать вывод, что всё происходило безболезненно – о крови всегда любят говорить. Теперь он всё так же наделяет даром, но по-другому, сама ты разве не помнишь? Что-то сдавило горло. Вики захлопала глазами, пытаясь вспомнить, но внутри только серое марево и пустота. Да, пустота, сжимающая, давящая, проникающая и завладевающая разумом. И больше ничего. – Ничего. – Она замотала головой. – Ничего не помнишь? – Нет. Помню ничего. Там ничего не было в этой твоей яме. Ни боли, ни крови, ни ужаса, ни страха. Только пустота. Это что, Яма-дементор, которая высасывает из тебя всю радость?! – Яма-кто? – не понял Люцифер. – Только не говори, что не смотрел Гарри Поттера. – Э… – Но ты знаешь Шрека. – Ты осталась без дара, Уокер, а думаешь о таких глупостях. – Для меня глупости то, что здесь происходит. Даже Гарри Поттер выглядит реальнее, чем вот это всё. Ты, Люцифер, глупость, а Драко Малфой – нет. Рон Уизли реальнее Адель Стоун, Северус Снегг приятнее ангела Фенцио. Весь выдуманный Хогвартс ощутимее вашего небесного балагана. И если это глупость, то я и представить не могу, кто вы тогда все вместе взятые. Откровение поставило Люцифера в тупик. Пища, совсем не нужная для его мозга, которую пришлось пару секунд пожевать, чувствуя, как она пониманием расползается по рту. Совсем невкусно. Совсем не те яства, к которым он привык. – Это весьма занимательно, Вики Уокер, но я бы вернулся к другой теме, – сказал он назидательно. – Однако, твоё поведение ставит меня в затруднение. Я не школьный учитель, готовый такое терпеть, не мальчишка, что будет слушать твой вздор и разбираться в твоих проблемах. Меня приставили к тебе куратором без моего одобрения, и мне абсолютно нет дела до того, что из этого выйдет. Так что если мы – глупость, можешь проваливать, жить в своём потерянном мирке, думая, что сможешь выжить в бессмертном. Я не собираюсь всовывать в тебя простые истины, это в мои обязательства не входит. И между делом, никто тебе не сможет помочь, пока ты сама этого не захочешь. – Я даю шансы этому миру! Даю шансы себе и другим, но что из этого получается? – Шансы? Ты не должна никому давать никаких шансов. Это тебе дали шанс. Тебе сделали одолжение. Прими и повинуйся. У тебя нет выбора, чёрт тебя дери. Даже в твоих шмотках нет никакого выбора. – Значит, ты это признаёшь? Пятнадцать минут назад ты говорил мне совсем другое. – Без иллюзии выбора ты совсем потеряешься. Любой потеряется. Они замолчали. Комната, в момент наполнившаяся красками спора, вновь потухла дребезжащей тишиной и чернотой. – Почему с Ямой не получилось? Она наделяет даром не всех? – Всех. Почти, – ответил Люцифер с опозданием. – Всех, кроме тех, у кого есть метки. – Тогда всё логично, – вздохнула Вики. – Что? – Что? – Ты знала? – Знала что? – Что на тебе стоит метка? Учителя мне не сообщали. – А они должны знать? В этом есть какая-то проблема? – Они обязаны знать, непризнанная. Это единичный случай, почти уникальный. Конечно, они должны знать. Почему ты молчала? Как ты вообще об этом смогла узнать, если об этом не знают в школе? – Адель. – Что Адель? – Адель мне сказала. – Адель тебе сказала? – Люцифер изумлённо вскинул брови. – Интересно… Очень любопытно… И как же она это поняла, м? – Я не… Она сказала, что меня убил бессмертный. И что бессмертные никого не убивают просто так. И если это правда, то на мне наверняка стоит метка. Но ведь это не совсем так? Я читала про метки, ни одно из описываемых состояний не подходит под моё, на мне нет никаких отметин, моё настроение не изменяется по щелчку пальцев, я не обжираюсь, не хочу блудить или бодрствовать сутки напролёт. – Ну уж если ты сама в этом признаёшься, – кивнул Люций, – то это правда. Я не ошибся. – Ты не ошибся? – Когда решил, что у тебя совершенно новый, неизведанный случай. На тебе стоит метка, какой раньше не было ни у кого. – Ты знаешь, чья она? – Ты сказала, что в школе не знают, верно? – Ну…да. – Значит, есть некие трудности. – Что это значит? – Нужно кое-что проверить. Но это завтра. – Завтра? Почему не сейчас? – Ты устала, непризнанная? – Я… Она и не поняла, как осунулась её спина, как тяжестью наливались глаза. Покушение, укус змеи, день, прожитый в полуобморочном состоянии – слишком много для того, кто не успел толком стать бессмертным. Даже Люцифер устало потирал веки. – Вот и я о том же. Тебе нужно отдохнуть. Иди к себе. Встретимся вечером. Вики неловко ему улыбнулась. Поднялась с дивана, направившись к выходу и только чудом сумев не споткнуться. – Люций? – Она остановилась перед дверью, повернувшись к нему. – М-м? – отозвался он. – Что потом произошло с Демоном и Девой? Он едко усмехнулся. Всё случилось в лучших традициях жанра: – Деву убили во время войны, Демона обвинили в предательстве и наказали. – Казнили? – Что-то в этом роде, – улыбнулся он, вспоминая вечную казнь сказочного героя.