В темноте

– Люций? Стучать в дверь оказалось бессмыслицей в его покоях. Сколько настрадались эти комнаты! И вопиющие в наглости взломы, и бесцеремонные нарушения спокойствия, даже одна пьяная женщина позволила себе спать в его кровати. В них точно воздух переменился – это Люцифер чувствовал в последние дни. Это никак, однако, не могло повлиять на его невозмутимость – очарованию жасмина он мог простить всё. Даже то, что непризнанная заявилась на пару часов раньше оговорённого времени. За временем Люций следил очень тщательно – через двадцать минут рана на боку полностью затянется, и вытащить все мелкие зубы, любезно оставленные одной сиреной, без хирургического вмешательства у него уже не получится. А вмешательство Люцифер мог допустить только одно. То, что топчется за дверью в ванную комнату и никак не может зайти. – Ты здесь? С тобой всё в порядке? Отвечать он ей не намерен, но точно знает – непризнанная уверена, где он находится – только здесь, в ванной комнате, горит свет. – Люцифер? Может, ему стоит застонать или промычать что-нибудь нечленораздельное, дав сигнал о возможной скорости гибели? Какое у неё будет лицо, когда она сюда вломится? – Ты, наверное, уже умер. Истёк кровью и помер, как настоящий Принц, сидя на своём троне. Том, белом, который я… – бубнёж за стеной прервался, что именно непризнанная делала с его унитазом, ей не хотелось вспоминать, – Король не смог оставить своё королевство, ха-ха! – И с каждым сказанным словом, он чувствует, как надрывается её голос, как надрывается голос у любого, кого поглощает тревожность. – Если ты сейчас не ответишь, я войду! Он не ответил. Она вошла. – Люций!.. – Привет, непризнанная. – Ты жив. – Как и сортирные шутки. Бессмертен. – Улыбка очаровательная. Её, конечно, не хватит, чтобы затмить рану на боку. На руках. Везде. Места зияющих, кровоточащих дыр, где должны быть мясо и кожа, ничем не скроешь. – Что с тобой? Это ужасно выглядит. Ты же не ум… – Скорее, я помру от твоего трёпа. Уймись, я в норме. – Кого ты пытаешься обмануть, Энакин? Тёмная сторона – плохое пристанище, Дарт Вейдер без скафандра. – Ты преувеличиваешь. – В целом, он выглядит не так уж и плохо. Он живой и может стоять на ногах. Дарт Вейдеру не удастся похвастаться и таким. – Когда в тебя успели пальнуть дробью? Выглядит просто кошмарно. Я видела такое в сериале… Дальше Люцифер не слушал. Просто не смог. Взбудораженная своими глупыми шутками, обеспокоенная весь день, пропустившая всё, что с ним сегодня случилось. Она не могла усидеть на месте – так отчётливо читалось в её огромных глазах. А теперь, видя, что он живой, стоит перед зеркалом, нависнув над раковиной, пинцетом пытаясь достать чужие клыки из своего тела, умудряется шутить, сохраняя спокойствие, с неё уже полностью спали беспокойность хаотичных ажитаций, что непризнанную увлекает бесконечный дурацкий трёп – прекрасное, чудесное зрелище! – И он сидел и сам доставал из себя эту дробь! – Трипофобия? – Трипофобия! И не говори, – на выдохе заканчивает она. – У них такие странные зубы. – Уокер распирает от счастья – у неё покраснело лицо, и руки подевать она никуда не может, постоянно пытаясь найти им подходящее место, когда оно совсем рядом – схватить, удушить в объятиях, затискать до щекотки. Только вот приличие, сохранявшееся между ними с большими проблемами, никак не позволяет ей это сделать. Так что она принимается рассматривать зубы сирены, лежащие около раковины. – Сточились об воду. – Ядовитые? – Она тыкает пальцем в один из зубов. – Двоечница Уокер. Осторожнее, уколешься и уснёшь вечным сном. – Хорошо, что Принц под боком. – Прекрасный? – улыбается он, с точным, явным намёком. – Я не то имела ввиду, – оправдывается она, отступая. – Ты пришла раньше, – более строго говорит Люцифер, возвращаясь к своему занятию, не замечая того, что и не морщится больше, не стискивает зубы от боли и челюсти не смыкает, спокойно доставая чужие останки из тела. – Да… – она всё ещё не может успокоиться, разглядывая комнату, будто находится здесь впервые. – Я думала, может ты не захочешь идти сегодня. – Почему? – Ты… Ну, ты… Ранен. – Но я жив. – Ты жив, – глупо поддакивает она. – И у меня нет никаких причин отказываться от плана. – Ты из тех людей, что тащатся сквозь бурю, грозы, головную боль и насморк в школу? Боишься потерять лишнюю секундочку? Это близко Вики – галопом мчатся по жизни, оборачиваясь каждый раз на время, с ужасом понимая, как быстро оно летит, но могла ли она представить, что в бессмертном мире всё так же? Люцифер боится. Но боится не потерянных секунд, а того, в чём он и сам себе не может признаться. Или хотя бы это сформулировать. Она вздыхает от безысходности и скупого молчания, начинает расхаживать по комнате, шурша подошвами ботинок и заламывая пальцы. Здесь слишком чёрный мрамор, гротескная мозаика над круглой ванной, пара белых полотенец, душ, припрятанный за стеной, и всё. Ни тебе баночек, ни тапочек, ни халата. Их ванная пестрила тюбиками с Земли и склянками народных средств красоты, всегда действующих по принципу антицеллюлитных кремов с перцем, но имеющих потрясающий эффект, хоть Виктория и брезговала ими пользоваться, более того, она и не ожидала, что ванная Люцифера будет завалена банками с кривой подписью мадам Агаты (той мадам, которая сама собирала травы для своих зелий, сама их варила и сама продавала). Не найдя себе никакого дела, она находит себе пристанище – бортик ванны, и усаживается на него, принимаясь разглядывать Дьявола. – Часто у вас так? Он поворачивает к ней голову, не понимая, о чём она говорит. – Я про Адель. – Стабильно каждый месяц. – А если… – А если ты думаешь, что это из-за тебя, можешь расслабиться – ты не при чём. – Что? – Если судить с твоей стороны, всё очень даже логично: ночью ты признаёшься в том, что от меня скрывала Адель. Ты не знаешь, какие отношения нас связывают, видела пару раз наши перепалки, может, слышала несколько разговоров, но никак не имеешь уверенности, что между нами нет открытого конфликта. Узнав от своих друзей о нашем… вышедшем из-под контроля столкновении, первая твоя мысль – это из-за тебя. Ты проболталась, рассказала мне то, что не должна была рассказывать, и подставила её. – Но это не так? – Всё верно. – Он закончил – теперь осталось ждать, пока затянутся мелкие ранки. К счастью, это единственное, что ещё кровоточит. К несчастью, непризнанная заходит в те дебри, где нет никаких тропинок и очень легко заблудиться, и даже строгий хмурый алый взгляд никак не отводит её на иной путь. – И ты мне не расскажешь? – С какой стати? – Мне интересно. И я люблю сплетни. – С этим не ко мне. – Спросить у Адель? – Она поднялась на ноги, собираясь выйти из комнаты. – Не стоит. – Он остановил её, схватив за локоть и оттянув от двери. – Вот оно! Она бы мне рассказала! Боишься, что она проболтается? – Боюсь, что если примешься её донимать с такими разговорами, влетит и тебе. – Неправда, мы подружились. – Ты её не знаешь. – Она родилась в Канаде, жила с дедом в лесном домике, пока родители разводились и строили карьеру, обожала Битлджуса, кантри и выпечку, потом каким-то образом закончила колледж, никак не хотела работать и внезапно забеременела, родив мальчика. После смерти вместо того, чтобы повернуть в лес или прыгнуть в обрыв, она свалилась в него, и за три месяца стала демоном. – Она свалилась в обрыв? Я не знал. – А сейчас у неё проблемы со сном. – Не сейчас. Всегда были. – Подожди-ка… – Вики обомлела – может, здесь и скрывается разгадка? – Всегда были проблемы со сном? На ней тоже стоит метка? Этого… как его… – Бельфегора, – нехотя подсказал Люцифер. – О… Может, её тоже убил бессмертный? Может, за оболочкой взбалмошной девицы скрывается совсем не сладкая жизнь? Что ещё она скрывала? Вспомнив сегодняшний разговор с ребятами, Вики поняла – многое. Она многое скрывает. Они вместе с Люцифером многое скрывают. Но что-то в этой догадке, в этой начальной, стартовой правде, Вики неимоверно тревожило. – Я читала, что непризнанные теряют энергию, – начала рассуждать она, – не могут спать, не могут восстановить энергию, остаются совсем без сил и медленно умирают. Получается, Адель… Она тоже умирает?! Зачем же вы тогда?.. Зачем вы тогда это устроили? Это ведь… – Она демон, Вики. Она не умрёт. Она не в самом лучшем состоянии, Поднебесье не даёт ей восстанавливать энергию, она не спит больше недели, это очень плохо. Чтобы восстановить энергию, ей нужно вернуться в Ад, а не находиться здесь, она вообще не должна здесь быть. В этом наш план. – Ваш план?! Поубивать друг друга? – Сегодня. Он чуть ли не выбил дверь с ноги, врываясь в её комнату. В комнате ничего не шелохнулось. – Сегодня – понедельник, второе ноября, шесть часов утра по поднебесному времени. А теперь к прогнозу погоды… Адель покачнулась на стуле, медленно посмотрев в окно. – Погода – полное дерьмо, – присовокупила она. – Запасайтесь терпением, попкорном, поясами из собачьей шерсти и ни в коем случае не выходите на улицу – можно заболеть. У неё ужасный вид: слишком бледное в серой комнате лицо, глубокие синяки под покрасневшими глазами и сухие губы. Она второй день не выходит из комнаты, питаясь одним растворимым кофе, уже не обращая внимания на отсутствие сливок. Без сливок Адель Стоун кофе никогда не пила. Ночью Хаббл принёс ей еды из школьной столовой, а Эдвард заходил вечером, и его чуть ли не силой пришлось вытолкать из комнаты, сетуя, что всё в порядке. И ей всё казалось, что теперь всё так и будет – серая хмарь за окном, куски недоеденного яблочного пирога и сосисок, способных вызвать разве что изжогу. Он положил на стол шприц, заполненный зелёной мутной жидкостью. – Сегодня… – начал говорить он. – Сегодня ты решил подсадить меня на ваши хтонические наркотики? – перебила его Адель. – Это болотный концентрат. Катализатор. – Я в курсе, что это. Когда я была непризнанной, эта хрень перестала действовать через неделю. – Она отодвинула шприц к нему, лениво подняв голову. – Болотные концентраты, кокаиновые чипсы, пилюли доктора Позио, всё переставало помогать ровно через неделю. – Когда ты была непризнанной… Теперь ты демон. И мы отправим тебя домой. – Он положил ладонь на шприц, вновь пододвинув к ней. Договорив, Люций вышел из комнаты, направившись в гардеробную. Вики бросилась за ним. – Неделя помощи от Люцифера? Бесплатная акция: Дьявол приходит на помощь! Может, это вам поможет, а может, вы окажитесь в полном дерьме! – Готовый лозунг моей рекламной кампании. Ты принята, Уокер, – пробормотал он, натягивая рубашку. – Ты хотел её вымотать? Лишить её остатка энергии? – допытывалась она, встав в проходе. – Публично, да. Такая огласка не позволит закрыть глаза тому, кто её сюда отправил, на её состояние. – А кто её сюда отправил? И зачем? – Слишком много информации, непризнанная. У тебя голова не болит? – Нет. – Значит, заболит, – злобно улыбнулся он. – Ты мне угрожаешь? – Я рассказал тебе слишком много. – Недостаточно, чтобы я поняла, что происходит. – Ты всё равно не поймёшь. – Значит, ты готов рассказать? – Нет. – Но… – Нет. Разговор окончен. Он отодвинул её, проходя в спальню. Там он не намеревался задерживаться, быстро выходя в гостиную. Вики поспешила за ним, никак не сумев унять свою бурю интереса. – Зачем она понадобилась Бельфегору? Зачем он поставил на неё свою метку? У вас есть какие-то совместные дела, да? И ты разительно не хочешь об этом рассказывать. Это, конечно, легко. – Легко? – удивился Люций, повернувшись к ней. – Цефидар. Это как-то связано с ним. И с Хаборисом. Это легко, да. Но вот всё остальное… Никак не пойму, что у вас произошло. Почему вы вообще общаетесь? Как вы познакомились? Вы же знакомы с того самого момента, как она здесь оказалась? Люцифер водится с непризнанной просто так? Ни за что не поверю! Это как-то связано с пропавшими чудовищами? Левиафаном, этой адской собакой и ламиями? Люцифер ничего не ответил, грозно нахмурившись. – Ты переходишь черту. – Так ты всё знаешь? – никак не унималась она. Люцифер в один шаг вплотную приблизился к ней, смяв рукой её щёки. Задрал её голову, смотря прямо в глаза, начав по слогам шептать: – Не лезь. Не суй свой нос туда, где ничего не понимаешь. – Я просто… – промямлила она нераскрывающимся ртом. – Ты просто заткнёшься и забудешь этот разговор. Внушение – последнее, к чему хотел прибегать Люций. Внушение, единственное приличное решение проблемы, какое ему осталось. – Так ты просто хотел помочь Адель попасть домой? – проговорила Вики, двигая челюстью – та отчего-то болела. – А теперь я помогу тебе, – кивнул Люцифер, мягко улыбнувшись. – Идём.

***

Когда счёт доходил до двадцати, Ости сбивалась. Сбивалась, потому что счёт до таких больших цифр никогда не доходил. А теперь цикл из двадцати повторился раза три, заканчиваясь в четвёртый. У неё это давно вошло в привычку – считать, только почувствовав энергию малины. До лестничного пролёта шесть комнат, но это никогда не мешало Ости чувствовать Мими, спускающуюся по лестнице. Грозная Мими, счастливая Мими, пьяная Мими, дурная Мими, грустная Мими, красивая… В перечне настроений последнее было константой. Два дня назад они курили на крыше, пялились в небо, забывчиво трепались языками. Ости, сохраняя свои строгие намерения отметиться перед Хаборисом, а после свалить в Ад к Бельфегору, чтобы встретить там какого-нибудь старого знакомого, не слишком старого и не слишком знакомого, чтобы с полным комфортом надраться с ним в щепки, почему-то в самый последний момент свернула с курса, чувствуя в опустелом корпусе только одну энергию – ту самую. Счёт закончился на шестнадцати – столько потребовалось, чтобы преодолеть лестницу и очутиться на крыше. А после, не веря собственному романтично-сопливому выводу, Ости поняла – счёт утерян. Нет никакого счёта. Есть только они, говорящие друг с другом как раньше, целующие друг друга, передающие друг другу сигарету, и так по кругу всю ночь. Чтобы под утро, окоченев от холода, что и энергия не спасает, переместиться в её комнату, и, не успев толком понять, зачем они здесь находятся, уснуть до самого обеда, чтобы вечером столкнуться на ужине, точно не было всей этой ночи. Да, хоть что-то хорошее в своих поступках Ости уловила – они спали. В обнимку, на одной подушке в узкой кровати – неважно. Но они попросту уснули. И это позволяло Ости с холодным сердцем делать вид, что ничего не изменилось. Ведь в самом-то деле ничего и не поменялось – Мими ей не нужна – Ости нужно кое-что другое.

***

Им повезло – Кларисс они не встретили. Не то чтобы демоница любила задавать лишние вопросы, в отличие от особы, сопровождающей Люция, но её знание, что они находятся здесь, никак не улучшит их поиски. Им повезло ещё больше – в школе, кроме непризнанных, их кураторов и пары урождённых, не успевших ещё улететь домой на каникулы, никого не было. Из этого малочисленного списка в библиотеке они ни с кем не столкнулись. Голова Люцифера уже была готова вскружиться от предстоящего успеха, но, по правде говоря, и не только от него. – А что мы будем здесь искать? – непризнанная, сохранявшая молчание целых пять минут, вновь разразилась новой темой для разговора, и что-то подсказывало Люцию, что чем больше тем она отыскивает, тем меньше шансов у неё встретить завтрашний рассвет. – Не здесь. – Будем искать не здесь? Зачем же мы тогда сюда пришли? – Не здесь задавай мне свои вопросы. Помолчи. – Он посмотрел на неё быстро и строго, что алые всплески полыхнули на глазах. Непризнанная смекнула. – Будем играть в «молчанку»? Дурацкая игра, мне не нравится. О-о… Я знаю это место. – Они как раз подошли к запретной секции, ключ от которой Люцифер выудил из кармана, и уже готовился открывать замок на решётке. – Твоя личная Цитадель насилия? – Твоя. Единичный случай – не повод становиться постоянным. Но если сохранишь свою тенденцию открывать рот, это место перестанет быть простой секцией в библиотеке. Заходи. Внутри всё тихое, пыльное и мрачное. Ничего нового для адских кладбищ знаний. Здесь же, уверена Вики, хранятся знания, способные вытравить могильное умиротворение всего живого и гробовое молчание, им сохраняемого. На последнее нацелилась и она, всё смотря, как Люций идёт мимо стеллажей, не обращая на них никакого внимания. – И всё-таки, что мы здесь ищем? Тайную книгу заклинаний, способную снять с меня проклятие? Ты удивился, когда я рассказала, что знаю о метке, и ты не знаешь, кто её на меня поставил, не значит ли это, что?.. – Ты остаёшься здесь, – сказал он, махнув на стол. Ещё с октября на полу валяются щепки от разбитого ими с Адель стола. Сами обломки вынесли, но прибраться забыли – частая практика для этой секции библиотеки, от которой у Люцифера скоро начнёт дёргаться глаз – не от бардака, конечно, а от напоминания, что у них с демоницей никогда и не было нормального контакта. Как, собственно, и с непризнанной, в непонимании застывшей за его спиной. – То есть?.. Ты меня позвал, чтобы что? – Чтобы ты помогла, но ты только языком молоть умеешь. Так что ты остаёшься здесь, – строго отрезал он, начиная удаляться дальше в вечернем мраке. – Я что… Я… Наказана? – обескураженно хлопала она губами. – Ты наказана, Уокер. Спустя пять минут, ей, уместившейся на столе, никак не приходила возможность сидеть там спокойно. Теплилась в голове идея, постоянно разгораясь, походить в округе, рассматривая имеющееся здесь чтиво, только вот в темноте узнать что-то новое и полезное никак бы не удалось, поэтому Вики Уокер унеслась в другие дали – Люцифер. И только какое основание он имеет, чтобы вот так оставлять её здесь? А если сюда заявится Хаборис? Или кто-нибудь другой, более злобный, чем этот непонятный демон, как, например, сама Вики Уокер сейчас? Другая же проблема возникла тут же – как ей найти Дьявола? Никакого шлейфа энергии, никакого шума или шороха, по которым его можно разыскать, только силуэт в памяти, растворяющийся в ночном мороке. Хотя всё выдалось проще, чем она думала. Три минуты поиска интересного заняло бесцельное расхаживание между книжных стеллажей, ещё минута ушла на сомнения, когда непризнанной была обнаружена дверь, по истечению этих мучительных в тревоге шестидесяти секунд, Вики уже шагала по лестнице в неизвестном ей направлении, чтобы потом попасть в зал с другими стеллажами. Влажный, ещё более пыльный, с низким потолком и кирпичными стенами, ничем не приукрашенными, где почти в самом конце Вики была призвана увидеть красное крыло, и срочно захотеть вернуться назад. – Даже в твоём непослушании есть что-то хорошее, – сказали, не являя своё лицо, когда она уже заносила первый шаг для ретировки. – Подойди сюда. Она повиновалась, медленно направляясь к нему. Он что-то искал на полках в ячейках, разглядывал свитки, внимательно изучая номерки на них и имена, там написанные. Язык Вики в отместку прикусила, ничего не спрашивая, но тысячи вопросов так и норовили вырваться изо рта. До одной вещи она могла догадываться – эти свитки, вероятно, содержат в себе досье. Сюда спускался Ади месяц назад, теперь и она здесь. – Ты уверена, что тебя зовут Вики Уокер? – спросил Люцифер, косясь на неё, крутя в руках очередной свиток. – Никак не могу найти твоё досье. – Мгм, – кротко отвечает она. Вообще-то, её зовут Виктория, но она считает эту информацию не особо ценной. – Никаких вторых имён, непонятных приставок, пяти слов в имени? Уверена, что тебя не украли в детстве, что ты родилась именно в той семье, в какой выросла, и у тебя именно такое имя от рождения? Она, задумавшись, закусила губу и начала глядеть по сторонам. Люцифер замер в ожидании. Вики, в сущности, знала ответ на вопрос, но изо всех сил делала вид, что находится в глубоких размышлениях. – Уокер? – спросил он, нахмурившись. – М-м? – откликнулась непризнанная, невинно похлопав глазами. – Ты ответишь на вопрос? – спросил он в очередной раз таким тоном, будто от неё у него сейчас случится лицевой паралич, и бровь, и глаз, и губа задёргаются одновременно. – Угу. – Что «угу»? Это ответ на первый вопрос или второй? Вики кивнула головой, сильнее захлопав глазами, точно совсем не понимает, что он от неё хочет. Люцифер завис, и Вики, воспитанная, как и любой ребёнок нового века, мемами, хихикнула, потому что только значка загрузки у него на лбу и не хватало. Он дёрнул головой, скривив рот, и прошептал: – Что ты вообще делаешь?

***

Каменная кладка на главной площади совсем выбилась. На северном углу её ещё пытались ремонтировать, но в городе случилась неизвестная хворь, погубившая добрую часть того скота, способную к перевозкам. И теперь камень из шахт на Адамовом Хребте им возить не на ком. Маврос можно назвать одной из самых богатых территорий Ада, но даже здесь всё выглядит покосившимся, прохудившимся и дряхлым. Порой с Вискензии приносит целое смрадное облако этого их дождя. Это не циклоны, это придурь Ада – портить всё, что можно развить. В такие времена здесь жутко холодно, деревья валятся грудами, а на горизонте, на приграничных зонах с Воландом, можно увидеть смерчи – пыльные вихри пепла, рассеивающиеся со временем, но всё той же пылью долетая до Мавроса, принося в себе воландский пепел – пепел, способный уничтожить всё, что так бережно взращивали мавросские демоны. Пожалуй, здесь, подумала Ости, она и родилась две тысячи лет назад. Она могла бы стать дикаркой наподобие всех, кто здесь жил. Отшибленные от мира, с диковатым огнём в глазах, крадущиеся по лесу босиком, никогда не болтающих попусту, а зачастую и вообще не раскрывающих рта, худые до костей и загорелые. Хорошо, что Ости не из этих мест. Отец из перворожденных, большую часть времени провёл бок о бок с Бельфегором на Болотах, мать-простолюдинка оттуда же, и Ости даже понятия не имеет, где именно она родилась. Может, в каких-нибудь бельфегоровых дворцовых палатах, может, в доме мавросского знахаря, одного из тех малочисленных мест, что стоит на земле, а не воздвигнуты на дереве, может, в доме и на дереве, в котором провела всё своё детство и на который пялится прямо сейчас. Она помнила, как в юности, когда уже жила у Бельфегора, дядька задумал построить новую деревню, и в волоките, во взрослых разговорах о средствах и ресурсах, чертежах и не сданных вовремя сроках, Ости подслушивала о чём те ведут беседы. Не специально, конечно, – взрослые сами неведомым путём выбирали места, где она находилась, то лениво пролистывая книжку, то пялясь в горизонты от скуки, то злясь на весь мир. Они прерывали её медлительные вальяжные занятия, всегда появляясь гурьбой, о чём-то спорили и ругались, как это всегда бывает между теми, кто вдруг затеял ремонт. Из их-то разговоров Ости и узнала, что подготавливать почву для зданий, собирающихся громоздиться на болотах в трясине, нужно тщательнее, чем просто тыкнуть пальцем и сказать «хочу здесь!», что фундамент имеет свойство проседать, а окна и крыша смещаться с места, если сделать всё не так, как положено. Дядька, в целом, и не виноват, что деревня получилась скверного качества, а один дом и вовсе не смог даже устоять на месте, но Ости не обманешь – рыба гниёт с головы – и зодчий, испустивший свой последний вздох во время казни, – лишь жертва неправильной делегации, хоть она и была уверена, что этого мудака прикончили бы рано или поздно. В Мавросе всё было иначе, худые истощавшиеся домишки, никогда не знавшие пиршества богатства, могли стоять вечно. От деревни, задуманной Бельфегором, остались к нынешнему году только флюгеры, от её дома остался вполне внушительный силуэт с искорёженными окнами, сжатым, сдавленным дверным проёмом и крышей, прогибающейся, никак не сумевшей справляться с гравитационной силой. Ости, однако, убеждена – этот дом пережил неведомо сколько вискензийских дождей и воландских пепельных бурь, и переживёт столько же. Ей бы всё-таки не задерживаться на месте, не предаваться незначительным воспоминаниям, возвращаясь в детство. Они – пыль, точно такая же, что летит с востока. Летит, уничтожая всё живое, и эта метафорическая пыль, давнишние воспоминания, могут уничтожить и её будущее. Она ведь здесь совсем за другим. Ей нужно найти Баргеста, а Барг не такой идиот, чтобы жить в центре Мавроса. Барг должен жить на окраине, в глуши, в дали ото всех, прячась днём и охотясь по ночам. И хотя время уже перевалило за полночь, к утру он должен вернуться и обнаружить наиприятнейший сюрприз. Хоть и на семантику сюрприза у Барга будет куча вопросов.

***

– Уокер?! – Да что? Они молчали минут пять. Вики с наивным до ужаса лицом, Люцифер – просто с ужасным лицом, грозным и непонимающим. – «Вики Уокер, закрой свой рот, помолчи», – передразнила она его. – А так за дело берёшься и получается, что сам ничего сделать не можешь! В любой другой ситуации, будь здесь кто-то другой, Асмодей или может даже Адель Стоун, вопрос решился легко – подзатыльник и никаких лишних разговоров. С первым бы хватило и этого, Стоун же полезла бы в драку, но им не впервой. – Что за манера, постоянно меня затыкать? Ну задам я тебе парочку безобидных вопросов, ты что, умрёшь от этого? Точно спроси у тебя что-то, ты скрючишься, скорчишься и усохнешь, превратившись в серый зародыш. Так это работает? Только учти, что мы не взаимозаменяемы, я не смогу без тебя точно так же, как и ты не сможешь без меня. И если уж я тебя терплю, такого злобного, нервного и молчаливого, то и ты будь добр терпеть меня! – Что ты, чёрт возьми, несёшь? Я велел тебе заткнуться, потому что провёл тебя в место, где ни тебе, ни мне, находиться нельзя. Это что, разве не так очевидно? Работать ртом ты умеешь... – Умею! – огрызнулась она. – Рад за тебя, – оскалился он, – но поработай наконец мозгами. Они же должны у тебя быть. Или там пусто? – Пусто у тебя... – Она смело кивнула вниз, упёрлась взглядом в его ремень, не смея опустить взор ниже, а после, без былой уверенности отшатнулась назад, раздумывая, как бы продолжить свою фразу. – Там! – Там? Где там? Там, куда ты пялилась, всё на своём месте. – Как-то не верится. – Она показательно отвернулась, скрестив руки на груди. – Жаль, я ведь тебе поверил. А потом, когда время остановилось, замерло, растекаясь по пыльному жёлтому подвалу, во вспышке дурного ума вдруг вспыхнула её фраза: они не взаимозаменяемы. И её «я не смогу без тебя» перекатывалось по губам совсем в другом смысле, какой непризнанная подразумевала. А они ещё почему-то ужасно близко друг к другу, почему-то стало тяжело дышать, и её рот, всё время говорящий глупости, сыпавший вопросами, влажный и открытый, и Люциферу кажется, что если он сам не проверит её слова на деле – многое потеряет. А терять Люцифер не любит. Полуживой, деревянный стеллаж, стоящий на полу только благодаря честному слову, – не самая лучшая опора. Но именно туда Вики Уокер спиной и вдавливают так сильно, что он начинает ходить ходуном. Парочку это совсем не волнует – они торопятся, им почему-то обоим кажется, что у них слишком мало времени, чтобы быть здесь вдвоём. Точно Вселенная выделила на них только жалкие секунды, и их никак не хватит, чтобы не только понять, что происходит, но и насладиться этим. Всё слишком быстро: слишком жадные поцелуи, слишком глубокие, слишком сильно они стискивают друг друга в объятиях, так, что Вики, в попытке устоять, хватается за его торс, попадая пальцами в изувеченные сегодняшним днём бока, заставляя Люцифера рычать ей в губы. Всё слишком «слишком». И Люцифер даже знает, что это такое «слишком». Здесь много лишнего: её кофта – она вовсе здесь не нужна, дурацкие пуговицы, юбка в клетку, сумевшая порадовать глаз, но напрягающая своим наличием, чулки… Чулки бы он оставил, а вот с бюстгальтером непризнанная могла бы и не заморачиваться. Ни с чем могла бы не заморачиваться, являясь в его покои в чём мать родила. А ещё уйма проблем, целый ком незавершённых дел, зависших над ними дамокловым мечом, не позволяющих воплотить в реальность всё, что бы он хотел сделать. А сделать Люцифер хотел бы многое. Её можно было бы развернуть, вжаться пахом в её задницу, отдёрнуть юбку, наплевав на всё лишнее, что следовало бы снять, но он торопится даже в фантазиях, одной рукой сдвигая её полоску трусов, а другой обнажая себя, чтобы потом, после первых тугих влажных толчков, намотать её волосы на кулак, а другой ладонью закрыть рот, потому что непризнанная будет стонать слишком громко, а здесь, в этой затхлой пыльной каморке под библиотекой нет мест, позволяющих сделать с ней всё, что он захочет, и что, разумеется, захочет она.

***

Грозно сказанное Геральдом «Пошли вон!» вызвало только лишь тихие смешки у студентов, когда те оказались за дверью. Учительские ругательства, его грозно подёргивающаяся губа, холодный взгляд и сердитые увещевания после вчерашней драки их нисколько не волновали. – Могло быть и хуже, – беспечно заметил Люцифер, потянувшись, как довольный кот, наевшийся и жирный. У него на губах ещё теплились непризнанные поцелуи, пальцы чувствовали её фантомную мягкую и гладкую кожу, а в голове (хотя, признаться, и не только там) зудела мысль, что начатое, рано или поздно, нужно довести до конца. И ему глубоко плевать, что там пытался вдолбить им Геральд битые полчаса. – Он мог бы отправить нас на восстановление зала, торчать там день и ночь до кровавых соплей, отстраивая всё, что сломали. – Он получил письмо от Велиала, – мрачно заметила Адель. Его она тоже получила. Мэрил, почтовый дракончик, заявилась к ней на рассвете, по привычке полезла на стол, чтобы уместиться в вазе с печеньем, а после в непонимании вздёрнула красную головку, не обнаружив ни печенья, ни самой вазы. Всё было ликвидировано самой Адель – всю ночь она грызла печенье, в надежде хоть как-то прийти в себя. И если по Люциферу сейчас никак нельзя сказать, чем он вчера занимался, поскольку все раны и ссадины благополучно затянулись, у Адель же сияет, чернея, синяк на скуле, который она безуспешно пыталась всё утро замазать тональным кремом. – Он отсылает меня в Ад, – сказала она, попытавшись улыбнуться. У неё совсем не получилось. – Ты этим не довольна? – На неделю, Люций! На каникулы! «Восстановишься и вернёшься назад»! «Восстановишься и вернёшься назад» – почти завершающие слова в письме. Ещё скачущими, дрожащими буквами Велиал выразил надежду, что больше такого не повторится, и это заставило дрожать и саму Адель. От злости, в первую очередь, потому что, как оказалось, это не последняя вымученная и бессонная ночь, проведённая в этой комнате. И сколько таких ещё будет – она не может даже представить. – Ну… почти получилось. – Да вообще нихрена не получилось! – огрызнулась она, рывком доставая из плаща пачку сигарет и закуривая, утыкаясь локтями в каменную балюстраду, смотря на посеревший лес и такое же хмурое пасмурное небо. – Проторчу здесь целое столетие, обнищаю, похудею до костей, что волосы начнут выпадать, не то чтобы летать, даже ходить не смогу. И ни тебе дома, ни горячих блинчиков по утрам, только эта гнилая школа, дурацкий Хаборис, затеявший какое-то большое зло, на которое всем настолько насрать, что они посылают меня, обессиленную, не умеющую восстанавливать свою энергию, разгадывать его загадочные загадки, и ты, выдумывающий свои грандиозные планы! – И только бедняга Цефидар Беспризорный гниёт на Болотах, пока никто не может за него отомстить, – без особого сожаления заметил Люций. – И после такого приключения я буду гнить вместе с ним! – всплеснула она руками, грозно воскликнув, а после осеклась. – Подожди-ка… Как ты сказал? – Ты же услышала, – ответил он, странно покосившись на неё, а после понял, что она имеет в виду. Они повернули головы, смотря друг другу в глаза. В округлившиеся от удивления глаза, только что разгадавшие тайну, вокруг которой вились целый месяц и никак не могли найти ответ, когда тот был на самой поверхности, всегда был у них прямо перед носом. – Мы же не можем быть такими идиотами? – промолвила Адель. – По всей видимости, можем, – подытожил Люцифер.