***
– Стоп! Стоп! Стоп! – заверизжала Адель. Договорить ей не дали, выталкивая через портал. – Что за дела? На кой чёрт ты притащил меня... а куда, собственно, ты меня притащил? Она поозиралась вокруг – пещеры, их серые каменные своды и гулкое эхо оказались ей незнакомыми. – Мы не можем заявиться к Бельфегору просто так, – отрезал он, проходя мимо неё. Они торопятся, и Адель понятно их общее с Люцифером настроение. Но непонятно одно: – Почему? – Потому что он высший демон. – А я всего-то на ступень ниже него. И ты, кстати, тоже. Ты вообще Наследник Престола. Люцифер вдруг остановился. Встал посреди прохода и медленно повернулся к демонице. – Ты ему доверяешь? – Я ему могу врезать, – сказала она, продемонстрировав кулак. – Прекращай строить из себя идиотку, – он отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. – Ты доверяешь Бельфегору? Ты бы доверила ему... скажем так, свой секрет? Или может что-то другое? – Типа во сколько я лишилась девственности или?.. – начала она, а после замолчала, посмотрев на Люцифера, – никак нельзя было сказать по его виду, что сейчас он в ресурсе вынести её шутки. – Ну, Бельфегор и так знает мои секреты, если что, – пожала Адель плечами. – В чём дело? – Зачем? Я не понимаю, зачем ему это. – Люций обвёл глазами пещеру, силясь найти на стенах ответ. – Сначала отдавать, потом красть. Зачем красть, жертвуя жизнью своего воспитанника, демона, который, получается, был ему предан? Цефидар помог ему украсть Чашу, его убили из-за этого, и Цефидар, мне кажется, прекрасно знал, на что идёт и чем это может закончиться. Но почему так сложно? Неужели у Бельфегора не было способа вернуть Чашу законным путём? И, собственно, для чего? Зачем ему Чаша? Что он собрался с ней делать? Я знал Бельфегора с пелёнок, со всех моих соплей и разбитых коленок, и Бельфегор, которого я знал, ни за что бы не рискнул жизнью. Тем более, если речь о его воспитанниках. Да ты и сама об этом знаешь. Адель кивнула. Она знала. В первое время, оказавшись в Поднебесье по его, Бельфегора, вине, она его ненавидела. Люто и жутко ненавидела. До первой встречи. А потом, к собственному удивлению, они подружились. Даже дружили, то встречаясь, то болтая за чашкой чая, то гуляя по Пандемониуму, окраинам леса Мавроса или Болотам. Не Велиал, Бельфегор, и только он, в самом-то деле был её наставником. И именно Бельфегору она могла рассказать любую чушь, любую бредовую идею, поселившуюся у неё в голове, ему она бы и про девственность рассказала, и врезать могла. Врезать Бельфегору, конечно, могли позволить немногие, но Адель Стоун, не обладая никакой субординацией, могла провернуть и такое. – Знаешь, то, что мы с тобой сделали… – начал Люций. – Ты сделал, – перебила Адель Люцифера. – Я сделал. – И меня ещё в это втянул! – И втянул тебя, – с неохотой согласился он. – Ладно. Допустим. Так вот, всё это, – он описал дугу руками, показывая масштаб событий прошлых лет, – такие глупости. Ты знаешь обо всех последствиях того, что мы сделали. – Уж не понаслышке, – мрачно кивнула Адель. – Но это и рядом не стоит по сравнению с тем, что принято вытворять у высших. Мы с тобой – ничто, жалкие вошки, копающиеся в дерьме. Представляешь, что они могли устроить? Прошлые их игры привели к войне. Что на этот раз? Революция? Уничтожение мира? Его полная перекройка? Что-то мне подсказывает, что Чаша, за которой мы гоняемся второй месяц, – только начало, стартовая точка, сущий пустяк по сравнению с тем, что грядёт впереди. – Ещё немного, и я начну верить в Мальбонте, – усмехнулась Адель. – Только этого придурка здесь не хватало, – выдохнул Люций. – Ты понимаешь, к чему я веду? – К тому, что мы должны выбить мозги из Бельфегора и узнать, что он там затеял! – Да, но сперва – поговорим с Асмодеем. – Чего?! – Он должен был быть у Бельфегора на дне Нечисти. Он мог что-нибудь увидеть или услышать, что-нибудь странное или интересное. Или наоборот не увидеть. Нужно хотя бы знать, что было в тот вечер. Мы должны быть аккуратными. Тем более сейчас, когда у нас есть основания считать, что за смертью Цефидара и похищением Чаши стоит Бельфегор. – Основания у нас, Люций, всегда были. Мы просто долбимся в глаза. Удивительно, что Адель за всё время пребывания в Аду, никогда не пользовалась порталом на Зелёную гору. Хотя бы это ей помогло отвлечься. Потому что не будь гулкого эха их шагов, каменных стен с разводами, заставляющих удивлённо вскидывать голову наростов, свисающих сосульками с потолка, она бы совсем раскисла. Какая-то взрослая часть её личности начинала утопать в паранойи, фобии, раздуваемой до огромных масштабов трагедии от слов Люцифера, что всё может быть многим хуже, так плохо, что они и представить себе не могут, и Бельфегор занимает в этом какую-то роль; Бельфегор – её старый друг и приятель; дольше она только с Эдвардом дружит. Другая часть Адель, менее стабильная, топала ножками и надувала губы – как же так, Бельфегор, её заклятый дружище, намутил какое-то веселье и её не позвал! Этот же детский дьявольский голос подбивал её при следующей встрече двинуть ему в челюсть. И она, разрываясь между ними, еле шла за Люцифером, не находя себе места. И во всей этой смеси теплился стыд, пропитывая нутро гноем. Как она вообще может думать о каких-то глупостях, когда страшное, если и не случилось, то вот-вот случится? Как можно было вообще до этого додуматься, если Бельфегор в беде? Да может они все в беде, а она выдумывает какую-то ерунду вместо того, чтобы прикинуть, как им всем выбираться из этой ситуации. В стыду, пожалуй, она могла задохнуться и утопиться, и именно он душил её больше всего. На подходе к покоям Асмодея Люций и Адель посмотрели друг на друга – как же странно – у порога топтался демон в доспехах. Завидев их, он встрепенулся, дёрнулся по стойке, а в забрале ожили усталые глаза и струйка пота текла по лбу. Люцифер ухмыльнулся – доспехи демона точно не из легионерских запасов – у них шлемов, с воткнутым пером в макушку, никогда не было. Да и копья Адский Легион по большей части презирал. Адель не поняла веселья Люция – демон, конечно, выглядел презабавно, но разгадать, что эти древние доспехи Асмодей отрыл на земном аукционе – тяжеленные платы, увесистая кольчуга, мешанина времён и стилей, копье с приплюснутым потёртым наконечником, которым и комара не проткнёшь – её неискушенному взгляду не разобраться. – Асмодей! – крикнул Люцифер, ворвавшись в его покои. Вместо ответа последовал стон. И ещё один. – О-о-о... Цитадель похоти и разврата в действии! – хихикнула, присвистнув, Адель. Асмодей даже, кажется, и внимания на них не обратил. – Асмодей! – Люций попытал вторую попытку привлечь его внимание. Не помогло. – Подожди здесь. – Он, отодвинув демоницу, прошёл в спальню, захлопнув за собой дверь. Она было хотела пошутить, как это так – опять кто-то идёт веселиться, а её не зовут. Но, оставшись в одиночестве, она пришла в ужас. Оглушённая тишиной Адель стояла на месте и не могла пошевелиться. Здесь слишком толстые стены, не пропускающего ни единого звука. Это во всём саду так – не зная, куда угодил, можно подумать, что здесь живёт какая-нибудь викторианская семья в кринолинах: так тихо, точно все молчат во время молитвы перед едой; а после, когда салфетка будет уложена на колени и молчание сохранится – не приведи господь лязгнуть прибором. Так Адель себя и чувствовала: неуютно, напуганная до чёртиков, дрожащая, что кажется, вот-вот, и у неё кишки свернутся в животе. Получалось, что Бельфегор пожертвовал жизнью воспитанника, чтобы украсть Чашу. Она могла бы и раньше об этом догадаться – она видела Цефидара на общих праздниках, видела его в компании Бельфегора, слышала, как он обращается к нему, по-доброму простодушно: «Цефи». Могла и в колумбарии додуматься, когда увидела подпись на его ячейке – «Беспризорный». Конечно, он воспитывался у Бельфегора, все осиротевшие дети воспитывались Бельфегором. И в этом, в этой жизненной мелочи, оказалось намного больше печали, чем ей представлялось. Одна потерянная жизнь для стартовой точки, как выразился Люций, всего лишь начало кошмара, грохочущего впереди. Да и кто знает, когда именно всё началось, и был ли Цефидар тем, что принято называть «стартовой точкой». Но стоило только открыться двери, а Люциферу с Асмодеем выйти из спальни, как тут же она собралась, смогла валко дойти до дивана, усесться на него и замереть, точно мраморная статуя. Хотя от одного дьявольского вида ей опять становилось плохо – он тоже волнуется, это никак не скрыть: вечно поправляет волосы, одёргивает пиджак и беспокойно ходит по комнате, не находя себе места. По Асмодею ничего такого не скажешь: липкий от пота, раскрасневшийся, беспечно затянувший пояс халата; он увалился в кресло и откинул голову на спинку. – Что стряслось? – Он и попытался принять озорной вид – прищуриться, пристально переводя взгляд с демоницы на Дьявола, но то и дело оборачивался назад – его прервали, и ему жуть как хочется вернуться назад. – У нас есть основания полагать, – Люцифер, не сдержавшись, добрался до столика у стены и плеснул себе водки в стакан – земное пойло, горькое и противное, – самое то, чтобы прийти в себя, – полагать, что… Что это Бельфегор украл Чашу.***
Адель закурила, громко щёлкнув зажигалкой. Асмодей пялился перед собой, быстро и глупо моргая глазами. Люцифер, хмурясь, выпил пятую порцию водки. – Подождите-ка… – он замотал головой. Он им не поверил. Точнее, находился на той стадии веры, которую принято отрицать. – Хотите сказать, что дядя пожертвовал Цефидаром, чтобы вернуть себе старую игрушку? Да он же любит нас до усрачки. Каждого чертёнка, которого он вытащил из грязи. Даже ты, – он кивнул на Адель, – ты ведь сама знаешь, какой он. Ей пришлось выдохнуть, пощёлкать пальцем по сигарете, скинув пепел, и прикрыть глаза. – Ты бы поверила, что он способен на такое? Пожертвовать кем-то, ради собственной выгоды? – Не знаю, – ответила Адель после секундного молчания. – Но если Люцифер прав, то может, это даже и логично. Может, он пытается что-то предотвратить, спасти нас от чего-то, кто знает? – Очень милосердно, спасибо, – фыркнул Асмодей. – Так тебе ничего не известно? – спросил Люций, выпив шестую порцию водки. – Нет. Ничего. Меня там не было. Я здесь был всю ночь, увлёкся немного. – Хреново. – Но Ади… – вспомнил Асмодей. – Ади был там. И Ости может, но я не уверен.***
В спальне заворочалось одеяло. Отсутствие Асмодея демоницам не помешало. Хотя к какой фракции принадлежат девушки ни у Люция, ни у Адель нет ответов. Да и им не до этого, они оба припали к двери, вслушиваясь в ноты предстоящего разговора. От них веет опасностью и недоверием – у них нет ни малейшей идеи, как у Асмодея получится вытащить из Ади нужную информацию. У них нет и надежды, что тот ей владеет. А она им нужна. Хотя, по правде говоря, нужна она только Люциферу – Адель смирилась и приняла – Бельфегор, какие бы мотивы он не преследовал, какие бы цели не поставил – всё равно гад и подонок, и она готова выбить все двери и ринуться к нему. До того ей не терпится, что колени дрожат и руки чешутся. Но раз Асмодей сказал, что сможет поговорить с братом, только без их присутствия, что ж, она подождёт. – Что-то случилось? – наконец раздаётся из-за двери тихо и приглушенно. – Что? А! Нет-нет, я что, не могу просто повидаться со своим братом? – давит из себя Асмодей. И у Люцифера и у Адель вырисовывается, как вместе с этой репликой давит он из себя и улыбку, и оба понимают – он обречён на провал. – Ты – нет. – У нас плохие отношения. – Ужасные. – Когда это началось? – Ты обдолбался? – Почему? Я, может, по тебе соскучился. – Ты – нет. – А ты помнишь, как… – Сколько сейчас времени? Десять утра? Ты начал пить в десять утра? – Я не прекращал с ночи! Но время… Время. Какая же чепуха это время! Беспощадное для людей, милосердное для нас. Но если так посудить, вот люди, живут свои жизни, строят планы, возводят цели, в гольф там играют, бухло коллекционируют, марки даже… представляешь, коллекционируют почтовые марки? Чё придумали? А потом пуф… и нет. Ничего и никого. Всё бессмыслица, какой в этом толк? А мы? Что мы? И вроде кажется, да, всё в шоколаде, горящем глифте и огне. Варись в котле и кайфуй всю жизнь. Тысячелетия! – Что за хрень? – прошептала Адель, отпрянув от двери и недоумённо посмотрев на Люцифера. – Чш-ш-ш, – он, хмурый и сосредоточенный, цокнул на неё, погрозив ей пальцем, а затем улыбнулся одним уголком рта – ему уже ясно, как Асмодей, петляя вокруг цели, ловко доберётся до неё. – Но в чём-то я согласен с людьми, – не унимался Асмодей. – Семья! Семью, брат, нужно ценить. У них же такая короткая жизнь. Попробуй за неё найти того, кто будет тебя любить по-настоящему, просто из-за того, что ты существуешь. Мы, бессмертные, как-то этого совсем не понимаем. Вот ты, когда мы последний раз так с тобой сидели, только мы вдвоём, когда за стеной две голые женщины, горячие и красивые, а нам и не важно, настолько плевать на всё вокруг, потому что у нас есть мы, бутылка пойла и вся ночь впереди. Да что ночь! Сутки, хреновы столетия! Что-то зашуршало сзади. Заворочалось с шумом, пытаясь пробить себе путь к кислороду, а следом вытащило голову с жадным всхлипом заглатывая воздух. – Ой, это же Люцифер, – проговорил женский, чуть визгливый голосок. Демоны, оторвавшись от двери, медленно обернулись назад – из-под одеяла, лохматые, раскрасневшиеся, показались две головы: беленькая и рыженькая. Пречудесное зрелище. – И вправду Люцифер! – воскликнула рыжая. – Люцифер? Что здесь делает Люцифер? – послышалось из-за двери. – Что происходит, Асми? – Люций, они, кажется идут сюда, – ойкнула Адель. – Да, Люцифер, иди сюда, – захохотали демоницы. – И ты?! – Двери распахнулись. Театрально-удивлённые лица, открытые рты и глупо моргающие глаза. – Что за хрень, Асми? – Ну... Вы сами всё испортили, – вздохнул Асмодей. –Я был близок. – Что происходит? – Ади хмуро окинул троицу взглядом и попятился к дивану. По правде, пятиться ему хотелось совсем в другую сторону – к выходу, убежать отсюда, даже не разбираясь, во что его хотят втянуть, если уже не втянули. И так голова пухла. – Дядька вляпался. – Асмодей вернулся к дивану, налил себе и Люциферу водки, кивнул рядом с собой. Адель осталась стоять в дверях, Ади неуверенно присел в кресло. – Вляпался? – проговорил он, чуть мотнув головой, не понимая, что происходит. – По уши. В самое дерьмо. – Во что? – Я же сказал. – То есть... в смысле? – Они вот, – Асмодей показал пальцем на Люцифера и Адель, – решили, что он украл Чашу из школы. Ну ту, которая видит будущее и прошлое. Помнишь, в конце сентября? Тогда ещё Цефидара убили. Мол, это дядька им воспользовался и спёр Чашу. – Чего?! Зачем? – Мы не знаем. Даже идей нет, – ответил Люций после того, как выпил водку. – Но идея обвинить его в краже у вас откуда-то взялась же? – Ади вжался в кресло, прилип спиной к обивке и сжал подлокотники до побелевших костяшек, не понимая, почему, при всём ужасе, что он чувствует, рот позволяет себе такие смелости. – Обвинить? Мы просто предполагаем. И если у тебя есть опровержения нашей мысли – поделись. Сделаешь одолжение Бельфегору. – Уж прям так и сделаю, – буркнул Ади. – Вы уверены, что это он? С чего вы вообще решили, что это именно он? – Он был близок с Цефидаром. Он его воспитывал, был наставником, другом, вероятно. И ему принадлежала Чаша. И, ко всему, ты уж извини, но у вашего дяди повёрнутость на предсказаниях, это все знают. – Да это же просто хобби! У всех есть странные хобби. Особенно, если ты демон. Ты на Асмодея посмотри – из-за своего пристрастия к сношениям просверлил гору вдоль и поперёк. Он ведь Шепфу достанет от радости, получись у него сделать дыру в земле и выйти с другой стороны. – Да, дыры – моё хобби, – улыбнулся Асмодей. – Только в этом-то и проблема, брат. Это у нас в крови – наша семья не знает полумер. Мы максималисты, готовые биться за свои идеалы. Ты, я, отец, дядя. Да даже на Ости посмотри! Она же прёт, как танк, она знает, чего хочет, и идёт к этому. По головам или по тысяче трупов, ей плевать. Всегда было плевать. И мне, и отцу, и дядьке, всем плевать. Проделать дыру в земле, выйти с той стороны и поиметь Шепфу? Раз плюнуть! Я готов хоть сейчас. И Бельфегор будет готов на всё, чтобы исполнить то, что он затеял. Пожертвовать Цефидаром, мирным укладом, нами, чем угодно, не строй из него святого, вспомни, кто он на самом деле. – И что потом? Что с ним будет теперь? Трибунал и плаха? Скажи ещё, – обратился он к Адель, – что ты здесь не причём. – Я? Да я просто мимо проходила. – Мимо школы ты тоже просто прошла и решила остаться на пару месяцев? Удивительным образом сразу после того, как всё это произошло? И, – ох, Дьявол, как же так, – ни разу, ничем и никем не связанная с Гуфритом. – Что ты несёшь?! – Что вы будете делать? – обратился он к Люциферу и Асмодею. – Отдадите Бельфегора ей, а ты побежишь к Велиалу со своей добычей, чтобы по головке погладили? Может, лучше тогда сразу Сатане? – Что за хрень?! Мы же о Бельфегоре думаем, идиот, – не стерпела Адель. – Мы сюда только и припёрлись, чтобы помочь ему! Не спешить и спокойно понять, что произошло. Я могу хоть сейчас пойти к нему и притащить в Гуфрит на допрос, будь у меня основание считать его подозреваемым. А основание у меня есть! Но я сижу тут, теряю время и выслушиваю твою истерику! Знаешь, почему? Потому что всем нам он не безразличен! – М-да, – цокнул Асмодей, после ошеломлённого затишья. – В разведку мы тебя не пустим! Ты же понимаешь, что всё уже им рассказал? – Я ничего не сказал, – пробурчал Ади. – Да по твоей роже так и видно, что дядька напугал тебя чем-то до усрачки. – Ничего он и не... – Заканчивай цирк, Адиэль, – отмахнулся Асми. – А ты, – обратился он к Адель, – пообещай не идти к Велиалу, как только получишь своё. – Больно хотелось! – Пообещай. Это наш дядя, – был непреклонен Асмодей. «И мой путь домой» – захотелось ответить ей. – И мой друг! – ответила она совсем другое. – Не слышу обещания. – Да ну вас! Херовая идея. Херовая идея была идти к ним, я же говорила. Будто я недостаточно убедительно говорю, в котле пускай горит этот Велиал. А я сваливаю. Она быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью. От Зелёной горы до Болот всего ничего – тридцать минут, и она доберётся до Бельфегора, и сама у него узнает все зачем и почему, а потом уж решит, идти к Велиалу или нет. Хотя, признаться честно, к Велиалу сходить всё-таки хотелось. – Она не полетит в Гуфрит, не беспокойтесь, – тихо проговорил Люцифер. – И Велиалу ничего не расскажет. – Как и Бельфегор, – хмуро отрезал Ади, как только от Адель остался только шлейф энергии. – Он тоже ничего и никому не расскажет. Асми и Люций внимательно на него посмотрели, переглянувшись. – Он спятил, – продолжил Ади. – Свихнулся. Его вообще не было на Дне Нечисти, даже к гостям не вышел. Фелиция сказала, что он заболел. Но я его видел, ни на какую болезнь это не похоже, у него просто с головой не лады. Он, по её словам, в Синей зале постоянно торчит. – Люций с Асмодеем переглянулись ещё раз. Даже Люциферу – не самому близкому демону ко двору Бельфегора – известно, что посетители у Синей залы появляются раз в сто лет – когда кто-нибудь зайдёт туда по ошибке. – Я его там нашёл. Он ночью сидел в солнечных очках и пялился в никуда. Сидел, голос бодрый, но такой, как у сумасшедших, которых истерика скоро накроет. И такую чушь мне сказал. Как же там было? Трясина болотная тянет на дно, не выбраться больше из недр её. Завяз ты в ней по уши, влип, как в дерьмо! Вот эту хрень. Он умом двинулся. Такое вообще бывает у бессмертных? Передозировка слезами пророка – вещь, не столько бы и встречающаяся у бессмертных. Но думать Люциферу и Асмодею особо некогда – у них уже есть всё для визита к хозяину Болот, и откладывать тот некогда. Вскочив с дивана, Люций бросился к двери. Асми было тоже поднялся со всем стремлением не отставая от друга, а после вспомнил, что на нём один только халат и бросил Люциферу, что догонит его.*** Soundtrack Daniel Spaleniak, Kacha Kowalczyk - Stranger
Адель бы хотелось укрыться крыльями, чтобы согреться. Понежиться в собственных перьях, сняв морок прошедшего утра. Но она знает, что в Аду так делают только дети. А она уже давно не маленькая девочка. И если на Земле она и могла себе такое позволить, прикинуться чем-то меньшим, наивным и беззаботным, то теперь, стоя на тропинке в болотных топях, рассматривая носки своих ботинок, она знает – крылья ей не помогут. Втянув воздух носом, она подняла голову. Виды совершенно другого адского смысла: слева горы, чёрные, острые и злые, впереди сонная плоскость, голая и обнажённая, затянутая серой хмурой поволокой, и небо, топящее красноту Пандемониума в густой призрачной небесной грязи. В столице небо похоже на комки земли, клубящуюся туманом лужу, а на Болотах оно становится просто бледным и безжизненным. Адель не по нраву безмятежность пейзажа, но она знает, какие черти обитают в тихих омутах, и с ними она на короткой ноге. – Даже сказать нечего, – сзади топчется Асмодей, хмуро смотря перед собой. – Не говори, – тихо отрезает она. В голове только застывшая картинка исхудалого иссушенного тела, покрывало выпавших перьев, и голубые-голубые радужки, от сияния безумия которых у самой Адель глаза почернели. Она достала из плаща пачку сигарет, щелкнула зажигалкой, молча протянула Асмодею пачку. Двадцать минут назад она спросила у себя: «Это оригинал?». Чей-то другой голос ей ответил: «Истинный оригинал. Очень искусно. Жаль, что пустая». Не совсем, – подумала Адель, подцепив пальцем каплю синей жидкости с каменного дна, и слизала её с пальца – по голове тысячи молотков точно ударили, слишком короткая вспышка, чтобы что-то понять, но запах печёных яблок, творога и шуршащие листья, сыпавшиеся на её рыжую голову, она почувствовала отчётливо, точно её в детство перенесло. Тогда она выдохнула, сцепила зубы от злости, чувствуя, как трясётся её тело, упёрлась взглядом в потолок бельфегоровского подвала и обернулась на лестницу, понимая, что ей сейчас нужно выйти наверх и попытаться не убить Бельфегора. Хорошо, что сейчас всё позади. Ей бы вернуться на пару часов назад – не идти к Асмодею, не идти сюда и ничего не узнавать. Пускай Бельфегор медленно гниёт в этой своей Синей зале, срастается с диваном, теряя силы с каждым часом, а никто и дальше не замечает, что происходит с одним из сильнейших демонов. Они нагнали её у самого Ветхого Замка. Нагнали её только Адиэль и Асмодей, Люцифер и вовсе перегнал, но стоял в ожидании их, рассматривая окна посеревшего скрипящего на ветру здания. Ади всё пытался что-то сказать, но его особо никто не слушал, да и незачем было – они знали, что найдут внутри. Но не думали, что найдут такого Бельфегора. От Бельфегора там мало что осталось. Лица не узнать: кожа полностью обтянула череп, глаза, поменявшие цвет, готовы были выкатиться из орбит, из знакомого осталась только рыжая копна волос, медленно редеющая, и рога. Встать с дивана он не смог, да и не пытался, объемная одежда не смогла скрыть, насколько истощало тело. Их он узнал, но толком сказать ничего не смог, точно боролся сам с собой, долго уклонялся от чуши, затуманившей разум, пытался выбрать в суматохе мыслей что-то стоящее, но ему это так и не удалось. – Ты куда? – Адель подняла голову – мимо прошёл Люцифер. – Подумать, – отрезал он. Через секунду ей осталось смотреть только на его силуэт, исчезающий в небе. Что ж, он и во время визита к Бельфегору был не особо разговорчив. Различить чужое присутствие за спиной для Адель труда не составляет. Да и Ади не пытается себя скрыть, он скорее просто обездвижен и потерян. Его энергия точно испортилась – в воздухе смрад горького грейпфрута – целый сгнивший цитрусовый сад, и Ади ничего не может с этим поделать. Если по началу, когда только услышал о произошедшем у Асмодея, когда добирался до Болот вместе с ним, ещё пытался себя контролировать, как-то скрыть своё настроение, то сейчас у него совсем опустились руки. Будто бы и исчезли вовсе, и руки, и ноги, и сам Ади вместе с ними. – И что теперь? – Ади застыл сзади Адель и Асмодея. – Вы же не хотите сказать, что он… – Он умирает, – подтвердил Асмодей. – Умрёт. Рано или поздно. – Но он же не может… Мы же бессмертные. Как же это возможно? «Диагноз прост» – подумала Адель. – Несовместимость природной силы и поглощённой энергии. Такое бывает, если… – Если ты пытаешься присвоить силу магических предметов, не относящейся к Началу дара, которым владеешь, я знаю! Но Бельфегор владеет даром иллюзии, это ведь Начало пространства. То же самое, что и Начало времени. – Дар Бельфегора не относится к Началу пространства, брат. Ты ведь знаешь. Он знал. Знал, что вся его семья владеет Началом стихий, отец – огнём, даже ему это передалось. Барбатос и Ости – природой. Бельфегор… чёрт знает, чем он владел – настолько часто использовал вторичный дар иллюзии, что теперь никто и не вспомнит, какая стихия ему принадлежала. И Ади всё пытался себя убедить, что всё ещё можно исправить. – Но ведь Уран… у него тоже была передозировка слезами. Он ведь выжил. Разве нельзя это никак исправить? Разве нельзя его вылечить? Бельфегор сильный, он справится. Мы же можем узнать об этом лекаре в Цитадели, и всё вернуть назад. Асмодей… У тебя ведь столько связей, разве ты не можешь? Не можешь найти хоть кого-нибудь, кто сможет ему помочь? – Ади… – Асмодей выдохнул, покачав головой. – Уран наглотался слёз, а Бельфегор выпил всю Чашу. Чем мы ему поможем? Только прикончить его сейчас, чтоб не мучался. – Что ты несёшь? – Не веря собственным ушам, Ади помотал головой. – Что ты такое говоришь? Он же нас воспитывал, кормил с самого детства, отца нам заменил. Ты идиот, Асмодей. Разве можно так говорить? – Я пытаюсь сказать тебе правду, глаза тебе открыть. Он умирает! Хочешь помочь? Сходи и сверни ему шею, он тебе спасибо только скажет. Ожидаемый взрыв оказался обычным хлопком. Вспышкой света, не стоящей того, чтобы оказаться в грязи, корчась от боли. Но боль Адиэлю нужна, через сцепленные зубы, через хруст костей, глазами, заплывшими от слёз, – неконтролируемый их поток, он теперь видит, что на Бельфегора всем и плевать по сути – есть только он, лежащий в грязи, напавший на брата, получивший по заслугам. Получись у него взрыв таким, каким он его задумал, на пару месяцев Асмодей мог бы попрощаться со своим смазливым личиком, а Адель, стоящая рядом, с горечью бы пересчитывала оставшиеся перья и неизвестно сколько отращивала заново выпавшие. Но теперь Ади считает секунды до того момента, как Асмодей опустит руку, и воздействие прекратится, и Адель очень повезёт, если она додумается отойти подальше, потому что Ади дойдёт до конца – Ади заставит Асмодея ответить за слова. – Очень с вами интересно, ребята, – проговорила Адель, – но я, пожалуй, тоже пойду. Это первое, что услышал Ади, придя в себя. Первое, что он увидел – демоницу, взлетающую вверх. Второе, что он увидел – брата, не родного вовсе, но почему-то сейчас, после всего, что он хотел с ним сделать, протягивающего ему руку, чтобы помочь подняться.