***
– Он шёл и споткнулся. А я просто мимо проходил, господин архангел! – эхо слов грохочет на весь коридор. В панике Ади срывается чуть ли не на визг. – Хотел его поднять, и вижу чудовище… Такое рыжее, страшное, волосатое чудовище с огромной пастью и чёрными крыльями. Оно на нас и набросилось. Но лоб у меня крепкий. – Ади бьёт себя кулаком и щурится от боли, краснота уже вылупилась в приличную шишку. – Урану, конечно, не повезло. Ох, как не повезло. Бедняга. Я думал, что его разорвёт на кусочки. Только чудом спаслись. – А в лесу как вы оказались? Ведь над лесом стоит купол, и сколько я работаю в школе, не помню, чтобы ученики просто так ходили в лес. Бывали, конечно, случаи с непризнанными, но это всё-таки не на нашей ответственности. Но раз уж дело дошло до увечий, я не могу закрыть на этот факт глаза. – Ну-у, господин архангел, – вопрос приводит в тупик, он почти готов сдаться и махнуть на всё рукой, – мы пошли смотреть на взрыв. Ага, точно, на взрыв… – Так, стоп. – С Мими спадает личина архангела. – Во-первых, никто не говорит «господин архангел». Во-вторых, когда врёшь, нельзя говорить «ага, точно». Все сразу поймут, что ты придумываешь это на ходу. В-третьих, ты хоть раз видел чудовищ с крыльями? – В Вискензии их достаточно. – Но в Аурелионе их нет! – Разве? – Я уверена на сто процентов. На сто десять процентов. Как будто тебя никогда не учили врать. – Вместо уроков истории мира нам могли бы ввести курс по вранью. – Этому даже в Аду не научат, милый. Я обучалась у людей. Она одаривает его такой нежной улыбкой, что Ади обо всём сразу забывает. Сердце бьётся надеждой – у него есть шанс спастись. Мими лучше любых успокоительных. Мими – мозг их команды. Мими – пылкий порох, который вывозит, даже когда собственная могучая телега, наделённая огромной силой, но обделённая холодным разумом, не может. На этой корявой телеге он и улетит куда подальше, прямо в космос, прямо к спасению. Блаженность вдруг испаряется, веснушки на лице перестают сиять, затягиваясь мраком. В голове другая картина: спасаться Ади должен у дяди на Болотах. Другого дома у него нет. – Я не хочу туда возвращаться, – шепчет он. – Ты бы видела его, Мими. Не могу поверить, что это происходит. Как я смогу быть с ним в одном доме, зная, что он умирает, а я ничем не могу помочь? – Зато побудешь с ним на смертном одре. – Ага, и подготовлю поминальный костёр, – мрачно отзывается демон. «Бельфегор на смертном одре» – это даже звучит немыслимо. И от этого видения Ади усиленно открещивается. Он видел, как полыхают костры. Видел, как огонь пожирает мёртвые тела, оставляет вместо них один прах. Видел, как родной человек превращается в горстку ничего. И понимает: проведи он хоть один день вблизи Бельфегора, осознание неизбежного его настигнет. Никто не убежит от смерти. Даже, казалось бы, бессмертные. Их бесконечность – бутафория. – Не-не-не. – Он усиленно мотает головой и закрывает лицо ладонями. – Хер я куда пойду. Нет. Не вернусь. Не-а. Ни за что. – Да что ты?.. – Мими не понимает. Они почти дошли до расщелины и возвращаться назад ей совсем не хочется. – Хуй ей, Мими. Пошла она к херам, карга старая. Я не буду на него смотреть. Не буду прятаться, пока его можно спасти. Не буду стоять рядом и разводить руками, не буду говорить, что нельзя ничего сделать, не буду нести его тело и пускать сраный шар памяти! – А что ты будешь? – Мими в недоумении. Ади – ребёнок, но она в няньки не записывалась. – Буду искать ответы, буду искать лекарство, врачей, любой способ. – Какой способ? Тебя через пару часов в тюрьму посадят. – А если нет? Если ничего не произойдёт? Если он всё забыл? Если Адель не сказала ничего такого? – А что она ещё могла сказать? Боги, Ади, она пошла в Башню, она вырубила нас, чтобы унести Урана, она не дала пойти с ней и ничего нам не рассказала. Очнись, ты сам себе противоречишь! Ты даже отмазаться своей байкой про чудовище не сможешь. Нужно заметить, что путь до расщелины проходит через подземный грот. Место до жути мрачное и тёмное, зияет под самой школой эхом и пустотой. За его пределами только небесная бездна, с которой воды грота в тесных отношениях. Туда-то с шумом и вытекает вся вода. Ничего удивительного, что за шумом и бурлением потоков, бьющихся о каменный берег, ни Ади, ни Мими не заметили две фигуры, появившиеся на мосту. – Мы многое пропустили, кажется? – спросила одна фигура у другой. Вторая ничего не ответила.***
Существует некая привычка, что органы самоуправления никакой управой вовсе не обладают. Школа ангелов и демонов, как явление весьма самобытное, данному соблазну не поддавалась, обзаведясь аж пятью дирекциями. Какие-то решения проходили мимо некоторых дирекций, какие-то принимались совместно. Здесь присутствовала скорее воля самих представителей той или иной партии. Но факт оставался фактом – представители данных дирекций обладали преимуществом. И одним из них являлась неприкосновенность. Никто не мог заключить под стражу членов Совета без вердикта Трибунала. Никто не мог входить в зал Совета без приглашения главы Совета. Никто не мог вторгаться в зал Совета, даже если присутствующие внутри люди совершили преступление. Совсем незначительная деталь, сущий пустяк, оказавшийся для Ади спасением. Люцифер слушал не столько внимательно, сколько стоило. Его занимали мысли другого рода, и он всё поглядывал в сторону, силясь от них избавиться, но каждый раз проигрывая сражение. Мысли сильнее него. Особенно, когда Ади рассказывал весьма неохотно: избегал красочных выражений, говорил шёпотом, опробовал скрывать личину Адель Стоун под тварью, отмечая, что Люциферу в сущности плевать на то, как называют демоницу, которую многие считают его подругой. Люций всё косился на капюшон, который Уокер содрала с головы и пренебрежительно сжимала в руках, рискуя развить косоглазие, потому что уверовал, что так он точно подловит момент, в который она на него посмотрит. И, когда маскировка Стоун в последний раз сменилась на «рыжую блядину», с недовольством отметил, что Мими слишком глазастая. А он слишком пялился на непризнанную. И усмехнулся от собственной глупости. – История забавная, конечно, – заворчала демоница, – но что ему теперь делать? – Выдыхать, – ответил он. – И никогда не называть Адель Стоун блядиной. Женщины такое не любят. Пошли.***
– Я убью её, Мими, – прошептал Ади демонице. – Убью, правда… – Она услышала, как хрустят его пальцы. – В Аду ещё действует суд поединком? – В Трибунале, – тихо ответила Мими. – Но Трибунал не будет тебя судить. – Адель Стоун всё слышала. И выглядела вполне спокойно. Гнев сына Агвареса ей понятен. Она знает их семейку, знает его вздорного папашу, знает, что связываться с воинами из Долины равно приписать себе смертный договор, и знает, что помимо рыжих голов у неё с демоном есть ещё и иное сходство – их обоих пожирают противоречия. Но она считала себя умной женщиной, и если он будет переть напролом, пока лоб не треснет, то она, пожалуй, противоречиями будет жонглировать. – Дело даже не в том, что я сделала, хотя, конечно, ты должен мне за это ноги целовать, а скорее в том, что Трибуналу глубоко плевать, что вытворяют школьники в Поднебесье. – А ты что-то сделала? – Его напор пока не сдувает ветром, но он изо всех сил за него держится, чтобы потом, когда от него ничего не останется, не обнаружить себя севшим в лужу. – Помимо того, что сдала меня Геральду? – Я не стукач, сладкий. – Но ты пошла в Башню. – Потому что он нас ждал, даже кофе успел выпить. Боги, он же не идиот. И это моя обязанность. Не зря я имею доступ сюда. – Она махнула в воздухе перебинтованной рукой. – И ты вероятно не в курсе, но любой член Совета должен докладывать главе факультета о происшествиях такого рода. Не говоря о случаях, когда дело касается безопасности студентов. – Что ты ему наплела? – Люцифер понимает, что сейчас Геральд очарован тонной пудры, в которой Адель Стоун искупала и прополоскала его мозг, и Люция пожирает любопытство, что именно она ему сказала. – Что ко мне подошла Мими и сказала, будто кто-то из ангелов говорил, что у Урана с одной из их девчонок роман, а та девчонка – бывшая кого-то из команды по крылоборству, который постоянно сдавал Фенцио тусовки в поезде. И он, возможно, терпеть не может демонов. На дух их не переносит. А ещё кто-то говорил, будто они вместе с Ураном пошли вместе в лес, но вышел он оттуда один. И произошло это за пару часов до собрания. – И он тебе поверил? – Сначала – нет. Но потом я сказала, что Мими – жуткая сплетница, и я ей не поверила тоже. А на мои возражения она ответила, что я обязана проверить лес, потому что, во-первых, я ищейка, во-вторых, я член Совета и должна помогать всем демонам, и если вдруг я не пойду, а Уран в действительности пропал, то после каникул, когда это для всех станет очевидностью, но искать его будет уже слишком поздно, его смерть будет и моей виной в том числе. Поэтому я пошла, но Геральда не предупредила. – Его это не смутило? – Смутило. Но я напомнила ему причину, почему Совет не стал выдвигать обвинения против Хабориса. – Ты же не сказала ему об этом прямо? – Завуалировала. Напомнила о несчастье в конце сентября. И о последствиях, если бы в итоге в это были вмешаны ангелы. Поэтому теперь, помимо спасённой жизни, я выпросила нам карт-бланш на защиту Урана. И когда придёт время, а Уран придёт в себя, ты, сделав вид, что желаешь опросить его, сотрёшь ему память. – Класс. – Люций остался недоволен – своё участие в этом он не предвещал. – И кто именно его будет охранять? – Ну, это вы уже сами решите. – Она посмотрела на троицу топтавшихся у двери молодых людей. – Моя работа выполнена, я тут типо жизнь спасла и всё такое. Даже можно сказать две жизни, да, пупсик? – Адель обратилась к Ади. – Думаю, в этом вы и без меня разберётесь.***
Свою кровать Ади проигнорировал. Коллективное решение выдвинуло вердикт, что в ближайшие пару часов Уран навряд ли придёт в себя, так что Люций дал ему время отоспаться. Но уснуть оказалось невозможно. Его простыни пропитаны энергией Сэми, подушки участи не избежали, от них чувствуется его шампунь. Его можно принять за собственный, задачка проста – у них один шампунь на двоих, но Ади это вовсе не даёт успокоиться. Он попытался вспомнить, чем занимался до того, как к нему пришёл помощник Асмодея, до того, как он пошёл к брату, где узнал, что Бельфегор украл Чашу. Но там – бездна, глубокая пропасть, и за ней его жизнь: даже, казалось бы, тихая и спокойная, лишённая этих головокружительных переворотов и виражей. Он перевернулся на другой бок, через двадцать минут безуспешных попыток уснуть идеально заправленная кровать ангела превратилась в побоище. Побоище между реальностью и её собственными ужасами. Ади, раздираемый нахлынувшей на него тоской, осмотрел комнату. На тумбочке возле кровати лежала оставленная Сэми записка. Она не предназначалась для него, ему он написал другую, короткую, из двух слов, и была и вовсе бесполезна, поскольку Ади застал его до отъезда. Но, вернувшись в комнату, обнаружил ещё одно подтверждение, что Сэми с чемоданом, столкнувшийся с ним во дворе, не иллюзия, не видение. И теперь думал, специально ли Сэми оставил эту записку на той книге. Обычная детская книжка, которую дают маленьким ангелам, с живописными картинками адских чудовищ, не чтобы напугать, а заинтересовать. Но обнаруженный внутри листок Ади поверг в ужас. Листок вместо закладки на странице с Левиафаном – «Живой сейчас, но вскоре погибнет. Где теперь? Почему скрывается?» И больше ничего. А рядом, в ящике, карточка из ангельской библиотеки: «О реках и озёрах Поднебесья», «Адские твари», «Чудовища Поднебесья», «Сивилльское чудище», «Сказ о детях Сивилл», «Острова моря Забвения». Очевидно, он что-то искал. Очевидно, он знает что-то о Левиафане. Очевидно, он думает, что Левиафан жив. Очевидно, он специально оставил свою записку на этой книге. – Очевидно, что ты хотел, чтобы я узнал о… – Ади шепчет, сглатывает от догадки. – Трус несчастный. В лицо смелости не хватило, да? Он тебе снится. Его ты видишь каждый раз.***
– Неужели ты его защищаешь? Мими знала о брендах ещё до их появления. Она понимает человеческую зависимость от фирмы, у бессмертных есть такое же пристрастие. Портнихи – удел бедных демонов. На второе десятилетие отец отвёл её к мастеру по тканям. Мастер по тканям – существо весьма удивительное, им может стать только арахна – гибрид из Мавроса. Платья Мимиону волновали чуть меньше, чем сам мастер. Высокий потолок её лавки имел физическую потребность, а не эстетическую придурь – она была выше их в два раза. У неё были огромные мохнатые лапы, длинные руки и тонкие пальцы. И Мими с тех пор просила платья только от неё, они качественные, да, ими можно кичиться и хвастаться в школе, но совсем другое дело видеть её, наблюдать, как, казалось бы, неумелыми лапами она делает то, что искусное творение Шепфы, именуемое руками, сделать не сможет. Мими хотела бы родиться арахной. Но только сейчас. Чтобы длинными лапами врезать Вики Уокер. – Мы обойдёмся без нравоучений? Знай Вики Уокер о существовании арахн, она бы с удовольствием ответила Мими её же способом, а пока ей хочется просто полежать на кровати и подумать обо всём самой. – Нет! Не обойдёмся. – Мой внутренний голос будет убедительнее соседки по комнате. – Твой внутренний голос не сможет дать тебе подзатыльник, когда ты вновь подумаешь, что быть с Люцифером – хорошая идея. А если ты уже попыталась его оправдать, то один подзатыльник успела заслужить. – Ты хочешь подраться? – Я хочу, чтобы ты подумала о своей безопасности, и Люцифер… – Люцифер был достаточно милым со мной. Да, он хотел пожертвовать моей жизнью, зная, что Хаборис не отпустит меня просто так. Но он передумал! И во всём признался. Он помогал мне открыть дар, пусть и неуспешно, попробовал извиниться, несколько раз спас меня, не дал меня обидеть и был вполне обходительным на протяжении последних суток. И да, я имею право на то, чтобы он мне нравился. А он имеет полное право попробовать… – Не продолжай. – Отлично, ты наконец всё поняла, и не будешь меня этим донимать. – Да, совершенно очевидно, что ты – беспросветная идиотка. – Круто! Всегда мечтала ей быть. Стремилась к этому с самого детства. – Будет, чем похвастаться перед мамашей. – Не начинай… – Вики рыкнула в её сторону. – И не собиралась. – Мими откинулась на подушку, скрестила руки на груди, красноречиво дав понять, что разговор окончен. По возвращении в комнату они и не разговаривали толком. Вики отмалчивалась, пытаясь всё переварить, точно осознавая, что теперь у её ментального пищеварения явные проблемы. Мими просто слишком устала за последние сутки, и сил хватило только на безмолвную радость возвращения подруги. Демоница торопливо приняла душ – хотелось быстрее услышать рассказ непризнанной, и теперь, по его завершению, обе сидели на своих кроватях обиженные друг на друга. – Ты ведь это не со зла? – пролепетала Вики, до сих пор не уверенная, злится ли Мими на самом деле. – Я принимаю Люцифера со всеми его недостатками и стараюсь держаться от него подальше, потому что мужчины, стремящиеся к власти – плохие спутники для жизни. – Я о своей матери. – Вики мотнула головой и посмотрела Мими прямо в глаза, неуверенно выглядывая из-за кромки балдахина. – Я… Нет. Извини. Я и не спрашивала тебя о ней никогда. – Думаешь, она не навещает свою дочь, потому что та полная бездарность? – Возможно. – Что?! – Я не хочу тебя утешать и говорить, что у неё наверняка нет времени, потому что серафимы очень заняты, ведь непризнанная, которой нельзя похвастаться перед коллегами за её достижения, становится тяжёлым балластом. – Я – тяжёлый балласт?! – Тебя оскорбляет правда или то, как кто-то назвал твою мать? – Уокер не ответила. – Поэтому я и не считаю, что связываться с Люцием – хорошая идея. В первую очередь идёшь ты, сладкая. А уж потом твоя мать или отношения с заведомо плохим парнем.***
– Какая трагедия напала на твоё сердце в этот раз? – Улыбка Дилитра вышла кривоватой – тяжело улыбаться, когда лицо твоего гостя не плывёт алкогольной рябью, а лишь пучится от ужаса. Причин для ужаса у Ади предостаточно, но более его волнует всего одна проблема – он не хмелеет. – Целая тьма, – прохрипел демон. – А есть что потяжелее? – Он вскинул голову, с надеждой посмотрев на зельевара. – Только эфир. – Давай. – Проклятые Боги! Ты уверен? Пугает Ади и другое: если он не чувствует алкоголя, не значит ли это, что чувствовать он уже разучился? Дилитр наливает ему рюмку эфира. Для демонов тот весьма токсичен, поэтому если какой безумец его и пьёт, то только малыми порциями. Ади с недоверием смотрит на рюмку и принюхивается – от пойла несёт морожеными кислыми ягодами и веет ангельской энергией. Он только и успел втянуть аромат носом, но в голове уже цветущие поля и лучезарные долины полноводных рек, на берегах которых соцветия красных ягод. Они волнами опадают в воды, их подхватывает течением, вырисовывая на глади алые узоры, реки багровеют, небо затягивается мраком, и вместо полей там одни болота, где посреди топей стоит его дом, источающий этот кислый запах. И пока Ади не успел разглядеть его очертания, он опрокидывает рюмку, проглатывая мираж, а следом откидывается на спинку стула, запрокидывая голову и рассматривая каменный потолок, поросший мхом. – Ну и? – Дилитр перегибается через стойку, пытаясь разглядеть лицо демона. На том блаженство, как и предначертано для тех, кто выпил эфира, но ужас с лица не исчез. – Отвратительно, – выдаёт Ади наконец. Через три стопки Ади чувствует тепло. Ещё через две к нему наконец приходит хмель. К половине бутылки его посещает чувство, что ему нужно рассказать обо всём Дилитру, но чувство нарушается ощущением, что он недостаточно храбр для признания. Пара стопок осмелеть не помогают, зато помогают прийти к выводу – ему необязательно говорить всё напрямую, он может всё завуалировать. И, опрокинув ещё одну рюмку, он, в конце концов, выдаёт: – Ты уверен, что Левиафан мёртв? Вопрос ошарашивает Дилитра. Он полирует тряпкой стакан и чувствует, что тот вот-вот выскользнет из рук. Упасть он ему не даст, наоборот держит крепче и увереннее, а стекло начинает скрипеть от тряпки. – Тебе хватит. – Да нет, – возмущённо стонет Ади. – Если забыл, здесь я решаю, кому хватит. И тебе пора закругляться. – Ну а вдруг… – Это последняя. Подвоха Ади не замечает, не замечает, что красный алкоголь в рюмке внезапно превратился в зелёную муть, а привкус стал не кислым, а горьким. Да и алкогольное головокружение завершило свою тряску последним виражом. Каменный потолок больше не прыгает перед глазами, возвращая себе привычные очертания и зелёную поросль. Среди неё лежит витиеватая догадка, которую Ади не может упустить. – Давай поговорим, – выговаривает он с трудом. – Поговорим о чём? – Мой парень – светлый пророк. – И? – И если я тебе скажу, что Левиафан жив? Где его тело? Кто-то его нашёл? Такое огромное чудище, и вдруг испарилось. Он ведь исчез, а не умер! – Моя матушка погибла из-за болезненного разрыва связи. И я знаю, что Левиафан никогда бы не стал разрывать с ней связь. И при чём здесь твой парень? Голос Дилитр не повышает, самозабвенно трёт стекло, будто только это его и волнует, но хмурится, и эту хмурость Ади не может не заметить. – Разве в нашем мире нет ни одной магии, что могла бы заставить его разорвать родственную связь? – Даже если и есть, ты сам сказал, что чудовище слишком большое, куда такое спрячешь? Демон пытается спокойно поставить стакан на место, но тот бренчит и дрожит, нервируя Дилитра. Какой дурацкий, глупый разговор. – В море Сивилла? Моря Сивилла огромны, корабли редки, и если не показываться, никто и не узнает, что он там, – Ади не унимается, в упор не замечая напряжённую широкую спину. – Ересь. Левиафан мёртв. Я это знаю. Точка. – А я знаю, что пророческие сны не лгут. Сэми видел сон. И он видел Левиафана. Живого Левиафана. – Так может твоему Сэми приснилось прошлое? – Сэми – светлый пророк. Он не может видеть прошлое. – И ты думаешь, что Левиафан в морях Сивилла? – упорность Ади тревожит Дилитра, закидывает зерно, что вот-вот даст первые ростки. – Я думаю, что Сэми отправился на его поиски. И отправился он именно туда, да. Дилитр молчит. Долго смотрит на Ади расширенными глазами, а потом кивает на недопитую бутылку: – Она твоя. Уходи, я закрываюсь. – Подожди, что? – Я сказал, что здесь закрыто.***
– И? – Адель грохнулась на стул, уставившись на Люцифера. Он ещё выглядел немного задумчивым, но с каждой секундой это выражение уходило с его лица. – Мне пришла мысль. – Я слушаю. – Я говорил с Оди. – Боги, Люций, не тяни. Что, чёрт возьми, за Оди, и зачем ты меня сюда притащил? – Мне пришла мысль, что сама по себе идея о создании Чаши вторична. Бессмертные на протяжении тысячелетий пользовались кубками, если хотели использовать слёзы пророков. И я не думаю, что Мамон смог её создать без чьей-либо помощи. – Окей, а кто такая Оди? – Оди одна из тёмных пророков, что продавала слёзы Мамону, когда тот пытался создавать Чашу. И я подумал, что о самом создании ничего не известно, да и допросить Мамона у нас нет возможности, но должен быть кто-то ещё, и, вероятно, этот «кто-то ещё» – создатель кубков. – Хочешь его найти и узнать, существует ли какое-либо противоядие? – Да, хочу. Но есть две проблемы. – Что за проблемы? – Я забыл. – Забыл проблемы? Ты издеваешься? Учти, что у меня почти нет энергии, и отгадывать твои загадки я не могу. Я готова в обморок грохнуться, а с учётом того, что ты притащил меня в библиотеку Ада, теоретически, у меня это даже получится. – Я забыл создателя кубков. – Это только первая проблема! – Дай свой шар. – Это можно было сделать и побыстрее, – проворчала Адель, повернувшись на стуле и вытаскивая из кармана плаща шар поиска. – «Кубки прорицаний», – взяв в руки шар, проговорил Люцифер, и отпустил его в воздух. Тот, покраснев, поднялся выше, а следом исчез между стеллажами библиотеки. – А что за вторая проблема? – спросила Адель, откидываясь на спинку стула. – Сейчас увидишь. От не многозначительного ответа она насупилась, отвернулась от Дьявола и посмотрела в сторону. Здесь поразительно пусто и тихо. Перед экзаменами и свободного места нельзя найти, а сейчас никого. Адель прикрыла глаза, от мягкого жёлтого света веки слипались, усталость навалилась, как никогда за последние пару дней. В Аду она чувствовала её сильнее. С таким расходом энергии и отсутствием сна она не выдержит даже недели. Ощутив, что голова упала на плечо, а тело сползает по стулу всё ниже и ниже, Адель подпрыгнула, придя в себя. И, посмотрев на Люцифера, отчего-то сильно рассердилась. – Бессмертные такие идиоты, – проворчала, от злобы скривились губы, – зачем создавать какую-то штуку, которая может прикончить? – Это дар, Стоун, а за дар нужно платить: энергией, силами, здоровьем, а порой и жизнью. – По Бельфегору незаметно, что он обрёл какой-то там дар, за который стоит отдать жизнь. – Думаю, у него были причины. Шар вернулся и не принёс с собой ничего. С грохотом свалился на стол перед хозяйкой, только вызвав её возмущение. – Что за чертовщина? Делай, что тебе велели. – Она сбросила его со стола. Шар, поднявшись над их головами, покружился по оси и, побагровев, вновь бросился на стол. – Вот тебе и вторая проблема, – сказал Люций, подвинувшись вперёд. – Нет никакой информации о кубках? – Школьная библиотека крупнейшая в Аду. Сначала я подумал, что это какая-то ошибка. Я спрашивал Кларисс, пользовался её шаром, пытался найти самостоятельно, но у меня не вышло. Я был в библиотеке отца, но и там ничего не нашёл, сходил к придворному магу, но тот просто что-то промычал про великую тайну. Я искал даже в библиотеке ангелов. Не самое богатое место на знания, так что всё вновь обернулось неудачно. И я вернулся сюда, в запретную секцию. Ещё раз перечитал всё про Чашу, пытался найти хоть что-то про кубки, засиделся до глубокой ночи, но… Ты сама всё видишь. Все знают, что это такое, все знают, как этим пользоваться и для чего, но нигде нет упоминания, кто их создатель. И, более того, никто и не знает, кто их создатель. Адель, задумавшись, выдала очевидное предложение: – Спроси у отца. – Что? – Твой отец самый древний из бессмертных. Есть ещё, конечно, Шепфа, но он фиг знает где в каком-то призрачном заоблачном замке где-то на Небесах, а твой отец сидит вот там, – она указала рукой в сторону окна, – и ты его сын, и я не вижу ни одной причины, почему ты не можешь спросить у него об этом. Перспектива идти к Сатане заставила Люцифера нахмуриться. Через витражи на фоне багряного неба виднелись шпили замка. – Он поймёт. Он знает, что я влез в расследование. Знает, чем мы занимаемся. Я только чудом ещё сижу здесь, а не валяюсь без сознания с заплывшим лицом в каком-нибудь подвале после того, что мы с тобой сделали позавчера. И если он поймёт, что Чаша у Бельфегора, это дойдёт и до Велиала, и влетит уже тебе. Явиться к нему с вопросами о кубках всё равно что прийти и сдаться с поличным по обвинению в предательстве. – Ну уж с предательством ты загнул. Сокрытие информации не тянет на вечную казнь. – Для тебя – нет, – он злобно ухмыльнулся. – Даже Сатана не подвесит сына за собственные кишки где-то под Гуфритом. Ухмылка не уходила с лица, он уставился на пустой стол и растянул ту ещё шире – он не будет говорить Адель, что с самого рождения у него уже есть приговор. – Ла-адно, – выдохнула демоница. – Я могу связаться с Мудрецом. – Нет. Опасно. – Он должен знать, – возразила она. – Опасно, – отрезал Люций. – Сейчас, тем более. – Предлагаешь найти Шепфу? – Нет. Предлагаю найти «нулевого пациента», того, кто первый помогал Мамону… – Малышка Полли заблудилась среди троп! – его прервало чьё-то громкое нетрезвое пение. – Что это? – Адель обернулась в сторону звука и нахмурилась. – Её скелет нашёл невзрачный серый зе-мле-коп! И кости девичьи соскрёб в мешок, Пошёл вперёд. Но в дальних землях говорят, что в направлении том смерть идёт. – Песня Болот, – ответил Люцифер, прислушавшись. – Знакомый голос. – Энергия… – начала Адель. – Адиэля, – опередил её Люций. – Среди гнилых деревьев он развёл костёр. Кулёк с костями в хворост бросил он! – Он должен был быть у лазарета. Сиди здесь, – приказал Люцифер, поднимаясь со стула. – Над синим пламенем – душа, Малышка Полли – хороша, И в сердце всё свербит. Малышка Полли говорит, Что никогда и нипочём Не обнаружит землекоп, Как поздней осенью вскрывается пузырь, А призрак Полли выбирается на-ру-жу, Ползёт среди деревьев по морозной стуже. Вдали горят огни свирепых гор, За ними северный простор, Где Полли найти смогла бы новый дом, Но подлый землекоп в скитания её обрёк, И вечно Полли теперь слоняется посреди троп! Он нашёлся прямо в проходе за поворотом, сидя на полу и укачивая на ногах пыльную бутылку из тёмного стекла. По запаху – эфир, по поведению Адиэля – тоже. – Люцифер! – закричал Ади, заметив Дьявола. – Я знаю, как спасти дядю! Никаких поминальных костров и огней. Я понял, я придумал! Он попытался подняться с пола. Выронил из рук бутылку эфира, споткнулся на ровном месте и чуть не свалил стеллаж, но вовремя уселся обратно на пол. – Я знаю, да, – проговорил Ади еле слышно. – И что за гениальный план? – Мы… Я… находим Левиафана, приводим его Дилитру, Дилитр говорит нам… мне… где найти Оракула, и Оракул расколдует дядю. Всё просто! – Что? – только и смог ответить Люцифер. Спрашивать его, идти на диалог – заведомо плохая идея. Это чудо спасёт только сон. – Я знаю, знаю, – кряхтя, Ади умудрился подняться с пола. Бутылка отлетела ещё дальше, пролетела через проход и вылетела в читательскую зону, стукнувшись о стул, на котором сидела Адель. – Знаю, понимаю твоё сомнение, но Сэми… Сэми, ангельская хитрая жопа, он знает, где Левиафан. – Ади довольно улыбнулся. – А что нужно Дилитру? Правильно! Это чудище! И мы-то его быстро найдём. Только я тут немного… Немного… – Он отчаянно посмотрел по сторонам. – Немного я заблудился. Шёл вперёд, потом назад, а потом эти книжки, и чего-то так грустно стало. – Он отшатнулся и вновь чуть не рухнул назад на пол. – Тебе нужно отоспаться и идти к лазарету. Мы об этом договаривались. – Да, я хотел, но… Почему-то все решили, что Левиафан мёртв… – Не хочу тебя расстраивать… – Да-да! Мать Дилитра умерла из-за разрыва связи с Левиафаном, я знаю, но Сэми… хитрая ангельская жопа, он видел его. Он пророк, да. Светлый пророк. Он видел его во сне. Люцифер напрягся. Ади, конечно, не обратил внимания на скрежет стула по полу, да и приближающиеся шаги не расслышал, но Люцифер трезв и может чувствовать слабую энергию амбры за своей спиной. – Видел во сне, да, – продолжал Ади. – Только не говори Дилитру, когда мы его найдём, что Левиафан умрёт. Сэми такой сон видел. Но ты не говори Дилитру, ладно? А то ведь он нам ничего не расскажет. И Оракула мы не найдём. И дядю спасти не получится. У Дьявола и думать не получалось, с чего демон решил, что Дилитр знает местонахождение Оракула, более его волновала энергия. Нарастающая энергия, жгучая, злая энергия позади. – Тебе нужно отоспаться, – выдавил Люций. – А потом мы обсудим твой план, только протрезвей для начала. – Ты мне поможешь? – Ади в возбуждении схватил Дьвола за локоть. – Святые проклятые! Спасибо! Так у нас точно получится спасти дядю, да! – Да-да, только протрезвей, и всё обсудим. – Люций вырвал локоть, похлопал Ади по плечу и легонько толкнул в сторону выхода. – Слушаюсь, командир! – Он резво зашагал в сторону, мельком увидел свою пустую бутылку эфира, махнул на неё рукой и зашаркал вперёд, вскоре скрывшись из поля зрения. Люцифер напрягся, тяжёлое дыхание за спиной нарастало. Ему переварить всё легче, но не так просто. Что происходило сзади не поддаётся никаким догадкам. – Давай без истерик, – сказал он осторожно, поворачиваясь. Пустота истерику закатить не могла. Приглядевшись, можно заметить, как рябит воздух, маленькие дрожащие волны мандражом прокатывались прямо перед его носом, сопровождая своё явное беспокойство отрывистым дыханием. Адель Стоун отстегнула браслет, появившись в проходе между стеллажей, и оцепенело пялилась на угол шкафа, быстро и часто дыша. – Что это?.. Люцифер, – только и смогла проговорить. Её лицо побелело, подбородок задрожал, кулаки сжались, и даже слышно, как застучали зубы друг о друга. В глаза Люцифер не осмелился ей смотреть, и так знал, что в них кроме черноты ничего не увидит. – Они всегда?.. – она хотела договорить, но не сумела – голос начинал пропадать, тонуть бессвязными звуками, застревая комом в горле. – Всегда сбываются? – Он поднял ладонь – краткий жест готовности к успокоению. Она кивнула. – Да, – коротко ответил Люцифер, теряя всякую надежду, что демоница может взять себя в руки. – Срок… Какой срок? – выговорила с трудом, путаясь в словах. – От одной недели… – Её дыхание со всхлипом замерло, взгляд стеклянных почерневших глаз застрял в каком-то ином, неизвестном Люциферу измерении. – …До трёх лет, – закончил он аккуратно. – И нам нужно всё проверить, прежде чем мы поверим в эти слова, не торопиться с выводами, ладно? Она отшатнулась, схватилась пальцами за полку, осела на пол, не мигая замерла на месте, а следом тихо опустила лоб на колени и застыла. Люций сел напротив, рассматривая её. Адель молчала, не поднимая головы. Она не шмыгала носом, её дыхание больше не было слышно, никаких всхлипов и истерик, только рыжая макушка, волнистые волосы, спадающие почти до пола, и шуршание ткани брюк, что она стискивала пальцами. По этой ужимке Люцифер и мог понять, что она ещё в сознании. А в остальном же сплошная тишина. Такая реакция больше пугает. Он не жилетка, но лучше бы она рыдала и билась в истерии. Каталась по полу, а не сидела на нём окаменевшей статуей, глотала слёзы, а не уткнулась молча лицом в колени. Но она молчит, её энергия крепчает, меняется, не выходит из-под контроля. И Люций ловит себя на мысли, что она самое страшное и жуткое существо, которое он когда-либо видел. Через тринадцать минут он вернул себе способность думать. Через две минуты отвлёкся на дребезжащие окна. Через четыре минуты недалеко с грохотом что-то бухнулось, и чёткий шорох шагов послышался за спиной. А через минуту он подумал, что она уснула, но вдруг рыжая голова поднялась с колен, и он упёрся взглядом в её абсолютно чистые светло-синие глаза. – Отправим тебя домой? – проговорил он, теряя голос. Она заморгала, быстро закивав головой, согласилась. Неторопливо порылась в карманах, доставая грязноватый, уже использованный флакончик, и протянула его Люциферу. Из рассечённой ладони медленно скатывались капельки дьявольской крови. Адель поморщилась, сцепила зубы, сжимая челюсть, чтобы та ненароком не дрожала. И, выхватив флакон из пальцев Люцифера, быстро ушла, не сказав ни слова.***
Проверять Ади не было смысла – понял Люций на подходе – от лазарета его пьяной буйной энергией несло за версту. Тихое бормотание иной, но такой же бесконечно печальной болотной песни доносилось из кустов совсем рядом. Он захотел подумать о чём-то обыденном. Об обеде. Но, обернувшись на монументальное серое здание, громоздящееся за спиной, понял, что до общежития ближе. Да и еда в глотку не залезет. Пытался сконцентрироваться на какой-нибудь безделушке, всё не позволяя себе обдумать хмельной бред Адиэля, что тот ляпнул по глупой случайности, сам не зная, в какое положение он их поставил. Но всё набатом выло и дребезжало: «виноват-виноват-виноват». Он виноват. Не зная, что случится и произойдёт, но это его вина. В какой раз уже. Точно младенцем крестили в проклятии, повязали узами брака с ненасытным бичом, а потом и оплевали умноженной на бедствия анафемой, да и отправили восвояси, чтобы жил. Существовал. Контактировал с другими. Он ведь и со Стоун связался в этот раз только из-за этой дряни – вины. Никаких тайных смыслов, скрытых мотивов, одна пожирающая вина. Чтобы доделала всё быстрее и уматывала на свои далёкие берега. С глаз быстрее, чем он опять посмеет вспомнить, почувствовать то, что должно. Она молодец – держится. Давно могла бы с ума сойти, свихнуться и поехать кукушкой. Ещё и Велиала в придачу над изголовьем поставили. Но ей плевать. На их мир, на имперские замашки, интриги, силу и власть. Её должно вынужденно отстранять от привилегий богатой жизни верхов, но у неё на дне уютный дом и муж, попавший на небесные бессмертные просторы по нечистому совпадению, и ей и там хорошо. А её тянут наверх, и только дай волю удерёт к обрыву, да сиганёт вниз к своему беспечному донному существованию. Он начал считать ступени лестницы школьного общежития. До пятого этажа те тянутся приличными зигзагами, и у Люцифера есть куча времени. Первая – кривая ухмылка во время знакомства. На второй – слова «замётано!» и опрокинутая стопка глифта. На третью бухнулся альманах, пыльный, потрёпанный, разваливающийся на глазах. А на четвёртой выросли кусты, откуда будущая демоница кубарем вывалилась на поле, и следом же ринулась назад, что-то задорно крича. На пятой он уже понял, что за золотистая пыль вьётся вокруг неё, но осознал многим позднее – на десятой или пятнадцатой, но здесь понадобится целый пролёт. Хотя ей и трёх не хватило: смесь глупой наивности и чудовищной силы. Двадцатую он перешагнул – смелости не нашлось. А на тридцать третьей, когда, обрастая мандражом, грёб вёслами к берегу моря Забвения в одной лодке с Кристофером, пришёл в себя, почувствовав по коридору энергию жасмина. – Люций. – Непризнанная застыла посреди прохода, прижимая к себе тяжёлую сумку. – Я хотела вернуть. – Она дёрнула молнию, вытащила из закромов чёрный капюшон и протянула ему. – Надеешься никогда больше не вернуться в Потвор? – Лицо оживила улыбка. – Уж хотелось бы, – согласилась Уокер, поджав губы. – Я рад. – Чему? – Что ты цела. Он попытался опять улыбнуться, но назойливое привидение непризнанного удивления снова всплыло на поверхность: дрожащие губы, пучеглазые испуганные глаза, бессвязный шёпот, застывшее тело в котловине школьных катакомб. Удивительно, что справилась. Неудивительно, что опять ослушалась. – Сама виновата. Они только вынырнули из портала. Тот ещё клубился грязным серым дымом, гудя и не унимаясь. И слова Люцифера совсем не то, что Вики хотелось бы услышать, но то, что смогло моментально привести в чувства. Пускай и не на совсем. – Можно и помягче, – пробубнела непризнанная. – Что это было? – она попыталась втиснуть в свой голос больше строгости, но вся собранность уже таяла на глазах. – Вечная казнь. – Что значит «вечная»? – Она медленно на него обернулась, у него строгое лицо и слишком хмурый взгляд. К такому не кинешься в объятия, лепеча о том, что ты слишком глупая. Такой и по лбу может треснуть. – Значит, что тебя казнят, но жить ты продолжишь. – Они живы? – Мысль приводит непризнанную в ужас – она видела этих демонов всего пару секунд, тайком выглядывая из-под кромки капюшона, но изуродованные тела, белые кости лопаток и рёбер в кровавом мясе запомнятся ей надолго. Люцифер не отвечал, но там и по взгляду всё ясно. – За что? – Предательство. Предательство – самое страшное преступление в Аду, Уокер, за него назначают вечную казнь. Какое-то совсем юное опасное выражение пробежало по её лицу, отразившись в блеске глаз. Она покосилась на портал, он уже не клубился серым дымом, да и активировать его бы не получилось. Но, заметив, что Люцифер смотрит на неё ещё внимательнее и строже, чем прежде, невразумительно что-то пропищала и отступила. – Даже не думай. – Предостережение ткнулось пальцем перед носом. – Даже не думай туда возвращаться и пытаться их освободить. – Но!.. – Без «но», Уокер! Без своих дурацких идей и планов. Пока ещё не наигралась в свои фантазии и не поняла ценность жизни, не думай никуда лезть и никого спасать. Мы не сказка и не видение, отправят к ним же следом, если вздумаешь хоть на шаг подойти. И я не думаю, что за понимание своей новой жизни стоит платить такую цену. А будь уверена – попробуешь их освободить, и точно её заплатишь. Сдерут вместе со шкурой. – А они справедливо заплатили? – Уокер вздёрнула подбородок и уткнулась в дьявольские зенки, те пламенеют и наливаются багряным. Самое время заткнуться и молчать, ничего не говоря, но куда ей! – Из-за них многие погибли. Они предали Ад во время войны, подставили свою родную землю, подставили Вискензию, когда Сатана был готов избавить край от проклятия. За всё время приговоренных к вечной казни всего лишь трое, но двое из них – вискензийцы. Многовато для одной территории. Их казнь – всенародное решение, принятое на публичном суде, честном суде, а вся Вискензия расплачивается до сих пор за ошибки двух земляков. Тогда она ещё вредничала, злобно пыхтела, преодолевая школьные катакомбы и коридоры, хмурилась, пробираясь по расщелине, и мигом пришла в себя, увидев, что Мими и Ади целы. Выдохнула, когда проблема Ади разрешилась, а разговор с Мими можно с натяжкой окрестить удачным, и совсем растерялась, вновь встретив Люцифера. – Ну, пока, что ли. – Она смущённо пожала плечами, чувствуя желание скорее ретироваться. – Постой. – Пустой коридор вернул Люцию позабытую мысль. – Где дочь Мамона? – В комнате. – А ты? Обдумав, она хлопнула ладонью по своей сумке, легкомысленно ответив: – На свидание. – Свидание? – У него вдруг закололось между рёбер. – Ага. Скучать не собираюсь, не беспокойся. – Всё время волнуюсь о твоём досуге. Наши собрания любителей энтомологии возобновляются в понедельник. Это моё персональное приглашение. – Изучаешь себе подобных, Люций? – Знаю, что на вечерях мне организовали фан-клуб, но все сборища я пропустил. – Мы ждали твоего прихода до зари! Караулили под окнами, а вместо вашего святейшества спутником нашим была лишь луна, всё столь же одинокая, как и мы. Жестокая несправедливость! – В средневековье это путают с любовью. – Моя любовь несчастна, когда ваш лик скрыт пологом ночи. – Я почти поверил, непризнанная. Но приглашение актуально только до полуночи понедельника, Золушка. Не раздумывай долго, энтомологи нетерпеливы. – Не отчаюсь, если обнаружу себя в тыкве, люблю тыквенный суп. Она с усмешкой оглянулась на лестницу, вспомнив, что если и свидание – полная ложь и чепуха, то в любом случае её ждут. – Я должна идти. В потускневших глазах промелькнуло разочарование. – Хорошо отдохнуть, – Люцифер попытался добродушно улыбнуться – вышло скверно. «Ну уж конечно» – пробурчал недовольный голос в её голове.***
После ухода непризнанной, Мими, не найдя в себе желания спать, принялась обыскивать ящики. Все её магические амулеты были уничтожены. Соседка извинилась, да и Мими зла не держала. Но, понимая, что поменять дар у неё уже навряд ли получится, нашла себя в положении весьма затруднительном. Единственное, что удалось сохранить – кулон, жёлтый камень, привязанный к верёвочке, что, когда-то, будучи маленьким демонёнком, Мими отодрала от отцовского ожерелья, и получила в полноправное пользование, хотя так и не поняла, какой силой тот обладает. В тумбочке у кровати ничего не нашла, кроме шкатулки с бижутерией. Обвела пальцами резную деревянную крышку, порываясь её открыть, да только вовремя убрала обратно, вспомнив, что внутри ей вполне могут попасться подарки Ости. Или, не приведи Всевышний, Кимейеса. В ящиках стола тоже ничего не обнаружила, кроме мешочка драгоценных камней. Ювелиры и заклинатели Ада не могли справиться с этими камнями, и она планировала сделать из них что-нибудь симпатичное в Цитадели, да только всё время забывала. Отложив мешочек на видное место, демоница принялась за шкаф. Помнила, что в пору юности, Талия подарила ей магический лиф. Уже позабыла его свойства, но тот ещё мог для чего-нибудь сгодиться. Однако нашла совсем другое – магический щитовой браслет, искусный, серебряный, инкрустированный изумрудами. Изумруды с Земли, но металл добыт в Вискензии, тот металл, чьей крошкой натирают крылья, защищая от воды. А браслет защищал руку, как доспех, обволакивая её до локтя своей магией. Нашла ещё зажигалку, в которую во времена совсем другие и далёкие они залили жидкое пламя – неиссякаемый источник света. В одной сумке обнаружила бутылек с противоядием, а в другой блеск для губ, давно ей потерянный. И, свалив всё на кровать, принялась разглядывать найденные сокровища. А через минуту повалилась туда следом, полностью принимая свою нынешнюю беспомощность. Постучали. – Мими – дочь Мамона. – Ответа не дождались, входя в комнату. Бардак бросился в глаза тут же: не заправленная кровать непризнанной, разбросанные книги вперемешку с косметикой на столе, у другого выдвинуты все ящики, а у подножья шкафа побоище вещей. Заметив горку вещей на кровати, Люцифер всё понял. И неживой сухой взгляд Мими – лишнее подтверждение. – Есть разговор. Мими не отвечала. – Ты в курсе про Бельфегора? – спросил он. – Ты знаешь, – прозвучал скупой ответ. – А, соответственно, знаешь и про Чашу. И мне нужна твоя помощь. Она придвинулась к краю кровати, села, скрестив руки на груди, щёлкнула пальцем по плечу три раза. Он подбирался ближе, измеряя шагами доверие, но замер на месте, не находя в девушке напротив ничего знакомого, а потом увёл взгляд на серость за окном. – Что ты хочешь? – после недолгого молчания спросила Мими. – Имена. Мне нужны имена демонов, ангелов, непризнанных, всех бессмертных, с какими контактировал твой отец во время создания Чаши. – Он весьма общителен, это будет проблематично, – усмехнулась демоница. – Частые приёмы, встречи, комиссии, ежегодные пиры, столько бессмертных, что и не пересчитать. Кто знает, зачем они появлялись в нашем доме – маленькую Мими не посвящали. – Письма? Его записи? Это сохранилось? Она втянула щёку и прикусила её зубами – знала, сохранилось. И просто кивнула головой. – Они пригодятся, – говорит Люцифер. – Я прошу помочь. Прошу не для себя. – Ты знаешь мою цену. – И я согласен. Услышь она это пару месяцев назад – взлетела тут же от радости. Но сейчас на радость не хватает эмоций. Эмоций у Мими в целом не хватает: она заледенела, замуровала себя в толще льда, потеряв всё демонское пламя. Хоть веру, которую другие могут окрестить светом души, точно ошибившись, ещё можно отыскать в демонице. – Ты хочешь помочь Бельфегору? – Она встаёт, и тут же отходит, не желая смотреть на Люцифера. – Хочу. – Я знаю, что отец часто бывал в Скине. Люцифер с насмешкой выдыхает. – И общался, наверное, со Скином? – Да. – И ещё, пожалуй, с Оракулом, Хаосом и Мальбонте? Существа, которых никто никогда не видел. Отличная компания. – Но я знаю, что был кто-то совершенно реальный. Отец встречался с ним в Серпенсе, и думаю, виделся он именно со Змеем-Искусителем. Трудная задачка, – хмыкнула Мими. – Странно, да? Со всеми, кто когда-либо контактировал с отцом, что-то произошло. И что-то мне подсказывает, что это не обычное совпадение. – Возможно. – Веет заговорами. – Она ядовито растянула губы, свернула глазами. – Но и на этом спасибо. Мне пригодятся любая информация и любые имена, Мимиона. И я тебя отблагодарю, даю слово. Демоница только кивнула. Люцифер вышел из комнаты, хлопнул дверью, а в коридоре не успел даже отойти от комнаты, как сжал кулаки и бросился к себе в покои писать записку Адель Стоун, не удосужившись даже тщательно упаковать письмо, заклеив то печатью.***
Зашипев, капли крови медленно потекли к полу, а после сразу растворились. Густой синий туман растёкся по полу, заворочался, заклубился, погружая коридор катакомб в голубой морок. Внутри не приступы паники, никаких волн, но порой влезают, не спрашивая разрешения, далёкие воспоминания – смех детей, плач, её собственный плач из далёкого детства, образ Кристофера, оставленного на берегу моря. Она чудом сюда дошла, постоянно останавливаясь по вереницам коридоров, хватаясь за стены. Хорошо, что Хаббла рядом нет. А то увязался бы, маленькая липучка. Не отходил на шаг, всё донимая, что произошло. Сердце тут же связалось в узел, не желая ни отправляться на дно, ни пропускать удар, ни отбивать кульбит. Потому что поняла, что ни в чём не сознается. Может, ещё пронесёт, может, есть ошибка. Но точно никому ничего не скажет. По ногам полоснул язык бурлящего тумана, скрутившегося барашком вокруг ботинок. Адель замерла, не осмеливаясь на шаг. «Он знал?» – пискнула в голове маленькая несчастная девочка. «Конечно, знал» – ответил взрослый разумный голос. Адель набрала в грудь побольше воздуха, смиряясь с самой собой. Посмотрела на флакон в своей руке. Последняя капля дьявольской крови преодолела горлышко, тянувшись ко дну, чтобы упасть на пол. И, пока та не совершила своё последнее путешествие, Адель поднесла её к арке другого портала, что тут же выплеснул из себя зелёный туман.