Шляпа Годрика Гриффиндора

– Мисс Грейнджер, выйдите вон и закройте за собой дверь. Ледяного голоса не получилось, и от профессорской растерянности у Гермионы кольнуло под ложечкой. Она посмотрела на остатки двери и упрямо сложила руки на груди. Снейп поморщился от этой демонстративности, вяло махнул палочкой в сторону пробитой бомбардой дыры, но вместо того, чтобы прийти в исходное состояние, дверь превратилась в монолитную стену. Снейп явно был не в форме. Поняв, что сам себя запер вместе с Гермионой, профессор вдруг хмыкнул, достал из шкафчика пузатую бутылку огневиски и решительно уселся в кресло. – Выпьете со мной, мисс Грейнджер? – светски спросил он. – Ты что, стал алкоголиком? Снейп рассмеялся и щедро плеснул себе в не очень чистый стакан. – У меня были мысли на этот счёт. Гермиона, ты – та самая соломинка, которая сломала спину гиппогрифа. – Не преувеличивай, – ответила она осторожно. Было совсем непонятно, о чём говорит профессор, но его надтреснутый едкий тон не предвещал ничего хорошего. – Знаешь, в чём моя беда? – доверительно проговорил Снейп. – Я снова впустил в мою жизнь гриффиндорку. Слушай меня, – он поднял голос, заметив, что Гермиона хочет возразить. – Что бы ни происходило в этом году в школе, ты должна остаться в стороне. Я всё знаю про твой ум и неуёмный характер, и про то, что ты в каждой склянке пробка, но, пожалуйста, один раз сделай так, как я прошу. Это многое сделает проще. Гермиона спрыгнула со стола, подошла к камину и опустилась на ковёр возле кресла Снейпа, заглядывая в опущенное лицо. – Неужели, – спросила она жалобно, – это мы превратили их в ледяные статуи? – Гермиона! – он попытался оттолкнуть от себя её настойчивые руки, бессмысленно приглаживающие его рассыпанные волосы. – Северус, я всё равно не успокоюсь, пока не разберусь. Ты понимаешь? – Как ты иногда меня раздражаешь, словами не передать, – Снейп налил себе ещё, откинулся на спинку, спасаясь от прикосновений Гермионы, помолчал, перекатывая жгучий напиток на языке. – Я не уверен насчет 16-ого пункта, – наконец, неохотно сказал он. – Если ты сразу ставишь вопрос о собственной вине за эти дурацкие ледяные статуи, то замечу, что вряд ли магическое равновесие именно так пошатывается. – Что это вообще такое? Я думала, магическое равновесие придумали магглы, которые снимают глупые фильмы о волшебниках! Снейп сделал очередной крупный глоток огневиски. Гермиона молча смотрела, как перекатывается его кадык. – В конце учебного года я зашел к Прайсу подписать ведомости, – начал профессор неохотно. – Его не было в кабинете, а на столе лежала Шляпа. Она сказала, что я несу угрозу школе в частности, и равновесию магической Британии в целом. – Шляпа сказала? – 16-ый пункт! Он написан так давно, что про него все давно забыли. За тысячу лет гриффиндорцы и слизеринцы настолько пропитались ненавистью друг к другу, что никому не было нужды помнить об этом пункте. Браки между представителями этого факультета можно пересчитать по пальцам, и знаешь, что я тебе скажу? Мне хватило бы для этого одной руки. – И тут появился ты. Полукровка из Паучьего переулка, истинный слизеринец, умный, хитрый, выживающий при любых условиях. Если не великий, то, безусловно, выдающийся. Слизеринец, которого с юных лет тянуло к гриффиндоркам. – Вот как ты это видишь, – усмехнулся Снейп. – Что же, пусть так. Еще много лет назад Дамблдор говорил мне, что даже если бы Лили Эванс не была так отчаянно, так страстно влюблена в Джеймса Поттера, между нами все равно не могло ничего быть. И даже та дружба, которая некогда нас связывала, была зыбкой и призрачной. Но разве я слушал Дамблдора! – И что же дальше? – перебила его Гермиона. – Дальше? – Снейп наклонился вперед, вглядываясь в лицо собеседницы. Он смотрел на неё, не мигая, несколько секунд, и, кажется, принял трудное для себя решение, потому что резко постарел, сгорбился, у губ появились скорбные складки. – А дальше я стал искать информацию. И в первую очередь про эту самую Шляпу, которой до всего есть дело. И знаешь, кого наш никчемный директор таскает на своей макушке? Вильсемиургу Слизерин, младшую сестру Салазара, одного из основателей Хогвартса. – Что? Снейп улыбнулся с неожиданной теплотой. – Ты сейчас похожа на себя, одиннадцатилетнюю, впервые пришедшую на мой урок. Глаза круглые, рот открыт. – Северус, я не понимаю. То есть я думала, что Шляпа принадлежала Годрику Гриффиндору… – Да, и в этом вся проблема. Вильсемиурга была, как и её старший брат, вздорной, упрямой, высокомерной. Они с Годриком так сильно ненавидели друг друга, что это не могло кончиться ничем иным, кроме страстного романа. Василиск – это не единственная бомба, заложенная в основание школы. Она все-таки удержала на кончике языка вопрос “что”, правда в самый последний момент. Просто взяла из рук профессора стакан и сделала глоток. Нёбо вспыхнуло огнём. – Проклятие Слизерина… Ну бред же! – Как ты понимаешь, Салазар был очень не доволен связью своей единственной и любимой младшей сестрёнки с этим выскочкой. – Он превратил её в Шляпу за то, что она влюбилась? – Ну что за мелодрамы. Слизеринец всегда слизеринец, Гермиона. Эмоции никогда не будут управлять его поступками. – Поступками Волдеморта они очень даже управляли. – Не приплетай сюда еще и Тёмного Лорда, – взмолился Снейп. – А то мы окончательно запутаемся. Салазар одновременно наказал непослушную сестру и в то же время оставил её в школе для вечного контроля над распределением. Во избежание подобных казусов в будущем, так сказать… И еще в качестве вечного назидания тем, кто осмелится нарушить его запрет. Однако, история любви Вильсемиурги и Годрика забылась, и Шляпа стала просто Шляпой… Помнишь, в прошлом году ты так решительно выступала против того, чтобы учеников делили по факультетам?.. – Мысль витает в воздухе еще с первой магической, не так ли? – усмехнулась Гермиона. – А это значит, что Шляпе грозит реальная угроза быть отправленной в чулан, – задумчиво проговорил Снейп. Девочка плакала так горько, что Гермиона, как ни была погружена в свои мрачные мысли, замедлила шаг. – Что случилось? – Профессор Снейп, – всхлипнула первокурсница. – Он снял с меня баллы за то, что я спросила про пожирателей. А что такого! Он же сам пожиратель! А он, он… – Показал тебе темную метку, – вздохнула Гермиона. – Пойдём со мной, – она взяла зарёванную хаффлпаффку за руку. – Куда? – Сегодня среда, а значит, мы идём в женский туалет, – рассеянно ответила Гермиона. Плакса Миртл сидела на унитазе и пела песенку про то, как Августа Лонгботтом плела корзинки из прутьев Дракучей Ивы – «кривые и косые, корзинки шевелились и норовили драться» – и плакала. Гермиона наскоро наколдовала себе ещё два унитаза рядом, слегка увеличив площадь кабинки, уселась на крышку и скомандовала: – Продолжаем, – и залилась слезами. Девочка-первокурсница смотрела на рыдающих преподавателя и призрака, и лицо её было удивленным. Ночью Гермионе приснилась Вильсемиурга Слизерин. Она никогда не видела, как та выглядела в человеческом обличии, но сразу поняла, что эта высокая и ломкая девочка с узким лицом, с тонким ртом и холодными глазами – та самая Шляпа, которая вот уже много столетий поёт песни первого сентября. Запылённая, местами протёртая, местами залатанная. Девочка стояла, тесно прижимаясь к молодому красивому брюнету, на чьей мантии был вышит лев. Девочка смотрела испуганно, но и упрямо тоже. – Гриффиндор и Слизерин непримиримы навек, – шелестел со стороны приторно спокойный, а оттого вдвойне страшный голос со змеиными нотками. – Расскажи это панталонам Мерлиновой бабушки, – огрызался Годрик. – Неглиже Ливелины тут точно ни при чём, – змеился тихий голос. – Но Гриффиндор и Слизерин непримиримы вовек. Ты, – и девочка вздрогнула, – ты будешь вечно блюсти эту непримиримость. Ты, ты будешь вечно делить волшебников на факультеты. Ты не позволишь Слизерину и Гриффиндору выступать под одним стягом... – Ты не можешь указывать мне, я уже взрослая, – сказала девочка вызывающе. – Мне пятнадцать, и я сама могу выбирать себе супруга. Голос засмеялся, как будто ветер пронёсся по осеннему лесу. – Ты выбрала себе супруга. И я не буду разлучать вас. От пронзительного тонкого крика Гермиона проснулась. Оказалось, что она проснулась от тихого бормотанья Августы Лонгботтом: – Полтергейсты могут шевелить предметы, а призраки – нет! Я даже её поджечь не смогла! Придется просить чертова Пивза, чтоб мне провалиться от стыда! – Ради бога, миссис Лонгботтом, – раздраженно накрыла голову подушкой Гермиона, – почему бы вам не свить гнездо в спальне Невилла? – Но здоровый сон так важен в его возрасте! – возмутилась призрак.