Шляпа Годрика Гриффиндора

Несколькими часами позже, когда домовики покинули дом на площади Гриммо, и Гермиона помогала Винки с Кричером убирать многочисленные чашки из-под чая, в дверь негромко постучали. – Я открою, – рассеянно сказала Гермиона, всё ещё обдумывая услышанное. На пороге стоял промокший до нитки Снейп. – Дождь идет? – севшим голосом промямлила Гермиона, прикрывая руками пятно от кофе на домашнем фартуке. – Это снова произошло, Гермиона. Холод с улицы, кажется, забрался в самое сердце. – Кто? – Невилл Лонгботтом. Я хотел сказать лично. Вместо того, чтобы посторониться и впустить, наконец, Снейпа в дом, Гермиона сделала шаг вперёд, и тяжелая дверь захлопнулась за её спиной. И тепло, и свет, и уютный звон посуды остались там, внутри. Снаружи были ветер и дождь, и мокрый Снейп. – Невилл? – пролепетала она. – И он теперь ледяная статуя, и с кончика носа у него капают капли, если температура вокруг повышается? – Мне жаль. – Да, – отозвалась она эхом, – мне тоже. Струйки дождя текли по лицу, забегали за шиворот, утяжеляли мантию. – А чёрт с ними, – пробормотал Снейп раздосадовано и обнял Гермиону. Он был холодным, и от него пахло ночным Лондоном, словно он не сразу аппарировал к порогу дома, а долго бродил по улицам. Но Гермиона всё равно упрямо прижималась к нему, ей казалось, что она становится тоньше и выше, и превращается в струну или волшебную палочку, и каждый нерв звенит и грозит вот-вот лопнуть. – Мы придумаем что-нибудь, – сказал Снейп неуверенно. – Уж вы придумаете, – пылко воскликнула Гермиона. – От тебя никакого толку в последнее время. Мне нужно, чтобы ты перестал изображать из себя мистера Дарси и снова стал мерзким и умным профессором Снейпом. – Кто такой этот Дарси? Вы познакомились с ним на каникулах? Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него: – У тебя губы синие и дрожат. – Это потому что идет дождь, и мне холодно, – подробно объяснил он очевидное. – Но ты, кажется, тоже замерзла. Почему-то мысль зайти в дом и согреться снова не посетила их. Вместо этого Снейп склонил голову ещё ниже и накрыл своими губами её губы. Стало не то что теплее – жарко стало. Гермиону вдруг потянуло в воронку, мир скрутился вокруг, и она поняла, что Снейп аппарирует вместе с нею безо всякого предупреждения, даже не прерывая поцелуя. Они ввалились в тёмное помещение, пахнущее затхлостью и жильём, не знавшим постоянных обитателей. – Вот, не взяла с собой палатку, теперь приходится шляться по всяким подворотням, – проговорила она прямо в губы Снейпа. Он хмыкнул. – Эта подворотня – мой дом, мисс Грейнджер. – Оу. Чудесное место. Но я ещё наведу здесь... На секундочку они оба застыли, испугавшись. Потом Снейп ощутимо расслабился и потянул Гермиону за собой, к умирающему от естественной старости дивану, недовольно заворчавшему от того, что они упали на него. – Делай, что хочешь. Только помолчи до завтра, ладно? – попросил Снейп. – Но 16-ый пункт… Он фыркнул: – Поздновато спохватились, мисс Грейнджер. Люстра со свечами, свисающая с потолка, освещала жёлтым тусклым светом всю убогость этой комнатушки, похожей на вытянутую тюремную камеру. Камина здесь не было, а стены прятались за бесконечными корешками книг в тёмных обложках. – Пожалуй, так мантии не высохнут, – сказал Снейп. Гермиона тоже посмотрела на валяющуюся на полу одежду, влажную после дождя. – Не высохнут, – согласилась она. Никто из них не пошевелился. За давно немытыми стёклами узких окон притаилась глубокая ночь. Несколько минут назад часы в глубине дома пробили три раза. – Надо сказать Гарри, что я жива, – подумала вслух Гермиона, – наверное, меня сейчас ищут всем авроратом. Снейп под ней слабо дёрнулся, но ответил нейтрально: – Надо. Гермиона подняла голову и посмотрела на него. Снейп лежал, полуприкрыв глаза, одну руку он положил под голову, чтобы хоть немного смягчить неудобство диванного подлокотника. Второй рукой лениво перебирал встрёпанные каштановые волосы Гермионы. Она очень уютно устроилась поверх Северуса, оставив коварные пружины пыточного ложа профессорской спине. Любовники почти отдышались, и холод этого помещения начинал покалывать обнажённые тела. – Замёрзла? – Снейп попробовал встать, чтобы дотянуться до палочки, но Гермиона только повозилась на нём, отвергая попытку физического расставания. – Акцио какой-нибудь плед, – сказала она просто так, и, к её удивлению, с колченогого кресла взметнулась серая тень, и мягкий плед из овечьей шерсти упал на них. – Сильна, – флегматично признал Снейп. – Я пошлю Гарри патронуса, – решила Гермиона и встала, чтобы найти свою палочку. Крупная, серебристая летучая мышь, такая осязаемая, что казалось, будто её можно поймать руками, захлопала крыльями, взмывая в сторону приоткрытого окна. – Ого, – пробормотал Снейп. Гермиона огляделась по сторонам. – Пахнет пылью... Ты здесь совсем не бываешь? – Не люблю, – он слегка поморщился. – Не любишь дом, не любишь Хогвартс. – Хогвартс – терпимо. Когда каникулы, и можно не покидать подземелий. А вот когда ученики – не люблю. – Да вы просто образец человеколюбия, коллега. – Коллега? Ты сопливая девчонка с нахальством выше головы! Он зашипел с такой готовностью, что Гермиона невольно захихикала, подскочила к нему и принялась целовать это шипение, попадая то в губы, то в нос, то в щёки. – Тебе, – поцелуй, – наверное, – поцелуй, – очень не хватало меня, – поцелуй. – Остальной мир, наполненный остолопами, не может осознать твоего мизантропического величия. – С чего это ты решила, что не относишься к остолопам? – поинтересовался Снейп. – С того, что я умнее тебя. Я всё поняла про магию эльфов. – Ничего существенного ты не поняла, кроме того, что магия эльфов исчезает только в Хогвартсе. Это я мог бы тебе и так рассказать, без всякой беготни по Лондону. – Ну и ладно, – она села, стала заплетать волосы в косу, плед с её груди упал, и Снейп, наклонившись вперед, прикоснулся губами к тому соску Гермионы, который был ближе. Хотелось обнять Снейпа и уснуть, и даже скверный характер старого дивана не помешал бы им выспаться. Но в Хогвартских подземельях стояла ледяная статуя, ещё несколько часов назад отзывавшаяся на имя Невилл. – Давай начнем сначала. С тобой заговорила Шляпа, и ты сбежал от меня на все каникулы, так? – Так, – пожал плечами Снейп. – Знаешь, – в сердцах ответила Гермиона, – вот в магловском мире шляпы – это просто шляпы. Защищают от дождя или от солнца, а не болтают всякое-разное, мешая нормальным людям жить. Или, скажем, портреты… Казалось бы, висят себе и пусть висят дальше, так нет же, они того и норовят сунуть нос в чужие дела, а толку от них – ноль. Что мешает Дамблдору… – Возможно то, что он уже мертв и заслуживает покоя? – Не будь похожим на Гарри Поттера. – Если ты ещё раз упомянешь это имя в постели – я дам ему особо мерзкое из моих зелий, сваренное из поникших стручков перца. – О. Снейп посмотрел на её озадаченную физиономию с интересом. – Скажи мне, Грейнджер, – вкрадчиво спросил он. – Ты перестала со мной спорить, потому что повторяешь про себя ингредиенты этого зелья? – Точно, – кивнула она. – Проверишь меня? Одна часть толченного корня валерианы... – Гермиона, если ты сейчас же не замолчишь... Она вдруг просияла и заглянула под плед. – Северус! Голая женщина, говорящая про зелья – тебе действительно так мало надо, чтобы возбудиться? – Мисс Грейнджер! – со всей возможной суровостью, на которую он был только способен в нынешнем состоянии, прикрикнул Снейп. – Простите, профессор, – Гермиона прикрыла его пледом снова. – Итак, ты послушно дал дёру из Хогвартса, даже не поговорив со мной. – Я решил сначала удостовериться, что всё это правда. Чтобы не травмировать тебя раньше времени. – Да уж, ты не травмировал, – сказала она саркастически. – Ну и как? Удостоверился? – Во всех книгах, которые я нашёл, были прямые или косвенные подтверждения 16-ого пункта. – И поэтому мы с тобой сейчас оба здесь, – покивала Гермиона. – Чему ты так радуешься? – Тебе, – честно ответила она. Снейп резко отвернулся, но Гермиона успела заметить, как помрачнело его лицо. – Все это… только на сегодня. После возвращения в Хогвартс мы продолжим сохранять дистанцию, – скрипуче проинформировал он. Вот, значит, как. Это называется – утешение при плохом известии. Гермиона до боли закусила губу, чтобы не сорваться. Заговорила противно-бодро: – Итак, магия эльфов исчезает только в школе. Как только Винки прибыла в Лондон, её расовые умения стали возвращаться к ней. Остальные домовики, которые живут в семьях, даже не знали о том, что их собратья в таком бедственном положении. Как будто что-то в замке вытягивает их силы, но что? Почему в статуи превращаются только преподаватели, но не ученики? К слову, ты пробовал растопить их? Снейп посмотрел на неё с восхищением: – И ты называешь меня мизантропом? – Ну растопить что-нибудь ненужное... – Руку, ногу, а в случае с Лонгботтомом – голову? – Волосы. Кусок мантии. – Пока нет. А зачем? – Северус, – Гермиона не выдержала и снова полезла к нему обниматься. Раз уж он отвел им так мало времени, то лучше пользоваться моментом, а не переживать. На переживания у неё еще будет целый вагон дней. – Ты великий шпион. Ты грандиозный зельевар. Но из тебя никудышный трансфигуратор. После того, как лёд растает, он во что-нибудь да преобразуется. – В воду и пар. – А если нет? По законам элементарной трансфигурации Гэмпа... – Избавь. Завтра ты вернёшься в школу – и глумись над ледяными тушками, сколько хочешь. – Ты даже пустишь меня в свои заветные подземелья? – Гермиона посильнее прижалась к нему, укусила за плечо. – А сейчас хочешь, я расскажу тебе ингредиенты для приготовления амортенции?