Шляпа Годрика Гриффиндора

Пароль был всё тот же: “васильки”. Кабинет директора пустовал, только Шляпа была небрежно брошена на стол. – Доброй ночи, – сказала Гермиона вежливо. Шляпа, которая, конечно же, всё поняла про зеркало Еиналеж, оскорблённо молчала. Гермиона вздохнула. – Хочешь посмотреть ещё раз? – предложила она. На этот раз Шляпа соизволила ответить: – Только без фокусов. Гермиона взяла Вильсемиургу в руки, как кошку, и пошла к тому месту под винтовой лестницей, где с утра колдовал Снейп. – Десцендо, – сказала она наугад, и овальная дверь проявилась на стене. Ключ был из бездонного кармана Снейпа – бездонного и бесконечного, как их недавний поцелуй. – Это всего лишь эксперимент, – сказала Гермиона Шляпе, – мне просто нужно понять саму себя. Шляпа молчала. Ей было всё равно до переживаний Гермионы. А та все медлила, не решаясь открыть дверь. Что она увидит в зеркале Еиналеж? Блестящего ученого, великую ведьму Грейнджер, поражающую континенты остротой своего ума и могуществом своего таланта? Счастливую Гермиону в кровати всеми ненавистного, старого, некрасивого, злобного Снейпа? Суровую и добрую мать огромного семейства, напоминающую Молли Уизли? Какой бы вариант счастливого будущего не выбрало зеркало, оно словно захлопнет двери перед другими дорогами. Гермиона еще раз вздохнула и закрыла дверь на замок, так и не повернув ручку. – Знаете, мисс Грейнджер, глядя на вас, я не перестаю радоваться, что уже умер, – вывел её из задумчивости ехидный голос. Финеас Найджелус Блэк высокомерно взирал на Гермиону со своего портрета. Остальные директора Хогвартса делали вид, что спят в своих рамах. – Мистер Блэк, – искренне обрадовалась ему Гермиона. После скитаний по лесам, самый непопулярный руководитель школы вызывал легкое чувство ностальгии. – Подождите секунду, пожалуйста. Без всякого почтения Гермиона выставила Шляпу в коридор, плотно прикрыв перед её полями дверь в директорский кабинет. – Вы же тоже директор школы, – сказала она быстро. – Вас же тут полно – и все директора! – Почтительнее, юная леди, – отрезал Финеас Найджелус неодобрительно. – Однажды я спросила у Шляпы, почему она так не любит Снейпа. И Шляпа мне даже ответила, представьте себе! «Потому что он был директором школы», – сказала она. Но Шляпа нормально относится к Прайсу! Его она не пыталась выставить из Хогвартса, и на его жизнь она не покушалась! Он сказал: “слабый волшебник-недоучка, не знающий элементарных основ колдовства”. Конечно же это Шляпа, кто еще! Но как она могла колдовать? Ей нужен помощник, в одиночку не справиться с колдовством, если ты Шляпа! Но почему именно Снейп? Почему ей не мешают портреты бывших директоров, а мешает Снейп? Мистер Блэк, вы же знаете! – Спешу и падаю поделиться своими знаниями с магглорожденной выскочкой, – ядовито отозвался тот. В коридоре послышался короткий вскрик, и в кабинет ворвался директор школы. Винсент Прайс захлопнул дверь, для надежности прижавшись к ней спиной. Над его верхней губой блестели бисеринки пота. – Она движется, – сказал он с ужасом. – Шляпа научилась двигаться и выползла в коридор! На следующий день после уроков Гермиона спустилась в туалет Плаксы-Миртл. Была среда, день обещанного общения с этой занудой. – Все считают меня толстой, прыщавой, патлатой Миртл, – завывало привидение, закрыв лицо руками. Августа Лонгботтом невозмутимо раскачивалась в воздухе, словно в невидимом кресле-качалке. – Что за бред, – сердито говорила она, – главное вовсе не внешность, а чувство собственного достоинства, гордость, уверенность в себе. – Ва-а-ам хорошо, – спорила Миртл, – вы умерли старушкой, а я умерла неуверенной в себе девочкой. – Тут тебе не повезло, – согласилось привидение факультета Гриффиндор. – Но исправить это невозможно. Призраки застывают во времени своей смерти, как портреты во время их написания, например. – Портреты? – услышала знакомое слово Гермиона. – Ах, Грейнджер, почему ты не предупредила меня, что призраки – это всего лишь отпечаток человека, его слабая тень? Эманация памяти и характера, не более того. Мы не можем ни на что влиять, мы даже дряхлую шляпу распотрошить не в состоянии! Если бы я знала это раньше, я бы не спешила умирать! – Пивз в состоянии распотрошить что угодно, – напомнила Гермиона. – Он всего лишь безмозглый полтергейст, – очень громко возмутилась Августа. – Подождите, миссис Лонгботтом, – Гермиона ощутила волнение. – То есть вы хотите сказать, что Дамблдор не может помочь Прайсу, если случится беда, потому что старик на портрете – это вовсе не Дамблдор, а его отпечаток, тень, эманация? – Это очень утрировано, но в целом верно. – Это значит... Значит разница в том, что Снейп единственный живой бывший директор Хогвартса! Он еще как может на что-нибудь повлиять, его хлебом не корми, а дай на что-нибудь влиять! – Это пока он живой, – всхлипнула Миртл, – а потом: раз! И ты призрак, живущий в туалете! – и она снова зарыдала. Пронзительный вой огласил школу, вой от которого кожа Гермионы моментально покрылась мурашками. – Что это? – прошептала она, когда леденящие души звуки затихли. – Привидение из Ирландии, – ответила Августа, поджав губы, – оно прилетело навестить Кровавого Барона. Совершенно не умеет себя вести в обществе. – Это, случайно, не то привидение, которое своим воем предсказывает близкую смерть? – уточнила Гермиона, холодея. – А я что говорила! Раз! И ты призрак! – воскликнула Плакса Миртл.