Шляпа Годрика Гриффиндора

Слишком увлёкшись созерцанием кожи на своей руке – фиолетовой, с зелеными крапинками – Гермиона не сразу отреагировала на бормотание мадам Помфри. – Это... это... что это, кстати? Гермиона уныло повернулась и посмотрела на себя в зеркало. – Если бы я хотя бы догадывалась, что это такое, – сказала она. – Подобного позора со мной не происходило с... – “Дантисимуса” Малфоя, – захихикала мадам Помфри. Гермиона только вздохнула, вспомнив свой ужас от того, что у неё выросли длинные-предлинные зубы. Этим утром она проснулась очень неохотно – после обеда предстояло слушание по поводу их со Снейпом аморального облика, ставящего под угрозу магический мир Британии, а потом неимоверным усилием воли вытащила себя из-под одеяла и поплелась в ванную умываться. И едва сдержала пронзительный вопль, увидев в отражении экстравагантную особу со смутно знакомыми чертами лица и кожей густо-фиолетового цвета с зелёными крапинками. К мадам Помфри неслась со всех ног, плотно укутавшись в мантию. – Ну же, Сибилла, не стоит так плакать, – послышался успокаивающий голос Невилла. Дверь в больничные покои распахнулась, и на пороге появился Лонгботтом, бережно поддерживающий за плечи Трелони. Она прятала лицо на плече друга, но из обшлагов мантии отчетливо были видны ярко-оранжевые ладошки. – Эпидемия, – всплеснула руками мадам Помфри. Гермиона и Сибилла сидели на больничных кроватях друг напротив друга, пока мадам Помфри активно готовилась к повальной госпитализации: носила стопки постельного белья, левитировала в большую комнату множество двухэтажных кроватей. Много лет службы в Замке, который кишмя кишел малолетними волшебниками с амбициями и гормонами, приучили мадам Помфри быть готовой ко всему. Никаких неудобств странная болезнь Гермионы и Сибиллы не причиняла: кожа не зудела и не чесалась, ничего нигде не болело, поэтому обе пострадавшие то и дело подносили руки к глазам, чтобы убедиться, что неведомая хворь не исчезла так же внезапно, как и появилась. Сибилла даже находила в себе силы смеяться над произошедшими с нею метаморфозами. – Ах, мисс Грейнджер, видели бы вы выражение лица Неви... мистера Лонгботтома, когда он увидел меня в коридоре! Бедняга чуть в обморок не хлопнулся! – В каком это коридоре ты встретила мистера Лонгботтома? –быстро уточнила Гермиона, которая хоть и была подавлена – она тут прохлаждается, а ведь скоро у неё урок – но логическую нестыковку машинально уловила. Гостиная Хаффлпаффа и крыло, где размещались спальни преподавателей, не пересекались ни единым общим коридором, а поскольку время было настолько ранее, что даже о завтраке еще не было речи, то удивление было вполне понятным. Вот уж привидение факультета Гриффиндор Августа Лонгботтом устроит, если выяснит, что её ненаглядный внук встречается с ученицей. Тем более – ученицей, которая была ненамного моложе чем она, Августа. Каких бы дел не наворотили хрустальные африканские шары, шарлатанка Трелони – есть шарлатанка Трелони. – Я выходила из вашей комнаты, – меж тем ответила Сибилла, – я пришла к вам пораньше, потому что мне надо было кое-что вам рассказать про кое-кого. – Ты была в моей комнате? – недоверчиво переспросила Гермиона, еще не поняв, почему вдруг затрепетали все нервы, и даже, кажется, удлинились нос и уши – чтобы лучше чуять, чтобы лучше слышать. Наверное, так ощущает себя собака, которая вдруг вышла на след. – Дверь была открыта. Я заглянула, вас не нашла и пошла обратно. – Что ты трогала, Сибилла? – Ничего... – Что ты трогала? – строго повторила Гермиона, и Трелони сморщила свой оранжевый носик, вспоминая, потом её мордашка просияла: – Я съела конфетку из открытой коробки на вашем столе. Половину этой коробки Гермиона слопала перед сном. Конфеты появились в её комнате сами по себе, и она оптимистично решила, что их принес Невилл, чтобы утешить подругу перед предстоящим слушаньем в Министерстве. – Чёртов Дик Тобиас, – простонала Гермиона, запахнула на себе мантию и решительно зашагала к выходу. – Так вот по поводу кое-кого. Вы знаете, этот странный старик… – растерянно крикнула ей вслед Сибилла, однако отвечать ей было уже некому. Снейп открыл сразу, не успела Гермиона второй раз впечатать деревянную головку змеи в его дверь. – Сменил бы ты эту гадость, – сказала она. – Все-таки, змеи нынче не самые популярные существа в Британии. – Что с тобой? – спросил Снейп, задирая ей рукав мантии почти до локтя. – Ты теперь везде такая? – заинтересовался он. Она чопорно поправила рукав, стараясь не терять достоинства. – Не разглядывай меня с таким научным интересом, пожалуйста, – сказала Гермиона, – я пришла сказать тебе нечто важное. – Ну разумеется, – Снейп приглашающе повел рукой, – только коротко, у меня скоро урок. – Нет у тебя никакого урока, я знаю твое расписание лучше своего собственного… Глаза Снейпа блеснули, но он промолчал. Гермиона запоздало прикусила губу. – Кстати, – ехидно сказал он, – верни мне ключ от тайника Дамблдора, который ты так ловко сперла из моего кармана, воспользовавшись моим расположением к тебе. – Да пожалуйста, – промямлила сконфуженная Гермиона и поспешила вернуться к наболевшему: – ты слышал вчера вой? – Вой? Да в этой школе постоянно кто-то воет! Одни завывания Слизнорта о тяжестях его жизни чего стоят! – Вчера завывало привидение Банши. – Ерунда, – отрезал Снейп, – такого привидения нет в Хогвартсе. – Северус, – Гермиона схватила его за руки, – я очень прошу тебя не умирать в ближайшие дни. Годы. Вообще никогда. Что бы ты не решил, все можно сделать по-другому. – Мерлин с тобой, – расхохотался Снейп. – Гермиона, откуда ты черпаешь свои идеи? Знаешь что, отдавай мне мои полдома назад. Я ошибся в твоих умственных способностях. – Ты говоришь мне гадости не для того, чтобы я ушла и не стала свидетелем твоей безвременной кончины? – Если уж ты об этом, – Снейп прошелся по кабинету, остановился перед полкой с зельями, любовно провел пальцами по этикеткам. – Моя смерть была логичной и обоснованной полтора года назад в Визжащей Хижине. Сейчас от неё не было бы никакого проку, а я не люблю бессмысленных действий, ты же знаешь… Зелье невидимости Дика Тобиаса, – перебил он сам себя, нежно доставая одну из склянок. – Изумительно сбалансированное, талантливо приготовленное. И это он сварил на втором курсе!.. А теперь прости, мне правда пора. И Гермиона осталась одна. Мистер и миссис Уизли опаздывали на завтрак и в связи с этим следовали одному из многочисленных советов Ксенофилиуса Лавгуда: “Если не успеваешь, то перестань спешить”. – Хорошо бы мне разрешили принести в класс взрывастых драклов, – сетовала миссис Уизли, – на уроках было бы куда занятнее. Но флоббер-черви! Учебная программа для первых курсов никуда не годится. И Хагрид со мной полностью согласен. Джордж, который завязывал яркую шейную косынку перед зеркалом, так сильно дернул за один из её концов, что чуть не удушил сам себя. “И Хагрид со мной полностью согласен,” – фраза, которую молодая преподавательница уроков по уходу за магическими существами повторяла на дню раз двенадцать. Для того, чтобы быть мужем Луны Уизли, в девичестве Лавгуд, необходимо было обладать определенной совокупностью черт характера, и великое терпение стояло на первом месте в этом списке. Джордж Уизли был очень терпеливым человеком, потому что вырос с Фредом. Когда ты растёшь вместе с Фредом, то мало удивляешься, редко возмущаешься и уклоняешься от разного рода летящих в тебя предметов очень быстро. Но даже великое терпение Джорджа давало трещину при многократном упоминании бывшего школьного лесничего, а ныне второкурсника Гриффиндора в качестве авторитета. Так что настроение у Джорджа было испорчено уже с утра, и громкий голос, который вдруг зазвучал из пустоты, не способствовал позитиву. – О, Джордж премерзкий ты Уизли, – провозгласил голос, и рыжеволосый мужчина повторно сильно дернул за кончик косынки, а Луна, лихорадочно листавшая “бестиарий”, выронила книгу из рук. Меж тем глас продолжал: – Доколе будешь ты, паршивец, на детях опыты творить? Ты спекулянт из спекулянтов, да будет проклят твой платок. – Гермиона? – завертела головой Луна. – Где ты? – и миссис Уизли проворно заглянула под стол. – Я невидимая, – не стала нагнетать интриги Гермиона. – Снейп нарочно мне подсунул это зелье, ха! – Почему? – Потому что я фиолетовая в зелёную крапинку. Джордж расхохотался. – Я же сказал ему, что ещё не придумал противоядия, и пусть он пробует конфеты на ком-нибудь, кого не жалко. – Я тот, которого не жалко, – печально произнёс голос Гермионы, – Дик Тобиас попробовал их на мне. Луна наугад тыкала пальцем в воздух. – Скажи, пожалуйста, – с любопытством спросил Джордж, – а на ладошках цвет получился таким же насыщенным, как и в остальных местах? – Абсолютно таким же. – Ну зачем тебе было пить это зелье невидимости, – искренне огорчился Джордж, – так же ничего не видно. – Да, – согласилась Гермиона, – в этом и был смысл. Джордж задумчиво почесал подбородок. – А после обеда у меня слушание перед попечительским советом! – пожаловалась Гермиона. – Хорошо, что ты заранее стала невидимой, – восхитилась Луна, – очень умно со стороны Снейпа. – Джордж, если ты не прекратишь продавать свои изобретения ученикам, – вернулась Гермиона к наболевшему, – я приму меры. – Нажалуешься Прайсу? – Ох, Джордж, – по тону было понятно, что Гермиона качает головой, – ничему тебя жизнь не учит. Я приму те же меры, которыми грозила тебе, когда была старостой. – Да ладно тебе, – пробормотал Уизли, – а цвет... он сам по себе сойдёт на нет к вечеру... И ничего такого, всего лишь конфеты-раскраски. У тебя даже дыма из ушей не было! – Что это за меры? – заинтересовалась Луна, глядя на оробевшего мужа. – Пожаловаться Молли Уизли, – крикнул голос Гермионы уже от порога. В большом зале было шумно и многолюдно. Среди суматохи никто не обращал внимания на маленькую девочку, которая, приоткрыв рот, зачарованно наблюдала за тем, как булочки с углового стола взлетают с блюда, макают сами себя в сироп, а потом исчезают в никуда. – Совершенно непередаваемого фиолетового оттенка, – оживленно рассказывала мадам Помфри, наливая себе какао, – а потом и вовсе исчезла, бедное дитя. Как бы она со стыда того... – и колдомедик многозначительно скосила глаза в сторону чёрного озера. – Ах, что вы говорите, – схватился за сердце чувствительный Флитвик. – Значит, младшие курсы остались на сегодня без преподавателя трансфигурации, – резюмировала МакГонагалл, – как это безответственно со стороны мисс Грейнджер – пофиолетоветь без предупреждения. – А Сибилла оранжевая, – понуро сказал Невилл. Головы всех преподавателей, за исключением Снейпа, который невозмутимо читал газету, повернулись к Лонгботтому. – Августа, ваш внук! – торжественно провозгласила МакГонагалл. В то время, как Невилл мучительно и медленно краснел, Филч нервно оглядывался по сторонам, словно его не покидало чувство, будто за ним пристально наблюдают, и смотритель отступал всё глубже и глубже в тень колонны. Его правая рука сжималась и разжималась, как это бывает у неопытных магов, которые в волнении стискивают в кармане свою первую волшебную палочку.