Шляпа Годрика Гриффиндора

Некоторое время Гермиона тупо смотрела в книгу, не понимая, почему строчки расплываются у неё перед глазами. Потом осознала, что это подступающие слезы мешают чтению, и часто заморгала. Было больно и пусто, но в то же время странное, холодное спокойствие овладело ею, держа на отдаленных рубежах и ярость, и жесткую, горячую обиду. Наконец, она смогла разобрать витиеватые буквы древне-английского текста и автоматически провела над книгой палочкой, придавая написанному современное изложение. В Кодексе было немного страниц, Гермиона торопливо пробегала глазами строчки – не кормить гремлинов после полуночи, больше всего заботиться о безопасности и нравственности учеников, и другие правила для директоров Хогвартса, некоторые из которых звучали более чем странно. Например, им было запрещено в полнолуние гулять нагишом в Запретному лесу. Наконец, она увидела то, что искала. “Запрещено надевать на голову распределяющую Шляпу, а пуще того запрещено подолгу носить её и разговаривать с нею”... Вот почему Снейп не отдал Кодекс Прайсу. Она подняла глаза. Невозмутимый, отстраненный Снейп равнодушно проверял ученические пузырьки с зельями, делая пометки в пергаменте. Медленно, как будто преодолевая сопротивление воды, Гермиона положила книгу на стол и встала. – Что будет теперь с Прайсом? – спросила она. – Полагаю, – небрежно ответил Снейп, – что Вильсемиурга или убьет его и получит, наконец, тело, или он убьет Вильсемиургу, и эта история обретет долгожданное завершение. Впрочем, есть и третий вариант, но он сработает, если Винсент действительно очень сильный волшебник. В любом случае, если эта дрянь осмелилась напасть на маленького мальчика, значит, она в отчаянии. Согласно моим прогнозам этой ночью все решится. Вильсемиурга больше не будет ждать. – Понятно, – сказала Гермиона и направилась к выходу. – Не стоит, – сухо заметил Снейп, не поднимая головы от зелий. Не слушая его, она подошла к двери и потянула её на себя. Дверь не поддалась. Напрасно Гермиона методично сыпала заклинаниями, пытаясь покинуть мрачные апартаменты. Снейп не мешал ей, занимаясь проверкой уроков, и спустя полчаса Гермиона сдалась. Развернулась, нацелив палочку на Северуса. – Выпусти меня, – сказала она, пытаясь унять предательскую дрожь в голосе, – иначе я... Снейп поднял на неё взгляд, и она поразилась непроницаемой тьме в его глазах. – Я нисколько не сомневаюсь в том, что тебе хватит безрассудства напасть на меня, – начал он, – и, возможно, ты даже одержишь победу – злость и отвага помогут тебе. Но даже в этом случае, эта дверь... Договорить ему не удалось – Гермиона быстро извлекла из кармана горсть камешков-шмелей производства братьев Уизли – Джордж часто снабжал её подобными штуками – и бросила их прямо в лицо Снейпу. Раз уж она не способна на темные искусства, то такой простой прием призван был раздосадовать Снейпа, вывести его из себя. Но он даже не попытался увернуться, а продолжал спокойно смотреть на Гермиону, в то время как камни больно жалили его в открытые участки кожи на лице, ладонях. После того как мелкие твари с негодующим жужжанием полопались в воздухе, Снейп продолжил говорить: – Надеюсь, тебе стало легче. Я не прошу тебя понять меня, Гермиона, но ты не будешь вмешиваться в происходящее. Она очень старалась не смотреть на вспухающие волдыри на его бледных щеках. Гарри. Где-то там на свободе был Гарри, и надо просто послать ему патронуса, и Поттер придет на выручку Винсенту. Она взмахнула палочкой, но смогла создать только тоненький серебристый дымок. Сейчас в ней было очень мало радости и надежды. Снейп быстро, суетливо отвернулся. Тягуче капали минуты. Гермиона напрасно прислушивалась – или в Хогвартсе было тихо, или сюда, в эти глухие подземелья, не доносилось ни звука. – Ты страшный человек, Северус, – сказала она, не слишком надеясь не ответ. Его и не последовало. Снейп снова склонился над флакончиками с зельями, хотя его вспухшие от укусов пальцы потеряли привычную ловкость. Время от времени Гермиона пыталась разблокировать дверь всеми приходящими в её голову способами. Однажды, не совладав с собой, даже шарахнула в Снейпа петрификус тоталус, но он легко избежал заклинания. Лучше не становилось. Наоборот, с каждой проведенной здесь секундой дышать было все тяжелее. Она вновь перебирала события прошлого года, вспоминая, как медленно, как неуверенно училась доверять Снейпу. Доверять не разумом, не потому что он все-таки был верен Дамблдору, а сердцем. Как преодолевала свою неприязнь к нему, как...Нужно было отвлечься. – Почему Прайс стал надевать Шляпу только в этом году? – спросила она. – Думаю, что она приглядывалась к нему – так же как и все остальные, – сразу ответил Снейп, будто ждал какого-нибудь вопроса. – Видишь ли, чтобы обрести тело, нужно получить очень много энергии. С плохим волшебником такой фокус не пройдет. Он станет сквибом раньше, чем Вильсемиурга обретет хоть что-то стоящее. – Ты уверен... что Винсент не плохой волшебник? – спросила Гермиона. – Дамблдор был уверен, – ответил Снейп спокойно. – Дамблдор! Дамблдор! Послушай, мы должны помочь Винсенту. – Этим я и занят, – резко ответил Снейп, – помогаю ему. Гермиона в полном отчаянии остановилась перед омутом памяти, который Снейп, по всей видимости, привез с собой из Лондона, но еще не успел, а, может быть, не захотел вернуть законному владельцу. – Ты специально уехал на все лето, – сказала она, – чтобы Вильсемиурга почувствовала себя свободнее. Именно летом Прайс принял решение сделать её преподавателем – должно быть, они не один час провели за беседой. – Думаю, что так, – произнес Снейп совсем близко, и Гермиона вздрогнула, ощутив его прямо за своей спиной. Его пальцы легли на края каменной чаши. Она увидела как Снейп стряхивает со своей палочки жемчужную нить воспоминаний и невольно обернулась, чтобы посмотреть на него. – Так будет понятнее, – сказал он просто. Гермиона помедлила, а потом низко склонилась над чашей, почувствовала, как пол уходит у неё из-под ног, она начала падать в непроглядную тьму, пока не приземлилась в кабинете директора Хогвартса. Вернее, это был кабинет Дамблдора, она сразу узнала его, хотя ей не часто доводилось там бывать. На стене в стеклянном ящике покоился усыпанный рубинами меч, Фоукс дремал на своей жердочке, а в кресле у камина сидел Дамблдор – старый, усталый, с землисто-серым лицом. Его правая рука лежала на подлокотнике, она была черна, словно обуглена, и Гермиона поняла, что видит великого волшебника в последний год его жизни. Снейп был рядом – мешал сильно пахнущее зелье в бурлящем котле. Он зачерпнул кипящую жидкость, перелил её в кружку, осторожно подал Дамблдору. – Спасибо, Северус, – благодушно сказал директор Хогвартса. Снейп молча вернулся к своему котлу. Некоторое время в комнате царила тишина, потом зельевар резко поднял голову, отбросив назад темные волосы. – Чары от кольца Марволо Мракса распространяются слишком быстро, – сказал он озабоченно. – Это уже неважно, – тихо, словно про себя, ответил Дамблдор, и увидев, как исказилось лицо Снейпа, добавил с мягким нажимом: – Ты поклялся мне, Северус. Но у меня есть к тебе еще одна просьба. – Еще одна? – у зельевара вырвался горький смешок. – Чего же вы еще можете потребовать от меня? – Не потребовать, – деликатно поправил его Дамблдор, – попросить. Он с трудом встал, подошел к столу, где лежала Шляпа, и мягко коснулся её неподвижных полей. – Когда-то давно я пообещал помочь этой несчастной девочке, – грустно произнес Дамблдор. – Но я все откладывал и откладывал свое обещание, уверенный в том, что у меня еще есть время. Но ни времени, ни сил у меня уже не осталось, Северус. – Вы в состоянии думать сейчас о Шляпе? – в голосе Снейпа звучало бешенство. – Темные времена пройдут, – безмятежно отозвался Дамблдор, – каким бы невероятным это сейчас не казалось. И я был бы крайне глуп, если бы не предпринял некоторых шагов на тот случай, если у Гарри все получится. Он достал маленький темный том, в котором Гермиона мгновенно узнала Кодекс четырех магов, и открыл его. – Свод Непреложных Правил для директоров Хогвартса, – сказал он, – полагаю, у вас достаточно будет времени в следующем году, чтобы изучить его повнимательнее. Я же, Северус, был нерадивым директором. Он так и сказал “был”, словно уже умер, и от этой оговорки Снейп слабо дернулся. – Я всегда плохо соблюдал правила, если не понимал их значения, – продолжал Дамблдор. – Мы познакомились с Вильсемиургой уже в первый год моей работы в качестве директора школы. Она рассказала мне, как стала Шляпой, а я поклялся помочь ей стать человеком. Но тогда я был еще слишком молод для исполнения своего обещания, а теперь слишком стар. – Вы хотите, чтобы я стал носить её? – с омерзением уточнил Снейп, разглядывая ветхий предмет гардероба. – Ну что вы, – засмеялся Дамблдор, – на такое нахальство я бы не осмелился. После того как... как все закончится, в школу придет новый директор. Юный, сильный, еще не знающий границ своих возможностей. Ему нужна будет помощь. Он должен научиться защищать и любить Хогвартс. – Ну разумеется, – неожиданно легко согласился Снейп. – Напрасно Фламель уничтожил Философский камень, полоса препятствий к нему очень пригодилась бы в будущем. Дамблдор долгим взглядом посмотрел на него. – Я понимаю, вы сердитесь на меня, – сказал он печально, – но больше мне некого попросить. Минерва не молода, к тому же... – Она не умеет столь искусно лгать? В глазах Снейпа, обращенных к усталой фигуре Дамблдора мелькнул неподдельный ужас – ему еще только предстояло убить его. Гарри рассказывал, что в ту ночь, когда над Хогвартсом появилась Черная метка, и когда был убит Дамблдор, Снейп страшно кричал на Поттера во время их схватки у горящей хижины Хагрида. “Не смей называть меня трусом”, – вопил он, и его лицо наливалось безумием и нечеловеческой мукой. По просьбе Дамблдора он совершил самое страшное, мог ли он не исполнить просьбу о воспитании Винсента Прайса? Картинка закружилась, и Гермиона снова вернулась в подземелья Снейпа, который стоял у камина и смотрел на огонь. – Меньше всего на свете я ожидал, что мне все же придется сдержать это обещание, – сказал он, кутаясь в мантию, словно ему было холодно. – Видишь ли, у меня были ничтожно маленькие шансы остаться в живых. Если бы меня не убил Темный Лорд, то прикончили бы члены Ордена Феникса. В худшем случае я закончил бы дни в Азкабане. В те дни я был полностью сосредоточен на том, что мне нужно убить Дамблдора и как-то вытащить мальчишку Драко из этой заварушки, и еще не дать Пожирателям, чьего появления мы ожидали со дня на день, разнести всю школу, поэтому какая-то безумная идея об асфоделях и Шляпе казалась мне нереально далекой. Всю иронию судьбы я ощутил, когда очнулся живым и относительно здоровым в госпитале Святого Мунго – и это после укуса Нагайны – а возле меня сидел Гарри Поттер и смотрел преданными глазами. В кошмарном сне такое не привидится. Гермиона без сил опустилась на пол и закрыла лицо руками. Она не хотела больше ничего слышать, но вопрос, который мучил её, сам собой вырвался на свободу. – Как же мог Дамблдор так с тобой поступить? – Полагаю он не мог предусмотреть того, что вся эта история станет для меня настолько личной, – спокойно ответил Снейп. Он подошел к ней и опустился на пол рядом, но притронуться не решился. – Но Филч погиб, – прошептала Гермиона, – и едва остался в живых маленький хаффлпаффовец Дик Тобиас. – Смерть Филча – трагическая случайность. Цепь разорванных, мало связанных между собой событий: заколдованные конфеты, зелье невидимости, твое любопытство, ваше столкновение, падение Филча с лестницы. Набор нелепых случайностей. Что касается проклятого пера... Вильсемиурга только пятнадцать лет была человеком и тысячу лет – шляпой. При таком раскладе у неё сильно сдвинулась система моральных ценностей. – Это у Дамблдора сдвинулась система моральных ценностей, – ответила Гермиона сердито, – и у тебя тоже! Винсент живой человек, и... – Винсент не справился с асфоделями, он впал в панику, заперся у себя в кабинете, не взял на себя ответственность. Поэтому начался план со Шляпой. – Это невыносимо, – пробормотала Гермиона. – Замолчи. – Если бы он действительно ощущал себя директором Хогвартса, он бы смог уничтожить эту заразу. Я верил Дамблдору, верил в то, что мальчишка справится, как справлялся со всем Поттер. – Снейп говорил быстро, лихорадочно, слова словно выпрыгивали из него. – Я был уверен, что асфоделями все и закончится, поэтому расслабился, позволил нам с тобой… Думал, что в следующем году мы вместе сядем и придумаем, как сделать так, чтобы выполнить обещание Дамблдора помочь Шляпе. Я думал, всего один год, какие-то смешные асфодели. Оказалось – нам с Прайсом предстоит второй тур, и тогда мне стало страшно. Я отгородился от тебя этим 16-ым пунктом, о котором так вовремя напомнила мне Вильсемиурга. Я понимал, что когда ты узнаешь, то не сможешь простить меня, и, что еще хуже, себя. – А потом заледенел Невилл, и ты прибыл в Лондон пожалеть меня, – подсказала Гермиона. Снейп в ответ только неопределенно дернул плечом. Он сидел, прислонившись спиной к стене, устало опустив голову и разглядывая свои покрытые волдырями руки. Как и со всяким волшебством близнецов Уизли, волдыри были качественными и простому заживлению не поддавались. Согласно надписи на упаковке они должны были исчезнуть через несколько часов сами по себе. – Ты мог рассказать мне правду, – сказала ему Гермиона. Северус вскинул голову и открыто посмотрел на неё с нескрываемым ехидством. – Да неужели, мисс заумная маленькая подружка Поттера? Так бы ты и дала мне исполнить то, что было нужно. Понеслась бы к Прайсу или к этому своему... спасителю мира! Нет такой силы, Гермиона, которая заставила бы тебя делать то, что кажется тебе неверным. К слову, большую часть времени я просто ничего не делал. Единственное, за что меня формально можно упрекнуть – за то, что я не отдал Кодекс Прайсу. Все остальное – заслуги Шляпы. – Даже не пытайся оправдаться подобным бредом, – отрезала Гермиона. – Ты знаешь, что это неправда. – Как угодно. – Я никогда не прощу тебя, – решительно сказала она. – Да, я так и думал, – кивнул Снейп, и глаза его стали совсем черными. Он отвернулся. – Вот что означали твои слова про половину дома. «Что бы ни случилось в ближайшее время». Ты действительно не собирался умирать, ты ожидал нашего разрыва, – Гермиона закрыла глаза. – Ты знал, что совсем скоро я возненавижу тебя до конца моих дней. Все это означало, что он был готов к тому, что она откажется от него, как отказалась от него Лили – готов с самого начала. Он просто не допускал такой мысли, что в этот раз все будет по-другому. Он не будет бороться за Гермиону и пытаться её остановить, потому что уверен, что не заслужил ничего теплого и светлого. И в самом конце длинного, извилистого, полного ям и ловушек пути Снейп просто умрет от старости и одиночества в своем доме в Паучьем переулке. И тогда Дамблдор сможет считать, что все долги Снейпа погашены? Тогда вина в смерти Поттеров будет снята со Снейпа? – Утро, – вдруг сказал Снейп, вскочил на ноги и легким взмахом палочки распахнул запечатанные двери. – Нам пора. Гермиона побежала за ним по еще спящему Хогвартсу, пустые лестницы которого услужливо появлялись перед их ногами. Когда она, запыхавшись, вбежала в кабинет директора школы, то испуганно ахнула, увидев распростертую на полу фигуру Винсента. Снейп торопливо склонился над ним и сильно вздрогнул, услышав хриплый женский голос: – Он жив? Тоненькая девочка с узким, не слишком красивым лицом сидела в углу комнаты, кутаясь в белоснежный плащ Прайса. Она выглядела испуганной, растерянной, на длинных ресницах висели крупные слезы. Уголки широкого рта кровоточили, словно от долгого крика. Рядом с ней находилась профессор Трелони – снова старая, очень бледная. – Сибилла Трелони, – сказал Снейп отрывисто, – ну конечно же! – Он жив? – повторила Вильсемиурга. – Едва дышит. И тогда окна комнаты с треском распахнулись, в кабинет влетела огромная красная птица величиной с лебедя, её золотистый хвост сверкал в лучах восходящего солнца. Это был Фоукс.