Редкий сорт чая

За окном похолодало. Предвестники зимы — пожелтевшие листья — уже давно пали к ногам и смешались с грязью, что противно липла к подошве. Унылая погода навевала не менее унылое настроение. Разведкорпус словно стал еще мрачнее, чем был. Близились праздники. Между разведчиками то и дело проскакивали темы подарков и приближающихся выходных, но Леви это мало волновало. Он никогда ничего не справлял, даже собственный день рождения. Обычно они с Эрвином встречались в его кабинете, заваривали какой-нибудь чай и вели непринужденную беседу, пока ее не разрушала всеведущая Ханджи. К подаркам Леви также был равнодушен, хотя Петра пыталась это исправить. Поначалу капитан не знал, что делать с ее не всегда нужными ему подарками, но впоследствии просто стал благодарить разведчицу и прятать вещицы в дальний ящик стола. Рал старалась, расстраивать ее не хотелось. Они с Эрвином никогда не обменивались подарками. Это действие было каким-то неуместным и казалось ненужной традицией, больше присущей семьям и родственникам, а не связанным одной веревкой веренице обреченных. Поэтому все, что было связано с праздниками, Леви никаким образом не трогало. В один из пасмурных предпраздничных дней, когда Аккерман собирался к Элли, к нему внезапно влетела Ханджи. Леви особо ее не слушал, предпочитая абстрагироваться от этой взбалмошной учёной, но она и не думала от него отцепиться. — Эй, ты вообще меня слушаешь? — в какой-то момент возмутилась Зоэ, всплеснув руками. — Я вообще-то ночами не спала, чтобы разработать все это! — Давай потом, я занят, — закатил глаза Леви. В последнее время выслушивать ее бредни касательно новых установок для поимки титанов совсем не хотелось. Да и планы обязывали явиться ровно к обозначенному времени — так попросила Элли. Поэтому Аккерман, не обращая на ученую никакого внимания, продолжил собираться к выходу на улицу. Ханджи прищурилась и на ее лице проступила хитрая улыбка. Леви эта улыбка не понравилась. — Опять идешь к ней? Капитан цокнул. Субординация для Зоэ в принципе была пустым звуком, и иногда это особенно сильно раздражало. О чем она вообще? — К кому «к ней»? — Ой, не строй из себя глупца, — довольно протянула четырехглазая. — К девушке, конечно! К той, к которой ты уже полгода бегаешь почти каждую неделю. Думал, я не замечу? Леви раздраженно выдохнул. Если бы Ханджи не подразумевала под «бегать к девушке» то, что подразумевала, он бы мог с ней согласиться. Однако он вовсе не «бегал» к Элли, а посещал ее лавку для того, чтобы пополнить запасы чая и… пожалуй, для приятного общения. Отрицать это было трудно, Леви нравилось пить с Элли чай, собирать травы, создавать новые купажи. В последнее время они здорово в этом преуспели, но все это вовсе не укладывалось в парадигму «бегать к девушке». — Ни к кому я не бегаю, — фыркнул Леви, укутываясь в теплый шарф. — Ну да, ну да. Как только выдается выходной, то тебя и след простыл. Только поминай, как звали, — весь этот сюр определенно приносил Ханджи диковинное удовольствие. Ее глаза горели каким-то безумным воодушевлением, а растянутая от уха до уха улыбка даже пугала. Леви как раз набросил на плечи куртку и поспешил выпроводить ученую из своего кабинета, как она резко схватила его за грудки и чуть не ткнулась носом в глаз, опасно приблизившись к его лицу. — Ты просто обязан рассказать мне все! В жизни не думала, что доживу до момента, когда у тебя появится девушка. Ну, какая она? Я сгораю от нетерпения! Ошалевший от такого поведения Аккерман отклонился назад, но Ханджи последовала за ним. Ее нахальность перешла все границы, и Леви несколько грубо оттолкнул ее от себя. — Совсем сбрендила, четырехглазая? Разведчица не обиделась на этот жест, а, наоборот, прищурилась еще больше. — А-а, понимаю, спешишь на свидание! Ну все-все, не буду тебя задерживать. Беги! — она мигом схватила все свои бумаги, что вывалила ему на стол, и столь же шумно, как и вошла, покинула помещение, обернувшись напоследок. — Загляну к тебе, когда придешь. И тогда ты точно не отвертишься! Все, что Леви оставалось сделать, лишь вновь раздраженно цокнуть. Эта ситуация так и не вышла из его головы даже тогда, когда капитан вышел за пределы штаба. Ханджи всегда была слишком раздражающей, и он научился с этим жить, но происходящее въелось в его голову. Надо же, она подумала, что у него появилась… девушка. Живи Леви другой жизнью, он бы это принял, но, взяв на себя бремя разведчика, он отказался от семейной жизни и каких-либо близких отношений раз и навсегда. Да, многие разведчики пренебрегали этим правилом и счастливо женились, но по итогу их жены или мужья одевались в черное и скорбели на солдатском кладбище. Стать еще одним участником похоронной процессии Леви не желал. Ханджи вроде бы не задержала его, но несколько подпортила настроение. А вместе с тем капитан пообещал Элли прибыть ровно к двенадцати и поэтому старался не опоздать. Сегодня лавка была закрыта, но только не для него. Когда Леви вошел в нее, то над его головой привычно звякнул колокольчик, а его самого обдало полюбившимся ароматом трав. В лавке Элли всегда было невероятно уютно. Это место словно радовалось ему, окутывая теплом. — Надеюсь, я не опоздал, — осведомился капитан, ловя улыбку Элли. — Ты вовремя, — Ричардсон метнулась к двери и закрыла ее на ключ, повесив табличку «закрыто». — Теперь нас никто не побеспокоит. Я уже все подготовила. Сегодня она выглядела иначе: волосы были распущены, хотя обычно были собраны в пучок. Платье отличалось от повседневного, хотя Аккерман не мог похвастаться наблюдательностью. Образ Элли определенно изменился. Ему это… понравилось. Капитан привычно передал Ричардсон свою куртку, которую она повесила на крючок, затем вымыл руки, не ожидая ее приглашения (тому соответствовал уровень их знакомства) и расположился у прилавка на заранее приготовленном для него стуле. Элли остановилась рядом и провела рукой над поверхностью, на которой сгрудились различные ингредиенты: — Тут много редких трав из моих собственных запасов, и еще я заранее попросила поставщика привезти дополнительные сорта разных чаев. Надеюсь, это поможет нам создать уникальный чай для главнокомандующего. Эта идея возникла в голове Леви совершенно случайно. Недавно Эрвин отметил, что чай, который Аккерман ему заваривает, намного вкуснее чая из столовой, и на ум Леви пришла идея собрать для командора особый уникальный купаж. Элли эту идею поддержала. После того, как они перешли на «ты», Ричардсон будто свободно задышала. Она перестала зажиматься, хотя частенько по-прежнему смущалась и краснела в присутствии капитана. Однако их дружба (и они оба признавали, что это была именно она) привела обоих к ощущению комфорта от компании друг друга. От былой неуверенности не осталось и следа: капитан нередко помогал Элли в делах лавки, а Ричардсон делала ему огромные скидки на чай. — Давай для начала подумаем о функции чая. Что он должен делать? — уточнила Элли, перебирая связку высушенных трав. Леви задумался. Эрвин слишком напряженно работал и нередко уставал. — Мне бы хотелось, чтобы чай бодрил. — Тогда за основу можно взять зеленый дикий пуэр, — Элли протянула Леви жестяную баночку со смесью. — Этот сорт отлично повышает настроение и проясняет ум. Капитан принюхался. Его резкий, терпкий аромат напомнил ему Эрвина и показался как никогда удачным. Ему точно понравится. — Подойдет, — согласился Леви, — но хочется добавить в состав чего-нибудь еще. Элли задумалась. Сорт, который она предложила капитану, оказался достаточно сложным. Важно было не испортить его вкус и попасть ровно в личность главнокомандующего. — Может, листья земляники? Хорошо воздействуют на сердце, — Ричардсон протянула Леви листок ягоды, но тот, вдохнув его аромат, отказался. — Нет, не подходит. Рука задумчивой Элли зависла над маленькими баночками и пакетиками трав и после недолгого колебания взяла новый ингредиент. — Лаванда? Придаст замечательный аромат. Леви вновь покачал головой. Он обвел все, что перед ним лежало и взворошил все знания по травам. Эрвин был сложным. Капитану хотелось принести ему лучший чай, который он только может сделать. Рука разведчика потянула к одной из баночек, схватила ее и поднесла к носу. — Может, это? Элли взглянула на смесь. — Веточки рододендрона? Нет, они очень тонизирующие. В сочетании с бодрящим зеленым пуэром могут представлять собой ядреную смесь, а это явно не то, что мы ищем. Ричардсон задумалась. Сейчас ей казалось, что они тыкаются как слепые котята — наугад. Она нередко консультировала своих покупателей, но, как правило, подбирала сорта исходя из их предпочтений или образа жизни, или других характеристики, которые могли ей помочь. Сейчас же она подбирала чай абсолютно не зная человека. Поэтому Элли поспешила восполнить этот пробел. — Какой он? — спросила она, задумчиво перебирая травы. Леви отвлекся от жестяных банок с чаем, которые нюхал, и вопросительно посмотрел на нее. — Какой он — этот Эрвин Смит? Аккерман задумался. Каким бы он описал Эрвина? Леви отложил чай в сторону и уставился в одну точку, как и всегда, когда уходил в глубокие раздумья. Они накрыли его с головой. Его эмоции от их первой встречи нельзя было назвать положительными. Эрвин достаточно жестко заявил о своем превосходстве и буквально заставил захлебнуться собственной злостью. Тогда Леви искренне желал ему смерти и упивался ненавистью к этому обнаглевшему выродку, но сейчас он понимал, что вместе с тем где-то глубоко внутри него уже тогда к этому человеку зародилось уважение. И впоследствии, когда пришлось принять его абсолютное первенство, Леви лишь продолжил неосознанно взращивать это чувство в себе. Эрвин стал для него всем. Он был как свеча, которая уничтожала темноту и указывала путь, а все, что требовалось от Леви — лишь поддерживать ее и оберегать от ветра. — Он сильный. Сильнее чем кто-либо, кого я знал в своей жизни, — ответил капитан. Элли заметила, как лицо мужчины оказалось изрезано мыслями. Кем бы ни был этот Эрвин Смит, он значил для капитана многое. А капитан… значил многое для нее. — Он превосходный главнокомандующий, не так ли? Леви кивнул. Элли попала в точку. — Он не такой, как остальные. Он не похож на раскрытую книгу, но его помыслы мне понятны. И своему делу он отдается весь и без остатка. Если надо будет умереть ради достижения цели, Эрвин пойдет и сделает это, — Леви и сам не заметил, как назвал его по имени, хотя при других называл его не иначе, как главнокомандующий Смит или командир. В глазах Леви Элли рассмотрела какое-то благоговение и вместе с тем беспокойство. Связь между этими двумя чувствовалась даже в словах. Необходимый компонент для чая возник в голове сам по себе. — В детстве бабушка рассказывала мне легенду про жестокого императора, который хотел достичь бессмертия, — начала Элли. — Он так горел этой целью, что сметал все на своем пути, лишь бы достичь ее. Однажды советник поведал ему об удивительных цветах, что росли на Востоке. Они могли даровать бессмертие, но только при одном условии — сорвать их может только человек с чистым сердцем. Леви не сводил прямого взгляда с девушки, которая скорее машинально, чем целенаправленно перебирала травы. К чему эта странная легенда он не понимал, хотя в конце начал смутно догадываться. — Император послал на Восток триста юношей и триста девушек с кристально чистыми сердцами, надеясь, что среди них найдется тот самый человек. И он нашелся. На этих словах Элли внезапно вышла из помещения, скрывшись в проеме двери. Капитан проследил за ней, но она завернула за угол и скрылась с его глаз. Послышался легкий шум, словно кто-то подтащил стул, а после залез и слез с него. Элли появилась также быстро, как и исчезла. В руках она несла железную декоративную коробочку. — Один юноша заметил необычайной красоты цветок и сорвал его, — на этих словах Ричардсон открыла коробочку, и взгляд Леви упал на маленькие засушенные желтые цветочки, что лежали внутри нее. — Этот юноша нашел хризантему. Однако стоило ему это сделать, как он испугался, что, познав тайну цветка, всех ждет смерть. Поэтому юноши и девушки остались на острове и основали свое государство. Аккуратные пальцы Элли захватили один из цветков и вложили его в руку капитана. — Эти хризантемы достались мне от бабушки. Их совсем немного, но на чай хватит, — произнесла она, перехватывая недоумевающий взгляд Леви. — В сочетании с бодрящим диким пуэром они раскроются и мягко оттенят его вкус. Главнокомандующему точно понравится. Леви задержал на Элли свой взгляд. В принципе, он и раньше задавался вопросом, чем же она так быстро смогла завоевать его доверие, и сейчас он наконец-то осознал чем. Элли отдавалась делу без остатка, ровно, как и Эрвин. Но если Эрвин жертвовал всем, то Элли жертвовала собой — своим временем, своим состоянием, своими знаниями. Она терпеливо учила его травам, брала с собой на прогулки, передавала знания и делала это просто так, не ожидая ничего взамен. Как и Петра, Фарлан или Изабель. Элли была такой же, как и они все. Элли была его человеком. Ричардсон аккуратно выложила засушенные хризантемы поверх дикого пуэра. Пожалуй, это был один из самых дорогих чаев, которые она когда-либо собирала, но Леви было не обязательно знать его стоимость. Вот только жестяная баночка совсем не соответствовала духу приближающегося праздника. — Его нужно упаковать, — Элли задумчиво повертела чай в руках. — У меня как раз есть несколько листов красивой оберточной бумаги. Девушка обошла Леви и порылась за его спиной, выудив откуда-то цветные листы. Аккерман пробежался по ним глазами, а после ткнул в один из них. — Этот. Оберточная бумага глубокого синего цвета словно была создана для того, чтобы украсить подарок Эрвину. Элли ловко ее согнула по невидимым линиям, затем обернула в нее баночку и перевязала всё насыщенной синей лентой. Леви взял подарок в руки. Он был небольшим и очень ценным — именно таким, каким Леви и представлял подарок Эрвину. Тому бы не понравился широкий жест, в отличие от подобной уникальной вещицы. Элли сделала все так, как он желал. — Спасибо, — он еще немного покрутил подарок в руках, а затем потянулся за кошельком. — Сколько с меня? — Две стальные монеты. Леви перевел на Элли вопросительный и даже строгий взгляд. Она всегда делала ему скидки и это было приятно, но сейчас хозяйка лавки просто занижала цену за свой труд. Этот чай стоил в разы дороже. Ему не понравилось такое обесценивание собственных сил. — Слишком дешево. Сколько, Элли? Ричардсон застыла. От собственного имени, произнесенного губами капитана, зашлось сердце. Слышала ли она его прежде? Вряд ли. Леви никогда к ней так не обращался. Он вообще никак к ней не обращался, за исключением указания «ты». — Две стальные монеты будут вполне уместны, — настойчиво повторила Элли, хотя грохот собственного сердца заглушал собственные мысли. Чтобы не смутиться еще больше, она, не обращая на капитана никакого внимания, стала убирать с лавки все, что разложила до этого. Звук монет, что Леви положил на прилавок, слишком отличался от звона парочки из них. Подняв голову, Элли с удивлением уставилась на небольшую горку из семи монет. — Даже не пытайся вернуть их. Не возьму, — взгляд и голос капитана были строгими, не терпящим возражений. Он оценил труд Элли по достоинству и ясно дал понять, что попытку переубеждения сочтет за грубость. — Спасибо за помощь. Леви захватил подарок и поднялся со стула, намеревавшись покинуть лавку. Элли, пребывая в приятном удивлении, задумчиво проследила за тем, как он одевался. Иногда ей казалось, что она способна разбираться в людях. Посетители ее лавки были довольно простыми людьми, не скрывавшими в себе больше, чем показывали. Ричардсон почти всегда могла предугадать их выбор чая, но с капитаном все правила не работали. Когда ей казалось, что она уже знает его, он внезапно поступал другим образом. И ее это вовсе не разочаровывало — Элли радовалась тому, что узнавала Леви еще больше. Он был похож на незнакомый ей купаж чая: чаинки не говорили почти ни о чем, но стоило его заварить, как он раскрывал свой аромат и вкус. Точно, чай! — Подожди! — голос Элли остановил Леви за секунду до того, как он покинул ее лавку. Хозяйка вновь скрылась в проеме двери и также быстро выплыла оттуда с маленькой коробочкой в белой оберточной бумаге. — Это тебе. Хотела подарить на праздниках, но работы слишком много. Вряд ли у меня останутся силы хоть на что-то, поэтому… вот. Пальцы Леви дрогнули против собственной воли. Он медленно поднял руку и протянул ее к подарку. Коробочка оказалась легкой. Внутри нее что-то шуршало: определенно чай. И определенно собранный вручную именно для него. — Подобрать чай было трудно, но я надеюсь, что тебе понравится. Леви совсем легко провел пальцами по сгибам бумаги и задел атласную ленту, которой был перевязан подарок. Петра тоже упаковывала его подарки, но почему-то от подарка Элли сердце как-то сбилось с собственного ритма. Столько усилий ради него… — Спасибо, — опомнился Леви. Ричардсон расцвела в привычной для нее доброжелательной улыбке. Затем они попрощались, и капитан в задумчивости вышел на улицу. Холодный ветер пробрался под куртку, но Леви не обратил на него никакого внимания, сконцентрировавшись на подарке, что держал в руках. Леви впервые в жизни шел в Разведкорпус… с неохотой. Не сказать, что он воспринимал штаб как собственный дом, скорее, как данность, условие его жизни. Да и дома в привычном понимании у него никогда не было, однако именно удаляясь от лавки Элли он чувствовал себя странно. Так, словно покидал самое теплое место во всем человечестве… Было трудно признать, но он хотел остаться там. Хотел помогать ей с травами, заботиться о поставках чая, прибираться после посетителей. Но вместе с тем он не был готов покинуть Разведкорпус, ведь благодаря его службе Элли не слышала о титанах и жила спокойной и счастливой жизнью, пока он стоял на страже ее спокойствия. Шаги Леви были спешными. Он быстро настиг Разведкорпуса, затем собственной комнаты, совсем не обращая внимания на Ханджи, которая, только завидев его, понеслась к нему навстречу с другого конца коридора. Пришлось захлопнуть дверь прямо перед ее носом, услышав сдавленное «Ай». Аккерман не сдержался и несколько небрежно развернул подарок. Внутри спряталась утонченная жестяная баночка с серебристыми узорами — такая же белая, как и бумага, что ее обнимала. А на ней записка с красивым витиеватым почерком: Редчайший черный чай — для темного и глубокого прошлого. Чабрец — для крепкого настоящего. Мята — для свежести будущего. Леви не стал долго думать и отправился в столовую, где заварил чай по всем правилам Элли. Перед тем, как отпить его, он поднес чашку к носу и вдохнул аромат. Тот закружил его в водовороте предвкушения, и капитан не сдержался, сделав глоток. Элли попала в точку. Этот чай был идеальным. Лучшим, чем все, что он до этого пил. Неудивительно, ведь такой чай могла собрать только она.

***

Элли казалась себе какой-то обезумевшей белкой. Посетителей в канун праздника навалило столько, что она еле успевала метаться от одной полки к другой, собирая заказы. Казалось, будто в ее лавке собрался почти весь город. За всей этой беготней она даже и не заметила, как пролетел последний загруженный день перед заслуженными выходными. Нескончаемый поток посетителей в этот день не позволил Элли даже перекусить. В перерывах между заказами она еле как ухватила половинку бутерброда и это все, на что хватило времени. Лишь под вечер стало полегче, а последних посетителей и вовсе пришлось чуть ли не под руки вести к выходу. Когда в лавке совсем не осталось покупателей, Элли наконец-то перевернула табличку на «Закрыто». Сумасбродный день высосал из нее всю энергию. Приблизившись к прилавку, она просто упала на свой стул, уронила голову на руки и тяжко выдохнула. Ричардсон наконец-то услышала свои собственные мысли впервые за весь день. В них пронеслись упоминания об уборке лавки, визите к родителям, праздновании, на которое у нее не осталось сил и времени, и о подарке Леви. Понравился ли он ему? Оценил ли капитан ее жест? Элли ему не сказала, но над его купажом она мучилась около трех недель. Хотелось собрать что-то такое, с чем бы ассоциировался только он и больше никто другой. Этот купаж должен был одним лишь своим ароматом заявлять о том, кому он предназначен. И она нашла ту самую идеальную формулу, и ей хотелось, чтобы Леви тоже это оценил. В последнее время, Элли все больше и больше думала о нем. Хотя было когда-нибудь иначе? Ричардсон усмехнулась собственным словам. Недавно родители задали странный вопрос: «Встречается ли она с кем-нибудь?». Элли не поняла и проглотила отрицательный ответ, а потом спросила, почему они сделали такие выводы. Родители рассказали, что она сильно изменилась после того, как завела лавку и в ней появился важный посетитель-разведчик. А потом спросили в лоб, есть ли между ней и капитаном что-нибудь романтичное. И хотя Элли отшутилась и заверила, что они всего лишь друзья, но впоследствии почувствовала какую-то странную тоску. Какого было бы состоять с Леви в отношениях? Ричардсон почему-то казалось, что нелегко. Он был достаточно закрыт и это могло плохо сказаться на взаимопонимании. Капитан не был разговорчивым и казался хладнокровным, но теперь Элли знала, что Леви умел улыбаться (ну, или просто усмехаться) и чувствовать, просто скрывал все свои эмоции где-то глубоко внутри. Что же заставило его так поступать? Они не говорили о его прошлом. Каким-то образом Ричардсон поняла, что затрагивать эту тему не стоило. Иногда ей так хотелось прикоснуться к нему в приободряющем жесте… Местами Леви выглядел таким отстраненным, что ее рука сама по себе дергалась, но Элли вовремя ее прижимала. Капитану бы не понравилось незапланированное проявление нежности с ее стороны. Они еще не настолько знакомы. Они всего лишь… друзья. На последних мыслях дверь за спиной скрипнула. Элли словно придавило тонной усталости, и обслуживать очередного запоздалого посетителя совсем не хотелось. Она помедлила, прежде чем развернуться к нему. Вперед вырвались слова: — Извините, мы закрыты. Но до боли знакомый голос заставил повернуться намного быстрее: — Я не задержу тебя. Распахнутые от удивления глаза Элли уставились на разведчика, что стряхивал с куртки снег. На его лице проступил морозный румянец, нос был слегка покрасневшим. В подмышке был зажат какой-то сверток. — Леви? — Элли чуть не хлопнула себя по лбу. Ну, конечно, Леви! А кто еще перед ней стоит? — Что ты здесь делаешь? Ричардсон попыталась вспомнить, договаривались они о встрече или нет? Нет, определенно нет. Так что же принесло капитана в ее скромную обитель именно в это время? Леви опустил взгляд на сверток, что держал в подмышке. Идея подарить Элли подарок пришла к нему в голову внезапно. Часами ранее он подарил свой подарок Эрвину, и он, как и всегда, предложил составить ему компанию. Командор не стал ждать и развернул сверток с чаем. Вместо улыбки на его лице проступило удивление. — Леви, как ты… как ты нашел эти цветы? Аккерман тогда не понял и спросил, что такого в этих засушенных хризантемах. «Они невероятно редки и наверняка стоят целое состояние», — ответил ему Эрвин. А после как-то по-особенному тепло поблагодарил его. Некогда будучи мальчишкой, который родился и жил под землей, Леви прекрасно осознавал, что значит «стоить целое состояние». Он никогда не видел этих редких цветов, что Элли жертвовала для его подарка. Некоторые сорта, что находились на грани исчезновения, как правило, водились только в садах самого Короля и были скрыты от глаз простых смертных. Смит раскрыл глаза на жест Элли. И этот жест его покорил. Эрвин сразу же заварил чай, и засушенные хризантемы в его чайнике раскрылись во всю былую красоту. От них нельзя было оторвать взгляд. На лице Смита впервые проступил восторг, а после он предался каким-то особо драгоценным воспоминаниям о маме, которая любила срисовывать хризантемы из учебника по ботанике. Обычно Эрвин не сильно о себе распространялся, хотя Леви знал достаточно о его жизни, но сегодня Аккерман увидел не командора, а обычного рано повзрослевшего мальчишку. И это был самый важный подарок, какой только Элли могла ему сделать. Поэтому Аккерман не стал долго задерживаться в кабинете главнокомандующего. К тому же, туда пришла Ханджи. Под ее хитрым взглядом капитан направился в свою комнату, чтобы схватить куртку, деньги и отправиться на рынок. Идя в город, Леви знал всего две вещи. Первое: он обязательно купит Элли ответный подарок. И второе: Элли заслужила самое лучшее, что он только мог найти. За все ее старания и жертвы, за ее доброту и искренность капитан хотел отплатить тем же. Долго думать над подарком не пришлось. Его взгляд почти сразу же привлекла одна нежная и утонченная вещь, которая словно просилась к нему в руки. Безусловно, она была дорогой, но Леви готов был потратиться. Поэтому сейчас он вытащил из подмышки сверток и протянул его хозяйке лавки. — Это тебе. — Мне? — казалось, марафон глупых вопросов от Элли сегодня не закончится. Но сейчас удивление настолько поглотило ее с головой, что все, что Ричардсон могла сделать, лишь молча принять сверток. Ее пальцев коснулась прохладная бумага. Она была цветастой и напоминала… …подарок. Святые чаинки, это подарок! Подарок от самого капитана Леви! Полгода отношений словно стерлись из воспоминаний. Элли вновь стала стеснительной девушкой, которая трепетала перед сильнейшим всего человечества. Ее руки дрожали, а губы норовили перейти на «вы». Ведь все происходящее просто не укладывалось в ее голове. Глаза Ричардсон обследовали упаковочную бумагу и зацепились за краешек бумаги, который потянули ее пальцы. Перед глазами предстала коробка с очаровательным чайным сервизом. — Леви, — выдохнула Элли, проводя пальцами по хрупким фарфоровым чашечкам и утонченным блюдцам. Она не знала, сколько стоил набор, но по качеству изделия уже прикинула его немыслимую стоимость. — Это… это так красиво, но… я не могу принять. Слишком дорого. Капитан был непоколебим. Он смотрел прямо на Ричардсон, абсолютно не принимая ее отказ. — Этот сервиз твой. Делай с ним, что хочешь. Из-за столь весомого жеста от Леви Элли потерялась в эмоциях, что закрутили ее с головой. Она даже не поняла, как отложила подарок на прилавок, а после порывисто и крепко обняла разведчика, прижавшись к его холодной куртке. — Спасибо, — прошептала Ричардсон. Из всех дорогих ее сердцу подарков, этот сервиз стал самым значимым. Не из-за стоимости, нет, а из-за человека, который его подарил. Леви оказался ошарашен не меньше Элли. Она отпустила его так же стремительно, как и обняла, и теперь выглядела невероятно смущенной и покрасневшей. Но этот румянец ей определенно шел. Элли сбивчиво предложила ему остаться на чай, хотя просто не знала, куда деться от волнения. Ей хотелось разрядить обстановку. Леви согласился на предложение. Пока хозяйка впопыхах ставила чайник и пыталась чем-то заполнить неловкое молчание, Аккерман поймал себя на мысли, что просто следил за ней и как-то совсем легко улыбался. Он впервые за долгое время встречал праздник за пределами собственной комнаты и вообще штаба. Впервые где-то ему было так хорошо, что он хотел возвращаться в это место раз за разом. Наверное, Ханджи будет сходить с ума от любопытства, когда он вернется в Разведкорпус. Но Леви не хотелось как-то негативно реагировать на ее слова. Пусть думает, что хочет. Ведь у него действительно появился кое-кто очень важный.