Переводчик

      Через пару дней Ситников, его ассистент Акимов и несколько медсестер удачно провели операцию. Топтунов отходил от наркоза, состояние его было удовлетворительное. Акимов велел взять повторные анализы после прихода больного в себя. Когда придут результаты, он поставит окончательный диагноз. Через два часа после операции Саше пришла СМС-ка на «Whats'App» от жены: «Как прошла операция? Паренёк в норме?». Акимов улыбнулся и ответил, что все хорошо. Он не раз повторял себе как ему повезло с женой. Особенно в таких ситуациях.       — Ишь как расцвел, — промурлыкал Ситников, о существовании которого Саша и забыл, пока смотрел в телефон. — Жена?       — Лена, да. Она. — кивнул Акимов, откидывая телефон, и тот скользит чехлом о поверхность стола. — Твои прогнозы?       — Хороший мальчишка, сильный, — Анатолий отталкивается от пола и едет на стуле к шкафу с бумагами, набирая приличную охапку, — я думаю год-полтора и он как новенький! Но надо хорошенько поработать. Ведь год-полтора это без форс-мажоров и каких-либо заковырок. Что-то вроде идеального срока. А так около двух лет ему на восстановление. Ну и смотря кто лечащим врачом будет. Да, Саша?       — Конечно, — усмехнулся Акимов, откидываясь на спинку стула. — Хотя нет, не так. Так точно, товарищ Ситников!       — Фу, боже, Акимов, — Ситников скривился так, будто ему в рот лимонов напихали, — что это такое? На вот, заполняй бумажки. С тебя отчеты по Арсентьеву, Беликовой, Мирохину, Скоропалову, Топтунову и по Пронину.       — Ты издеваешься? — Акимов тряхнул бумагами так, что они чуть не рассыпались, и взглянул таким взглядом, будто его мальчишки разбили любимую вазу жены. — Некоторые давно выписались, и мы вроде договорились…       — Сядешь возле своего Леонида-Павла и будешь писать. Ну не учел я, что проверка будет и туда нос совать. Пожалуйста, Акимов. Мы же оба знаем, как быстро ты можешь это делать, — Ситников развалился в кресле, вытянув ноги.       — Все-таки твои предки управляли клиникой лучше, — ухмыльнулся Саша, просматривая личные дела.       — Мои предки не давали тебе премию, так что радуйся тому, что есть, — смеется Анатолий, покачиваясь в кресле. — Ладно, это приходящее и уходящее. Остаешься в ночь, заполняешь бумаги и следишь за Топтуновым. Не мне тебя учить. Вопрос в его реабилитации. Ты с ним 24 на 7 жить будешь? Без тебя мы не сможем.       — Сначала накопившиеся отгулы, потом у меня отпуск завалялся. Потом за свой счет… А тебе не кажется, что это будет решаться непосредственно при выписке больного? Здесь он пройдет полный курс лечения, я сам буду делать ему массаж и разрабатывать мышцы. И да, за свой счет. И как, шокировал я тебя своим решением?       — Да, Саша, — веселость и непринужденность спала с лица мужчины. Он говорил твердо и серьезно. — Ты думаешь, что это так легко? Что ты сможешь помочь ему? Я не отговариваю тебя, просто пытаюсь показать реальность, то что будет на самом деле. У тебя семья, Саша. Как они к этому отнесутся? Ты не сможешь торчать там вечно, так как это внесет дисбаланс в твою жизнь. Хорошенько подумай над тем, что собираешься сделать.       — Я не дам загубить еще одну молодую жизнь, — сказал Александр, смотря прямо в глаза главврача. — Не дам, слышишь! Павел умер из-за меня! Я не смог помочь ему и он угас! Сначала у него побледнело лицо, затем вся кожа, потом потускнели глаза, потом осип голос, а потом его не стало! Двадцать один год, Толя… Жизнь только началась, но тут же обрывается в… тартарары! Во тьму! В бездну! Да называй как хочешь!       — Он умер не от твоих действий, Саша, — Анатолий встал и начал ходить по кабинету. — Ты же знаешь, что здоровье его пошатнулось, что он не выдержал бы сильных препаратов…       — Надо было вводить в малых дозах! Пошло бы на улучшение, а потом…       — А потом привыкание и он все равно бы умер. Акимов, ты как маленький, ей богу! Ты несешь бред! Да, эта ситуация хорошенько орошила тебе мозг, но не зацикливайся. Хватит вспоминать об этом. Никто из пациентов не умер по твоей ошибке, ты среди нас как герой. И один несчастный случай не сможет тебя сломить… Ты знаешь, Саша, мы не боги… Но мы действительно делаем все.       — Так дай мне сделать это «все», — Саша умоляюще посмотрел на Ситникова. Тот вздохнул и уселся обратно в кресло. — Молодой, крепкий организм. После того, как придут анализы будут известны все детали и нюансы. Все получится, Анатолий Андреевич.       — Под твою ответственность, Александр Фёдорович, — ответил ему мужчина, и на этом их разговор о реабилитации Топтунова был закрыт.

      К вечеру парень почти отошёл от наркоза. Немного кружилась голова, иногда он нес бредятину, иногда начинались рвотные позывы. Но в целом состояние удовлетворительное. Когда все вокруг перестало плыть было половина девятого вечера. Парень оглянулся и увидел девушку, которая ставит ему капельницу. Он медленно обвел ее взглядом. Длинные волосы собраны, лицо сосредоточено. Она что-то записывает у себя. Парень отрывает взгляд от нее и пытается рассмотреть палату. Но в полумраке это плохо получается, да и желания совсем нет. Ему хочется спать, несмотря на то, что он весь день был в коматозном состоянии.       — Как ты? — голос девушки заставляет обернуться. — Слышишь меня? Как ты?       — Мне намного лучше, — Лёня кивает, — спасибо.       — Я Таня. Если что, то обязательно меня зови, — девушка улыбнулась, погладила парня по руке. — Ты, может, спать хочешь? Или кушать там, пить? Принести чего-нибудь? Может, еще Акимов заскочит.       — Воды, пожалуйста.       — Вот, аккуратнее, — Таня помогла парню приподняться и попить. Потом подала салфетку.       — Скажите, а я навсегда… таким буду?       Девушка мотнула головой в знак непонимания.       — Ног-то я совсем не чувствую, — Лёня пошевелил руками и плечами. — Совсем. И повернуться с трудом могу. Это навсегда?       — Нет, — твердо ответила девушка. Взгляд ее тут же стал серьезным, — ты не в том месте, чтобы опускать руки и думать о плохом.       Лёня замолчал. Повисла неловкая пауза.       — Не переживай. Операция прошла успешно, пойдешь на поправку.       Чуть позже в палату пришел Александр Фёдорович, пробыл с пациентом полчаса и опять умчался на зов медсестры. Татьяна просидела с парнем до тех пор, пока ее не сменил Акимов. Он молча заполнял документы, довольствуясь тусклой лампой, и совершенно не чувствовал усталости. Какой-то источник энергии внутри. Откуда? Саша даже не пытался ответить.       За окном глубокая ночь. Саша дремал на стуле, оперевшись о стену, как вдруг послышался стон. Глаза тут же открылись, мозг проснулся, и все тело готово было к рывку. Александр поднялся со стула и подошел к парню.       — Что-то беспокоит?       — Ноги… — сквозь зубы процедил Топтунов.       — Что же ты молчал? — Саша чуть прикусил язык, сморщился, но тут же принялся расспрашивать Лёню. — Какая нога? Обе что ли? Сейчас, потерпи.       Парень прикрывает глаза, отворачиваясь от врача. Акимов даже не знает сколько он так лежит, как сильно болят ноги. Он быстро и уверенно начинает делать массаж. Становится больнее, и Лёня тянет руку, чтобы оттолкнуть чужую. Но Акимов что-то говорит ему, а потом проводит еще раз руками, и боль начинает утихать. Лёня приподнимает голову. В его взгляде читается больше недоумение, чем благодарность. Уголки Сашиных губ приподнялись. «Спи» — шепчет он и идет к двери из палаты. Лёня действительно засыпает. Остаток ночи он спокойно спит, хоть и не видит снов. Он чувствует себя вполне спокойно, будто это не больничная койка, а домашняя кровать.       На следующий день его ждал приятный сюрприз. Во время осмотра дверь вдруг распахнулась, и оттуда показались лица.       — Лёня! — из-за двери показывается голова Киршенбаума, лицо которого выражает беспокойство.       — Лёня! — чуть выше высовывается голова Столярчука, который улыбается во все 32.       — Александр Фёдорович! — чуть ли не с криком влетает в палату Таня. — Эти паразиты меня обхитрили!       — Ничего-ничего, Танечка, мы почти закончили, — успел успокоить её Саша, а потом обратился к парням: — Молодые люди, марш отсюда. И дайте нам пять минут.       — Вы же сказали, что закончили, — вмешался Борис, который постоянно нарывался на скандалы.       — В туалет человеку дайте сходить, — Акимов помахал уткой, парни вылетели из палаты, а Лёня густо покраснел. — Ты не смущайся. Таня, я думаю, тебя уже успокоила по этому поводу.       Столярчук и Киршенбаум полдня просидели рядом с другом, рассказывая ему что было у них, и спрашивая, что было с ним. Узнав правду, они, конечно, были в шоке и проклинали виновника насколько могли. Несмотря на то, что эти двое чуть не снесли дверь в палату, Саше они даже понравились. Игорь немного застенчивый, но веселый и каламбурный парень, а Борис серьёзнее и наглее. Рядом с ними Лёня был таким беззаботным, будто никакой аварии не было, и он просто лежит в инфекционном отделении. Они шутили, смеялись, кривлялись, да так заразительно, что Акимову самому захотелось попрыгать и поорать: «Я бабочка! Крылышками бяк-бяк-бяк!». Но кипа бумаг стояла сзади с ножом у горла, и любой прыжок заставил бы ее действовать. Оставив на этих каламбурщиков своего пациента, Акимов смело отправился на обход, а потом в архив. Ведь чем быстрее он справится со всем — тем быстрее вернется в палату Топтунова. Вдруг ночью опять плохо станет. Таню он отпустит, она и так не отдыхает, а сам поработает. Может, подумает, что делать дальше.       Ответственность. Она повсюду. За каждым углом этих коридоров. Александр прекрасно это знал и понимал, когда выбрал профессию врача. Зачем это? Постоянная ответственность и взаимодействие с людьми, каждый раз отвечать перед ними. Пока другие ребята шли на инженеров, архитекторов, операторов ЧПУ, а он пошел на врача. Нет, у него не было вдохновляющего примера или трогательной семейной истории. Просто маленькому Саше всегда хотелось быть важным и полезным человеком, который приносит пользу и ответственно относится к делу. Об этом он и думал, оставаясь на вторую ночь в палате Топтунова. Тот до поздна читал комиксы от Киршенбаума, положив рядом книги от Столярчука. Видимо хотел все успеть да уснул. Александр аккуратно забрал журнал, положив вместо закладки фантик от конфеты. Потом убрал книги, прикрыл ноги одеялом и сел на стул.       Какой молодой. Такой красивый, как кукла фарфоровая. Кожа бледная, но в ней есть что-то легкое и нежное. Возможно, он от природы бледен, возможно травма забрала прежний румянец. Александр провел не одну ночь в его палате, старался как можно чаще навещать его. Каждый раз осматривая, прикасаясь к нему, Саша чувствовал, как внутри копошится нежная братская любовь. Никто и не заметит этого, ведь он ко всем пациентам относится с добротой и чуткостью и может запоминать некоторые нюансы каждого. Эти мелочи он записывает в блокнот, который перелистывает перед обходом, таким образом все вспоминая.       Полтора месяца Топтунов провел в клинике. В это время Акимов делал все для улучшения его состояния, а Лёня, можно сказать, подружился с ним. Видимо, из-за этого Саша раз в неделю точно видел Пашу во снах. Утром после такого сна его трясло. Это давало мотивацию идти дальше. Разрыв между домом и работой пока не чувствовался, и Акимов морально готовился сам и готовил жену. Лена восприняла все нормально, но Саша видел в ее глазах сомнение. Она не знала о его ночных кошмарах и опасалась того, что муж начнет отстраняться от семьи.       Совсем скоро наступит апрель. Мокрые тротуары, свежий весенний воздух, яркое солнце, свет которого жарил лицо, в отличии от зимних лучей, которые лишь светили, но не грели. Акимов помог Вере Сергеевне спустить коляску. В этот день Топтунов впервые за полтора месяца подставил лицо ветру и вздохнул полной грудью. В этот же день он почувствовал, что не сможет жить в инвалидной коляске.