Без пяти минут полночь

Лодка скрипит возле причала. Лунная ночь — тревог начало. Мрачно стою, В воду смотрю. Нет моего в ней отраженья, Есть только горечь поражения. Ну почему Лезть в мою жизнь Вздумалось ему? В сером мешке тихие стоны. Сердце моё — как трофей Горгоны. Жалости нет — Во мне простыл её след! Злоба меня лютая гложет, Разум судьбу понять не может; Против меня Восстала сущность моя. Сашка, как завороженный, слушал голос Горшка. Что-то новенькое, раньше он этой песни не слышал. С нового альбома? Вероятно. Звуки баса отдавались в груди вибрацией, с непривычки болят уши от громкого звука. Зал замер вместе с Воропаевым, все внимание приковано к сцене. Король и Шут, это драйв, это буря эмоций, как всегда, это желание уйти в отрыв, орать и веселиться с толпой народа единым порывом. Только не в этот раз… Рядом сидит Ромка, притащивший их с Андреем к бару «горло промочить». Только сегодня ни любимое некогда пиво, ни любимая музыка не радовали Сашу. Что он хотел, он и сам понять не мог, чего-то упорно не хватало уже несколько недель и это чувство нарастало с каждым днем, не давая расслабиться и насладиться жизнью. Лихорадит душу! Я обиды не прощаю! Я разрушу План твой — обещаю! Ты меня не знаешь! Ты всего лишь отраженье! Средство есть Лишь одно — Сгинь на дно! Ни объяснить ничего самым близким людям, ни самому понять, что с ним происходит. Порой Саша сам себя не узнавал. Откуда взялась такая злоба и нетерпимость к Андрею? Да и старший как с цепи сорвался после последней охоты. Рычит на всех, ушёл в такой масштабный загул, что оставалось только удивляться, как он вообще на работе появляется и даже что-то делает. А Сашка, наоборот, охладел к их обычным развлечениям. Не хотелось ни с девочками зажигать, ни в бар ехать выпить, сон последнее время стал тревожный, наполненный томительным ожиданием. То и дело приходило в голову, что братья справятся и без него, а позже поднатаскают Катю, и она совершенно очевидно займёт его место. Сильнее всего Андрей злился из-за ранения сестры, хотя ничего сверхъестественного не произошло. Они сами, когда только начинали самостоятельно охотиться, получали травмы и посерьезнее. Если бы не амурины снадобья, все сплошь были бы покрыты шрамами. — Привет, Вологда! — донеслось со сцены. Зал отозвался криками. Саша вынырнул из своих мыслей и уставился на беснующуюся толпу. — Вы нас ждали? Снова крик толпы, разрывающий перепонки. Обычно Воропаев орал вместе со всеми, просто, от полноты чувств, но за сегодняшний вечер не проронил ни звука, как ни старался Рома вывести его на разговор. Просто было не до того. Вибрация от музыки, от шума, от танца сотен людей, будто проходила сквозь него, вызывала внутреннее волнение. — Это был трек с нового альбома, который вот-вот выйдет. Называется «Отражение». А следующая — тоже с нового альбома. «Дочка вурдалака»! — зал снова взорвался неистовым ревом, и к ним присоединился Ромка. Кажется, он единственный в их компании, кто действительно веселился сегодня на концерте. Сашку Малиновский вдруг отчетливо начал раздражать, нестерпимо захотелось вмазать ему по морде, аж костяшки зачесались, предчувствуя знакомую боль. Из последних сил сдерживался, списывая все свои реакции на алкоголь и паршивое настроение. Звучащая со сцены композиция была тяжелее предыдущей, но Сашке показалась заунывной. А вот Ромка усмехнулся, слушая текст. — Вот мужик дурак. Кол в грудь и все проблемы решены, баб что ли мало? — усмехнулся он, толкая в плечо братьев по очереди. Андрей слегка улыбнулся, а Саша поморщился. — У тебя вообще все так просто, — скривился Воропаев. — Посмотрел бы я на тебя в подобной ситуации. — Обижаешь, братишка, — жизнерадостно отозвался Малиновский, перекрикивая музыку, — Я своих девочек проверяю прежде, чем в кровать приглашать. — Это у Сашеньки всегда все сложно, — фыркнул Жданов, делая глоток из своего бокала, и поймал откровенно злобный взгляд младшего брата. — Ни поганого упыря укокошить нормально не может, ни оградить от ранений напарника. — Один Андрюша Жданов у нас молодец и красавчик, всегда все делает правильно и ни в чем не ошибается! — огрызнулся Сашка. — А никчемный Саша Воропаев вечно кругом виноват! Андрюша потащил на упырей нулевичка? Саша виноват! Андрюша проебланил лесовика и не пристрелил его до того, как разнесло всю поляну? Саша, разумеется, виноват! У драгоценного Андрюши рвет крышу на ровном месте, конечно, всему причиной ни на что не годный ботаник и заучка Саша! Кто-кто, а ты, Андрюша, точно не от скромности помрешь! — Это у меня крышу рвет? — фыркнул Андрей в ответ. — На себя взгляни, придурок! — Так, парни, хватит! На охоте всякое случается, все закончилось, все живы, — прервал их ругань Малиновский. — Дайте послушать музыку и отдохнуть! — А ты у нас только этим и занимаешься, Ромочка, — Сашка сплюнул на пол. Андрей приподнял бровь в удивлении. — Отдыхаешь, веселишься и лезешь не в свое дело! — Сань, я-то что тебе сделал? — возмутился Малиновский, перестав улыбаться. — Ну-ка, братик, взгляни на меня… Рома обхватил голову Воропаева и повернул ее к себе, внимательно всмотревшись ему в глаза: — Ты че, дружище, обдолбаться успел перед концертом? — Уйди на хер и не трогай меня! — прорычал Саша, сбивая одним ударом крепкую хватку брата. — Сань, ты полегче, а? — с угрозой прошипел Жданов, не давая взбесившемуся Воропаеву нанести новый удар. — Только драки не хватало до кучи. — Да пошел ты, командир, — сверкнув глазами, огрызнулся младшенький. Повисла пауза, в которой все трое, наконец, обратили внимание на слова песни. Знаю я, что любовь такая Не увенчается успехом. Ах, была бы она другая, Я б стал нормальным человеком. То, что твоя душа В облике тёмной силы, Для меня не беда! Ради тебя готов Вырубить все осины, Но против креста Я не пойду никогда! — Ненормальный, блядь, — процедил сквозь зубы Андрей. — Ты зрачки свои видел? Совсем ахуел уже. Чтобы я еще хоть раз с тобой куда-либо поехал… — Затухни. Хотел веселиться — веселись, а от меня отвали со своими нравоучениями! Я в няньках не нуждаюсь! — сорвался на крик Саша. — Выискался тут нормальный! Дальше своего носа ни хрена не видит, только мозги всем ебет! — Сань, правда, тормози. Ну набьете вы сейчас друг другу морды, вызовут наряд. Оно тебе надо? У нас доки, вообще-то липовые с собой, — примирительным тоном произнес Малиновский. — Пошел на хуй, — процедил Сашка. — Со свежачком покончено, — зал взорвался ликующими криками, как только услышал скрипку. Братья улыбнулись. Зрители пели вместе с Горшком и Князем, практически заглушая их: Тёмный, мрачный коридор, Я на цыпочках, как вор, Пробираюсь, чуть дыша, Чтобы не спугнуть Тех, кто спит уже давно, Тех, кому не всё равно, В чью я комнату тайком Желаю заглянуть, Чтобы увидеть… Как бессонница в час ночной Меняет, нелюдимая, облик твой, Чьих невольница ты идей? Зачем тебе охотиться на людей? Пели и Андрей с Ромкой, хотя отвлечься от склоки было непросто. Жданову лучше бы вообще рот не раскрывать, в ноты он не попадал категорически. Саша молчал, бесило сегодня абсолютно все, особенно старший брат. Хотя он и не брат ему вовсе! Пиво горчило, мелькающие силуэты фанатов раздражали, и очень хотелось уйти отсюда, но Саша не торопился. Одна песня сменилась другой, не менее знакомой. «А в доме шло веселье и гульба, Еще никто не знал, что в этот миг Охотник Себастьян, что спал на чердаке, Вдруг почернел лицом, стал дряхлый, как старик! Охотник! Охотник! Охотник, ха!» На припеве его окончательно вывело из себя. Сашка дернулся и, несмотря на оклики Ромки, пошел в самую гущу толпы. Плевать на братьев, он и сам себе вполне неплохая опора. Семья? А есть ли у него вообще семья? Хреновы братья, убил бы! Не нужны они ему, сам справится, если вдруг что. Он даже ухмыльнулся, с упоением представляя, как приложил бы Андреевскую голову об асфальт. Раз, второй, третий! Пока брызги ярко алой крови не разлетелись по серой шершавой поверхности. Вот тогда Андрей бы никогда не встал, не открыл свой поганый рот и не обвинил его больше ни в чем. «Ослепший старый маг ночью по лесу бродил, На кладбище разлил он волшебный эликсир И лишь проговорил: что ж я старый натворил? Трупы оживали — землю разрывали, Всюду выползали, дико бушевали, Глотки драли, все вокруг ломали, Рвали свою плоть». Толпа вновь взревела, и Саша почувствовал всю мощь человеческой агрессии. Да! Они все были довольны и счастливы, но в крике, в алкоголе, в скуренной траве они все топили нерастраченные эмоции. Стоя посреди слэма, Воропаев раскинул руки и в голос засмеялся, запрокидывая назад голову. Неужели ему не хватало именно этого? Кто-то врезался в него изо всей силы, но было плевать. Что это за дурь, что цепляет лучше наркотика? — А ну-ка, пошли со мной! — неожиданно прервал его кайф голос Жданова. Андрей грубо дернул его за плечо, и это стало уже совсем невыносимо. Саша сжал кулак и резко нанес брату удар по челюсти. Силы оказалось много, голова Жданова дернулась, и он плавно осел вниз, явно не ожидал такого выпада в свой адрес. Буквально из ниоткуда возник Ромка. — Ты че сделал-то? — заорал Малиновский, пытаясь перекричать громкую музыку. Люди вокруг начали оборачиваться, но Сашку это не особо интересовало. У них липовые документы? Пусть сами и разбираются с ментами. Они же умные, у них все схвачено, раздают свои дебильные советы направо и налево! Он решил не отвечать ничего брату, нашел глазами выход и быстрым шагом направился к заветной двери, нестерпимо захотелось побыстрее глотнуть влажного холодного осеннего воздуха. На улице сразу же начался отходняк, заболела голова и к горлу подступила противная тошнота. Он вспомнил слова Андрея про зрачки, но ведь, кажется, ничего не принимал сегодня. В пиво что-то подмешали? Вряд ли. Зачем? Он потер саднящий затылок и осмотрелся: на улице было уже темно, уютный провинциальный городок, славящийся своими кружевами и богатой архитектурой… Они как-то бывали уже в Вологде, искали водяного в одном из близлежащих поселков, но все-таки Воропаев тут не ориентировался. Однако и возвращаться не было смысла, попадаться под горячую руку Жданова — самоубийство, а Сашка даже извиняться не стал бы, попросту не считал себя виноватым. Поостынет братец, тогда и вернется. А пока — подальше отсюда, куда глаза глядят. В конце концов, это не тайга, где живого человека на много километров не встретишь. Поплотнее закутавшись в куртку, чтобы спрятаться от пронизывающего, по-зимнему холодного ветра, Саша побрел прочь от клуба, где гремела музыка и бесновалась толпа. Нестерпимо хотелось оказаться одному, чтобы не видеть никого. Так и бродил по темным незнакомым улицам, словно призрак, один в чужом городе, где он никого не знает и где никто не знает его. В этом была даже какая-то своя прелесть, его никто не окликнет, не навяжет ненужный разговор и компанию. Может, уехать из Москвы вообще? Объяснить отцу, что устал от жизни охотника и ничего не хочет иметь общего ни с Зималетто, ни с кланом борцов с нечистью. Должен же он понять его, наверное? За невеселыми мыслями ноги сами его привели к небольшой забегаловке, обозванной владельцем «кафе». На улице стало уже совсем холодно, так что Сашка, подумав, толкнул дверь в полутемный зал и занял место у барной стойки. Прокуренное помещение было практически пустым, только в одном углу сидела компания, играла в карты, пила и веселилась. Воропаев заказал себе виски, оказавшимся на вкус невероятно отвратительным, но на что-то лучшее он решил не рассчитывать. С таким настроением, как у него сейчас, сойдет и такое пойло, они с братьями и хуже пили в своих поездках. Опять они, черт! Сашка поморщился и принялся бездумно сверлить взглядом ряды бутылок, без какой-либо логики расставленные на полках за спиной бармена. — Закурить у вас не найдется? Он лениво повернулся на звук голоса и увидел рядом с собой худощавую блондинку с острыми чертами лица и огромными голубыми глазами. Она грациозно села на соседний высокий стул, закинула ногу на ногу и очаровательно улыбнулась. Ее короткая юбка задралась так, что оголила почти все бедро, но девушку это, кажется, совершенно не волновало. Хотя, с такой фигурой можно было вообще ни о чем не беспокоиться, просто ходить голой. Она держалась уверенно, но немного вульгарно. Неужели проститутка? Слишком уж много достоинства в глазах для таких барышень. Сашка усмехнулся и молча протянул ей пачку. Незнакомка бросила на него надменный взгляд, достала предложенную сигарету и позволила ее прикурить. — Здесь отвратительный виски, в таких заведениях лучше брать сразу водку, — небрежно заметила она. — Я не пью водку. — Предпочитаешь янтарные напитки? — с издевкой в голосе спросила блондинка. — Коньяк. — Коньяк? А почему не взял его? — Привычка… Виски любили Андрей с Ромкой, виски пил отец, когда хотел расслабиться, виски ругал батя, когда доставал свои разномастные настойки. Да, привычка. Насколько же сильно въелась в него семья, пусть и неродная, что он живет по ее законам, даже не замечая этого? У него не было других близких, он не знал своих кровных родственников. Говорят, человеку нужен человек, возможно, в этой фразе гораздо больше правды, чем кажется на первый взгляд. — Я — Кира, — улыбнулась девушка, протягивая ему руку. Воропаев пожал ее и тут же отдернул ладонь, почувствовав необъяснимое беспокойство. — Интересное имя, редкое… — пробормотал он. — Это папа придумал. Оно происходит от греческого «госпожа». Саша снова усмехнулся, решил, что просто перенервничал, попытался расслабиться и, подумав, заказал себе коньяк. — Можно на ты? — не унималась его собеседница. — Валяй! На кой черт она взялась на его голову? Хотел же остаться один. Воропаев еще раз оглядел незнакомку: дорогая девица. В ней чувствовалась какая-то холеность, высокомерность, она явно знала себе цену, и цена эта была непомерно высока. Нет, она точно не профессионалка, хоть и одета очень развязно: короткая черная косуха, кожаная юбчонка, высокие сапоги, и как только не замерзла ночью. Может, одиночка, и просто ищет себе парня на ночь? — Что, все бросили? — Я же не вещь, чтобы меня можно было бросить. Кира улыбнулась и закусила губу. — А ты забавный, — протянула она. — Если ты ищешь себе мальчика на ночь, то не по адресу, милая. Девушка в голос засмеялась и даже запрокинула голову назад, открывая его взгляду тонкую шею. — Нет, ты знаешь, у нас с тобой ничего не выйдет, и не надейся! — она покрутила в руках бокал с каким-то коктейлем и добавила, — Не люблю хамов. — Хамов? — не понял Воропаев. — Ты ведь даже не представился. — Илья, — ответил он, вспоминая, какие из документов лежат сейчас в кармане. Блондинка нахмурилась и пристально посмотрела ему в глаза. — Нет, тебе не подходит это имя. — А какое тогда подходит? — усмехнулся Саша, но стало даже интересно. Кира задумалась на несколько секунд и пристально посмотрела на мужчину. — Александр, — уверенно ответила она. Он чуть не поперхнулся выпивкой, но нашел в себе силы не выдавать себя. — Мне кажется, тебе бы подошло… Знаешь, откуда происходит имя Александр? От греческого «защитник». А ты такой серьезный, основательный… На тебя можно положиться? Мне вот не хватает рядом защитников… — Предлагаешь взять мне псевдоним? — Почему бы и нет? — кокетливо повела плечом Кира, — Мы — взрослые люди, можем позволить себе называться любыми именами… — Защитник и госпожа — прекрасно! Долго придумывала? — после недолгой паузы спросил Воропаев. — Это ты придумал, а не я. Ненавижу людей, которые сваливают свои поступки на других. — Не слишком ли ты молода, чтобы кого-то ненавидеть? — протянул Саша, поднося к губам свой бокал. — Думаешь, можно быть недостойной ненавидеть? Значит, я всю жизнь достойна! — сверкнула глазами его собеседница. — И кого же ты так ненавидишь? — Друзей отца, они предали его. Бросили умирать, как безродную шавку! Я хочу им отомстить. — Месть — плохое чувство… — Почему? — искренне удивилась девушка. — Оно разрушает, вытягивает силы, тащит назад. — Чушь! Ты такой взрослый, а веришь в детские сказки! Саша бросил на нее беглый взгляд. Все упоминания о сказках вызывали стойкую ассоциацию с охотой. Не все встречающиеся с нечистью люди сразу верили в происходящее, слишком многие твердили про сказки, галлюцинации и необходимость поехать в психбольницу. Но нет, его собеседница, кажется, говорила о другом. — Что если я переформулирую свои слова? — продолжала она, — Хочу восстановить справедливость, заставить предателей пожалеть о содеянном. Так звучит лучше? Ведь мой отец не виноват в том, что его предали самые близкие, те, кого он считал братьями… Саша встретился с собеседницей глазами и поежился. Она настолько пристально смотрела на него, что, казалось, видит насквозь. Какая умная девчонка, а ведь точно младше него… — Ну так что? Есть разница? — Слова сути дела не меняют… — Вот! Правильно! — воскликнула девушка и от души засмеялась, — Как же люди любят жонглировать понятиями! Оп! И ты уже не преступник, а борец за справедливость. Удобно, правда? Воропаев ничего не ответил, только поджал губы и сделал еще один глоток коньяка. Нужно было идти отсюда, заканчивать дурацкий разговор, ловить попутку и пытаться доехать до Москвы. Даже в отель не хотелось, хотелось домой, принять душ, завалиться в свою кровать и выспаться. — Ты тоже из этих, правильных? — с презрением спросила Кира, — Тех, которые все в белом, а на самом деле, такие же прогнившие как весь этот мир. Саша отвлекся от своих планов на ночь и задумался. Правильных? Да, он всю жизнь был правильным, гораздо более честным, дисциплинированным и послушным, чем братья. Но есть ли отличия? Складно говорила его внезапная знакомая. Или это просто пьяный мозг воспринимал так информацию? — Какая ты умная, — протянул он, вставая со своего места, — Жаль, что дура… — Почему? — удивилась она. — Нашла пьяного незнакомца в засратом баре и решила ему мозги вправить? Все в молоко, красавица! Ты ничего обо мне не знаешь, а я про тебя и знать не хочу. Он кинул бармену несколько купюр и нетвердой походкой пошел к выходу. На холодном воздухе его нервы немного успокоились, даже проскользнула мысль позвонить Андрюхе. И чего он так взъелся на брата? Бред. Они всегда так общались, всегда подкалывали друг друга, устраивали словесные пикировки, а иногда даже дрались, но все не всерьез. Он порвал бы любого за братьев и Катьку, и Сашка готов был поспорить, что они сделали бы то же самое ради него. Они же семья? Пусть и не родная… Невольно всплыли в голове слова случайной знакомой: ее отца предали его друзья, которые были как братья… Неужели так бывает? Это ведь не про них, а все разногласия — только нервы. Хотя, чувство опасности не покидало, ведь раньше таких казусов не случалось, а он уже не пубертатный подросток, чтобы играли гормоны. Вдруг с ним что-то не то? Нужно было непременно поговорить с отцом и рассказать все, что его смущает. Павел Олегович всегда знал, что посоветовать сыновьям в сложной ситуации, поможет и теперь. Медленным шагом он подходит к мутному старинному зеркалу и видит свое отражение. Да, это он сам, только смотрит холодно, безжалостно, зло, и глаза у него другие, ярко голубые, будто светятся в окружающей их темноте. Когда они успели поменять цвет? Сашка поднимает руку и касается отражения своего лица, но его двойник из зазеркалья не шевелится, только начинает улыбаться. Он не хочет подчиняться оригиналу и не боится его совершенно. Воропаев хмурит брови, пытаясь вспомнить, почему так может быть, но в голове пусто, ничего не приходит на ум. Отцы не учили его, как сопротивляться собственному отражению в зеркале. Может быть, он сошел с ума? Абсолютно прозаично оказался шизофреником. Тогда ему срочно нужно бежать и просить помощи! Саша срывается с места и пытается убежать, но кто-то хватает его за ногу, и он падает, сглатывает слюну, пытается отдышаться, но сердце бухает как ненормальное. — Тебе не сбежать! — громом звучит в собственной голове. Он обхватывает голову руками, закрывает уши и зажмуривает глаза. — От себя не убежишь! — раздается снова. Он открывает глаза и видит, как начинает дрожать его отражение, идет рябью и растворяется, оставляя вместо себя лишь темноту. — САША! — грохает над его ухом и Воропаев в панике вскакивает и падает с кровати. Он огляделся по сторонам, но никого рядом нет. Тихо, темно, он дома, в своей квартире. Это был всего лишь сон, кошмар, который не повторится наяву. Сашка еще раз обвел взглядом свою спальню и попытался успокоиться, сжал рукой правое плечо, там, где была татуировка. Он всегда так делал в детстве, когда боялся. До сих пор помнил рассказ Павла Олеговича о том, что этот рисунок не раз спасет им жизни, это мощнейший оберег, что он может дать детям. Такой был у всех троих братьев и у Катьки. Это Квадрат Сварога, который можно содрать с них только с кожей. Возможно, это были только суеверия, но если веришь в них с детства… Саша обошел всю квартиру, проверил, нет ли кого в темных углах и вновь вернулся в спальню. Сон не шел, мысли сбивались, а в голове звучали слова новой песни с концерта: Лихорадит душу, я обиды не прощаю, Я разрушу план твой — обещаю. Ты меня не знаешь, ты всего лишь отраженье. Средство есть лишь одно — сгинь на дно… Дурдом какой-то. Сашка устало отер лицо ладонью и твердо решил наутро поговорить с отцом обо всех странностях, происходящих с ним, о словах твари с последней охоты, о непонятных, слишком ярких снах, о том, как растет нетерпимость к Андрею, о… о всех своих страхах…