Дебютант(ка)?

      Четвертое марта 1851 года, Юго-восточный Лондон, Вулидж, Королевская военная академия. Совсем недавно прошел обед, который позволял молодым людям разных возрастов восстановить силы после утренних занятий по физике, испанскому языку и фехтованию. Именно таким было обычное расписание на первую половину понедельника. Сейчас же выделено около сорока минут на самоподготовку, а после этого нужно будет идти до другого конца академии, для урока верховой езды.       Офицер артиллерийского полка Королевской военной академии виконт Деррен Ланкастер решил провести свободное послеобеденное время в жилом корпусе, за чисткой темно-синего кителя, который по неосторожности испачкал о тальк, когда переодевался после урока фехтования. Разумеется, он уже почистил его подручными средствами в перерывах между уроками, но если кто-либо из старших по званию заметит остатки белесых разводов и неровный ворс ткани, то отправят мести Деррена плац до самой ночи. В каком-то роде он был даже рад такому неожиданному стечению обстоятельств. Сегодня обед был на удивление вкусным и сытным, так что единственным желанием сейчас было оказаться где-нибудь в горизонтальном положении, желательно, часика на два. Но и просто небольшой перерыв, проведенный в комнате, тоже был неплох.       К слову, именно по плацу он сейчас и идет, приосанившись и вышагивая, так как именно здесь чаще всего можно встретить генералов. От них и будет зависеть его будущая военная карьера, о которой, как известно, мечтает каждый солдат, хоть раз переступавший порог данного учебного заведения.       Деррен мог обойти всю территорию с закрытыми глазами, так как уже двенадцать лет провел в стенах этой академии, крайне редко приезжая в родное поместье, расположенное в графстве Ланкшир, коим владеет его семья. Что уж говорить о Лондоне, в котором он старался не показываться, так как знал, что тут же начнутся сватовство и хождение по светским мероприятиям, которые не вызывали в парне никаких теплых чувств. Именно поэтому юный виконт решил связать свою жизнь с военным делом, по крайней мере, пока не придет время перенимать титул отца и вместе с ним необходимость жениться. А пока он был одним из лучших офицеров своего возраста. Во многом это было связано с ранним поступлением в корпус, но, как говорили некоторые преподаватели, была в нем особенная пытливость ума, которой не доставало большей части военных.       Тем временем, парень уже дошел до жилого корпуса и, пройдя по длинным каменным коридорам, невольно прислушиваясь к гулкому стуку своих сапогов, добрался до своей комнаты. Достав с нижней полки небольшого шкафа принадлежности для чистки, он опустился на массивный табурет и начал тяжелой щеткой с жестким ворсом пытаться вычистить китель. Получалось довольно ловко, ровно до тех пор, пока в тяжелую деревянную дверь не постучали.       Резко встав и зачем-то спрятав форму за спину, Деррен дал позволение войти, щетка с предательским стуком упала на пол. Признаться, визит в это время его ошарашил. Еще по стуку он понял, что это ни один из его трех соседей — они бы просто вошли, ни один из старших по званию — те бы тоже не стали ждать за дверью позволения, а гости здесь были не частым явлением, тем более в дневное время, когда все заняты обучением или перевариванием.       К удивлению офицера, в комнату вошел незнакомый посыльный и с легким поклоном протянул ему письмо.       — Прошу прощения за беспокойство, сэр виконт Деррен Ланкастер? Вам срочное послание от Вашей семьи, — получив удовлетворительный ответ, мужчина отдал небольшой конверт из светло-желтой бумаги и тут же вышел, поклонившись, оставив получателя ошарашенно стоять в комнате.       Не то чтобы у юного Ланкастера были напряженные отношения с семьей, даже наоборот, он очень их любил, особенно двух младших сестер, но вот такие неожиданности довольно сильно выбивали из колеи, когда ты привык к четкому военному распорядку. Дело в том, что письма в разгар учебного дня не приносят, тем более лично в комнату. Обычно этим занимался один из старших офицеров, который, предварительно проверив каждое письмо, вечером в общем зале выдавал их адресатам.       Отложив практически чистый китель на кровать, виконт в спешке вскрыл сургучную печать с изображением буквы «Л» на витиеватом фоне из листьев и быстро пробежался глазами по строкам, написанным аккуратным женским почерком, который он знал с детства.       Спустя минуту он прочитал письмо снова, но более вдумчиво. Затем еще раз и еще, потому что никак не мог выловить из текста хоть толику конкретной информации, но каждая строчка сквозила расплывчатыми формулировками и обещаниями всё объяснить чуть позже.       В данном письме его любимая матушка, графиня Эвелин Ланкастер, очень просит сына срочно вернуться домой, и, желательно, под покровом ночи! Также она сообщает, что уже направила в академию прошение о том, чтобы его отпустили на неопределенный срок в связи с серьезными семейными обстоятельствами. Вместо обычного постскриптума графиня просит сына внимательно смотреть в окна, когда он будет ехать домой.       Этим же вечером в смешанных чувствах Деррен Ланкастер мчался домой в карете, разумеется, предварительно, обговорив это решение с высокопоставленными людьми академии, которые подтвердили наличие прошения и, учитывая безукоризненную репутацию его семьи в общем, и виконта в частности, со спокойным сердцем отпустили его.       Как и велено было в письме, парень на протяжении дороги высматривал неизвестное нечто в маленьком окне кареты. Правда, пролегающая через лес дорога была темна и тиха, что способствовало долгим размышлениям. Во время этого пути мысленно были перебраны множество вариантов произошедшего, от болезни или, упаси господь, смерти кого-то из домочадцев, до счастливой помолвки сестры или беременности матери, хотя было бы довольно странно по такому поводу наводить столько таинственности. Когда копыта лошадей зацокали по камням мостовой, а улицы за окном осветились тусклым светом газовых фонарей, Деррен вновь сосредоточил своё внимание на рассматривании окружающего мира. Лондон был для него чужим городом, он не узнавал здания, пустые улицы, вывески, ему гораздо роднее и ближе было родное поместье в Ланкшире, но, как известно, светский сезон вся аристократия должна была проводить в Лондоне, поэтому даже Дер мог встретить здесь несколько знакомых лиц.       Прибыл парень домой как раз в то время, когда люди не могут с уверенностью сказать, это еще ночь или уже утро, кажется, где-то на востоке чернота ночи начинает отступать и сменяться синевой, но, возможно, это просто игры воображения уставшего с дороги путника.       Взлетев по каменным ступенькам, Деррен забарабанил в дверь с такой силой и нетерпением, что явно напугал всех обитателей дома.       Напугал бы, если бы они спали. Но когда дверь тут же открыл старый дворецкий их семьи, виконт с удивлением понял, что почти все его родственники уже в холле и выжидающе смотрят на вошедшего парня.       Несмотря на большие размеры зала, множество ярких картин и изящных статуэток вдоль высоких стен, комната всё равно выглядела пустой. И даже массивная деревянная лестница на второй этаж, по которой как раз спускались две горничные, не заполняла этой неожиданной пустоты. В центре комнаты стояло несколько людей: графиня Эвелин Ланкастер, мать Деррена, женщина средних лет, стройная шатенка с копной кудрявых волос, подчеркивавших ее серые глаза, которые столько раз строго смотрели на парня, когда тот вытворял очередную шалость. Рядом с женщиной стоял высокий темноволосый мужчина с темно-синими глазами, а именно граф Грэгори Ланкастер, отец семейства и его глава. Чуть позади и по бокам стояла целая вереница слуг, среди которых были повар, экономка, горничные, дворецкий. Самое странное, что никто из них не выглядел так, будто только что поднялся с постели. Если бы Деррен пару минут назад сам не вошел с улицы, то мог бы подумать, что сейчас время обеда и все только и ждут, когда к ним спустятся две его младшие сестренки, чтобы всем вместе пройти в обеденный зал.       — Добрый… — начал было юный виконт, сделав шаг навстречу родителям, но тут же осекся, поняв, что не может точно определить нынешнее время суток. — Здравствуйте, дорогие родители.       — Как дорога? Ты довольно быстро добрался, — ответил ему граф, по-отечески обняв сына за плечи и передавая его в руки матери, которая выглядела очень усталой и расстроенной. Впрочем, учитывая поздний час, это было вполне уместно, да и на лице отца проходили глубокие морщины.       — Да, спасибо, всё хорошо. Позвольте спросить, почему никто не спит в столь поздний час? Неужели ожидали моего приезда? Если так, то не стоило, мне даже неловко, что я заставил вас так волноваться, — Деррен немного отстранился от родителей, поправляя парадный красный китель, который надел специально для дороги. Мать явно не без удовольствия рассматривала сына, бережно, будто машинально, поправляя аксельбант на его груди. Хозяева дома переглянулись и граф жестом пригласил всех пройти в гостиную, двери в которую тут же открыли пара слуг, пропуская всю чету в теплую комнату с разожжённым камином.       Граф сел в высокое зеленое кресло с мощными когтистыми ножками и крупными подлокотниками, графиня заняла место напротив, в точно таком же кресле. Деррен сел на длинный диван, выполненный в аналогичном стиле, и перед ним на столик тут же поставили чашку ароматного зеленого чая в очаровательной фарфоровой чашке с витиеватым природным рисунком из сервиза, привезенного из Франции. Что довольно странно, ведь этот сервиз графиня Ланкастер берегла так, будто от этого зависела ее жизнь. Рядом поставили несколько видов домашнего печенья, фрукты в вазочке и крупные шоколадные конфеты.       — Что происходит? — наконец неожиданно спросил Деррен, нарушая таким образом около четырех правил этикета. Ни один уважающий себя и других член высшего общества никогда не позволит себе в таком тоне и манере разговаривать даже с родственниками, тем более, что этому предшествовала долгая разлука. Этикет предполагает длительную беседу о погоде, проведенном времени и последних светских событиях, и лишь затем можно переходить на более личные беседы, касающиеся цели встречи. Но в данный момент всё шло как-то неправильно, и Деррен не мог понять, что же именно заставляет его так нервничать.       Парень взял в руки чашку и аккуратно, легко покачал ее из стороны в сторону, перед тем как отпить. Он делал это машинально, уже даже не замечал, как и те, кто знал его достаточно долго. Такая привычка появилась еще со времен детства, когда, чтобы проверить, есть ли на вскипяченом молоке пленочка, он несколько раз наклонял кружку и, если пленка была, то она сморщивалась. Можно было бы проверять и более простым способом, но залезать пальцами в горячее молоко было запрещено, да и не совсем безопасно.       — Не забывайся, юноша, — коротко и гулко сказал граф, и Дер тут же виновато опустил глаза. Поставив чашку на стол, он еще раз перевел взгляд с отца на мать, которая всё это время с преувеличенным интересом разглаживала складки на подоле своего платья. Только сейчас парень обратил внимание, что это дорожное платье, судя по плотности ткани и слегка уменьшенному объему нижних юбок.       — Я прошу прощения, но я думаю, что имею право знать, что здесь происходит. Вы вызываете меня из академии, просите приехать ночью, которой, вдобавок, никто в доме не спит. Кроме, я так полагаю, моих обожаемых сестер. На столе предо мной наш лучший сервиз и сладости, к которым я с детства неравнодушен. Как я вижу, слава господу, мои родители в добром здравии, но явно куда-то собираются уезжать. Неужели всё-таки что-то случилось с сестрами? Малышка Линдси снова заболела, и вы везете ее в больницу? — Дер старался говорить максимально рассудительно и спокойно, смотря в глаза то отцу, то матери, и у обоих в зрачках отражались языки пламени камина. Он заметил, как в конце его слов Грэгори сжал пальцами подлокотники кресла, а Эвелин на мгновение потеряла контроль над своей идеальной осанкой, но тут же взяла себя в руки, как это подобает истинной леди.       — Вижу, годы в академии прошли для тебя не зря, сын мой, но еще предстоит долго учиться. Мы уже приехали и просто не успели переодеться, ты бы понял это, если бы обратил больше внимания на нижний край подола твоей матери, и не переживай, твоя маленькая сестренка в полном порядке и спит у себя в комнате, — ответил отец, культурно игнорируя большую часть монолога сына, чем несомненно начинал раздражать Деррена, который больше всего в жизни не выносил неопределенности. Сжав волю, а вместе с ней и пальцы, в кулак, он снова поднял на графа молчаливый вопросительный взгляд. Молодой и горячий, он встретился с бесконечно усталыми глазами своего отца, который жестом велел слугам принести еще пару чашек чая для себя и жены.       — Речь пойдет о твоей второй сестре, о Кейтлайн, — мягко сказала Эвелин, когда перед ними поставили чашки. Горничная и дворецкий отошли к двери в комнату и встали у стены, привычно сливаясь с деревянной винтажной мебелью.       Эта фраза застала Деррена врасплох. Еще одна младшая сестра, на четыре года его младше, на полголовы ниже, с серыми глазами, но с точно таким же цветом волос. В целом, они были даже довольно похожи, если не учитывать очевидные вещи. Так вот, средняя сестра никогда не доставляла хлопот, была прилежной ученицей и добропорядочной девушкой. В этом сезоне у нее состоится дебют, где ее представят королеве Виктории и аристократии, а затем она обязательно найдет себе подходящую партию. Это дело уже решенное, так что Дер категорически не понимал, что же с ней могло произойти.       — Что случилось? Она больна? — парень почти подскочил с места, но пригвожденный к месту взглядом своего отца, остался сидеть на месте. Чашка в руках его матери дрогнула, и она вернула ее на столик.       — Нет, что ты, она совершенно здорова. Просто немного сбежала, — последние слова явно давались графине с большим трудом. Годы аристократического воспитания готовы были дать трещину и выпустить на волю весь страх, обиду и простую женскую истерику. Все в этом доме понимали, что если дебютантка не явится на представление королеве в назначенный день, да и более того, если люди узнают, что она просто сбежала, это наложит на их семью вечный позор, который никакими военными подвигами уже не исправить. А малышка Линдси? Она же никогда не выйдет замуж! Чему могла ее научить старшая сестра, которая так неразумно сбежала в такой важный вечер?       — Что?! Почему же вы раньше не сказали! Зачем я ехал сюда? Нужно было сразу мчаться на поиски! Подайте моего коня! — горячо выкрикнул Деррен, повернувшись к дворецкому вполоборота и уже вставая с дивана. Но тут он увидел, как отец одним взмахом руки отменил этот приказ. В недоумении парень посмотрел на него, но встретиться взглядами не удалось, так как глава семьи отвернулся к огню и, казалось, немного осунулся всей своей фигурой, он явно не желал слышать дальнейшее.       Вместо него к Деррену подошла мать и взяла его руки в свои, нежно заглянула в глаза сыну своими серыми, наполняющимися слезами глазами.       — Мы позвали тебя сюда не для поисков. Поверь, мы уже делаем всё возможное, чтобы ее найти. Дорогой сын, ты знаешь, что ты наследник этой семьи. На тебя одного надежда. Мы позвали тебя для того, чтобы ты заменил сестру на представлении королеве и на балу дебютанток, — тихо проговорила графиня, чувствуя, как под ее пальцами напрягаются руки сына.