Дебютант(ка)?

      Вот и настал тот день, которого ждал весь высший свет. Сегодня официально начинался Сезон, и ради него все аристократические семьи приехали в свои Лондонские поместья. Интересно, что у всех на это лето разные планы: кто-то хочет обзавестись выгодной партией, кому-то интереснее узнать свежие новости и сплетни, а кто-то просто устал сидеть в своей загородной резиденции и видеть изо дня в день одни и те же лица.       Утро в поместье Ланкастер началось непозволительно рано, особенно для очаровательной дебютантки — Деррена, который сегодня весь день обязан откликаться на имя Кейтлайн.       Проснувшись в семь утра, парень начисто выбрился, максимально стараясь не порезаться. Все полчаса, пока он сбривал волосы с таких мест, о которых даже не подозревал, Дер мысленно благодарил судьбу за то, что природа обделила его растительностью на лице. После бритья виконт спустился к завтраку, и вскоре к нему присоединилась вся семья.       Еще до подачи первого блюда графиня начала напоминать сыну основные правила поведения при представлении королеве, а он не стал лишний раз ее останавливать, так как понимал, что женщине так будет спокойнее.       — Грэгори, не забывай, что сегодня в нашей семье радостный день. Так что, пожалуйста, на балу сделай лицо более подходящее ситуации, — графиня с укором посмотрела на мужа, и тот на миг изобразил радость, но глаза его всё равно были полны сарказма, после этого он снова принял свой обычный вид. Он бы ни за что не признался, что на самом деле искренне переживает за Деррена сегодня.       — Я тоже хочу поехать на бал к королеве Виктории, — всё утро Линдси недовольно ковыряла свою кашу, раздосадованная тем, что теперь она осталась единственная в этой семье, кого пускают только на детские собрания.       — Через несколько лет и ты поедешь. Поверь, любимая сестренка, я бы с радостью передал тебе эту задачу сегодня, — улыбнулся Дер, мягко погладив девочку по кудряшкам, и та уткнулась головой ему в ладонь.       После завтрака начались долгожданные сборы. Вопреки настояниям матери, Деррен сначала затянул корсет, затем поверх надел тонкую сорочку. И только после этого, предварительно выгнав всех из комнаты, надел белые плотные чулки и знаменитые панталоны с дыркой. Расправив сорочку поверх этого позорного элемента одежды, он позвал обратно в комнату матушку, чтобы продолжить подготовку. Стоит ли говорить, что свисающий в отверстие панталон детородный орган не добавлял комфорта. Хорошо, что срам был сверху прикрыт сорочкой.       Далее надели объемный кринолин, на него несколько нижних юбок и, наконец, основное платье. Спереди между корсетом и тканью платья были заранее пришиты две подушечки, имитировавшие грудь, а чуть ниже поясницы на платье был пришит турнюр, подчеркивавший талию и изображавший женские ягодицы.       Затем Эвелин аккуратно помогла сыну сесть на кровать и приступила к макияжу. Немного светлой пудры на лицо и помада на пару тонов темнее натурального, вот и вся премудрость. Ресницы красить не было необходимости, да и велика опасность, что могут неверно истолковать такой яркий макияж.       Осторожно надев на Деррена парик, на котором уже заранее сделали прическу, графиня перешла к финальному штриху: украшениям. Во-первых, обязательным атрибутом дебютантки были перья на голове, так что на тумбе уже ждала хитрая конструкция из повязки с несколькими пушистыми белыми перьями, от которых отходил трехметровый шлейф из полупрозрачной ткани. Во-вторых, этот вечер также не мог обойтись и без жемчуга. Обычно его надевали в виде ожерелья, но у нашего героя была еще одна особенность, требующая внимания — кадык. Поэтому Эвелин заранее заказала у ювелира особое украшение: темно-синюю шелковую ленту около пяти сантиметров шириной, в центре которой был каплевидной формы, размером с крупную черешню, бледно-голубой топаз в обрамлении многочисленных мелких жемчужин. Вся эта конструкция как раз ложилась на кадык, успешно пряча его.       Когда Деррен обулся в свои белые балетные тапочки без каблука, Эвелин закрепила на голове сына кружевную повязку, к которой на затылке крепились два пушистых белых страусиных пера, и расправила за парнем полупрозрачный шлейф. Только после этого она позволила Деру посмотреться в зеркало. То, что виконт увидел, заставило парня потерять дар речи, а потому он начал молча рассматривать каждую деталь.       Из зеркала на него смотрела высокая девушка, но создавалось впечатление, будто он просто был на каблуках, ведь никто не знал о том, какая у него обувь. В черные пряди были вплетены тонкие серебристые нити, а сами волосы завиты в аккуратные кудри, обрамлявшие худое бледное лицо с высокими скулами и чувственными губами. На бледном фоне черные ресницы и голубые глаза выделялись особенно ярко, к тому же их подчеркивал камень на горле. Жемчужное атласное платье продольными складками расходилось от невероятно узкой талии, а кверху от нее поднимался жесткий лиф, который закрывал всю грудь и заканчивался под самыми ключицами. С этого места на плечи и руки переходил того же цвета шифон, расшитый фамильным узором Ланкестер, удачно скрывавший не по-женски накаченные руки, но синие вены всё равно просвечивали, что было только плюсом. К тому же до середины предплечья на парне были белые шелковые перчатки. На стыке между шифоном и атласом, поперек всей груди были пришиты нежно-голубые небольшие цветы, придававшие дополнительный объем и натуральность груди. Завершал образ длинный прозрачный шлейф, который отходил от повязки на голове и на его фоне широкие плечи парня казались немного уже.       — Как такое возможно, — тихо проговорил Деррен, делая несколько шагов навстречу зеркалу и стараясь женственно двигаться. — Это какое-то колдовство, не иначе.       Из зеркала на него смотрела его сестра. Чуть выше и крупнее, серые глаза сменились на голубые, но сходство было поразительным. До этого момента Дер и не догадывался, насколько мягкие у него черты лица. А ведь их затея может закончиться успешно!       — Я же говорила о женских хитростях. Идем, дорогая, карета готова, — графиня пропустила сына вперед, она явно была горда своей работой и не ожидала такого ослепительного результата.       — Кейт, ты вернулась! — кинулась к ним из гостиной Линдси, когда Дер и Эвелин спускались по лестнице. Но, подойдя поближе, девочка внимательно их рассмотрела и удивленно захлопала глазками.       — Да уж, внешность обманчива, — виконт старался говорить женским голосом, но выходило далеко не идеально. Он аккуратно обнял сестру на прощание и пошел к карете, рядом с которой уже ждал отец. По такому случаю они заказали большой экипаж с резными золотыми украшениями, синими шторками, в цвет обивки, а перед каретой стояли два белых жеребца.       Граф помог подняться в карету своей жене и подал руку сыну. Дер сначала хотел отказаться от помощи, но поняв, что боится испортить платье, принял руку и аккуратно сел внутрь. Только сейчас он заметил, что отец был одет в парадный черный смокинг, а мать в темно-синее пышное платье, которое тон в тон совпадало с цветом глаз его отца.       — Не волнуйся, весь вечер я буду рядом с тобой, — на всякий случай сказала графиня, накрыв своей рукой запястье сына и чуть сжав его пальцы. Сердце Деррена было готово выпрыгнуть из груди, вот только грудь стянута корсетом, а потому беснующийся орган бился об ребра с невероятной силой. Когда лошади тронулись, парень шумно втянул в себя воздух и медленно выдохнул, приводя мысли в порядок. Кто бы мог подумать, что офицер королевской академии будет бояться какого-то бала.       Скоро карета остановилась, и все трое, не без помощи графа, вышли на каменную дорожку, ведущую к Сент-Джеймсскому дворцу. По бокам от них была зеленая аллея с небольшими круглыми кустарниками, за которыми явно очень тщательно следили.       Сам дворец представлял собой высокое красно-коричневое здание с расходящимися от него в обе стороны постройками поменьше. Небольшие окна никак не вязались с крупными ромбовидными часами над центральными воротами. Вход во дворец охраняли двое часовых в красных мундирах, которым Деррену очень захотелось отдать честь, но он удержал себя, и вся семья чинно вошла во дворец. Кареты других гостей приезжали, уезжали, так что Ланкастерам скорее хотелось войти внутрь, чтобы быть подальше от дорожной пыли.       На входе их поприветствовал дворецкий и указал дамам направление к тронному залу, а граф сразу же прошел в деловой кабинет, где сейчас собиралась мужская половина приглашенных.       Деррен уже наловчился ходить, как девушка, но сейчас он боялся оступиться на каждом шагу, и от этого его удерживала только уверенная рука матери, за которую он держался весь путь. К счастью, так ходили многие дебютантки и это совершенно не бросалось в глаза.       Скоро они дошли до обитого красным бархатом зала, в центре которого на постаменте стоял трон. С трех сторон его окружал плотный балдахин цвета красного сухого вина, с изящными золотыми кисточками по краям. За троном был крупно вышит герб династии: лев и единорог, удерживающие щит.       Каждую дебютантку должна была представлять женщина из аристократической семьи, с незапятнанной репутацией, и сама когда-то представленная королеве. Чаще всего это были матери, но иногда и более дальние родственницы. Поэтому сейчас в зал по двое заходили женщины, одна из которых обязательно была в белом платье с перьями на голове, жемчужными украшениями и цветочным орнаментом. Казалось бы, такие одинаковые, но всё-таки каждая старалась чем-то запомниться. Это могла быть фамильная брошь, высокое перо или пышность юбок. Дебютанток было немного, всего около десяти в этом году. Хотя Деррен слышал, что бывали года, где и всего одна девушка заканчивала обучение и подходила по возрасту к дебюту.       Через главные двери в зал вошел лорд-гофмейстер в строгом черном костюме, и все разговоры мигом смолкли. Повисла такая тишина, что было слышно шаги слуг в коридоре. Гофмейстер невозмутимо прошел через весь зал и, встав справа от трона, обвел взглядом собравшихся.       — Королева Соединённого королевства Великобритании и Ирландии, Александрина Виктория, — провозгласил мужчина гулким голосом, который тут же заполнил весь зал. Стоявшие полукругом пары дам тут же сели в глубоком реверансе, покорно склонив голову. Кажется, Деррен услышал, как у одной из девушек в этот момент с головы упали перья, бедняжка. Сам же он постарался вспомнить всё то, что он пытался выучить за последние два месяца и выглядеть максимально женственно и нежно. Вот только парадокс в том, что в академии при приближении королевской семьи, нужно было вытягиваться по струночке, а здесь всё совсем наоборот. «Отвести одну ногу назад, касаясь пола кончиком носка и, сгибая колени, выполнить полуприсед, одновременно делая наклон головы и опуская взгляд», — мысленно твердил виконт, стараясь сделать всё правильно.       Мимо них величественно прошла королева, кивком головы поприветствовав какую-то знакомую герцогиню. Ее платье цвета слоновой кости приятно шуршало складками при восхождении на трон. Когда женщина села, то ни ее корона, ни голубая лента отличия через всю грудь даже не шелохнулись, настолько плавно двигалась королева.       Словно по сигналу, все присутствующие поднялись из реверансов и подняли глаза на монарха. Лорд-гофмейстер сделал шаг вперед и раскрыл перед собой список присутствующих, представляя королеве сопровождающую женщину и дебютантку, называя фамилии в алфавитном порядке.       — Графиня Хильда Бедфорд и ее дочь леди Пенелопа Бедфорд, — громко объявил мужчина, и к трону быстрым и уверенным шагом двинулась невысокая девушка с каштановыми прямыми волосами, в белом платье и с крупной фамильной брошью на груди. Про себя Деррен отметил, что девушка явно была очень горда тем, что ее вызвали первой, хоть она и была с ним одного титула.       Далее следовали еще несколько девушек, и в каждом случае процедура была похожа. Девушка выходила, целовала руку королеве, затем, если девушка была по статусу графского происхождения и выше, то женщина целовала дебютантку в лоб. Далее было самое сложное — отойти от королевы Виктории на своё место, ни в коем случае не повернувшись к ней спиной. А учитывая то, что длинный шлейф был обязателен в этот день, возникали дополнительные проблемы.       — Графиня Эвелин Ланкастер и ее дочь леди Кейтлайн Ланкастер, — произнес мужской баритон, и кровь в ушах Деррена застучала с невиданной прежде силой. Мать слегка подтолкнула сына в спину, и тот сделал неуверенный шаг, сжимая пальцами подол платья. Ну всё, сейчас его раскроют и всю семью подвергнут народным гонениям. Мужчина в платье! Перед королевой! Какое хамство! Нет, офицеры так просто не сдаются.       Деррен сделал несколько шагов и вполне уверенно, но мягко, пошел к королеве. Поднявшись на две ступеньки перед троном, парень сел в глубоком реверансе и, мягко взяв пальцами руку королевы, коснулся ее губами. И только в этот момент он понял, что женщин за руку при поцелуе придерживают только мужчины! Ни одна девушка до него такой грубой ошибки не совершала. Собрав волю в кулак и всё еще оглушенный собственным сердцебиением, Дер поднял взгляд и увидел, что королева дает ему знак приблизиться. К его облегчению, женщина с улыбкой поцеловала его в лоб и приветственно склонила голову.       Аккуратно опустив голову в ответ, Дер перекинул через левое плечо шлейф и мягко отступил на своё место. Не зря он столько раз отрабатывал это движение перед зеркалом. Краем глаза посмотрев на мать, парень понял, как она бледна. Наверняка, всю церемонию она мысленно молилась, чтобы их не раскрыли и чтобы ее сын не запнулся и не упал. Они тихо и синхронно выдохнули, когда лорд-гофмейстер назвал следующее имя.       — Маркиза Аннабель Норфолк и ее дочь леди Дакота Норфолк, — Дер внимательно присмотрелся к вышедшей блондинке ростом чуть выше среднего, с длинными волнистыми волосами. Очень миловидная, с хорошей осанкой, да еще и из семьи такого высокого ранга. Был бы он здесь от своего собственного лица, можно было бы и задуматься о знакомстве. А пока он был просто уверен, что в этом или следующем Сезоне она точно найдет себе мужа.       Когда все девушки были представлены ко двору, королева Виктория поднялась со своего места и, пожелав девушкам хорошо провести время, удалилась через заднюю дверь.       Один из этапов остался позади, и Деррен почувствовал от этого невероятное облегчение. Даже корсет перестал казаться таким тесным, а парик тяжелым. Но, когда они дошли до бального зала, виконт снова ощутил на себе давление ситуации. Высокие потолки, резные колонны и длинный банкетный стол в дальнем углу завораживали, но пугало то количество знати, которое присутствовало на этом празднике жизни. Парень догадывался что многие соберутся посмотреть на дебютанток этого года, но не думал, что здесь соберется весь свет Великобритании. Он даже видел несколько знакомых лиц. Не так давно он услышал о писателе из Российской Империи Пушкине Александре Сергеевиче, а точнее о его произведении «Пир во время чумы». Вот как-то так себя Деррен сейчас и чувствовал. Вокруг в разгаре праздник, а он готов умереть прямо на этом месте.