На пересечении миров

***       Александр, продолжая блуждать по закоулкам подземелья, внезапно услышал достаточно отчетливые голоса, ни один из которых не был ему знаком.       Парень поспешил неслышно подойти к источнику звука, чтобы разобраться, что к чему. Это было небольшое помещение, дверь которого по непонятной причине оказалась открыта.       — Эта женщина совершенно невыносима, — сказал один довольно низкий и протяжный голос. — Она так высокомерна и горда, что меня распирает от желания врезать ей по лицу. И я непременно сделал бы это, не будь она так важна для Асмодея. Пока он получает от нее силу, мне приказано ее не трогать, но когда он с ней закончит, я не упущу шанса убить ее.       — Что она тебе сделала? По-моему, Великая семерка больше всех пострадала от вероломства и предательства Цитадели. Их просто истребили. За что их ненавидеть? Тем более, эта женщина — последняя из их рода, — отвечал необыкновенно тонкий писклявый голосок, напоминающий пение на очень высоких нотах.       — Я не могу простить снобизма Великих в отношении простых Создателей и Защитников, лишенных их сверхдара. Они смотрели на нас как на чернь, и мы вынуждены были мириться с этим. Только, став Поглотителями, мы наконец почувствовали себя полноценными.       — Не разделяю твоего мнения, но и спорить дальше не вижу смысла. Где эта женщина? Асмодей скоро придет на очередной сеанс.       — Пойдем приведем ее. Иначе он опять выйдет из себя и обвинит нас в нерасторопности.       — Это он умеет. Поспешим! ***       Алек понял, что речь вероятно идет о его матери, поэтому постарался как можно лучше спрятаться в небольшом углублении в стене, куда совсем не падал свет, и поэтому его присутствие могло и дальше оставаться незамеченным.       Скоро двое Поглотителей привели женщину среднего роста в просторном светлом одеянии. Волосы беспорядочными волнами рассыпались по ее плечам. Глаза искрились странным светом. Лоб украшал затейливый знак, который женщина носила гордо, время от времени взмахом головы откидывая волосы со лба и обнажая свою метку. Руки женщины были крепко связаны каким-то затейливыми путами, а на голове красовался странный венец, больше напоминающий лавровую ветвь.       Алек не мог этого знать, но была одна особенность в метках Семерых: они никогда не исчезали с тела их обладателей, в отличие от тел Поглотителей и обычных Создателей, которые могли по желанию то скрывать, то обнажать свои опознавательные знаки.       Лайтвуд не верил, что все происходящее — правда, но он впервые видел свою настоящую мать. ***       Поглотители встали по обе стороны от женщины, и один из них, голос которого своей тональностью продолжал давить на уши Лайтвуда, сказал:       — Веди себя смирно, и мы не причиним тебе вреда. Скоро придет Асмодей.       Александр со всей горячностью недавно обретенных сил решил, что нужно попытаться освободить маму, пока не появился мужчина, чье имя он так часто слышал, но которого ему ни разу не доводилось видеть лично.       Алек закрыл глаза и попытался максимально сконцентрироваться. Он решил воспользоваться проверенным приемом и обвить ноги врагов плотными нитями плюща. Поглотители недоуменно посмотрели друг на друга, когда непонятно откуда взявшиеся стебли стали обвивать их тела, и попытались освободиться из своих оков. Как с первого, так и со второго раза, у них ничего не получилось. К тому же, Лайтвуд поспешил добавить еще больше нитей, чтобы крепко-накрепко обвить тела мужчин. Поглотители только удивленно хлопали друг на друга глазами, потому что вскоре все участки их тел оказались плотно спеленованы в кокон. После того, как угроза была устранена, Лайтвуд подскочил к женщине, чтобы как можно быстрее освободить ее от сковывающих ее пут.       — Мальчик мой, ты ли это? — обрадовалась женщина, и ее глаза, сразу наполнившиеся слезами, засветились теплотой и нежностью. Затем Александрия спохватилась и обеспокоенно добавила:       — Эти путы нельзя трогать, они могут полностью лишить тебя сил.       Алек, разрываясь между желанием обнять маму и немедленно освободить ее из плена, взволнованно ответил:       — Я даже не знаю, что сказать… Мама… Я уже не верил, что смогу встретить тебя, — слезы катились по лицу парня, и он даже не пытался их сдерживать.       — Как мне тебе помочь? Может, есть какой-то другой способ освободить тебя?       — Попробуй снять мой венец. Если мне удастся от него освободиться, я смогу объединить свои силы с тобой. В этом случае нам вместе удастся разрушить мои путы.       Алек попытался коснуться венца руками, он больно жегся и покалывал в тех местах, где подушечки пальцев касались его. При повторном приложении силы Алек почувствовал, как по его крови пробежал ужасающий холод, будто готовый заморозить его изнутри. И чем больше парень старался, тем сильнее ощущал леденящую силу, готовую превратить его в осколок льда, лишенный всяких признаков жизни. Невероятным усилием воли Лайтвуд сумел наконец стащить венец с головы Александрии.       После того как женщина освободилась от своего рокового «украшения», она глубокого вздохнула и, закрыв глаза, начала произносить какие-то странные слова на непонятном Алеку языке, после чего ее метка на лбу запульсировала. Парень почувствовал сначала непривычную пустоту в мыслях, потом ощутил прилив новой энергии. Лед уступил место теплу, которое медленно разливалось по телу, восстанавливая утраченные силы Александра.       Затем женщина сказала:       — Сосредоточься, мальчик мой! Сейчас я наполню тебя силой, которая поможет тебе освободить меня.       Алек увидел, что его тело замерцало странным янтарно-желтым светом. Парень поднес к глазам руку, по которой словно бежал внутренний огонь.       — Необычное ощущение! Что это?       — Это частичное проявление экстрасенсорной силы, которой я обладаю. Поспеши, Александр. У нас мало времени. Сюда скоро придут!       Александр прикоснулся к путам, и его тело начало менять свой цвет со светлого на темный, потом — наоборот, и так много-много раз. Парень продолжал тянуть путы на себя, пытаясь разорвать их хотя бы в одном месте. Его пальцы стали совсем черными, свет покинул их, и Алек со смесью удивления и тревоги посмотрел на свои кисти. Вскоре на путах, в том месте, где их касались пальцы Лайтвуда, образовалась крошечная брешь, и спустя несколько секунд нить лопнула, рассеяв в окружающее пространство огненно-вихревые брызги. Веревки продолжали жечься, но Алек, превозмогая боль, закончил начатое. Спустя несколько мгновений путы оказались лежащими на полу, образуя в месте падения огненный отпечаток.       — Мальчик мой, ты справился!       Александрия первым делом бросилась к Алеку и крепко его обняла. Из глаз женщины все еще бежали слезы, но счастливая улыбка говорила о том, что долгожданная встреча матери и ее ребенка наконец-то произошла. Лайтвуд обнимал маму в ответ, все еще не в силах успокоить свое разбушевавшееся сердце.       Александрия первой разорвала объятия и, внимательно посмотрев на сына, сказала:       — Я ждала этой встречи годами! Я и не надеялась снова обрести тебя! Мой сынок! — женщина снова обняла своего мальчика. Внезапно она вздрогнула и, вспомнив о грозящей им опасности, встревоженно добавила: — Нам надо скорей уходить отсюда! Сюда скоро придут.        — Я не могу уйти, пока не найду Магнуса и своих друзей, — твердо ответил Алек, глядя прямо в глаза своей матери. ***       Магнус не любил вспоминать о том, почему в отличие от других Защитников, никогда не носил нашивок на своей одежде. Это не значило, что у него не было никаких особых талантов.       Парень мог пользоваться сканирующими, разведывательными приборами, которые были доступны далеко не всем Защитникам. Зачастую создания Инфинитаса энергетически не могли справиться с подобными устройствами. Однако Магсу их использование давалось удивительно легко. Действие таких приборов было отчасти основано на заимствовании сил своего обладателя и требовало немалой внутренней концентрации.       Помимо тяги к оборудованию, Бейн обладал способностями к изменению качества шумовых волн, исходящих от собственного тела. Умения регулировать уровень шума и усиливать свою способность приборами неоднократно помогали Защитнику в бою.       Ну, и наконец, парень видел вещие сны. Эта сторона его натуры не была до конца развита, поскольку с детства Цитадель пыталась запечатать ее. Временами подобный талант Бейна вырывался наружу, но это были единичные моменты, и парень не придавал им значения, еще в детстве утратив память об этих способностях.       Цитадель всегда считала Магнуса нестандартным Защитником, хотя не была в курсе его созидательной природы. За парнем пристально наблюдали, учитывая его таланты и происхождение, и больше никаких видимых признаков «отклонения» от нормы не обнаружили. Бейн начал тщательно скрывать все, что сумел в себе обнаружить в дальнейшем, после того, как его отца с легкостью лишили дара воздействия на сознание людей. Повторения его участи парень не хотел.       Нашивок Магс был лишен из-за неоднозначности своего происхождения: здесь сыграл роль переход Асмодей на сторону Поглотителей. Бейн стал сыном врага и считался недостойным права носить особые обозначения своих талантов. И без того, считалось возмутительным, что парню вообще предоставили право остаться в рядах Защитников.       К слову сказать, к Джейсу Цитадель также не питала особой любви, зная настоящую историю парня, о которой тот не имел ни малейшего понятия. ***       И вот теперь, стоя перед отцом, Магнус за считанные минуты вспомнил, как трудно ему было все эти годы без мамы, отца, которым можно было бы гордиться, и настоящей семьи.       Семьей для парня стали его друзья. И Алек. В душе поднималась буря от слов Асмодея о скрываемом Лайтвудом веере, но Бейн подавил ее. Не время было думать об этом, пока все его близкие были в опасности.       Вот только, кто был настоящим врагом? Судя по словам отца, им был не мощный союз Поглотителей, мечтающих перекроить Вселенную. Им являлась сама Цитадель, оплот из оплотов, то место, в которое они свято верили и которым восхищались.       Магнус не готов был верить словам отца и, подозрительно сощурив глаза, сказал:       — Я не верю тебе, отец! Ты хочешь оправдаться передо мной, поэтому говоришь все это.       — Эх, сынок! Ты так и остался идеалистом, хотя тебе уже немало лет, если оценивать твой возраст по земным меркам. Жизнь не бывает черной или белой. Она серая, и все твои попытки доказать обратное, закончатся огромным разочарованием! Кто у тебя есть, кроме меня? Кому ты на самом деле дорог? ***       Саймон, Майя, Клэри и Алина сидели в башне Робертс и обдумывали, как можно помочь своим друзьям.       — Нас слишком мало, — встревоженно произнесла Фэйрчайлд, в очередной раз прокручивая в голове возможные варианты действий.       — Что сказали в Цитадели? Они дадут еще людей? — на Саймоне не было лица, и только большие от ужаса глаза горели тревожным светом через стекла очков.       — Не дадут, — с трудом ответила Алина. — Они злы на парней за самоуправство и пожелали таким образом проучить их, показывая тем самым остальным, что так поступать не следует.        — Что тогда нам делать? — подключилась к разговору Майя. — Я и Саймон не можем покинуть свои башни, а вас только двое.       — Мое предложение — попросить помощи у Отшельника, — хорошо подумав, вдруг заявила Клэри. — У него есть кое-какие связи, и не исключено, что нам помогут. Кроме того, он давно уже сам по себе и не обязан отчитываться перед Идиллией.       — А это неплохая мысль, — быстро отреагировала Алина. — Давай скорей отправимся туда! ***       Джейс сидел в какой-то крошечной каморке. Это была не тюремная камера, но и апартаментами класса люкс комната явно не являлась. Эрондейл успел изучить рисунок на стенах, однообразный пейзаж за окном, собственные руки, однако ничего не менялось. Долгое время никто не приходил, и в коридоре, куда Джонатан поставил целую армию бойцов для охраны, не было слышно ни звука. Примерно через полчаса послышался звук шагов, комната отворилась, и в помещение зашел лысоватый мужчина без особых опознавательных знаков, со стальным взглядом прищуренных глаз. Мужчина начал буквально сверлить взглядом Эрондейла, когда парень нетерпеливо спросил:       — Кто вы? И что я здесь делаю? Почему меня не отправили в тюрьму вместе с моими друзьями?       Мужчина усмехнулся на слова Джейса и ответил:       — Моему сыну не пристало проводить время в тюрьме в компании сырости и крыс. Я твой отец, Джейс. Валентин Моргенштерн.       — Да что вы все сегодня твердите одно и то же! — взорвался Джейс. — У меня нет родителей. Они погибли, когда я был ребенком. Вы не можете быть моим отцом. Тут, вероятно, какая-то ошибка!       — В том, что ты ничего не помнишь, нет твоей вины. С твоими мозгами в детстве хорошо поработали. Как и с памятью детей моих товарищей! Нас предпочли стереть из ваших воспоминаний, оставляя лишь единицам возможность помнить о нас, — Валентин вспомнил про Асмодея. Его сын никогда не забывал о нем. Хотя и не ведал настоящей правды об истории их восстания.       — Где твоя сестра? Это рыжеволосое чудо? Мне рассказали о ней, и я мечтаю ее увидеть! — добавил Моргенштерн, прерывая поток своих собственных мыслей.       Джейс понял, что не только Джонатан пребывает в заблуждении относительно его сестры, но и тот, кто сейчас называет себя его отцом. Что-то остановило Эрондейла от попыток оспаривать мнение Валентина. О Лидии пока никто ничего не знал… А если так пойдет и дальше, то и не узнает.       — Сестра занята более важными делами, чем свидание с лжеотцом, — довольно строптиво ответил Джейс.       — Ты все еще мне не веришь? Ничего! Скоро придет Асмодей, он установит между нами ментальную связь, и я покажу тебе свои воспоминания о прошлом, после которых все твои сомнения развеются, — уверенно начал Валентин и, внезапно повеселев, поспешил заметить:       — А характер у тебя мой! Строптивый и независимый…       Джейс скептически посмотрел на «отца», но предпочел промолчать, считая бесполезным спорить с безумцем. ***       Рафаэль не мог долго оставаться в том месте, где его оставил Алек. Время тянулось мучительно медленно, и парень, не в силах больше ждать, устремился в ту сторону, где некоторое время назад скрылся Магнус, а затем исчез и Александр…