всего лишь история в твоей голове (сборник)

Фред почему-то был уверен, что вытянут его имя. Не Джорджа, не Перси. Он. Это будет Фред. Где-то в сознании эта уверенность поселилась замертво. В день Жатвы палило солнце. Площадь была заполнена людьми и тишиной. Молли Уизли крепко держала за руку Рона и Джинни, словно боясь, что если отпустит, то больше никогда не сможет вновь дотронуться до них. Рон же выискивал глазами друзей, выискивал такие же нервные переглядывания, которые сейчас были у всех ребят его возраста. Малышка Джинни же старается выглядеть непоколебимой. Смотрит в одну точку и почти не дышит. Только до боли сжатое в руках платье выдаёт весь спектр ужаса. Фред же ждал. Ждал, пропуская мимо ушей шёпот брата близнеца. Всё его внимание было сосредоточено на Эффи Бряк, которая уже со всем своим актерским мастерством начала речь, где рассказывалось про честь быть «избранными». Один человек от девочек и один от мальчиков. Каждый год.       — Фред Уизли! Фред не боится. Фред не боится за себя, когда подходит к женщине у микрофона. Фред лишь боится, что на один вариант из тысячи окажется с его фамилией. Вновь. И он выпадает. Имя младшей Уизли приветствуется отчаянным возгласом матери, которая прижимает к себе в миг потерявшую всю собранную в кулак смелость дочь. Начинает задыхаться. Каждый. На негнущихся ногах Джинни ведут к сцене под дулом, а Фред и сам готов был под пулю прыгнуть: бороться за выживание с родной сестрой – это уже слишком. Гул в голове резко отходит, когда в толпе начинается непонятное движение и копна непослушных волос, которую Фред узнает всегда и везде, прорывается к сцене.       — Я доброволец! Тишина вновь заполнила площадь, а в следующий миг крик прогоняет туман нереальности. Жаль, что все на самом деле.       — Я вызываюсь добровольцем. Гермиона Грейнджер делает ещё несколько шагов, не позволяя Джинни пройти дальше, лишь мимолётно пожав её дрожащие пальцы рук. Соберись. Ты будешь в порядке. Гермиона не опуская взгляд поднимается по лестнице и становится рядом с Фредом. Огромные карие глаза не моргают, смотря вперёд, а губы поджаты. Фред смотрит на неё абсолютно не веря в происходящее.       — Какая неожиданность... Я впервые такое встречаю! Какая смелость! Какой пыл! Где-то на фоне щебечет Эффи, явно пытаясь разрядить обстановку. Фред всё ещё смотрит на Грейнджер. На Грейнджер, которая продолжает смотреть в толпу, словно это не она сейчас вызвалась и подписала себе смертный приговор. Словно не она вот-вот покинет своих родных навсегда. Но Фред ей благодарен до мозга костей. Ведь его малышке Джинни здесь совсем не место. Ни за что.

***

В вагоне для избранных слишком много деталей, еды и духов. Тут всего слишком. Слишком не для них. Фред решает поговорить с Гермионой при первой возможности, заглядывая в глаза и не уставая поражаться тому, что всё происходит на самом деле. Убирая со лба рыжие волосы, Фред разрывается между собственными чувствами. Чувством благодарности и ужаса.       — Ты спасла её. Джинни. Действительно спасла. Ты же знаешь, как сильно я тебе благодарен? Гермиона всматривается ему в глаза так же пронзительно, неожиданно улыбаясь. Улыбаясь, словно не произошло ничего, что перевернёт их жизнь навсегда. Оставшуюся жизнь.       — Знаю. Я всё знаю, Фред. Они на мгновение поддаются порыву, берутся за руки, переплетая пальцы. Но тут же отпускают. Парень всю оставшуюся дорогу до Капитолия размышляет о том, что если придётся, то он отдаст жизнь за неё. Это ведь Гермиона. Гермиона, которая всегда отчитывала их с Джорджем. Гермиона, которая смущалась каждый раз, когда они спрашивали, за кого из них она выйдет замуж. Гермиона, которая никогда не давала Джинни и Рона в обиду, даже когда самой нужна была защита. Гермиона, которая оплакивала смерть Гарри в одиночестве, потому что до этого утешала его семью. Прошёл целый год. Она не заслуживает того, чтобы погибнуть на этих Голодных Играх. Только не она. Не Гермиона.       — Я твой должник. Он говорит это шёпотом. Она оборачивается к нему слишком резко и сурово, упираясь пальцем куда-то в сторону сердца, почти пихая. Злясь.       — Даже не смей думать, что раз я вызвалась за твою сестру, то ты обязан умирать за меня. Не смей, Уизли. Ты очень ошибаешься, если думаешь, что я рассматриваю такой вариант. Нет. Фред улыбается искренне и устало. Она остаётся собой даже здесь. Даже в такой ситуации. Такая маленькая, но такая смелая. И очень красивая. Может быть удача всё же будет с ними?

***

      — Я не знаю... Я не смогу. Всё происходит слишком быстро. Тренировки, встречи, интервью, попытки нарядить их в других людей, попытки вызвать к себе любовь тех, кого нужно ненавидеть всей душой. Это всё заставляло задыхаться. Падать. Гермиона хватается за стену, словно в поисках выхода. Паника накрывает с головой, заколки слетают с волос, — позволяя в беспорядке упасть на плечи, — куда-то в угол. Ожерелье передавливает горло. Кислорода. Не хватает кислорода. Она выглядит такой испуганной, такой беззащитной, что сердце готово разорваться на части. Она словно взвыть готова от того, что сорвалась. Не смогла оставаться сильной. Стойкой. Хватая её в свои объятия, стараясь хотя бы сейчас укрыть её от всего, что их ждёт, Фред утешающе поглаживает вздрагивающую спину.       — Я не смогу... Не смогу. Я не смогу убить... [тебя].       — Мы справимся. Ты же никогда не проигрывала нам, а я сейчас и вовсе один. Попытка пошутить была неудачной и истеричный вздох разорвал дальнейшие.       — Справимся... Выживем.

***

Оказалось, что справится всё равно априори мог только один. Яркий свет. Старт. Крики боли. Взрывы. Разделившись, проведя несколько дней в одиночестве и чудом избегая врагов, их всё же сводят вместе. Забавы ради. Ради рейтинга. Они увидели друг друга сразу, среди деревьев и охватывающего страха, паники, радости и чего-то ещё, чего-то, что они готовы были отдать взаимно, как в последний раз. Это он и был. Рванув друг другу на встречу, видя только яркость рыжих и тяжёлую копну тёмных волос, они всего на секунду решили, что смогут. Вот сейчас. Пронзившая хрупкое тело стрела была маленькой, быстрой и опасной. Фред видел, как резко выгибается её спина и замедляются движения. Она громко всхлипывает, рассеяно дотрагиваясь до торчащего из груди наконечника, поднимает испуганный взгляд. Ноги подкашиваются. Подхватывая истекающую кровью Гермиону, Фред и не знал, что возможно испытывать такую боль. Спотыкаясь, падая на колени и придерживая за затылок обмякшую фигуру. Карие глаза смотрели в голубые не отрываясь, пока ощущение боли в спине и груди не стали меркнуть. У него оказывается такие длинные ресницы. Она была даже рада, что не слышит душераздирающий крик, который распугал стаю пересмешников. Крик, который вызвал мурашки у зрителей этого «шоу». Но ведь все знали, на что шли.